Путь Стаи (СИ)

Глава 7

Прохладный воздух в коридоре кубрика приятно остужал разгоряченное лицо. Динка почувствовала, что у нее тоже кружится голова, а в ногах и руках ощущается неприятное онемение. Не стоило пить то вино. Кажется, оно было гораздо крепче, чем ей доводилось пробовать. Запоздало накрыло раскаяние о злых словах, сказанных в пылу ссоры Шторосу. Назвав его «папашей», она хотела уязвить его и добилась этого. Где-то там, в другом мире остались его дети. Наверняка, он скучает по ним и страдает от того, что не может быть с ними рядом. Одному Пресветлому известно, что у него творится на душе. А тут она со своими обидами…

Голова кружилась все сильнее, и Динка споткнулась о собственную ногу, чуть не упав. Тирсвад, шедший позади нее, подорвался подхватить ее, но тоже не удержал равновесия. Они бы оба рухнули на пол, если бы не узость коридора. Ухватившись за стену и прижав к ней Динку своим телом, Тирсвад остановил падение. Динка замерла, ожидая, пока он придет в себя и отлепится от стены, выпуская ее из плена, но Тирсвад не торопился. Наоборот, он навис над ней, прижимаясь все сильнее и часто дыша.

— Тирсвад? — Динка подняла на него удивленный взгляд. Но он молчал, только пялился своими алыми глазами. Как тогда, в лесу, на лежанке из колючих веток и тонкого шерстяного одеяла. У Динки перехватило дыхание от воспоминаний и его близости.

— Пойдем в каюту, — хрипло прошептала она, слегка надавливая рукой ему на грудь. Он кивнул и неохотно отстранился.

До своей двери они дошли без приключений, никого не встретив на пути. Динка завела Тирсвада в комнату и усадила на койку.

— Что хочет моя Варрэн-Лин? — ласково заурчал Тирсвад, опираясь на руки и отклоняясь назад, чтобы смотреть на Динку снизу вверх.

— Может ты хочешь немного прилечь и отдохнуть? — осторожно спросила Динка, становясь между его раздвинутых бедер и поглаживая его по голове. — Я посижу с тобой рядом, пока ты не уснешь.

— Я не хочу спать, — помотал он головой и уткнулся Динке в живот. — Я та-а-ак скучал по тебе, Динка… Моя хорошая, моя нежная Динка…

От его слов у Динки все задрожало внутри, и на глаза навернулись слезы. Она взяла в ладони его лицо и, повернув к себе, прижалась губами к его губам. Его губы пахли спиртом, но сейчас это не волновало ее. Она жадно целовала его, чувствуя, как в теле вспыхивает желание. Он запрокинул голову, подставляя свои губы ее поцелуям, и приоткрыл рот, в который Динка тут же уверенно скользнула языком.

Ох, как же хорошо! Динка прижалась к его телу, усаживаясь верхом на его бедра, и Тирсвад тут же обвил ее талию руками, притягивая к себе еще ближе. Она почувствовала, как мелко дрожит от желания его тело, и потерлась промежностью о затвердевший бугор на его штанах. Тирсвад хрипло застонал, соскользнув руками ей с талии на ягодицы и подталкивая ее продолжать.

Не разрывая горячий поцелуй, Динка забралась руками ему под рубашку и скользила пальчиками по напряженным кубикам на животе, по округлым и твердым грудным мышцам. И тихо стонала прямо ему в губы, от жара, в который бросило все тело, от сладких сокращений в мышцах бедер и промежности, от продирающего до костей желания слиться с ним в одно целое, ощутить его в себе…

Вот что ей сейчас нужно, чтобы успокоиться. Чтобы отвлечься от всего. Чтобы больше не злиться, не кидаться на мужчин, как дикая кошка. Ей просто нужно немного ласки и удовольствия.

Проклятые месячные подкосили ее здоровье и душевное равновесие, проложили полосу льда между ней и ее мужчинами. Но именно физическая близость всегда помогала ей найти мостик к взаимопониманию. Жар слившихся воедино тел топил любой лед. И пусть они что-то от нее скрывают. Уж от близости ни один из них не готов отказаться.

Все сказанное между ними было пустыми словами, не несущими смысла, но именно в моменты близости Динка ощущала, что она действительно нужна и любима. И она охотно отдалась нахлынувшему желанию.

— Что здесь происходит? — раздался от двери рассерженный рык Хоегарда.

Динка мысленно застонала от разочарования. Ему-то что здесь понадобилось в это время? Сидел бы дальше в кают-компании. Однако Тирсвад вдруг подобрался и аккуратно ссадил Динку на кровать.

— Я спросил: что… здесь… происходит..? — раздельно произнес Хоегард, грозно нависая над сидящим Тирсвадом. И, хотя по телосложению он был гораздо тоньше младшего товарища, выглядел в этот момент действительно устрашающе.

— Я не трогал ее. Мы просто целовались, — Тирсвад вскинул руки к лицу, словно защищаясь.

— Хоегард… — Динка встряла между ними лицом к Хоегарду, загораживая от него Тирсвада. — Оставь его. Я просто захотела его поцеловать…

Хоегард все еще стоял напряженный, сжав кулаки и глядя ей через плечо на Тирсвада.

— Хоегард, — Динка положила ладони ему на грудь и пыталась поймать его взгляд, но собственное зрение ее подводило. В глазах двоилось, а голова кружилась все сильнее. Мысли путались, не давая ей подобрать нужные слова, чтобы не допустить ссоры или драки, в которой она опять будет камнем преткновения. Чувства бурлили внутри, как кипящая в кастрюле вода. Смешалось все: страсть, разочарование, поднимающаяся из глубины души ярость на то, что ей опять помешали, стыд, который она все еще испытывала перед Хоегардом, любовь к ним обоим…

— Динка, иди к себе в комнату, — Хоегард, наконец, обратил внимание на нее. Но вместо того, чтобы ласково обнять и пожалеть, он перехватил ее руки за запястья и отвел от своего тела. — Тебе пора идти к себе и лечь спать, — сказал он строго, нахмурив брови.

Еще один папаша! Негодование полыхнуло внутри, затмевая остальные чувства. Почему они все так себя ведут, словно сговорились? Сговорились?

Внезапное осознание яркой вспышкой озарило ее затуманенный мозг. Да! Они секретничают, не посвящая ее в свои дела. Они выпроваживают ее при каждой удобной возможности. Они все ей запрещают. Не дают к себе прикасаться. Что они придумали? Что они решили за нее? Уж не хотят ли они от нее избавиться? Да нет же! Она все еще нужна им. Или они нашли другой источник силы? Более удобный, более сговорчивый… Нет, не может этого быть!

Тогда что? Может они недовольны пробудившейся в ней силой? Ведь так удобно было иметь на цепи покорную беспомощную девчонку, пользоваться ей, когда вздумается… А теперь? Очевидно же, что несмотря на то, что говорил ей Дайм, они не собираются ей подчиняться. Они все еще не считают ее равной себе. Они относятся к ней как к неразумному ребенку, а то и просто как полезной вещи. Сначала Дайм, потом Шторос, теперь и Хоегард тоже взялся ее отчитывать и указывать ей что делать, а чего нет. Но Дайм сказал, что она самое дорогое, что у них есть. Как узнать, что они на самом деле чувствуют к ней?

Динка упрямо тряхнула головой и, не обращая внимания на свои отведенные руки, ткнулась лицом Хоегарду в грудь и стала медленно опускаться перед ним на колени скользя высунутым кончиком языка по его груди, животу прямо сквозь рубашку.

— Что ты делаешь? — Хоегард выпустил ее руки и отпрянул от нее как раз в тот момент, когда она собиралась зубами ухватить завязки на его штанах.

— Что я делаю? — томно прошептала Динка, в притворном удивлении захлопав ресницами. Она стояла перед Хоегардом на коленях, широко раздвинув ноги и призывно проводила языком по своим губам. — Я хочу тебя и прошу… нет, требую, чтобы ты прямо сейчас взял меня!

Если уж он на такое не отреагирует, то значит ее самые страшные догадки верны. Значит она их больше не привлекает, и они держат ее рядом только из-за силы. Значит, как только они попадут домой или у них появится другой источник, они незамедлительно от нее избавятся. И если раньше у нее была шаткая надежда, что она привлекает их сама по себе, а не только из-за силы, то теперь все ее прежние опоры рушились, как карточный домик. Глаза наполнились слезами, но Динка надеялась на то, что в полутьме каюты, освещенной лишь тусклым светом масляной лампы, падающим из коридора сквозь открытую дверь, это останется незамеченным.

— Динка, послушай, — терпеливо проговорил Хоегард, опускаясь рядом с ней на корточки. — Ты только что оправилась от тяжелой болезни. Мы не можем сейчас… Ах вот, оказывается, в чем дело! Вот в чем она провинилась! Все из-за болезни… Из-за болезни она потеряла для них привлекательность, стала им неинтересна. Оказывается, варрэнам нужны только здоровые женщины. Настоящие Варрэн-Лин наверняка никогда не болеют. А она, хоть и Варрэн-Лин, но с самого начала какая-то не такая, неправильная…

— Что значит не можем? — резко отозвалась Динка, закипая изнутри. Собственные мысли жгли, словно огнем. В голове все путалось. Слова Хоегарда доходили до нее словно сквозь ватное одеяло.

— Я хочу сказать… — снова начал Хоегард, сидя рядом, но не пытаясь прикоснуться к ней.

— Я не хочу знать того, что ты хочешь мне сказать! — выкрикнула Динка, вскакивая на ноги и сжимая кулаки. — Я полностью выздоровела и прекрасно себя чувствую! И прямо сейчас я хочу удовлетворить свое желание! Что в этом непонятного?

— Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, — Хоегард встал и протянул к ней руку в успокаивающем жесте, но Динка зло оттолкнула ее.

— Это мне сейчас нелегко? Мне сейчас просто замечательно! И было еще лучше, пока ты не явился! — заорала она уже в полный голос. — Что тебе от меня надо, если ты меня не хочешь? Конечно, после всего, что ты увидел во время моей болезни, ты и близко ко мне не подойдешь! А силу я и так тебе предоставляю, — с горечью добавила она, смаргивая выступившие на глазах слезы.

— Это не так! Дело совсем не в том, что я увидел или не увидел, пока ухаживал за тобой, — вскричал Хоегард, тоже выходя из себя.

Динка сощурившись, разглядывала его лицо. Выведенный из равновесия Хоегард — это зрелище дорого стоит. Пожалуй, стоит закрепить результат.

— Если я тебя больше не привлекаю, то так и скажи! — прокричала она ему в лицо. — Мне не нужен такой варрэн, который не хочет меня. Если я тебе не нравлюсь, то и я не хочу тебя больше видеть. Проваливай и больше не показывайся мне на глаза! — высказавшись, Динка что есть силы залепила Хоегарду пощечину. Так хлестко, что ладонь обожгло, а на его побледневшей щеке мгновенно вспыхнул алый след от удара.

Хоегард покачнулся и попятился с застывшим лицом. Воспользовавшись его замешательством, Динка бросилась к двери, чтобы выбежать из каюты, но на выходе наткнулась на Штороса. За его спиной шел Дайм.

— О, мой милый Шторос, — язвительно выплюнула она, хватая его за руку. — Пойдем-ка со мной. Нам нужно кое-что обсудить, — и потянула его в сторону своей каюты. Распаленный вином и шумной ссорой разум подсказывал решения, казавшиеся ей превосходными. Надо просто забрать Штороса из-под влияния Дайма и Хоегарда, а потом вывести из себя, чтобы вспыльчивый и несдержанный варрэн высказал ей все, что о ней думает. Прямо сейчас, после того, как Тирсвад и Хоегард отвергли ее, ей жизненно-важно было узнать, что о ней думает Шторос. А вывести его из равновесия не составит труда, он и так уже на взводе после стычки в кают-компании.

— Постой-ка, — Шторос перехватил ее за талию и практически внес обратно в мужскую каюту. Дайм за его спиной плотно закрыл дверь.

— Что здесь произошло? — удивленно спросил Дайм в повисшей тишине. Но ему никто не ответил. Динка со Шторосом молча смотрели друг другу в глаза, и ни один не уступал в этом поединке. Хоегард с потерянным видом стоял посреди каюты. Протрезвевший Тирсвад, стоял рядом и придерживал Хоегарда за плечо.

— Что случилось, Хоегард, Тирсвад? — повторил свой вопрос Вожак.

— Динка… — хрипло начал Тирсвад, опасливо поглядывая на девушку.

— Что Динка? — уже строже переспросил Тирсвада Вожак.

— Что Динка? — вскричала Динка, выворачиваясь из рук Штороса и вскакивая прямо в обуви на чью-то койку, чтобы оказаться с Даймом на одной высоте и не смотреть на него снизу вверх. — Ты хочешь знать, что произошло с Динкой, так спроси у меня! — заорала она, сжимая кулаки. Ее трясло от гнева и лицо горело от возбуждения. Сила нарастающим жаром опаляла все тело.

— По какому праву вы обращаетесь со мной как с вещью? Почему вы все указываете мне, что я должна или не должна делать? Кто вы мне такие? — завизжала она во всю силу своих легких, а затем сорвала висящий над кроватью меч и со всей силы швырнула на пол под ноги Дайма.

Варрэны вздрогнули от грохота, расширенными глазами глядя на Динку. Эффект ей понравился, и она оглянулась в поисках того, что еще можно было бы швырнуть. На глаза попался стеклянный пузырек с заживляющей мазью, аккуратно поставленный на полочку.

— Динка, уймись! Расскажи спокойно, что с тобой произошло? — Дайм шагнул к ней, предостерегающе подняв перед собой руки. Шторос, стелющейся хищной походкой заходил с другой стороны. Динка видела его боковым зрением и понимала, что представление скоро закончится. Сейчас они ее скрутят, и опять все будет по-старому. Но до того она должна узнать то, что ее волнует. Получить ответ на вопрос, который сегодня возник в ее голове после разговора с Ладой и теперь не давал ей покоя.

— Кто вы для меня такие? — не обращая внимания на его слова, продолжала она громко вопрошать, прожигая Дайма взглядом. — Ни один из вас мне ни отец, ни брат, ни муж! Вы все мне НИКТО! Вы не имеете никакого права мне указывать! — для пущей убедительности Динка размахнулась и со всей силы швырнула на пол склянку, и та с оглушительным звоном разлетелась на мелкие осколки, брызгая мазью во все стороны.

— Динка… успокойся, пожалуйста, — тихо проговорил Дайм, подходя к ней вплотную и протягивая руку, чтобы обнять ее.

— Не приближайся ко мне! Не смей ко мне прикасаться! — снова заорала Динка, уклонившись от его руки. — Зачем вы меня забрали из дома, а? Чтобы что? Чтобы воспользоваться мной? Чтобы черпать из меня силы? Я просто сосуд для вас, и ни на что больше не гожусь?

— Это не так! — рявкнул Дайм, делая стремительный выпад в ее сторону. Но Динка уже перепрыгнула на другую кровать, увеличивая расстояние.

— Ты наша женщина, ты нужна нам! — продолжал увещевать ее Дайм, снова понижая голос, в то время, как Шторос снова начал заходить с другой стороны. В тесном пространстве каюты у крупных мужчин было мало места для маневра.

— Черта с два я вам нужна! Вещь вам нужна, а не я! Меч нужен, чтобы сражаться! Котелок нужен, чтобы кашу варить! Я вам тоже для чего-то нужна? Использовали меня и выбросили, как сломанную игрушку! Не хотите меня больше? Ну и пожалуйста! Думаете я не найду того, кто меня захочет? — она перевела взгляд на Штороса, приблизившегося к ней почти вплотную, и с извращенным удовольствием отметила, как сжались его кулаки. О, она прекрасно знала, что сама мысль о том, что к ней прикоснется другой мужчина, сводит Штороса с ума. Зная слабое место каждого, можно от всей души насладиться своей местью.

— Думаете на вас четверых свет клином сошелся? — рявкнула она, обводя взглядом их потрясенные лица. — Не хотите, ну и не надо! Полный корабль мужиков, найду себе желающих любить меня! — Динка спрыгнула с койки, и, довольная произведенным эффектом, направилась к двери мимо застывших истуканами Дайма и Штороса.

— Погоди, мы еще не договорили, — прорычал Шторос, опомнившись, когда она уже почти была у цели. Нагнав ее в два прыжка, он схватил ее за плечо и грубо развернул к себе.

— Мне не о чем больше с тобой говорить, — ядовито прошипела Динка, пытаясь вырваться из его хватки. — Не смей мне больше указывать, что мне пить и с кем мне сношаться. Это тебя не касается! Ты мне надоел, понял?

Шторос взвыл раненным зверем и прокусил себе губу до крови, но Динку из рук не выпустил.

— Ты никуда не пойдешь, — прорычал он, швыряя ее об стенку и, прижав руками ее плечи к стене, склонился лицом к ее лицу.

— Еще как пойду! Что ты сделаешь, чтобы задержать меня? Пойду и буду сношаться со всей корабельной командой прямо на палубе, у вас на виду. И вы ничего с этим не сделаете! — выкрикивала Динка ему в лицо, глядя, как зеленые звериные глаза затягиваются пеленой бешенства.

— Шторос! Остынь, — Дайм попытался отвлечь его, но Шторос не глядя махнул назад когтистой лапой и вспорол рубаху Дайма, оставив на его груди алые полосы.

— Что ты мне сделаешь? — продолжала накручивать его Динка, чувствуя, что спираль истерики внутри ее выходит на новый виток, за которым только смерть. Сила вихрилась внутри нее огненным смерчем, языки пламени срывались с губ вместе со словами.

— Давай! Ударь меня! Выпори! Ты ведь так об этом мечтаешь? — выплюнула она в лицо Шторосу. — Ведь тебе нравится бить слабых и беззащитных. Что же ты? Я вся в твоей власти!

Динка расширившимися глазами смотрела, как Шторос заносит руку с отросшими когтями над ней.

— Шторос, нет! Только старшая женщина может наказать Варрэн-Лин, — Дайм попытался перехватить занесенную руку, но Шторос махнул ею быстрее. Когти вспороли деревянную стену у самого Динкиного лица.

— Матери твоей здесь нет, чтобы выпороть тебя! — прорычал Шторос, снова хватая ее за плечи и встряхивая, как котенка. Мышцы на его руках мелко подрагивали. Удивительно, как он до сих пор еще держался. Зрачок его расширился так, что полностью закрыл собой радужку и глаза теперь выглядели абсолютно черными. Сзади его окружили остальные варрэны, придерживая его за плечи и готовые в любой момент оттащить его.

— Нет здесь моей матери! — завизжала Динка, чувствуя как закладывает уши от собственного крика. — И отца нет! Знаешь почему? Я их убила! Я сожгла их! Знаешь, как они кричали, когда горели заживо? Я и тебя убью, если ты немедленно не отпустишь меня! Я могу убить любого из вас! Всех вас! И снова останусь одна!

Истерическое напряжение лопнуло, отдавшись в ушах пронзительным звоном, и Динка с рыданиями обвисла в держащих ее руках. Из горла наружу рвался горестный вой, с которым из ее тела выходил глубокий безысходный страх одиночества. Одиночества, которое она несла в себе всю свою жизнь. Виной которому стала она сама, и которое отравляло каждый день ее существования. Одна мысль о том, что она снова останется одна после того, как обрела их, своих мужчин, причиняла невыносимую боль, которую нельзя было ничем утолить.

Она выла и выла, до саднящей боли в горле, до хрипоты, до надсадного кашля. Ее сжимали в объятиях, шептали что-то успокаивающее, но она вырывалась, словно дикий зверь. Билась в держащих ее руках, царапалась, кусалась, бодалась, пока совсем не обессилела. Уже засыпая, она ощущала нежные объятия и мужские руки, скользящие по ее телу, ласкающие, успокаивающие, утешающие, обнимающие…

Утром, когда Динка проснулась, в каюте никого не было. Она лежала на одной из коек, заботливо укутанная в одеяло.

Динка со стоном выбралась из мягкого кокона и сползла на пол. Голова трещала, в ушах звенело, в горле саднило. Она попробовала сказать что-нибудь, но из горла вырвалось лишь тихое сипение. Ничего себе она вчера кричала! Она прошлась по каюте, осматриваясь. Осколки и остатки заживляющей мази с пола были убраны, меч висел на своем месте. Остальные три койки были аккуратно заправлены. Валявшаяся вчера на полу грязная одежда мужчин исчезла.

«Надо помыться и тоже переодеться», — решила Динка и побрела в свою каюту за полотенцем и сменой одежды.

Помывшись и постирав белье, она двинулась в сторону палубы, волоча за собой тяжелое деревянное ведро с мокрой одеждой. Тирсвад явился словно из ниоткуда, и молча выхватил ведро из ее рук. Динка с благодарностью отдала ему тяжесть и зашагала рядом с ним, когда он направился на корму.

— Динка, прости меня, пожалуйста, — вдруг покаянно проворчал он. — Все из-за меня вчера случилось. Я выпил лишнего и…

Динка молча покачала головой, отрицая его вину. Голос все еще отказывался ей служить. Но варрэн оставался мрачнее тучи.

— Ты ничего плохого не сделал, — выдавила Динка шепотом. — Это я вчера была не в себе. Я тоже… хлебнула этого пойла и…

— Ты только очнулась от болезни, тебе позволительно быть не в себе, — возразил Тирсвад. — А вот нас всех Хоегард предупредил о том, что близость с тобой может навредить тебе. Я был пьян и начал… Я вообще не должен был к тебе прикасаться. Прости меня за это.

— Так это Хоегард всем запретил ко мне прикасаться? — до Динки начало доходить происходящее.

— Да. Ты не представляешь, как он сильно переживал, пока ты болела. Буквально сам не свой стал. И до сих пор ходит нервный и раздражительный. Он сказал нам, что ты можешь в любой момент погибнуть, и виноваты в этом будем мы все.

Тирсвад остановился рядом с растянутыми на ветру веревками, на которых уже сушились рубашки варрэнов, тельняшки матросов и целый ряд одинаковых штанов.

— Я правда могла умереть? — прошептала Динка, чувствуя, как по спине катится холодный пот и пальцы начинают мелко дрожать.

— Ты потеряла много крови, и Хоегард считает, что опасность до сих пор не миновала. Он просил нас не трогать тебя хотя бы до ближайшего порта, где он сможет найти лекарку и показать тебя ей, — Тирсвад говорил, развешивая на веревках Динкину одежду и привязывая ее шнурками, чтобы не улетела. А Динка с горьким стыдом вспоминала злые слова, которые вчера наговорила Хоегарду. Еще и ударила его. А он даже и не попытался защищаться. Лишь смотрел на нее расширившимися глазами, в которых плескалась боль.

Тирсвад закончил с бельем и посмотрел на Динку, ожидая, когда она обратит на него внимание.

— Ты… правда решила отказаться от него? — он гнул в руках железную ручку от ведра и напряженно смотрел на Динку. — Ведь он… Он не хотел тебя обидеть! Правда!

— Отказаться? — потрясенно прошептала Динка, глядя на Тирсвада во все глаза. — Нет, что ты! И в мыслях не было!

— Но ты вчера сказала при всех, что больше не хочешь его видеть. Приказала, чтобы он уходил и больше не показывался тебе… — пробормотал Тирсвад растерянно. — Мы поняли, что это отказ. Он со вчерашнего вечера сидит на палубе и смотрит в одну точку. Похоже он не знает, что ему дальше делать. Кажется, он и ночью не спал.

— Отказ? — Динка беззвучно шевелила губами, пытаясь вспомнить подробности вчерашнего происшествия, но они предательски путались в голове. Не может быть такого! Не могла она отказаться от своего мужчины, тем более от Хоегарда. Это какая-то ошибка.

— Я отнесу ведро и принесу тебе покушать. Ты ведь опять не завтракала? — спросил ее Тирсвад, но Динка в ответ лишь рассеянно кивнула, глядя перед собой невидящими глазами. Тирсвад отвел ее с солнцепека и усадил на свернутую бухту каната в тени от большого треугольного паруса у них над головой, а сам ушел.

Динка сидела на канате, скорчившись, и страдала от мучительного чувства вины и стыда за свое вчерашнее поведение, пытаясь придумать, как теперь извиняться перед Хоегардом и объяснять ему, что ее просто неправильно поняли. Что она совсем не это хотела сказать. Но слова вылетели и осели на их связи тяжелым грузом. Она вчера чувствовала себя странно и вела себя необычно. Как будто это и не она была вовсе. Раньше она никогда не решилась бы повысить голос на брата или его жену, не говоря уж о том, чтобы кого-то вот так ударить. Об этом стоило бы подумать, но голова раскалывалась так, что мысли тараканами разбегались во все стороны.

— Привет! Не думала уже, что увижу тебя живой, — прощебетала Лада, опускаясь рядом с ней на канаты.

— А? — сипло отозвалась Динка и рассеяно скользнула по девушке взглядом. Интересно, она может уже считать Ладу своей подругой или еще нет? За последние месяцы жизнь Динки настолько перевернулась, что теперь она ни в чем не была уверена. Но она все равно рада была видеть Ладу, выдернувшую ее из болезненных размышлений.

— Я говорю, что весь корабль слышал, как ты вчера кричала, — затараторила Лада. — Я уж думала твои мужики тебя там убивают или насилуют. Даже просила отца вмешаться. Но он сказал, что вы сами разберетесь.

— Правильно сделал, — кивнула Динка.

— Так что там у вас произошло? — новая подруга была раздражающе любопытна. — Тебя выпороли, как и обещали?

— Никто ничего мне не сделал, — раздраженно отмахнулась Динка. — Это у меня случился срыв.

— Да-а? — разочарованно протянула Лада.

— Не веришь? Мне раздеться, чтобы ты убедилась, что на мне нет следов побоев? — вспылила Динка, задирая блузку и демонстрируя свою нежную кожу, на которой не было ни синячка, ни царапины. От длинной фразы ее голос окончательно отказал, и последние слова она произнесла уже едва слышным шепотом.

— Да ладно ты! — махнула рукой Лада. — Никто не обвиняет твоих… соплеменников. Это ваше дело, из-за чего вы так громко ссоритесь. Смотри лучше, что я тебе принесла! — Лада торжествующе достала из-за пазухи потертую книжку в мягкой обложке, на которой были намалеваны яркие разноцветные картинки.

— Ух ты! Покажи! — Динка тут же забыла свою злость и робко протянула руки к бумажному сокровищу. Она и раньше видела настоящие книги: в приходе служитель читал с книги молитвы, в лавке торговцы записывали в книги свои товары, однажды она видела книгу с рецептами лекарств в аптеке госпожи Ранны, и недавно, еще до болезни, видела в руках Хоегарда какую-то книгу. Но вот подержать в руках книгу ей никогда не давали.

Лада беспечно сунула книгу ей в руки.

— Смотри, вот моя любимая сказка. Страшная правда. Про хозяина моря, — Лада прямо в Динкиных руках быстро листала книгу, периодически облизывая пальцы. На найденной ею странице было нарисовано страшное зубастое чудовище, похожее на огромную змею или червяка, а рядом с ним крошечный, как фасолинка, кораблик.

— Ее все Рябой любит пересказывать. Он сам-то читать не умеет, слышал только где-то. И все вещает, что женщина на корабле не к добру. Узнает хозяин моря — разгневается. Да ты его не слушай, если к тебе привяжется. Безобидный он у нас. А то что глупости всякие болтает, так это он не со зла. Жена с ним море ходила, да так и погибла во время шторма. С тех пор он немного головой тронулся.

Лада вспорхнула с канатов и отряхнула длинную юбку от прилипших ворсинок.

— Вернешь, когда прочитаешь. А сейчас мне надо идти, отец велел прибраться в его каюте, — проговорила она с видимым сожалением и ушла, оставив Динку наедине с книгой.

Динка, затаив дыхание, сначала разглядывала картинку на обложке, проводя по ней кончиками пальцев. Обложка была шершавая и немного липкая. На ней были нарисованы сказочные существа: лошади с лебедиными крыльями на спине, трехголовые змеи, девушки с рыбьими хвостами вместо ног и мужчины с туловищем лошади ниже пояса. Динка поискала среди закорючек, нарисованных поверх картинки, знакомые ей буквы и нашла «Аз» и «Добро».

Открыв книгу, Динка разочарованно вздохнула. Картинок в книжке было гораздо меньше, чем мелких буковок, заполнявших целые страницы. Она пролистала все страницы, разглядывая немногочисленные рисунки, и нашла изображения эльфов. Она их сразу узнала по описанию, которое дала ей Лада. Красивые гибкие мужчины с луками в руках, одетые в зеленую одежду, и ловко перескакивающие с одной ветки дерева на другую. Хоегард и вправду был похож на одного из них. Динка со вздохом закрыла книгу и поднялась с канатов. Хоегард… Как бы ей не было стыдно и страшно, нельзя оттягивать этот момент до бесконечности. Надо идти к Хоегарду, прояснить ситуацию и попросить у него прощения.

Хоегард сидел на палубе в тени кубрика, опираясь спиной о мачту, и держал в руках книгу. Динка огляделась по сторонам в поисках остальных. Дайм, как и вчера, сидел на носу. Штороса нигде не было видно.

Она робко подошла к Хоегарду и остановилась в двух шагах. Но он не видел ее или не обращал внимания, погруженный в созерцание буковок на странице книги. Динка встала прямо над ним, но он так и не поднял на нее взгляд. Тогда она уселась рядом с ним и прижалась плечом к его плечу.

— Динка? — книга выпала из его рук, и Хоегард растерянно отпрянул. Динка испуганно посмотрела на него, и внутри все заледенело. Теперь, после всего, что она натворила, он не захочет даже рядом с ней сидеть? Но Динка была не из тех, кто так просто сдается. Не для того она вытаскивала их из тюрьмы, чтобы потом так глупо испортить отношения. Она подползла к нему и снова уселась рядом, прижимаясь к его плечу. Хоегард застыл, даже дышать перестал.

— Прости меня, — прохрипела Динка, разглядывая свои ногти.

Хоегард сделал судорожный вдох.

— Динка… Ты о чем? Тебе не за что просить прощения, — тихо проговорил он. Но она чувствовала, как напряженно подрагивает его тело. Недопонимание звенело в воздухе, мешая дышать. Она чувствовала настойчивую потребность сократить дистанцию, чтобы колючего воздуха между ними осталось как можно меньше. Динка прижалась щекой к его груди, обхватив его пояс руками. Он не обнял ее в ответ, как обычно, а так и застыл с неловко разведенными в стороны руками.

— Все, что я вчера тебе наговорила… — хрипло прошептала она, напрягая саднящее горло. — Это все-все неправда! Я так не думаю, и никогда так думать не буду.

Хоегард молчал, и в его молчании было столько надежды, что у Динки из глаз полились слезы. Она вдруг поняла, что она вчера натворила. Она отказалась от него, заявив, что он ей не нужен и она не хочет его больше видеть. А ведь сама недавно обещала, что никогда ни от кого из них не откажется.

Она отстранила голову от его груди и посмотрела в его лицо. Он выглядел тревожным, потерянным, несчастным.

— Я вчера была сама не своя, — пожаловалась она хрипло. — Я сама не понимала, что делаю и что говорю.

— Ты еще не оправилась от болезни, — проговорил он осторожно. — Скоро твое душевное равновесие должно прийти в норму.

— Ты простишь меня за мои слова? Я очень сожалею, что наговорила тебе гадостей и обидела тебя, — прошептала она с волнением вглядываясь в его прозрачные серые глаза.

— Тебе не за что извиняться. Я на тебя не в обиде. Я сам виноват. Пошел против твоего желания, не решился поговорить с тобой о твоей болезни и обо всем остальном и… заслужил то, что ты от меня отказалась, — ответил он севшим голосом.

— Я не отказывалась от тебя! — вскричала Динка, не обращая внимание боль, резанувшую горло. — Это недоразумение! У меня и в мыслях не было такого, чтобы отказаться от тебя!

— Но ты сказала, что я больше тебе не нужен, и ты не хочешь меня видеть, — горько проговорил он.

— Это не отказ! — прошептала она твердо. — Я выбрала тебя однажды, и никогда в жизни от тебя не откажусь. Я буду выбирать тебя каждый день. И не будет ни одного дня, когда я бы не захотела видеть тебя, прикасаться к тебе, быть с тобой рядом. Я люблю тебя! Я выбираю тебя! Я хочу чтобы ты всегда-всегда был моим!

— Ты это серьезно? — недоверчиво спросил Хоегард, отстраняясь от нее и пристально изучая выражение ее лица.

Динка хотела сказать, что она серьезнее, чем когда-либо в жизни. Но голос предательски изменил ей, и из ее горла вместо слов вырвался надсадный болезненный кашель, от которого на глазах выступили слезы. Тогда она, сквозь приступ кашля, постаралась кивнуть как можно убедительнее и почувствовала, как на ее спине сомкнулись руки варрэна, прижавшего ее к своей груди в крепком объятии.

— Прости меня, что я пошел против твоих желаний. Я был готов даже смириться с тем, что ты откажешься от меня, лишь бы ты была здорова. Только выслушай то, что я хочу тебе сказать, — проговорил он, все еще не решаясь выпустить ее из своих объятий.

Динка кивнула, уткнувшись лицом ему в грудь и чувствуя себя лучше, чем когда-либо.

— У тебя было очень опасное кровотечение из чрева. И сейчас ты должна воздержаться от близости с мужчинами, чтобы не подвергать себя опасности. Я обещал, что никого к тебе не подпущу, и я буду продолжать оберегать тебя, если ты позволишь.

Динка снова кивнула. Теперь стали понятны странности в его поведении. И его рычание, когда Шторос накинулся на нее с поцелуями. И его агрессию в сторону Тирсвада. Он всего-лишь пытался ее защитить. А защищать-то ее надо не от мужчин, а от самой себя. Динка тяжело вздохнула. Как-то же она жила раньше без мужчин, не помышляла о близости и даже боялась ее. А вчера вожделение застигло ее врасплох неконтролируемым приступом. Как теперь с этим быть?

— Но если мне надо избегать близости, это же не значит, что мне нельзя целоваться? — прошептала она отстраняясь от его груди и приближая свое лицо к его лицу.

— Не значит, — улыбнулся Хоегард.

— То есть… — протянула она, хитро улыбаясь в ответ, — если ты меня сейчас поцелуешь, то мне не станет плохо?

— Тебе — не станет, — прошептал он, склоняясь к ее губам и нежно касаясь их своими губами.

Динка прикрыла глаза, наслаждаясь его поцелуем. Хоегард накрыл ладонями ее руки, лежащие на его груди, и переплел свои пальцы с ее.

— Вот только не знаю, выдержу ли я эту пытку, — выдохнул он, все еще касаясь губами ее губ. — Целовать тебя, и запретить себе желать большего.

— Динка! Вот ты где! Я уже с ног сбился тебя искать, — послышался рычащий голос Тирсвада. Динка отстранилась от губ Хоегарда и посмотрела на второго варрэна. Он держал в руках блюдо, наполненное вчерашними закусками: бутербродами, нарезкой колбасы, сыра и буженины, и кувшин с компотом.

— Вы помирились? — подозрительно спросил он, разглядывая их сплетенные руки.

— Это был не отказ, Тирсвад, — проговорил Хоегард, звенящим от счастья голосом. — Она вчера просто перенервничала, а сегодня забрала свои слова назад.

Динка согласно кивнула.

— Дай-ка мне бутерброд, я ужасно голоден, — Хоегард приподнялся и ухватился за край тарелки.

— Эй, это мой завтрак! — Динка вскочила и со смехом потянула тарелку на себя.

— Тише вы оба! — рыкнул на них Тирсвад. — Опрокинете сейчас!

Он аккуратно поставил тарелку на палубу между ними и опустился рядом, глядя, как они жадно набросились на еду, смеясь и выхватывая друг у друга куски колбасы.

— Вы так едите, как будто неделю голодали, — усмехнулся Тирсвад, тоже утаскивая с тарелки кусочек сыра.

— Я еще не завтракала, а время уже почти полдень, — оправдалась Динка.

— А мне со вчерашнего дня кусок в горло не лез, — пробубнил Хоегард с набитым ртом.

— Зато сейчас прекрасно лезет, — фыркнул Тирсвад, с улыбкой глядя на повеселевшего Хоегарда.

— У вас пикник на свежем воздухе? А можно к вам присоединиться? — к ними подошла Лада и, не дожидаясь приглашения, уселась рядом с Тирсвадом напротив Динки и Хоегарда.

— Попробуй присоединись, — проворчал Тирсвад. — Вот только еды тебе скорее всего не достанется.

Динка приветливо ей кивнула. Хоегард скользнул по ее лицу вежливо-безразличным взглядом.

— А мне и не надо, — хихикнула Лада. — Я уже пообедала. Динка, ты уже начала читать книгу, которую я тебе дала?

Динка помотала головой.

— Книгу? — заинтересовался Хоегард. — Это какую?

— Динка, покажи, — попросила Лада.

Динка, неохотно положив на край тарелки недоеденный бутерброд, достала из-за пояса книжку со сказками и протянула ее Хоегарду.

— Хорошая книга, — одобрил Хоегард, быстро листая страницы и просматривая названия сказок.

— Почитаешь нам? — спросила Динка у Хоегарда. И все трое: Тирсвад, Лада и Динка — с надеждой уставились на него. Он обвел их снисходительным взглядом.

— Ладно уж, почитаю вам. Слушайте: «Далеко-далеко за синим морем, где…»

Хоегард читал с выражением, живо и увлекательно, как будто сам рассказывал историю, увлекая их в волшебный мир магии и сказочных существ. Девушки слушали с широко открытыми от удивления глазами. Даже невозмутимый Тирсвад затаил дыхание, внимая завораживающему голосу товарища.

К ним беззвучно приблизился Вожак и тихо опустился на палубу рядом с Динкой. Она в который раз подивилась тому, как он незаметно передвигается.

— Дайм… — прошептала Динка, намереваясь извиниться за свои вчерашние слова. Но он ласково улыбнулся ей и прижал палец к губам, призывая продолжить слушать сказку. Динка кивнула, решив отложить выяснение отношений на потом, и прильнула к Дайму, прислонившись к нему и положив голову ему на плечо.

Корабль быстро рассекал морские просторы, оставляя за кормой пройденные мили, солнце клонилось к закату, а для увлеченной компании время за чтением сказок пролетало незаметно.

— Все, устал, — пожаловался Хоегард, откладывая книгу. — Пойду воды попью, а то в горле пересохло.

Тирсвад тоже поднялся вслед за ним и ушел на свое излюбленное место на корме, где он занимался тренировками.

Динка и Лада остались с Даймом.

— А что ты все время вырезаешь из дерева? Покажи нам? — попросила Динка у Дайма.

Дайм улыбнулся и полез в карман. Он достал оттуда две фигурки диковинных зверей с длинной шерстью, когтистыми лапами, зубастой пастью и рогами на голове.

Лада с недоумением вертела в руках фигурку зверя, вставшего на задние лапы. У этой фигурки не было рогов, но зубы и когти были в два раза длиннее.

А у Динки в глазах вспыхнуло узнавание, как только она взяла рогатую фигурку в руки.

— Это варрэн! — с благоговением прошептала она, разглядывая фигурку со всех сторон.

Дайм с улыбкой кивнул.

Игрушка была вырезана очень тщательно, с любовно выведенными прядками длинной шерсти, с большими выразительными глазами и остро отточенными клыками.

— Варрэн? — переспросила Лада. — Это кто?

Динка посмотрела на Дайма, но он молчал.

— Это такие сказочные существа, — неопределенно проговорила Динка. Она еще не вполне доверяла Ладе, чтобы раскрывать ей такие секреты.

— А это Варрэн-Лин, — пояснил Дайм, вынимая безрогую фигурку из рук Лады и передавая ее Динке. Динка с интересом разглядывала клыкастую морду.

— А почему у нее только один варрэн? — спросила она, хитро поглядывая на Дайма.

— Еще не успел вырезать остальных, — смущенно отвел он глаза. Динке было так забавно видеть смущение на его суровом лице, что возникло жгучее желание прижаться губами к его губам. Но присутствие Лады остановило ее, и она ограничилась легким поцелуем в щеку.

— Можно я оставлю их себе и буду с ними играть? — спросила она у Дайма.

— Конечно, — кивнул он. — Я их для тебя вырезал. И еще троих вырежу, если ты хочешь.

— Хочу! — Динка сложила руки в молитвенном жесте, вызвав усмешку на его лице.

— А ты на меня не сердишься? — спросила она вдруг, вспомнив о своей вине. Дайм строго свел брови на переносице.

— Сержусь, конечно! Как я могу на тебя не сердится после всего, что ты вчера устроила? — произнес он, поднимаясь. — Если ты хочешь еще об этом поговорить, то потом подходи ко мне.

Динка обреченно кивнула. А Дайм удалился на свое излюбленное место на носу корабля, чтобы вырезать по ее просьбе еще троих варрэнов.

— А почему еще троих? — спросила Лада, когда он удалился на достаточное расстояние.

— Потому что в сказках они обычно живут семьями по пять человек, — сказала задумчиво Динка, глядя на оранжевую линию горизонта, за которую медленно уползало солнце. За сегодня она ни разу не видела Штороса. И от этого сердце болезненно щемило.

— Пойду я погуляю, — сказала она Ладе и отправилась на его поиски. Вчера ему тоже от нее сильно досталось.

Безуспешно облазив весь корабль и зайдя в опустевшую после ужина кают-компанию, Динка обнаружила Штороса там. Он сидел в кресле, не зажигая света, и безучастно глядел в потолок. Динка остановилась при входе, тихо прикрыв за собой дверь. Но он даже не пошевелился. В отличие от Хоегарда, который не заметил ее, погрузившись в свои невеселые мысли, Шторос прекрасно видел ее в темноте, но не двигался, выжидая. Динка почувствовала себя глупой добычей, сунувшейся в логово хищника. Не зря Шторос называет ее козой. Только козы настолько глупы, чтобы…

Динка тряхнула головой, отгоняя бесполезные мысли. С Хоегардом и Даймом можно договориться. И тот и другой привыкли полагаться на свой разум. Но как ей помириться со Шторосом, который живет чувствами и инстинктами? Он не воспримет ее слова, что бы она не пыталась сказать ему. А язык тела, на котором они с ним общались до сих пор, оказался под запретом.

Динка приблизилась к креслу и опустилась на пол у ног Штороса и положила голову ему на колено. Она знала, что именно он любит. Возможно, так удастся его смягчить. Шторос перевел взгляд с потолка на ее лицо и некоторое время внимательно изучал его своими светящимися глазами. Динка молчала, понимая, что сейчас слова бессильны. Шторос положил руку ей на голову и замер. Динка тоже замерла, не зная, чего от него ждать.

Он также, как и Хоегард, не желал ей зла и по-своему оберегал ее. Так почему же она вчера так злилась на него? Динка знала ответ. Всему виной Лада, сидевшая рядом с ним и бесстрашно прикасавшаяся к его белой коже. Умом Динка все понимала. Она знала про Штороса достаточно, чтобы его понимать. Знала о его болезненной чувствительности к вниманию противоположного пола. Ей говорили о том, что варрэн, выбранный своей женщиной, не помыслит ни о ком другом. Догадывалась она и о том, что Шторос испытывает к ней не только влечение, но и нечто гораздо большее. И все-таки… Одно видение смуглой изящной женской ручки над вырезом его рубахи жгло ее душу, словно каленым железом.

Его рука соскользнула с головы и прошлась по длинной толстой косе, приподнимая ее и словно взвешивая в ладони. А затем он грубо намотал косу на кулак, наклонился и, заставив Динку запрокинуть голову, притянул ее лицо к своему. Она по-прежнему молчала, бесстрашно глядя в его зеленые глаза. Он приблизился к ее лицу вплотную и легко, словно изучающе, коснулся губами ее губ. Со рта Динки сорвался глубокий вздох.

Шторос потянул косу на себя, вынуждая Динку подняться на ноги и склониться к нему, а затем притянул ее к себе на колени. Динка замерла, сидя на его бедрах и ожидая его дальнейших действий. Шторос стянул ремешок с кончика косы и принялся расплетать ее длинные волосы, бережно распутывая их и пропуская пряди между пальцами.

Динка прикрыла глаза, запрокинула голову и замерла, растворяясь в его невесомых прикосновениях к ее волосам.

Шторос… Он был привлекателен. Очень привлекателен. Но Динке казалось, что дело вовсе не в его внешности. Ее привлекало в нем все: звериный взгляд изумрудных глаз, кривая ухмылка и клыкастый оскал, запах его тела, вкус его кожи, прикосновения его рук, жар его поцелуев. Ее непреодолимо тянуло к нему. Даже когда она скандалила с ним и выкрикивала злые слова ему в лицо, намеренно причиняя ему страдания, даже тогда она наслаждалась его вниманием к ней, его близостью, его рычанием и горячим дыханием, срывавшемся с его губ. И сейчас она сидела у него на коленях, едва дыша, и отчаянно желала большего. Желала, чтобы он прижал ее к себе, сорвал с нее одежду, накинулся с жадными поцелуями… Даже болезненный укус его острых клыков сейчас ощущался нестерпимо желанным.

Умирать от кровотечения Динке не хотелось. Поэтому она застыла неподвижно, зная, что стоит ей только качнуться в его сторону, нарушить это хрупкое равновесие, и она уже не сможет остановиться.

— Я кое-о-чем попрошу тебя, — сказал вдруг Шторос, и его низкий голос с хрипотцой влечения прошелся жаром по ее оголенным нервам.

— Сегодня, завтра и вообще, ты ночуешь в своей каюте. Одна, — продолжал он.

— Это просьба или приказ? — хриплым шепотом уточнила Динка.

Коса была расплетена, и ее волосы в беспорядке рассыпались по спине и плечам. Его пальцы зарылись в них у самых корней и мягко заскользили по коже головы.

— Это просьба. Я прошу тебя не заходить в нашу каюту, — ответил он.

Динка открыла рот, чтобы еще что-то спросить. Но он вдруг поднял ее со своих колен и поставил на ноги.

— А теперь уходи, — произнес он, подтолкнув ее в спину и тут же убрав руки от ее тела.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — разочарованно прошептала Динка.

— Да, уходи, — обронил он.

— Ты простишь меня? Когда — нибудь… — шепотом спросила она, пытаясь потянуть время в надежде, что он передумает прогонять ее.

— Я подумаю об этом, — пообещал он.

Динка обернулась, чтобы посмотреть на него. Но он раскинулся в кресле все также безучастно глядя в потолок, как и в тот момент, когда она зашла.

— Хорошо, я сделаю как ты просишь, и не войду больше в вашу каюту. Но ты можешь приходить ко мне в любое время, когда захочешь. Я буду ждать, — прохрипела она. Но он ничего не ответил.

Динка, тяжело вздохнув, покинула кают-компанию и закрыла за собой дверь, оставляя его в одиночестве.

Когда за Динкой закрылась дверь, Шторос жадно потянул носом. Ее запах витал в воздухе, щекоча ноздри и вызывая в груди сладкое волнение. А приправленный резкими нотками ее желания, он и вовсе сводил с ума, заставляя сердце колотиться в сумасшедшем ритме. Ее запах. Запах его женщины. Шторос давно уже не надеялся, что когда-нибудь испытает это чувство вновь.

Однако маленькая беспомощная Динка сожгла в прах все его выстраданные, политые слезами и кровью убеждения, вынуждая наступить на те же самые грабли. Вот только он сейчас совсем не тот, что был когда-то…

Ее запах встревожил его с самого первого момента, как он почуял его. С тех пор он остро ощущал ее присутствие рядом с собой каждую минуту. Стоило ей войти в комнату, стоило приблизиться к нему… Как глупо было держать ее в ошейнике, когда ее запах надежнее любого ошейника выдавал ее.

Это было странно и дико испытывать влечение к обычной человеческой девчонке, которое он объяснял себе запретом Дайма на ее использование. Как же он сразу не понял, что так может пахнуть только Варрэн-Лин? Юная, желанная, та самая, которая выбрала его уже тогда, даже не осознавая этого.

Когда-то он пообещал ей, что она сама придет к нему и будет желать его близости. Тогда она была уверена, что этого не случится никогда. Какая жестокая насмешка судьбы!

Сегодня, здесь и сейчас, это случилось. Она впервые пришла к нему сама. Без принуждения, без какой-то специальной необходимости. Она пришла просто потому что хотела его видеть, быть с ним, желала его… Принадлежала ему вся, без условий и необходимости делить ее с кем-то. Но он не мог взять этот подарок.

Шторос сглотнул вставший в горле комок, вновь втягивая носом ее запах в попытке успокоиться.

Когда он подыхал в грязной вонючей тюремной камере, он почуял ее запах задолго до того, как она бросилась ему на грудь. Он чуял запах ее страха, ее боли, но ничего не мог сделать. Это ли не была самая изощренная пытка из всех, которым его подвергали? Тогда он решил, что этот так явственно ощущаемый им аромат не более, чем мираж, агония его умирающего тела, последняя попытка уцепиться за жизнь, которая по своей сути уже не имела смысла.

Но она подарила ему надежду и смысл. Им всем.

Он делил ее с Хоегардом, с Тирсвадом, с Даймом. Он сходил с ума от нестерпимой похоти и мучительной ревности, которые она в нем пробуждала. Он желал ее так страстно и так неукротимо, но она оставалась недоступна. Он не мог дотянуться до нее, насытиться ей, обладать ею безраздельно и полностью. Она ни разу не была с ним наедине, не отдавалась ему вся, без остатка. До сегодняшнего вечера… Когда он прогнал ее сам.

Он не мог вернуться в каюту, потому что ее сладкий пьянящий аромат преследовал его там, проникал в его сны, ощущался от его постели, на которой она спала прошлой ночью. Терзал его тело несбыточными фантазиями и неудовлетворенными желаниями. Но несмотря на это, он не собирался идти на поводу у своего влечения. Пусть остальные считают его безмозглым и несдержанным. Раньше у него просто не было причин сдерживать свои желания. Сейчас причина была. На кону стояли ее здоровье и ее жизнь. Этого было достаточно.

Шторос рывком поднялся с кресла и быстрым шагом покинул кают-компанию. С каждой пройденной кораблем милей воздух становился все теплее, и мысль о ночи под открытым небом была не такой уж плохой.

По пути из кают-компании Динка сама не заметила, как ноги принесли ее на палубу. После заката, когда жаркое солнце скрылось за морем и все дела были переделаны, корабль ожил. Матросы сидели группами то тут, то там. Некоторые играли в карты, громко хохоча и подначивая друг друга, некоторые в шутку боролись, кто-то просто разговаривал. Были и те, что сидели поодиночке и задумчиво смотрели вдаль. На мостике Динка увидела Ладу. Она стояла с отцом и о чем-то ему рассказывала, а он кивал с задумчивым видом, глядя на горизонт, и, казалось, совсем ее не слушал. Динка осторожно переступила размотавшийся канат, обходя группу играющих матросов. Мужчины на нее поглядывали с интересом, но приблизиться и заговорить не пытались, чему Динка была очень рада.

Вожак сидел на носу корабля и сосредоточенно обстругивал деревянный брусочек. Динка подошла и села рядом, наблюдая за ловкой работой его рук.

— Что Шторос? — спросил Дайм, не отрываясь от работы.

— Не хочет меня видеть, — вздохнула Динка. Дайм кивнул, словно именно этого он и ожидал.

— Но ведь я извинилась! — вскричала Динка. Раскаяние все еще жгло ее, а то, что Шторос был с ней так холоден и прогнал ее, тревожило еще больше. Обычно задеть рыжего варрэна было непросто, а если он и обижался, то был отходчив. Неужели в этот раз она действительно перегнула палку?

Дайм ненадолго поднял на нее глаза, а затем снова вернулся к своему занятию.

— Не все обиды можно загладить извинениями. Некоторые слова ранят больнее кинжала, и раны эти кровоточат потом годами, — произнес он.

— И что же теперь делать? — растерянно пробормотала Динка.

— Теперь и впредь надо нести ответственность не только за то, что ты делаешь, но и за то, что ты говоришь. Особенно это касается людей, которые близки к тебе, — ответил Дайм невозмутимо. — Я говорил тебе, что право отдавать приказы другим людям несет в себе и обязанность перед теми, кому их отдаешь? Обязанность просчитать все риски, обязанность выбрать наилучший вариант из возможных. Это и есть ответственность предводителя.

— Говорил, — понуро согласилась Динка.

— Так вот, прежде чем ты сможешь отдавать приказы другим, ты должна научиться отдавать приказы себе и брать на себя ответственность за свое поведение. Пока ты с этой обязанностью не справляешься.

— Но, хоть я обидела вас всех, я же сказала правду, — начала снова распаляться Динка. Ей очень неприятно было, что Дайм отчитывает ее, как малое дитя. Хотелось возразить, защититься, оправдать свою вспышку.

— Вы ничего мне не рассказывали, вели себя как…как… — Динка осеклась, остановленная властным жестом его руки.

— Согласен, — проговорил Дайм, откладывая в сторону нож и поделку. — Мы тоже не идеальны. Мы иногда ошибемся, ведем себя странно, даже обижаем тебя…

Динка кивнула, радуясь, что он не стал возражать.

— Но поверь, мы не пытались намеренно причинить тебе боль. Правда не всегда бывает радостной. Иногда лучше побыть в счастливом неведении, чем страдать. Иногда лучше не вспоминать правду, чем причинить близкому существу боль.

— Так нечестно, — всхлипнула Динка. — Я думала, что вы… оставили меня. Что вы… Дайм терпеливо ждал, когда она подберет нужные слова.

— Я даже не знаю, как это назвать! — разозлилась Динка, сама не понимая на что. — Кем вы мне приходитесь? Какие у нас отношения? Что я для вас?

— А что бы ты хотела услышать в ответ на эти вопросы? — Дайм с интересом смотрел на нее, его тонкие губы тронула улыбка. — Что именно тебе не ясно? Ведь ты выбрала каждого из нас.

Динка растерянно смотрела на него, а он спокойно выдерживал ее взгляд. Похоже, для всех, кроме нее, это вопрос был прост и понятен.

— Ты… — она запнулась, еще сомневаясь стоит ли спрашивать такое или оно должно прийти само. — Ты любишь меня? Ты не оставишь меня никогда?

Улыбка Дайма стала еще шире, освещая его суровое лицо, как солнце на восходе освещает горные пики.

— Я люблю тебя. Я никогда не оставлю тебя, если ты сама от меня не откажешься, — проговорил он.

Так просто? Динка неверяще смотрела на него и хлопала ресницами. Но он не шутил, хоть на его лице играла улыбка, он говорил совершенно искренне.

— Обещаешь? Что бы ни случилось? — Динка приподнялась и пытливо вглядывалась в его лицо.

— Обещаю! Что бы ни случилось, я буду рядом, — тихо произнес Дайм и нежно коснулся кончиками пальцев ее щеки.

В свою каюту Динка шла задумчивая и притихшая. Одно дело самой делиться чувствами, а другое дело получить в ответ такое признание. Дайм сказал, что любит ее. Большой, сильный, властный Вожак, перед которым она до сих пор испытывала трепет, любит ее и обещает всегда быть с ней рядом. Дайм молча шел рядом, провожая ее.

— Я больше не буду заходить в вашу каюту, — поделилась она с ним.

— Это очень мудрое решение, — поддержал ее Дайм. — Вероятнее, так будет лучше для всех нас. Пока ситуация не разрешится.

У двери ее каюты, Дайм обнял ее, прижимая к своей широкой груди, и нежно поцеловал в макушку. Динка невольно сравнивала ощущения от таких разных объятий. Она очень любила Дайма, и один его одобрительный или неодобрительный взгляд вызывал в ней трепет.

Она испытывала к нему влечение, особенно когда его поцелуи становились глубокими и властными, а его тяжелые ладони ложились ей на талию. Однако сейчас его объятия не вызывали мучительной боли неудовлетворенного желания, а дарили спокойствие, защиту, нежность. Воспоминания о тяжести его большого сильного тела и о твердой плоти, проникающей в нее, наполняющей ее блаженством, не терзали ее, а наполняли душу нежностью и благодарностью за пережитое наслаждение.

Совсем не так ощущалась близость Штороса, которая обжигала, хуже огня, плескавшегося теперь в глубине ее сущности.

Динка благодарно обхватила Дайма, насколько хватало размаха ее рук, и поцеловала его в подбородок.

— Расскажешь мне потом откуда у тебя шрам? — спросила она нежно касаясь отметины на его лице указательным пальцем.

— Когда-нибудь расскажу, — улыбнулся он.

— Это как-то связано с твоим… изгнанием? — спросила Динка и тут же прикусила язык, увидев как посуровело его лицо.

— Давай завтра об этом поговорим. На сегодня уже достаточно серьезных тем. Спокойной ночи, Динка, — Дайм открыл дверь ее каюты, давая ей понять, что разговор окончен. Динка еще раз ненадолго прильнула к его груди и ушла к себе, закрыв за собой дверь.

Это было так странно остаться одной в комнате, когда остальные были совсем рядом, за стенкой. Динка протянула руку и коснулась пальцами перегородки между каютами. Вот там, за тонкой деревянной переборкой лежит на своей кровати Тирсвад. Так близко, что можно было бы коснуться его, если бы не преграда. Она со вздохом отняла руку от стенки и принялась раздеваться.

Можно спать голой и никто не узнает. Динка поежилась от своей наготы. Прохладный воздух каюты неприятно холодил тело. Она порылась в своей сумке и достала оттуда одну из красивых сорочек, которые для себя купила на рынке. Вот и пришло время примерить. Нарядившись и покружившись в центре комнаты, радуясь тому, как взлетает широкий подол, Динка улеглась на койку.

Но сон не шел. Она никак не могла найти удобное положение, крутясь то вправо, то влево, переворачиваясь то на живот, то на спину. Но удобная койка с мягкой периной и пышной подушкой была хуже влажного холодного песка, застеленного колючими стеблями осоки. Потому что рядом не было их. Ее мужчин. Динка принялась перебирать в уме приятные моменты их общения, стараясь не затрагивать будоражащие воспоминания. И все равно уснуть ей удалось только под утро.

Проснулась она от сильного удара. Испуганно вскочив на ноги, она обнаружила, что упала с койки на пол. Но и пол не был безопасным местом, он ходил под ногами ходуном, как ходит под седлом спина взбесившегося жеребца. Содержимое ее сумки разметалось по всей комнате, со столика на пол упала забытая здесь кружка, опрокинулась и грохотом каталась по каюте кастрюлька, в которой Хоегард готовил отвары.

Динка выглянула в круглое окошко, но увидела там лишь плещущуюся воду. Быстро переодевшись, она выскочила из каюты и подбежала к выходу на палубу. Дверь кубрика была плотно закрыта и заперта на специальный круглый замок. Динка принялась крутить его, чтобы открыть дверь и выглянуть наружу. Сначала он шел туго, но затем начал поддаваться.

— Эй, что ты делаешь? Не открывай его! — услышала Динка окрик кого-то из матросов, но было уже поздно. Дверь с силой рванулась из ее рук и настежь распахнулась. В лицо ей швырнуло пригоршню соленой воды. Динка в растерянности уставилась на палубу, которая совсем не походила на то, что она видела вчера, выходя из этой же самой двери. Голые мачты без единого паруса с болтающимися лишь канатами походили на виселицы и упирались своими верхушками в черное небо, нависшее прямо над кораблем.

Вода была везде. Она непрерывным потоком лилась с неба, словно из дырявой бочки. Вздымалась гигантскими волнами за бортом. Заполняла палубу, как будто это был таз для стирки. Сильный порывистый ветер хлопал распахнувшейся дверью и швырял в лицо пригоршни соленой воды. Корабль переваливался с боку на бок, словно неуклюжий хряк, валяющийся в грязной луже, черпая воду то одним, то другим бортом. Вода с палубы хлынула Динке под ноги, перехлестнув через высокий порог кубрика.

— Пошла вон! — подбежавший матрос грубо оттолкнул Динку, с усилием закрыл дверь и принялся закручивать замок.

— Совсем ополоумела! — заорал он на растерявшуюся Динку, как только справился с дверью. — Не слышишь, чего тебе говорят?

— Не ори на нее! — внезапно перед Динкой выросла спина Штороса, загородившая ее от разъяренного матроса.

— А ты приструни свою девку, чтобы она не… — попытался было огрызнуться матрос, но тут же захрипел и задрыгал ногами, подхваченный сильной рукой за горло и вздернутый над полом.

— Последний раз предупреждаю, — прорычал Шторос, глядя в выпученные от страха глаза матроса. — Еще одно слово или взгляд в сторону этой девушки, и твоя бездыханная туша отправится на дно кормить рыб.

Матрос рухнул на пол, цепляясь за свою шею и надсадно дыша.

— Пойдем, — скомандовал Шторос, разворачивая Динку за плечи и задавая ей направление легким тычком между лопаток.