Путь Стаи (СИ)

Глава 18

Втроем они прошли в кают-компанию, где скучали Дайм с Тирсвадом, развалившись на удобных креслах. В кают-компании действительно было уютно. Это была не очень большая комната с мягкими диванами и креслами вдоль стен. В центре стоял большой овальный стол, за которым могло разместиться около десяти человек, а в дальнем от дверей углу стояла железная жаровня, прикрученная к полу и наполненная тлеющими углями. На ней был размещен казан, из которого исходил одуряюще аппетитный аромат.

— Ну наконец-то! — фыркнул Тирсвад, поднимаясь из кресла и направляясь к жаровне.

Динка подошла к нему и с любопытством заглянула в казан, тяжелую крышку от которого Тирсвад отложил в сторону.

— Подожди, я положу тебе, — проворчал он ласково, отгораживая Динку от горячего казана плечом и накладывая полную тарелку густого ароматного рагу.

— А мне положишь? — раздался за Динкиной спиной насмешливый голос Штороса, который уловил ласковые интонации и решил поддеть Тирсвада.

— Сам справишься, — рыкнул Тирсвад, вкладывая полную тарелку Динке в руки.

— Что ж ты так, приятель? Или я тебе настолько противен? — с издевкой произнес Шторос.

Динка, ни слова не говоря, отставила свою тарелку на стол и, пока Тирсвад со Шторосом скалились друг на друга, взяла освободившуюся поварешку и положила приличную порцию в чистую тарелку, а затем сунула ее в руки Шторосу. Тот, обнаружив в своих руках еду, снисходительно хмыкнул и покинул поле боя, отойдя к столу.

Динка, тем временем, накладывала рагу еще в три тарелки. Одну дала в руки Тирсваду, за что заслужила светящийся благодарностью и нежностью взгляд. Вторую толкнула по столу к усевшемуся неподалеку Хоегарду. А третью и свою взяла в обе руки и направилась к сидящему в кресле Дайму. Динка устроилась на подлокотнике кресла, отдав одну тарелку Дайму, а вторую пристроив на своих коленях.

И выжидающе посмотрела на Дайма. Тот с недоумением посмотрел на нее, но так и не узнав в чем дело, достал из кармана штанов деревянную, грубо выточенную ложку. Динка, хихикнув, выхватила ложку из его рук и принялась с аппетитом есть. С ложкой, которую Дайм сделал своими руками, еда была гораздо вкуснее.

— Тирсвад, дай мне ложку, пожалуйста, — попросил Дайм сидящего ближе всех к посуде Тирсвада. Оловянная ложка, свистнув в воздухе, застыла в ладони Дайма.

Некоторое время в кают-компании царила тишина, нарушаемая лишь стуком ложек о тарелки. Рагу было действительно изумительно вкусным, с солью и пряными травами. Особенно остро воспринимался вкус после полусырого мяса без соли и приправ, поджаренного над костром, которым они питались последние сутки.

— Я знаю, зачем Динка потащила нас сюда, — нарушил тишину Шторос. — Чтобы мы напоследок насладились комфортом и оценили от чего собираемся отказаться.

— Пусть в нашем мире всего этого нет, но там есть много других удовольствий, — возразил Тирсвад. — Просто она еще обо всем этом не знает.

— Кстати, о нашем мире, — напомнил Дайм. — Хоегард обещал нам рассказать, как работает портал.

Дайм отставил пустую тарелку и потянул Динку к себе на колени. Динка уютно свернулась клубочком на его бедрах и тоже приготовилась слушать.

— Портал состоит из нескольких камней, накапливающих силу, — начал Хоегард. — У каждого камня свой уникальный рисунок силовых линий. Если эти рисунки сложатся в нужной последовательности, мы попадем в свой мир. Если рисунок будет искажен, то мы рискуем попасть куда-то еще. Тот портал, который есть на острове… Вероятно, через него сюда проникли женщины-птицы. Они явно не из этого мира, и портал изменил их под человеческий облик. Но, благодаря близости портала, они могли возвращаться в свой исходный вид.

— Тогда мы через портал попадем не домой, а в мир этих птиц. Ведь в нашем мире такие не живут, — проговорил Дайм.

— Я бы тоже так подумал, но… как тогда рассматривать наше обращение в свой истинный вид? Либо на острове несколько порталов, либо любой портал влияет на нас таким образом, либо текущий портал можно перестроить, чтобы он вел в наш мир.

— То есть, нет никакой гарантии, что мы сможем сквозь него пройти и попасть в наш мир? — Тирсвад в волнении приподнялся на стуле и подался вперед, к Хоегарду.

— Я должен увидеть это место, тогда я смогу сказать более точно, — покачал головой Хоегард. — И, к тому же, насколько мне известны свойства порталов, его камни могут долго копить силу, чтобы открыть проход между мирами, а затем он снова закрывается. Возможно, что портал в данный момент не функционирует и копит силу.

— Но у нас есть источник силы, — встрял Шторос. — Могла бы Динка напитать эти камни?

Хоегард в волнении расхаживал вдоль стола, сцепив руки в замок и закусив губу.

— На самом деле я знаю о порталах не так много, как мне хотелось бы. Мои изыскания начались после того, как, будучи еще ребенком, я нашел на равнине территории серого племени пещеру с рисунками на стенах. Там были выцарапаны когтем порталы и узоры на них, а за ними нарисован другой мир: где трава до пояса и много дичи. С тех пор я стал искать камни с похожими узорами. Мне так хотелось попасть в это волшебное место. Я видел в нашем мире несколько порталов с разными рисунками, я пробовал менять местами камни, получая другой рисунок. Я даже собрал в своей пещере тот портал, который должен был работать, но активировать его не смог. Сам я проходил через портал лишь однажды, в тот момент, когда меня сбросили в ущелье. Каждому из нас просто повезло пройти в нужном месте в нужное время. Остальные несчастные, кого сбрасывали в ущелье, просто пролетали мимо портала или попадали в тот момент, когда портал был закрыт. И разбились о камни или сгорели заживо.

— Поэтому я не мог войти обратно в то место, из которого вышел, — вскричал Тирсвад. — Если бы я догадался немного подождать, то я мог бы вернуться?

— Куда? В ущелье? Чтобы сгореть там заживо? — саркастически заметил Шторос, тоже вставая из-за стола и подходя к буфету из черного отполированного дерева, скромно стоящему в углу.

— А за что тебя сбросили в ущелье? — подала голос Динка. Хотя в данной беседе этот вопрос был неуместен, но она все равно хотела это знать.

— За то, что интересовался порталами и камнями больше, чем насыщенной общественной жизнью племени, — невесело усмехнулся Хоегард.

— Это повод лишать жизни? — возмутилась Динка.

— Меня признали умственно неполноценным, — снисходительно сообщил ей Хоегард. — После того, как я отверг третью Варрэн-Лин, подосланную ко мне Вожаком, меня объявили сумасшедшим. А я, дурак, попытался убедить их в обратном. У меня был уже собран портал, и я чувствовал, что стою на пороге великого открытия. Я наивно верил, что можно по своему желанию попасть другой мир, что здесь все будет по-другому. Мне казалось, что если я придумаю, как активировать эти камни, то жизнь нашего племени изменится к лучшему. Мне так хотелось, чтобы они поверили в меня!

Повисло неловкое молчание. Шторос нашел в буфете бутылку с вином и разлил на четыре кружки. Хлебнул из ближайшей к себе и, посмаковав вино во рту, достал из буфета тонкостенный хрустальный бокал и тоже плеснул в него немного вина.

— И что было дальше? — шепотом спросила Динка.

— Дальше? — задумчиво переспросил Хоегард, отпивая вино из протянутой ему Шторосом кружки. — Я выложил узор из камней на площади долины, собрал все племя от мала до велика и сказал убедительную и проникновенную речь о том, что теперь жизнь станет другой. Что не будет больше голода и войн, что нам откроется удивительный мир, в котором всего в избытке… И, когда они мне поверили, и, затаив дыхание, следили за моими действиями, я попытался открыть портал, вливая в него силу. Ничего не вышло. Портал не открылся. А мои соплеменники так разозлились на то, что я поселил в их сердцах надежду, а затем обманул их ожидания, что тут же схватили меня и поволокли к ущелью.

— Ты сможешь узнать рисунок на том портале, который пропустил тебя из нашего мира в этот? — спросил Дайм. Он умел сосредоточиться на главном.

— Да, я обратил внимание на тот рисунок, который был в нашем мире при проходе в этот мир, и на тот рисунок, который был здесь на выходе из портала. Думаю, я смогу воспроизвести оба рисунка. Если получиться пройти отсюда в наш мир, то я и оттуда смогу составить нужную мозаику, чтобы сделать двусторонний портал, — ответил Хоегард.

И Динка в волнении сжала в ладонях руку Дайма. Если Хоегард сможет составить двусторонний портал, то тогда они смогут жить одновременно в двух мирах, и ходить туда и обратно каждый раз, когда им захочется. Как бы это было прекрасно!

Подошел Шторос и протянул ей хрустальный бокал с напитком благородного багрового цвета. Динка приняла бокал из его рук и пригубила. Вино было сладким и восхитительно вкусным.

— Проблема здешнего портала в том, что этот мир напрочь лишен силы, и камням не от чего напитываться ей. Поэтому большинство порталов из мира в мир односторонние. Оттуда сюда. Обратно пройти не получится. Скорее всего, именно поэтому женщины-птицы остались на этом острове. Они просто не смогли пройти обратно к себе. Но у нас есть источник силы. Я почти уверен, что Динка сможет зарядить эти камни и открыть нам портал домой.

Все разом посмотрели на Динку.

— Я попробую, под руководством Хоегарда, — промямлила она, неловко сжимая в руках бокал. — Надеюсь, что у меня получится.

— Ты — умница! У тебя все получится, — тепло улыбнулся Хоегард. И Динку до самой макушки затопила нежность. Каждый раз, когда он называл ее «умница», она готова была в лепешку разбиться, чтобы соответствовать этому ласковому прозвищу.

Варрэны расслабленно сидели в креслах, потягивая вино, и продолжали обсуждать свойства порталов. А Динка нежилась в объятиях Дайма и уже не вслушивалась в их беседы. Вино вызывало в теле приятное онемение. Мысли медленно и лениво текли в голове, цепляясь одна за другую. Если Хоегард сделает двусторонний портал, то нет ничего страшного в том, чтобы перейти в тот мир. Рядом с порталом она сможет возвращать себе человеческую форму. Через портал можно будет ходить в этот мир, чтобы побывать в привычной для себя обстановке. А там, глядишь, она и привыкнет к новому облику и образу жизни. Ведь привыкла же она к этому бесконечному путешествию, после того, как ее выдернули из деревни, в которой она провела девятнадцать лет своей жизни. Вон даже чужой корабль ей сейчас кажется почти домом. Лишь бы четверо ее мужчин были с ней рядом. А там, в том мире, они и будут с ней рядом всегда.

Динка вздрогнула, выныривая из своих мечтаний, когда Шторос вынул из ее рук опустевший бокал и поставил на стол.

— Пошли, я отведу тебя в каюту. Ты уже засыпаешь, — позвал он ее. И Динка вспомнила, что сегодня проснулась среди ночи и с тех пор не спала. А день выдался насыщенный. Она поцеловала Дайма в щеку и, неохотно высвободившись из его объятий, позволила Шторосу взять ее за руку. Дайм, поймал ее ускользающую свободную руку и на миг прижался губами к тыльной стороне ладони.

— Мы спать, нас не беспокоить, — оповестил всех Шторос, собственнически обнимая Динку за плечи и прижимая ее к себе.

Динка послала воздушный поцелуй Хоегарду и Тирсваду и, прижавшись к теплому боку Штороса, пошла за ним. Пол под ногами покачивался, и Динка не знала — это проснувшиеся волны качают корабль или вино так на нее действует.

Шторос довел ее до каюты молча, и остановился на пороге.

— Я… можно я буду спать одна? — Динка заглянула ему в глаза снизу вверх и ласково погладила по груди. Она знала, что он надеется на близость, но сил не было совершенно. Глаза слипались. И одна мысль о близости вызывала усталую дрожь в мышцах.

Шторос кивнул и отступил. Его выражение лица не изменилось.

— Спокойной ночи, — пожелал он ровно и скрылся за соседней дверью. Динка вздохнула, размышляя о его чувствах, и тоже ушла в «свою» каюту. В каюте они с Хоегардом оставили беспорядок. Подушка и одеяло валялись комком на полу. Там же вывернутая дорожная сумка с рассыпавшимися по полу мелочами: гребнем, ложкой, кожаными ремешками, нитками и иголкой. На узкой койке лежал скомканный вспоротый когтями матрас.

Динка, не чувствуя в себе сил что-то исправлять, улеглась на пол, завернувшись в одеяло и подоткнув под голову подушку, и закрыла глаза. Она лежала минуту, другую… За окошком было уже темно. Но сон не шел. В голове после вина была блаженная пустота, но уснуть все равно не получалось. Словно стены давили на нее, и не хватало воздуха. Динка вскочила с пола и попыталась открыть окно, но оно оказалось задраено. Она снова легла, поворочалась на твердом полу, устраиваясь поудобнее. Но уснуть все равно не могла. Она так привыкла за последние месяцы засыпать в чьих-нибудь объятиях, что как будто разучилась спать сама.

Со вздохом она поднялась с пола и, волоча за собой подушку и одеяло, побрела в соседнюю каюту. Динка тихонько поскреблась в дверь, внутренне смирившись с тем, что он уже уснул. Будить его не хотелось. Но Шторос мгновенно отозвался, как будто ждал ее:

— Заходи!

Динка вошла в каюту, которая была точной копией соседней, и прикрыла за собой дверь. Шторос тоже проигнорировал узкую койку и, стянув с нее матрас, устроился на полу. Динка обратила внимание на следы когтей на стене над койкой.

Шторос молча приподнял одеяло, приглашая ее в свою постель, и Динка юркнула под его теплый бок, уткнувшись носом ему в подмышку.

— Спать пришла или что-нибудь расскажешь? — спросил Шторос, обнимая ее поверх одеяла.

— Скажи… — Динка высунулась из-под его плеча и посмотрела ему в лицо, — Ты очень хочешь вернуться домой?

— Хочу, — помедлив, ответил он и, вытянувшись на спине, задумчиво посмотрел в потолок.

— А тебе не страшно туда возвращаться? Ведь тебя там казнили, — дрожащим голосом спросила Динка. Обняв его одной рукой и вдыхая полной грудью его острый хищный запах, Динка поняла, что ее тревожило. Она боялась потерять его там.

— Неа, — беззаботно отозвался Шторос. — В тот раз я был один. Слабый, растерянный, беспомощный. Сейчас на моей стороне целый отряд. После того, что мы здесь прошли, каждый из нас стоит десятка варрэнов. А в моем мире превыше всего ценят силу.

— Ты хочешь встретиться со своими детьми? — спросила Динка. — Ты говорил, что дочь убьет тебя, как только увидит. Что ты ей сделал?

Шторос глубоко вздохнул.

— Я хотел тебя кое-о-чем попросить, — проговорил он негромко, все также глядя в потолок.

— Все, что захочешь, — ответила Динка, ни секунды не колеблясь.

— Если Сибилла… Если она убьет меня или сделает мне что-то плохое… — его голос надломился, и он тяжело сглотнул. — Пообещай мне, что ты ее не тронешь.

Динка шумно вздохнула.

— Она ничего тебе не сделает, — попыталась она утешить скорее себя, чем его.

— Всякое может случиться, — проговорил Шторос уклончиво. — Я знаю, что ты в гневе почти не контролируешь себя. Но пообещай мне вспомнить об этом и остановиться. Оставь ее в живых. Пожалуйста!

— Ты говорил, что она моя ровесница. Возможно, наши силы равны и мы не сможем друг друга покалечить, — проговорила Динка, с трудом представляя себе ситуацию, в которой она захотела бы убить девушку своего возраста.

— Я не знаю насколько сильна Сибилла. Я так давно ее не видел. Зато я знаю, какими резервами обладаешь ты. Редко бывают настолько сильные Варрэн-Лин. Просто пообещай мне, что не убьешь ее, что бы не случилось. Для меня это важно.

— Обещаю, — вздохнула Динка, пытаясь представить, какая она, Сибилла. И немного ревнуя Штороса к девушке, которую он любил несмотря ни на что.

— Ну раз мы выяснили все важные вопросы, — Шторос повернулся к ней и взглянул на нее с циничной ухмылочкой, так не вязавшейся с только что состоявшимся разговором. — Могу я теперь поиметь тебя, наконец?

— А что? Очень хочется? — усмехнулась Динка.

Шторос мгновенно отшвырнул одеяло и навалился на нее, заведя ее руки ей за голову и удерживая одной рукой за запястья.

— А что? Незаметно? — выдохнул он ей в губы, не сводя с нее сверкающих зеленых глаз. — Я понял, что, переходя в мир Варра, мы теряем многие возможности. Человеческое тело словно создано для удовольствия. Как жаль, что глупые человечишки даже не подозревают об этом.

— Ты все время грозишься, что свяжешь меня и выпорешь, — проговорила Динка с интересом вглядываясь в изумрудные глаза. — Тебя это действительно так возбуждает?

— Если ты этого захочешь, то да, — прошептал он, и глаза его озорно сверкнули.

— Почему тогда ты так испугался и расстроился тогда, когда я сказала тебе о том, что ты меня ударил? — спросила она, вглядываясь в его лицо.

— Ну-у, это другое, — он вдруг смутился, отвел глаза и даже немного отстранился, перестав вдавливать ее своим телом в матрас.

— Расскажи мне что тебя так напугало? Это как-то связано с твоей прошлой жизнью? Это как-то связано с тем, что тебя изгнали из твоего мира?

— Не слишком ли много ты хочешь знать, маленькая любопытная козочка? — отшутился он. На его лице играла надменная ухмылочка, но глаза смотрели пронзительно.

— Не хочешь рассказывать? — Динка огорченно покачала головой. Почему он до сих пор не доверяет ей? — Тогда я кое-что расскажу тебе. Можно?

Шторос с разочарованным вздохом вытянулся рядом на боку, опираясь на локоть и подставив ладонь под щеку.

— Давай, только быстро. Пока я не набросился на тебя, — проговорил он, скользя взглядом по ее лицу и не проявляя никакого интереса к теме разговора.

— Меня в жизни били… — начала Динка внезапно охрипшим голосом. Шторос оторвал взгляд от ее губ и посмотрел ей в глаза. — Очень много били. Сначала отец, затем брат. Били ремнем, вожжами, и вообще, чем придется…

— Это все давно в прошлом, — шепнул Шторос, нежно касаясь кончиками пальцев ее щеки.

— Я тоже так думала, — кивнула Динка. — Вот только Джо… Как только я увидела ремень в его руках, я совсем потеряла голову от страха. Стала беспомощной, как котенок. Жалобно плакала и умоляла его остановиться. А он упивался своей властью…

Шторос судорожно вздохнул и потянулся, чтобы заключить ее в объятия. Но Динка оттолкнула от себя его руки. Ей сейчас нужна была не жалость.

— Я не закончила! — резковато ответила она на его удивленный взгляд.

Шторос кивнул и снова вытянулся рядом на расстоянии ладони.

— Я не хочу вечно бояться ремней. Мне нужно пережить этот страх и оставить его позади. Ты мне поможешь?

— Что ты задумала? — подозрительно спросил Шторос, сощурив глаза.

— А ты… Ты что-то сотворил в своем мире, что теперь боишься сам себя. Признайся, ты ударил Криллу? Или может быть ты регулярно бил ее, как мой отец бил мою мать? И теперь ты не хочешь повторять свои ошибки?

— Какое это имеет отношение… — Шторос вдруг разнервничался и попытался встать с их импровизированного ложа, но Динка удержала его, схватив за запястье.

— Я подумала, если я разрешу тебе бить меня добровольно, то ты перестанешь бояться, что однажды причинишь мне боль неосознанно, — произнесла Динка и с волнением всмотрелась в выражение его лица. Уловил ли он в этом запутанном предложении то, что она хотела донести до него? Если он человек-алмаз, то надо срезать с него отколотые грани, которые ранят его, чтобы он снова засиял на солнце, словно слеза богов.

По лицу Штороса пробежала тень, и хватка его руки на ее запястьях ослабла.

— Помоги мне, и я помогу тебе! — взмолилась Динка, видя, что он все понял и колеблется.

— Я не буду причинять тебе боль, — хрипло проговорил он и откатился в сторону.

— Я хочу, чтобы ты ударил меня, — прошептала Динка с надеждой вглядываясь в его профиль. — Мы сможем отрепетировать эту ситуацию, взять ее под контроль и больше никогда этого не бояться. Я боюсь боли, боюсь того, что кто-то снова будет меня бить. Наедине с Джо и в шлюпке, когда ты ударил, у меня даже в глазах помутилось от этого страха. Но сейчас я доверяю тебе, я знаю, что ты не будешь со мной жесток, что ты в состоянии контролировать себя. Я хочу, чтобы ты излечил меня от этого страха. Ты поможешь мне?

— Ты ошибаешься, — прохрипел он едва слышно. — Я не тот, кому можно доверять.

— Мне плевать, что ты сам думаешь о себе. Я доверяю тебе потому, что я чувствую себя рядом с тобой в безопасности. И мне нужно это ощущение безопасности, а тебе нужно это ощущение контроля. Никто, кроме тебя, не сделает для меня этого. А ты сможешь…

— Ох, Динка, — застонал он, вновь поворачиваясь к ней, и в глазах его плескалась странная смесь возбуждения и неуверенности.

— Скажи «да», — подсказала Динка.

— Да! Я сделаю все, о чем ты попросишь, — хрипло прошептал он, дергая за широкий кожаный шнурок в ее штанах и вытаскивая его из пояса.

— Только рубашку не рви, она мне еще нужна, — нервно засмеялась Динка, когда он взялся за ворот ее рубахи. Шторос кивнул и дрожащими руками помог Динке стянуть рубаху через голову. А когда она соединила руки над головой, чтобы высвободить рукава, он отшвырнул рубаху и быстро скрутил ее запястья шнурком между собой и вокруг ножки койки, оказавшейся поблизости.

У Динки перехватило дыхание от чувства беспомощности и беззащитности. Кожаный шнурок не удержал бы ее, вздумай она всерьез сопротивляться. Но она вырываться не планировала, поэтому вдохнула полной грудью, успокаивая зашедшееся в бешеном галопе сердце. Шторос, тем временем, обнажился сам, стянул с нее штаны с панталонами и взял в руки широкий кожаный ремень, освобождая его от прикрепленных ножен с кинжалом.

— Если ты передумаешь, просто скажи «достаточно», — прошептал он, обхватывая ладонями грудную клетку и скользя вниз до бедер.

Динка хотела ответить, но в горле от страха все пересохло, и она просто кивнула.

Он рывком перевернул ее на живот, шнурок вокруг запястий закрутился, сжимая ее руки еще крепче. От первого прикосновения к спине, Динка крупно задрожала всем телом. Но Шторос просто гладил ее своими большими ладонями, интенсивно массировал, разогревая кожу спины и ягодиц. Постепенно Динка расслабилась, растворившись в растекающемся от его рук тепле.

— Ты все еще хочешь? — спросил он, склоняясь к ее уху и касаясь губами чувствительной кожи ушной раковины.

— Да, — прошептала Динка, чувствуя, как от этого короткого слова все мышцы тела судорожно сжимаются. — Ударь меня! — повторила она хрипло, чтобы у него больше не оставалось сомнений.

— Сейчас! — выдохнул Шторос, отстраняясь. И спину наискосок обожгла полоса боли. Динка забилась и завизжала. Из глаз брызнули слезы.

— Тише, тише, — прошептал Шторос, покрывая место удара жаркими поцелуями. — Я люблю тебя!

— Я люблю тебя, — эхом отозвалась Динка, едва смогла совладать со своим голосом. — Еще! Пожалуйста!

— Сейчас! — предупредил он более твердым голосом. И в этот раз ремень прошелся по обнаженным ягодицам. Динка вскрикнула, и тут же прервала вопль, широко открыв рот и жадно хватая воздух.

— Как ты? — Шторос снова гладил ее тело и покрывал поцелуями.

— Еще… я хочу еще, — застонала Динка. Было в этом что-то такое, правильное. Это было совсем не то ощущение, когда брат избивал ее. Динка не чувствовала себя беспомощной и забитой, несмотря на стягивающую запястье веревку. Она знала, что идет на это по собственному желанию и сама же может остановить это в любой момент. Это давало сладостное ощущение власти над собственной болью.

Ремень без предупреждения хлестким звонким шлепком обрушился на спину, на ягодицы, на заднюю поверхность бедер. Она закричала от обжигающей все тело боли и забилась в своих путах. Слезы текли по щекам ручьями уже безостановочно.

Тут в дверь раздался настойчивый стук. Динка сморгнула слезы и испуганно обернулась. Шторос побледнел и застыл, словно окаменел. Если сейчас кто-то из варрэнов откроет дверь и увидит, чем они занимаются… Его загрызут в ту же минуту, не разбираясь.

Стук повторился и за дверью послышался шорох.

— Динка, — раздался за дверью раздраженный голос Хоегарда. — Я не хотел мешать, но какого черта у вас происходит?

Динка сглотнула, смачивая пересохшее горло, и постаралась ответить как можно более непринужденным тоном:

— Хоегард, проваливай отсюда немедленно. Все у нас в порядке. А если мы тебе мешаем, то иди спать в другое место. Корабль большой.

— Ясно, — сконфуженно раздалось за дверью. — Извини.

Некоторое время Динка со Шторосом молчали, прислушиваясь к удаляющимся шагам.

— Может, на этом закончим? — спросил Шторос, с сомнением разглядывая ремень в своих руках.

— Ну уж нет, — усмехнулась Динка, вытягиваясь и устремляя взгляд в пыльную темноту под койкой. — Я передохнула и готова продолжить.

Снова она почувствовала его руки, скользящие по спине, и губы, покрывающие поцелуями желобок между мышцами вдоль позвоночника. Динка застонала от наслаждения, когда он раздвинул ей ягодицы, и его пальцы погладили внутреннюю поверхность ягодиц и бедер. Одновременно с возбуждением снова пришла боль. Жгучий удар прошелся между лопатками. Динка охнула от неожиданной боли и выгнулась от удовольствия, когда его пальцы скользнули ниже и раздвинули нижние губки.

— С-сучка! — прошипел Шторос злобно, и на Динкины ягодицы обрушилась серия хлестких ударов. Динка завизжала, пытаясь увернуться. Но связанные руки сверху и сжавшая ее промежность ладонь снизу прочно удерживали ее тело на месте. Невиданное, неожиданно сильное возбуждение охватило ее тело. Динка сжала его руку бедрами, чувствуя, как по ее промежности течет влага ее желания и капает на пол.

— Хочешь, чтобы я тебя наказал? — прорычал он, высвобождая руку из ее хватки ее непроизвольно сократившихся бедер и шлепая ее по ягодице.

— Да! Да! — прорыдала Динка, прогибаясь в пояснице и подставляя ягодицы очередному удару ремнем. На обожженной коже танцевал его язык, а чувствительный бугорок между ногами ласкали его чуткие пальцы. Наслаждение острым лезвием вспарывало сознание.

— Ты — моя! — рычал он, задыхаясь. Ремень прошелся по задней нижней части бедер, чуть выше подколенной ямки. Динка, спасаясь от жалящих ударов, подтянула колени под себя.

— Ты моя шлюха! Скажи, что будешь делать все, что я тебе скажу! — его голос дрожал от возбуждения. Динка всем своим горящим телом ощущала его близость, его вожделение. Снова удар ремня, вырвавший из ее груди возбужденный стон, переходящий в рыдание.

— Я буду делать все, что ты скажешь! — выкрикнула Динка, задыхаясь от боли от очередного прикосновения ремня.

— Скажи, что ты хочешь, чтобы я тебя взял, — продолжала Шторос. Он больше ее не бил, но его пальцы грубо проникли в ее лоно и толкались внутрь, имитируя соитие.

— Возьми меня, — простонала Динка, раздвигая колени и выпячивая ягодицы.

Шторос пристроился сзади и вошел в нее грубым жестким толчком. Этого оказалось достаточно, чтобы Динка взорвалась вспышкой наслаждения.

— Мы еще не закончили, — предупредил он, едва она отдышалась. Динка замерла в ожидании его дальнейших действий. Но он снова гладил ее спину, не выходя из нее. Его рука скользнула подмышкой и сжала грудь. Динка заурчала от удовольствия и тут же получила жгучий удар ладонью по ягодице. Охнув, она подалась от него, но он схватив ее за бедра резко потянул обратно, глубоко насаживая на свой член.

Динка застонала от глубоких интенсивных ощущений, и следом пришла боль от опустившегося ей на спину ремня. Она забилась в его руках связанная и беспомощная, вконец потерявшаяся между болью и наслаждением. А он глубокими властными толчками утверждал свою власть над ней, требуя от нее полной покорности.

Когда она выгнулась дугой и закричала в экстазе второй раз, Шторос перевернул ее на спину и склонился над ней смыкая зубы на ее соске.

— Не могу… Не могу больше, — захныкала Динка, ощущая покалывающую боль от его укусов на груди.

— Скажи «достаточно» и мы остановимся, — хрипло напомнил Шторос, отрываясь от своего занятия и глядя ей в глаза. Но Динка не могла остановиться. Она помотала головой, с ужасом глядя на ухмылку, расплывающуюся на его лице.

Шторос, держа ремень в одной руке, нежно провел по нему второй рукой. А затем провел ребром ремня по ее груди, задевая соски.

— Нет, ты этого не сделаешь! — прошептала Динка, глядя на его лицо расширенными от ужаса глазами.

— Все, что ты захочешь, моя козочка, — выдохнул он, и ремень опустился поперек ее ребер под грудью, словно змея обвивая грудную клетку.

Зря Динка думала, что слезы у нее уже кончились. Горло уже саднило, и она сдержалась от крика, задержав дыхание от опоясывающей боли.

— Раздвигай ноги, шлюха, — грубо потребовал Шторос, слегка хлестнув ее по передней поверхности бедер.

Динка торопливо согнула колени и развела бедра как можно шире. Некоторое время Шторос просто любовался на ее цветок любви, бесстыдно раскрытый перед ним. А Динка часто дышала, стараясь совладать со страхом того, что он ударит ее прямо там.

— Я не буду больше тебя бить, если ты будешь послушной девочкой, — сказал он, наконец, откладывая ремень в сторону и не отводя глаз от ее промежности. Его взгляд ласкал без прикосновений, и Динка почувствовала, что снова возбуждается от этой бесстыдной позы, от его голодного жаждущего взгляда, от этого невыносимого ожидания.

— Но больно тебе все равно будет. Ты хочешь этого? — прошептал он, склоняясь к ней и подхватывая ее под ягодицы.

Динка смотрела в светящиеся изумрудные глаза и горела. Горела от желания отдаться в его власть, дать ему обладать собой полностью и без остатка. И пусть это будет боль. Пусть это будет наслаждение. Пусть он выпьет ее этой ночью без остатка. Она молча кивнула. И в ту же секунду закричала от пронзившей тело боли. Он без подготовки одним сильным толчком вошел ей в задний проход.

— Да! Нет! Прошу! — Динка кричала и кричала, сама не понимая, о чем просит, пока он безжалостно вторгался в ее тело, причиняя наслаждение с острым привкусом боли. Они кончили почти одновременно, задохнувшись от переполнявших их эмоций.

Когда последние отголоски наслаждения схлынули, оставляя после себя приятную дрожь в ослабевших мышцах, Динка обнаружила, что ее руки свободны. Шторос покрывал нежными поцелуями ее лицо, шею, сжимая ее в объятиях.

— Прости меня, прости… Козочка моя, — шептал он, задыхаясь. И Динка чувствовала, как на ее горящую после ударов ремнем кожу капают его слезы. Душу захлестнуло восторгом. Она не испугалась! Она справилась! Это был ее триумф! Помня этот опыт, она больше не будет смотреть на своих обидчиков парализованной от страха мышкой. Она сможет сохранять ясность сознания и дать отпор. Больше никому не позволит ее ударить без ее согласия.

Динка обхватила руками мокрое от слез лицо Штороса и заставила посмотреть на себя. Он улыбался. Светло, совершенно по мальчишески.

— Я сделал то, что ты хотела? — спросил он, тоже поглаживая ее ладонью по щеке.

— Спасибо, — прошептала Динка, отвечая улыбкой на его улыбку. — Ты был невероятен!

Шторос расхохотался и, откинувшись на спину, потянул Динку на себя, укладывая себе на грудь.

— Это ты невероятная, моя козочка, — промурлыкал он ей в макушку. — Может продолжим? Ночь еще не закончилась…

Динка судорожно вздохнула, когда его руки снова заскользили по ее телу, нежно поглаживая горящие от ударов красные полосы на спине.

Они не спали всю ночь. Лишь, когда в маленьком окошке каюты забрезжил рассвет, Динка задремала в его объятиях, прижимаясь спиной к его груди.

Но едва она закрыла глаза, как в дверь постучали.

— Пора вставать, козочка, нас ждет мир Варра, — прошептал Шторос ей на ухо, щекоча шею кончиками пальцев.

Динка с трудом разлепила глаза и посмотрела на довольного варрэна. Ему как будто и не надо спать. Вторую ночь не спит, и улыбка до ушей. Но дело было не в уникальной выносливости варрэнов, а в радостном возбуждении от того, что скоро он окажется дома, в родном мире. Динка эту радость совсем не разделяла.

— Одевайся, нас уже ждут, — поторопил ее Шторос, стягивая с Динки одеяло.

Динка неохотно поднялась с матраса и завернулась в простынь. Шторос был уже полностью одет и застегивал вокруг талии пояс с ножнами. В каждом его движении проскальзывало радостное возбуждение. Динка прямо в простыни побрела к выходу из каюты. После бурной ночи хотелось попасть в душ. Мысль о том, что это может быть последний душ в ее жизни неприятно кольнула.

— Эй, Динка, — окликнул ее Шторос. Динка оглянулась, стоя уже в дверях. Шторос догнал ее и привлек к себе, попытавшись поцеловать. Динка уклонилась от поцелуя, глядя в сторону.

— Что-то не так? — нахмурился он, и Динка почувствовала, как он весь напрягся.

— Все нормально, — уклончиво ответила она. — Пусти меня в душ. Нас же ждут.

Она не испытывала негативных эмоций по поводу прошедшей ночи. Все было необычно, но слишком хорошо, чтобы на это обижаться. А вот его приподнятое настроение с утра и несвойственная ему активность раздражали. Особенно раздражало то, что она не разделяла этих чувств.

— Задержись на одну минутку. Мне надо кое-что тебе сказать, — проговорил он, и Динка застыла, встревоженная его серьезным взглядом.

— Ты сердишься, что я не ответил на твои вопросы? Ведь вчера ты спрашивала меня… Ты все еще хочешь знать за что меня бросили в ущелье? — проговорил он неуверенно, будто бы все еще сомневался в том, что об этом стоит говорить.

Динка повернулась к нему и внимательно посмотрела на него снизу вверх. Если эта ночь окончательно убедила его в том, что он может довериться ей, если прямо сейчас он готов поделиться своей болью, что разрывает его душу, если теперь они, наконец-то, станут ближе друг к другу, то душ, портал, новый мир — пусть все подождет.

— Рассказывай, — произнесла она внезапно севшим голосом. — Я хочу знать о тебе все.

Шторос протянул руку, чтобы коснуться кончиками пальцев ее щеки, но замер на полпути. Динка заметила, что его пальцы дрожат, желая коснуться ее, но не решаясь.

— Я убил ее… — произнес он едва слышно.

— Что? — Динка потрясенно распахнула глаза. Сумбурные мысли вихрем закружились в голове, не давая сосредоточиться и понять, о чем он говорит. Он убил ее… Он стольких женщин убил на ее глазах! Он, смеясь, насиловал до смерти… Вспарывал горло острым ножом… Сворачивал шеи… Она все ему простила. Не забыла, но оправдала его жестокость теми лишениями и горестями, которые он перенес, несправедливой казнью — а Динка была уверена, что его казнили в своем мире также несправедливо, как и остальных — попаданием в другой мир и незнанием законов этого мира. Она надеялась, что сможет повлиять на него, объяснить ценность человеческой, да и вообще любой жизни… Вернуть того Штороса, настоящего, которого она никогда не знала, но который жил в ее сердце.

— Я загрыз ее собственными зубами. Насмерть… — выдавил он.

— Кого? — прошептала Динка, уже зная ответ на этот вопрос. В груди разрасталась острая боль, мешая вдохнуть и отдаваясь в левую руку. Она ошибалась, наивно полагая, что он другой. Что лишь человеческий мир сделал его таким, каким она его встретила. Она была уверена, что раньше он таким не был. Он ведь был любящим мужем и прекрасным семьянином, даже когда жена его прогнала, он не затаил обиды и пытался вернуть ее расположение. А она почему-то погибла, оставив его одного и смертельно ранив его душу своей смертью… Разве не так все было?

— Криллу, — ответил он дрожащим голосом. — Она… Мы были с ней наедине и…

— Она напала на тебя? Она хотела тебя убить, и ты защищался? Она снова прогнала тебя после того, как пообещала быть с тобой навсегда? — Динка изо всех сил искала оправдание его поступку, не желая расставаться с образом Штороса, живущим в ее голове. С образом доброго, заботливого, но сломанного обстоятельствами мужчины. Которого еще можно излечить, вернуть в «нормальное» состояние.

Шторос грустно покачал головой. Динка, глядя на него во все глаза, испуганно попятилась.

— Я убил ее во время близости. В момент наивысшего наслаждения, когда она в экстазе выкрикнула мое имя и вновь призналась в любви после стольких лет… Я вонзил зубы в ее горло…

Динка попятилась еще больше. Боль в груди стала невыносимой, захватывая все тело, из глаз хлынули слезы.

— Ты убил любимую женщину и мать твоих детей в момент близости? — переспросила она, все еще не в силах поверить в сказанное. На миг ее ослепило воспоминание, яркой вспышкой пронзившее сознание.

Отец держит беспомощную кричащую мать за волосы и заносит над ее головой тяжелую скалку. Брызги крови на полу, на скатерти, на лице. И огонь…

Шторос не пытался оправдаться, что-то сказать в свою защиту, лишь смотрел на нее колючим взглядом. А губы его вдруг искривились в циничной ухмылке, словно говоря: «да, я такой, а все, что ты хотела услышать — ты сама себе придумала».

Да, она хотела любить его! Она сама себе придумала образ существа доброго и справедливого в глубине души. Но оказалось, что… он не стал таким в человеческом мире. Он всегда был чудовищем, способным на то, чтобы убить близкого в минуту наивысшей близости и доверия. Его казнили вполне заслужено, справедливо, за злодеяние, которое он совершил!

К горлу подступила тошнота и рот наполнила горечь. Динка зажала рот ладонями и бросилась к выходу из каюты.

— Ты не имеешь права осуждать меня! — истерично выкрикнул он ей вслед. — Ты тоже убила близких тебе людей. Ты такая же как я! Ты должна понять меня!

Но Динка рванула на себя дверь каюты и бросилась прочь. Она больше не хотела ничего знать.

Вбежав в душ, она захлопнула за собой дверь и рухнула на колени на пол. Ее стошнило одной ядовито-желтой желчью. Запоздало накатило раскаяние в своем опрометчивом поведении. Он, наверняка, ждал от нее понимания и сочувствия. А она испытала лишь страх и отвращение. Сколько раз она доверяла ему свою жизнь? И ни разу он не дал ей усомниться в себе. Но его слова так потрясли ее, что она просто не смогла совладать с собой. Как теперь оставаться с ним наедине, зная, на что он способен? Как теперь вообще строить с ним отношения, не имея возможности довериться ему полностью и безоговорочно.

Динка поднялась на трясущихся ногах, открыла вентиль и подставила пылающее лицо теплым струям воды, пытаясь смыть с себя все чувства, что разрывали ее душу.

Она долго стояла под душем, натираясь жесткой мочалкой, словно пытаясь соскрести с себя всю кожу. Но это не приносило облегчения. Какая же она наивная и беспечная дурочка! Впустила в свое сердце убийцу, демона, чудовище. Доверила ему свое тело и душу. Для чего? Чтобы однажды, когда он ей насытится, он убил и ее тоже?

Но не любить его она уже не могла! И ненавидеть не могла! Потому что это был ее Шторос. Ее дикий и непокорный рыжий зверь, который без колебаний кастрировал ее обидчика, а потом мурлыкал, лежа у нее на коленях. Ее прекрасный принц в черном камзоле с золотыми пуговицами, который бесстрашно нырнул вслед за ней в пасть морского змея, а потом сидел рядом с ней в театре, сжимая ее руку и позволяя плакать на его плече. Ее невероятный мужчина, который всю ночь напролет покрывал ее тело ласками и поцелуями, хлесткими ударами и горячими солеными слезами…

Что ей теперь делать? Слезы закончились вместе с водой, и Динка уставшая и опустошенная принялась наскоро вытираться и одеваться.

Когда она после душа, чистая и полностью одетая, вышла в коридор, Шторос стоял неподалеку, подпирая спиной стенку. Динка, опустив глаза, прошмыгнула мимо него, а он, не пытаясь ее удержать, тенью заскользил следом.

На палубе все варрэны были уже в сборе и ждали только их. Шлюпка была спущена на воду, и покачивалась на легких волнах.

Хоегард окинул ее пристальным взглядом с головы до ног. Но вряд ли он смог бы увидеть следы прошедшей ночи. Красные полосы от ударов ремнем сошли почти сразу же, искусанные губы зажили за ночь. Остались только припухшие от слез и недосыпа глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, тревожно вглядываясь в ее лицо. Динка ободряюще улыбнулась ему и погладила по плечу.

— Динка! — ее окликнул Дайм, избавляя от необходимости отвечать. — Спускайся.

Динка подошла к канату и взглянула вниз, высота была приличная. Она вспомнила, как они ползли наверх, обдирая ладони. А вот как она спускалась в прошлый раз память совсем не сохранила. Крепко ухватившись за веревку, она перекинула через борт сначала одну ногу, затем другую. Внизу ее подхватили сильные руки, и Динка очутилась в объятиях Тирсвада.

— Ты выглядишь грустной, — отметил он, не спеша выпускать ее из своих рук. Динка посмотрела в его сияющие глаза и поняла — он соскучился. За эти два дня и две ночи он истосковался по ее вниманию, ее объятиям, разговорам с ней. Динку обожгло чувство вины за то, что четверо мужчин для нее одной все же много. Что она не может, не успевает дать каждому из них столько внимания, сколько ему нужно.

— Ну вот, я расстроил тебя еще больше? — огорчился Тирсвад, внимательно наблюдавший за выражением ее лица.

— Нет, что ты! — Динка тряхнула головой и нарочито бодро улыбнулась. — Просто не выспалась. Скоро все пройдет.

— Если ты устанешь, я могу понести тебя на руках, — тут же предложил он. — Нам придется далеко идти вглубь острова.

— Как только устану, обязательно скажу, — улыбнулась Динка, притягивая его голову за затылок к своему лицу и целуя его в нос. Тирсвад хрипло хохотнул и поставил ее на дно лодки. Динка отстранилась от его груди, продолжая улыбаться. Какой бы Динка не была уставшей и раздраженной, на него единственного не получалось разозлиться.

Рядом на лавку гребца уже устроился Дайм, и Динка, проходя мимо него, положила руку на его плечо. Дайм тут же накрыл ее кисть своей большой ладонью и легко сжал, а затем выпустил. Перешагнув через первую лавку, Динка подошла ко второй, на которой сидели рядом Хоегард и Шторос. Напряжение между ними звенело натянутой струной. Динка перешагнула через лавку, и, ничего не сказав, прошла на нос шлюпки. Интересно, а Хоегард знал за что казнили Штороса? Наверняка знал, и ничего не говорил. Ведь они так близки между собой. Динка вспомнила странный разговор между ними в трюме, когда Хоегард спрашивал Штороса, а можно ли ему доверять…

Мужчины налегли на весла, и лодка постепенно ускоряющимися рывками поплыла в сторону берега. Динка сидела на носу и смотрела на приближающийся пляж, старательно гоня из головы пугающие мысли. Что толку размышлять о прошлом Штороса, если она все равно не сможет прогнать его? Если он погибнет, едва отделится от нее на несколько шагов… А гибели ему она не желала, несмотря ни на что.

Зрелище, открывающееся ее глазам, завораживало. Это место могло бы показаться обиталищем богов. На ясном синем небе катился по горизонту огромный сияющий шар солнца. В его свете вода залива казалась чистым золотом, а сверкающий на берегу песок — серебром. Чужеземные растения клонили к земле огромные листья всех оттенков зеленого. Даже чирикающие в ветвях птицы казались драгоценными украшениями. Своей яркой раскраской они привлекали внимание, и Динка волей неволей следила за мелькающими между листвой разноцветными крылышками.

Динка вдруг подумала про свой родной край, где она выросла и прожила всю свою жизнь. Про густой темно-зеленый ельник за околицей, под кронами которого всегда прохладно даже в самую летнюю жару. Не увидеть ей теперь родных мест, не бегать босиком по мягкому мху, не собирать в лукошко душистую землянику на ярких солнечных полянках. На глаза навернулись слезы.

Когда они вышли к портовому городу, с неба падал первый снег. Сейчас дома зима. Сугробы лежат по пояс, а снег от мороза хрусткий и блестящий на солнце. Перед зимним солнцестоянием брат всегда притаскивал из лесу пушистую, пахучую елочку, а Агнесс наряжала ее привезенными с ярмарки печатными пряниками, разноцветными леденцами и яркими лентами. В самую длинную ночь они накрывали стол разными яствами, чтобы жизнь в нарождающемся году была сытая и богатая.

Динка не замечала, как слезы градом катятся по ее щекам, капая в морскую воду.

Ливей, где он теперь? Жив ли? Все также выпивает? А Агнесс… Какой бы она не была, она по-своему заботилась о Динке. Вырастила ее, как дочь. А Динка… Что Динка? Она осталась жива и наслаждается любовью тех, кто разрушил ее жизнь, убил ее семью, подруг, соседей. А теперь и вовсе собирается навсегда уйти в чужой неизвестный мир. Хочет ли она этого? Или у нее опять нет выбора?

— Динка? — раздался над ее головой растерянный голос Тирсвада.

— Ты чего плачешь? Кто тебя обидел? Скажи что-нибудь! — Тирсвад схватил ее за плечи и легонько встряхнул.

Пока Динка вспоминала прошлую жизнь, лодка доплыла до берега, и мужчины вытащили ее на песок. Тирсвад подошел, чтобы помочь Динке выбраться, да так и застыл, увидев слезы, бегущие по ее щекам.

Динка помотала головой, хлюпая носом и утирая слезы рукавом рубахи.

— Все в порядке, Тирсвад. Все хорошо. Просто взгрустнулось, — Динка протянула к нему руки, как маленький ребенок протягивает руки к отцу. Тирсвад подхватил ее подмышки и прижал к своей груди. Динка, глубоко вздохнув, обвила его руками и уткнулась лицом ему в шею. Однажды она уже выбрала остаться с ними. И теперь не отступит от своего решения. Как бы не было жалко Ливея и Агнесс, всю свою прежнюю жизнь, она выбрала любовь. И теперь она тоже последует за своими любимыми в их мир. В ее новый мир, где она непременно станет счастливой.

— Пошли? — улыбнулась она Тирсваду. — Нас, наверное, ждут.

Дайм, Шторос и Хоегард стояли у кромки леса и о чем-то спорили. Шторос периодически закрывал глаза и принюхивался. А затем спор возобновлялся с новой силой. Когда Динка с Тирсвадом приблизились, стало ясно, что они спорят из-за направления. Мнения Штороса и Хоегарда относительно расположения портала расходились. А Дайм пытался понять их путанные объяснения и принять решение.

Некоторое время Динка и Тирсвад молча слушали их препирательства. Шторос полагался на свой удивительный нюх, который подсказывал ему взять левее. А Хоегард утверждал, что в прошлый раз направление совершенно точно было немного правее, а сейчас просто сильный ветер мешает Шторосу учуять правильное направление.

Динка подошла к Дайму и положила ему ладонь на предплечье одной из скрещенных на груди рук, привлекая внимание.

— Говори, — разрешил Дайм, поворачиваясь к ней.

— Здесь из-за ветра сложно понять откуда исходит запах портала. Но на нашей прежней стоянке вы не сомневались и совершенно отчетливо представляли себе, куда следует двигаться. Там, среди деревьев и кустов, нет морского ветра. Воздух неподвижен, и запах чувствуется отчетливо.

Шторос и Хоегард удивленно посмотрели на Динку.

— Что? — с вызовом спросила Динка переводя взгляд с одного на другого.

— Давайте сделаем, как Динка говорит, — согласился Хоегард, примирительно поднимая перед собой руки.

Шторос согласно кивнул, и двинулся вдоль линии растительности, разыскивая место, где они вчера прокладывали себе путь.

— Предложение понести тебя все еще в силе, — склонился на ходу к Динке Тирсвад. Но Динка, смеясь, покачала головой. Утренняя хандра отступила, и чем выше поднималось солнце, тем легче становилось у Динки на душе.

К месту своей прежней стоянки они вышли, обливаясь потом и тяжело дыша, когда солнце уже поднялось над горизонтом и приближалось к зениту.

— Что ни говори, те края, где мы подобрали Динку, были более приятными для длительных путешествий, — проговорил Шторос, устало падая на землю. Сегодня он шел впереди, прокладывая остальным дорогу. — Динка ты там живая?

Но Динка проигнорировала его вопрос, помогая Тирсваду доставать из сумки кастрюлю с остатками вчерашней трапезы, которую он предусмотрительно прихватил с собой. Она еще не решила для себя, как теперь вести себя со Шторосом. А он старательно делал вид, что ничего не случилось.

Хоегард собирал подходящие для костра части растений. Лицо его было мрачнее тучи. В этих лесах даже сухого хвороста было не набрать. Стволы деревьев были сочные, водянистые. Даже сломленные, они гнили, а не высыхали. А иссушенные на солнце опавшие листья практически не поддерживали огонь, вспыхивая и тут же рассыпаясь серым невесомым пеплом.

Но у варрэнов было несомненное преимущество перед людьми. При желании, они могли поджечь что угодно. Поэтому вскоре на поляне весело заплясал огонек костра, над которым подвесили разогреваться кастрюлю с рагу, сбрызнутые вином сухари и кусочки мяса.

Насытившись, они все впятером растянулись у костра, набираясь сил для следующего перехода.

— Хоегард, а как у нас получилось обратиться в свое тело? — спросил Шторос, приподнявшись на локте. — Если бы мы обернулись, нам было бы легче добраться до портала.

— Если бы я знал, я бы давно обернулся, — огрызнулся Хоегард агрессивно. Все с удивлением посмотрели на него. Динка никогда не видела его таким разозленным. Она хотела подойти и спросить, что случилось. Но Шторос опередил ее. Одним прыжком он покрыл разделявшие их расстояние и склонился над лежащим Хоегардом.

— Ты чего на меня взъелся? — прорычал он, нависая над другом.

Но обычно миролюбивый Хоегард вдруг оттолкнулся от земли и, выпустив когти, вцепился Шторосу в горло.

Он попытался свалить рыжего на землю, но Штороса не просто было застать врасплох. Завязалась короткая борьба, в результате которой Хоегард прижал Штороса к стволу дерева, все также сжимая его горло и впиваясь когтями другой руки ему в грудь. Шторос дернулся, но острые когти опасно вспороли кожу на шее около сонного сосуда, и он замер, тяжело дыша.

— Поганый ублюдок! — прорычал Хоегард. Видно было, что его трясет от ярости и он едва сдерживается, чтобы не убить своего приятеля. Дайм очень медленно и совершенно неслышно подкрадывался к нему с подветренной стороны.

Динка завизжала от ужаса и рванулась к Хоегарду, но вокруг ее груди стальными оковами сомкнулись руки Тирсвада. Несмотря на полуденную жару, ее бил озноб. На этом спокойном острове, где нет никакой опасности, где совсем близко вожделенная дверь в их мир, они сцепились, как дикие звери друг с другом. Страх снова сжал ее сердце стальными когтями. Если они поубивают друг друга, это будет ее вина!

— Отпусти меня, отпусти! — она безуспешно забилась в руках Тирсвада.

От ее визга, мужчины вздрогнули, но друг друга из когтей не выпустили. А Тирсвад продолжал ее крепко удерживать.

— Я убью тебя, тварь. Если ты еще раз приблизишься к Динке, я разорву тебя в клочья, — рычал Хоегард, и со стороны все меньше походил на человека и больше на огромного зверя, вставшего на задние лапы. Даже ростом стал выше. — Что ты с ней сделал?

Шторос нецензурно выругался ему в лицо.

— Она в порядке! Отвяжись от меня! — рявкнул Шторос, удерживая запястье Хоегарда и пытаясь отвести его руку от своей шеи.

— Ах ты… — Хоегард осекся, отброшенный в сторону мощным ударом Дайма. Тирсвад выпустил Динку, метнулся вперед и встал перед Шторосом, пресекая его попытку броситься следом за отлетевшим Хоегардом. А Дайм пригвоздил рычащего и извивающегося Хоегарда к земле сильными ручищами.

— Он… Отпусти… Чтоб вас всех! — Хоегард грязно бранился, задыхаясь от ярости и навалившегося на него Дайма.

— Да объясни ты, наконец, что стряслось! — Дайм пытался достучаться до его разума, но Хоегард был не в состоянии объяснить, а только бессильно хрипел, пытаясь вырваться из железной хватки.

— Я убью тебя! Клянусь, если ты хоть пальцем ее тронул! Если хоть одна ее слезинка была из-за тебя, я убью тебя, — провыл он, царапая когтями землю. — Ты бил ее! Скажи всем, что ты делал сегодня ночью!

— Это не твое дело! — проревел Шторос, бросаясь на Хоегарда, но налетая на Тирсвада, как на стену. Теперь уже Тирсвад схватил Штороса за горло и прижал его к стволу дерева. Дайм обернулся, не выпуская Хоегарда из захвата. Но тот, воспользовавшись заминкой, вывернулся и бросился к Шторосу. Дайм перехватил его и они покатились по земле. Чуть поодаль Тирсвад и Шторос молча душили друг друга.

— Уймись, Хоегард. Хватит! — прорычал Дайм, едва удерживая его на земле. Из четверых более менее сохранял самообладание только Дайм, но и его глаза опасно посверкивали. Но Хоегард словно и не слышал его, сопротивляясь болевому захвату с нечеловеческой силой. Тогда Дайм сжал в кулак правую руку, и без размаха коротко ударил Хоегарда прямо в лицо. Русая голова мотнулась в сторону, и из разбитого носа и губы брызнула кровь. Динка снова завизжала, и обнаружив, что ее давно никто не удерживает, бросилась к Хоегарду, обхватив руками его голову и закрывая от Дайма своей спиной.

— Динка отойди! — рявкнул Дайм, схватив ее за плечо и пытаясь оторвать от Хоегарда. Но Динка, повернув голову, взглянула на него с ненавистью.

— Отпусти его немедленно! — заорала она на Дайма. — Еще раз тронешь его, и я за себя не отвечаю!

Дайм разжал руки и ползком попятился, не сводя с Динки настороженного взгляда.

Динка обернулась к поверженному Хоегарду и заглянула в его глаза с расширенными зрачками, в которых плескались боль и ненависть. Дождалась, пока взгляд его снова станет сфокусированным, и коснулась его щеки рукой. Хоегард обмяк, словно из него вырвали стержень, и, прикрыв глаза, потянулся губами к Динкиной руке.

— Забирай остальных, и уходите, — одними губами произнесла Динка, повернувшись к Дайму. Он кивнул и медленно поднялся с земли. Хоегард не пошевелился. Динка уселась ему на живот, обхватила руками его лицо и коснулась губами его разбитых губ. Медленно-медленно прятались клыки, и лицо его приобретало человеческое выражение.

— Поговори со мной, — прошептала Динка, убедившись, что остальные скрылись из виду. Далеко им все равно без нее не уйти, но хотя бы видимость уединения. — Можешь говорить?

Хоегард открыл рот, но из горла вырвался только хриплый рык. Динка вскочила на ноги, сбегала до своего бурдюка, валявшегося рядом с сумкой, и дала Хоегарду. Он жадно припал к горлышку. Динка терпеливо ждала, когда он напьется, отмечая, как постепенно успокаивается его дыхание и сужаются в вертикальные черточки расширенные зрачки.

— Извини меня, — наконец, прохрипел он, возвращая ей опустевший бурдюк.

Динка кивнула, выжидающе глядя на него. Но он смотрел в сторону и ничего рассказывать не собирался.

— Не извиню, — вздохнула она, усаживаясь рядом с ним и положив руку ему на грудь. — Пока не расскажешь мне что творится в твоей голове. Почему ты накинулся на Штороса?

— Потому что он тебя бил! — выпалил Хоегард, сузив глаза и окаменев лицом.

Динка распахнула глаза, растерянно глядя на него. Да, глупо было надеяться, что он ничего не заметит.

— Это не то, что ты подумал… — неуверенно пробормотала она, лихорадочно соображая, как ей теперь выкрутиться.

— А теперь скажи мне, глядя в глаза, что он тебя не бил, — процедил Хоегард, прожигая ее взглядом.

Динка отвела взгляд. Лгать ему не имело смысла.

— Молчишь? — с досадой проговорил Хоегард. — Он тебя бьет, а ты так сильно любишь его, что скрываешь это. Ты боишься, что он получит по заслугам, и поэтому покрываешь его?

— Нет, ты все не так понял… — вновь попыталась ускользнуть от прямого ответа Динка.

— А как я должен был это все понять? Дайм и Тирсвад легли спать на палубе. Они не слышали того, что происходило в вашей каюте. А я…

— А ты? — уцепилась Динка за спасительную соломинку. — Ты подслушивал?

Теперь настала его очередь смущенно отводить глаза.

— Нет, я случайно там оказался, — проговорил он, глядя в сторону.

— Случайно оказался под дверью каюты Штороса? — продолжала наступление Динка.

— Я шел к тебе, — обреченно сознался он. — Ты меня не звала, но я не мог уснуть. И я надеялся, что ты меня не прогонишь. Ну или… ты будешь спать, а я лягу у твоей кровати, буду слушать твое дыхание, вдыхать твой запах, и мне станет спокойнее.

— Что-то случилось? Почему ты не мог уснуть? — встревожилась Динка, нежно поглаживая его по груди.

— Я волнуюсь из-за этого портала, — прошептал он едва слышно. — Парни столько надежд возлагают, а я… Вдруг я не найду его. Или не смогу открыть. Я уже однажды пытался открыть портал, когда все вокруг ждали от меня этого. И не смог… Что будет, если я и в этот раз не смогу?

Или открою не в наш мир, и нас занесет неизвестно куда. Я, хоть и изучал свойства порталов, но тоже знаю не так уж и много. В этом мире я научился читать и пытался найти хоть какую-нибудь информацию о порталах, но ничего стоящего мне так и не встретилось. Люди либо не знают об их существовании, либо ими отсюда вообще нельзя воспользоваться.

— Извини, что меня не было рядом, когда тебе было так нелегко, — вздохнула Динка, сгорая от чувства вины. Пока они со Шторосом развлекались, Хоегард нуждался в ее поддержке.

— Я пришел к тебе в каюту, в надежде увидеть тебя, — продолжал Хоегард. — Но там тебя не было. Глупо было надеяться, что ты захочешь спать одна. Но осознавать это все равно было больно. Впервые в жизни мне захотелось ворваться в соседнюю каюту и избить соперника до полусмерти. Но я просто лег на твою койку и попытался уснуть. Постель пахла тобой, мной, нашей близостью. Это успокаивало. А потом я услышал звук удара и твой крик боли…

Динка затаила дыхание. Как всегда, когда Хоегард рассказывал, события вставали перед глазами с пугающей ясностью.

— Первым порывом было выломать стену и защитить тебя, но ты вдруг совершенно отчетливо попросила еще, и в этой просьбе было столько мольбы, что я растерялся, — Хоегард судорожно взъерошил пятерней длинную гриву, разметавшуюся в процессе драки. Зрачки его снова расширились и дыхание стало всхлипывающим, прерывистым.

— Я слышал каждый удар, каждый твой крик и сходил с ума от того, что не понимал, что происходит. Я не решался вмешиваться, я ненавидел себя за трусость, я боялся за тебя… Ведь Шторос… Ты ведь не знаешь! Он уже однажды убил свою Варрэн-Лин в порыве страсти!

Динка дрожала, сжимая в кулаке рубашку на его груди. Его тревога проникала в нее с каждым словом.

— Я знаю… — прошептала она. Хоегарда смотрел на нее широко распахнутыми глазами.

— Ты знала и все равно позволила ему?.. — судорожно выдохнул Хоегард.

— Я знала, и все равно доверяла ему, — уверенно солгала Динка. Ей нужно было успокоить Хоегарда, а со Шторосом она поговорит позже. — Я верю, что он не мог убить просто так. Этому было какое-то объяснение.

— Он-то не мог? — горько усмехнулся Хоегард.

— И что было дальше? — спросила Динка переводя разговор с личности Штороса на чувства Хоегарда.

— Я все-таки решился вмешаться. Я хотел, чтобы ты позвала меня. Пусть бы я просто побыл рядом, чтобы защитить тебя в случае опасности. Но ты совершенно спокойным голосом велела мне убираться. Мне ничего не оставалось, — он развел руками, и Динка отметила, как подрагивают его пальцы. — Но далеко уйти я все равно не смог, и тихо вернулся в твою каюту. Я слушал звуки ударов и твои крики. И каждый раз боялся, что этот крик станет последним. Что ты… — его голос надломился, и Хоегард вдруг поднялся с земли и порывисто обнял Динку, прижимая ее к себе.

— Я не переживу, если с тобой что-то случиться. Я не понимаю, как можно жить дальше после смерти своей Варрэн-Лин. Если бы… Если бы он что-то сделал с тобой, то я был бы виноват в этом. Я бы себя никогда не простил. Именно я недавно сказал тебе быть со Шторосом помягче. Но я не это имел ввиду! Я не имел ввиду, что надо ему позволять делать такое с тобой! Я долгое время был ему близким другом и, как никто другой, знаю на какую жестокость он способен, — жарко зашептал он ей на ухо, сжимая в объятиях так, что Динка едва могла дышать.

Динка осторожно высвободилась, взяла в ладони его лицо и нежно поцеловала в губы.

— Мы играли, — прошептала она, глядя Хоегарду в глаза. — Я сама попросила его ударить меня ремнем. Потому что этот страх перед поркой… он меня парализует. Меня сильно били дома, и я не могу дать отпор, если на меня замахиваются. Словно опять превращаюсь в беспомощного ребенка. Я хотела почувствовать себя сильной, перестать бояться ремня, уметь постоять за себя. Он не хотел этого делать и наотрез отказывался. Но я заставила его. Ты веришь мне?

— Заставила его тебя бить? — потрясенно проговорил Хоегард, широко распахнув глаза.

— Да, так все и было. Поэтому я велела тебе убираться и не мешать нам, — подтвердила Динка. — Я не подумала о том, что эти звуки могли тебя так напугать. Я думала, что ты доверяешь Шторосу также, как доверяю ему я.

— Я доверял ему, — вздохнул Хоегард. — Но не в этот раз. Ты плакала в лодке. А когда он небрежно спросил тебя, жива ли ты… Я уже был на грани и едва сдерживался, чтобы не перегрызть ему глотку.

— Он меня такое спрашивал? — удивилась Динка. Ее память совсем не отметила этого вопроса. Но Хоегард, находясь на взводе от пережитых чувств, придал слишком большое значение невинной фразе.

— Прости меня, я должен был сначала поговорить с тобой, — покаянно повесил голову Хоегард. — Я так и собирался сделать, но все не было возможности. Весь день Тирсвад от тебя не отходит. И еще этот ублюдок Шторос сам нарвался!

При упоминании Штороса, у него непроизвольно снова удлинились клыки. И Динка погладила пальцем его по губе. Это действие неожиданно увлекло ее. Она оттянула его нижнюю губу и коснулась указательным пальцем ровного ряда зубов. Хоегард, улыбнувшись, лизнул ее палец. От прикосновения его теплого мягкого влажного языка к подушечке по руке побежали мурашки.

— А что если… — Динка снова оседлала его живот и с озорной улыбкой склонилась к его губам. После того, как буря миновала, и ситуация прояснилась, нервное напряжение требовало выхода. И мысль о близости отозвалась в ней вспыхнувшим желанием.

— Нет, Динка, — с сожалением проговорил Хоегард, ссаживая ее со своего живота и принимая сидячее положение. — Они вон за теми кустами. Ждут, когда мы закончим, чтобы снова продолжить путь. И нервничают оттого, что я вас так задержал.

Динка разочарованно вздохнула.

— Потом, ладно? — с робкой надеждой прошептал он ей на ухо. — Как только мы попадем в наш мир, позовешь меня. И я сделаю все, что ты захочешь.

Динка грустно кивнула и поднялась на ноги. В том мире… Захочет ли она близости? Захотят ли они ее? Как это будет ощущаться в теле животного?

Варрэны действительно ждали их за теми кустами. И, наверняка, слышали весь разговор. Между ними повисла неловкость. Динке было неприятно, что пришлось рассказать о том, что никто не должен был знать. Шторос старательно избегал ее взгляда. В полном молчании они вытянулись в цепочку и двинулись дальше к горам, в которых их ждал портал в иной мир.

Шторос, Дайм и Тирсвад быстро продвигались вперед. Динка брела, еле переставляя ноги. Бессонная ночь и послеобеденная драка навалились на нее тяжелым грузом. Следовавший за ней Хоегард, не торопил ее, неслышно шагая позади.

— Неужели нельзя было придумать другого способа избавиться от страха? — неожиданно спросил он. Динка удивленно обернулась, но его мучило вовсе не праздное любопытство. Он продолжал переживать эту ситуацию.

— Я не хочу больше это обсуждать, — покачала она головой и продолжила путь. — Что сделано, то сделано. И я ни о чем не жалею.

— Но ты плакала! Кричала и плакала. А потом еще в лодке… — в отчаянии проговорил Хоегард за ее спиной.

— Я плакала от мысли о том, что больше никогда не смогу быть человеком, — ответила Динка, не оборачиваясь. — Я привыкла к своей внешности, к этому телу. Меня пугает превращение в животное. Пугает то, что я никогда больше не смогу выговорить ни слова, или чего-то сделать своими руками.

О том, что она вспоминала людей, которые ее вырастили, Динка решила не упоминать, чтобы не провоцировать у Хоегарда новый приступ вины. Агнесс все равно не вернуть. А Ливей… Динка ни за что не вернулась бы к нему. Даже если бы прямо сейчас открылся портал в ее прежнюю жизнь.

— Все равно, — упрямо проговорил Хоегард. — Ты могла попросить меня, если это было тебе так нужно. Я бы…

Динка снова обернулась и насмешливо посмотрела на него. Хоегард стушевался.

— Сам знаешь, почему я попросила Штороса. Ты бы не смог. Никто бы не смог, кроме него, — улыбнулась Динка. — Давай закончим этот разговор. Мне не хочется это обсуждать.

— Он мог убить тебя! — вскричал Хоегард так отчаянно, что идущие впереди варрэны обернулись.

— И я могла убить его, — пожала плечами Динка. — Мы одинаково рисковали и доверяли друг другу.