Путь воина: Неофит

Глава 2

За Высокими Бродами, у подножья Синих Гор, раскинулось равнинное поле, не пахали его и не засевали трудолюбивые крестьянские руки уже очень давно. Но пришел злой день, когда землю его взрыхлили конские копыта и ноги тысячи сражающихся друг-с-другом людей. В тот день поле у подножья гор засеяла сама смерть.

С Востока к полю подошла дружина Зимовита, с Запада его брата Изибора.

Воевода Пястун Гневич приказал первой части зимовитовых воинов атаковать войска у подножья горы, где находилась ставка Изибора, а так же отряды напротив равнины.

Было это около полудня, вот только не светило с небес солнце, словно не желало оно смотреть как брат брата убивает. Стоило начаться бою, как загремели небеса громом и холодный ветер пригнал с Синих Гор тяжелые дождевые тучи. Тьма, холод и дождь обрушились на равнину.

В завязавшейся схватке приказал князь Изибор вступить сынам Рароговым в бой, но те отказались. Причиной тому стала досадная оплошность гонца князя. Гонец не спустился с лошади перед тем, как передать приказ князя братьям-близнецам. Он проскакал на взмыленном коне, рассекая клубы дыма, весь алый, покрытый свежей кровью своею и чужой. Серебряная молния прорезала почерневшие небеса, на миг залив поле боя ослепительным белым светом, и среди грома, среди криков умирающих и раненых, звона стали о сталь, треска раскалываемых щитов и черепов, огласил гонец приказ князя.

Сыновья Рароговы, не разобравшись толком, от кого гонец тот от князя Изибора или от Зимовита Мирковича, предпочли выждать время. Это была ужасная, гибельная ошибка.

Боги совсем не благоволили Изибору — к месту боя подтягивалась вторая часть войска Зимовита, численно было их куда как больше первой.

Увидев приближение главных войск, бояре Изибора, испугались, что не выиграть им битву. Не все из них желали сложить голову за князя и потому случился в рядах Изибора раскол. Трусливые бояре, в тайне от Изибора, уже давно державшие связь с Пястуном Гневичем, приказали своим солдатам атаковать правый фланг войск князя Изибора. Командиры и старшины правого фланга совершенно не ожидали такого предательского нападения.

Затем перешедшие не сторону Великого Князя бояре повели часть войска в тыл отряда у равнины и напав вырезали почти всех. Исход битвы ещё могла решить фланговая атака войск оставшихся под командованием Стояна и Полетая Рароговичей, но те все ещё колебались. В конце концов, подошедшая вторая часть войска Зимовита опрокинула деморализованные армии Изибора. С остатками верной ему дружины Изибору пришлось позорно бежать с поля боя.

Тем временем Гордей и Любомир, в тылу, вместе с другими простыми пехотинцами копали траншеи не далеко от переправы у Высоких Бродов.

Позади, на берегу ощетинились хищно деревянными остриями заградные ежи, а сверху грохотал, словно глумливо смеялся над бесполезностью людских стараний, гром. Оголённые торсы людей были мокры от дождя и пота. Но приказ был копать и они копали.

Под проливным дождём рыжая глинистая почва поддавалась плохо. Словно в жидкий камень вгрызалась мотыга Любомира, а деревянная лопата Гордея трещала в его руках не в силах поднять тяжелый ком. Сколько не выбрасывал Гордей глины из траншеи, дождевые потоки смывали рыжую грязь обратно.

От работы их отвлекли крики бегущих в их сторону людей и топот лошадиных копыт.

— Смотрите, братцы! — выкрикнул один из копателей траншеи. — Что происходит?

Один из всадников, с перебитой и окровавленной рукой, перелетел траншею на своём взмыленном коне. Конь едва не задел головы копальщика по соседству с Гордеем. Гордей заметил, что на всаднике и пробегавших мимо людях цвета князя Изибора. Отбросив лопату в сторону, он выскочил из траншеи и остановил очередного бегущего. У мужчины были белые от страха глаза на губах запеклась кровавая пена, он ладонью пытался прикрыть узкую рану на правом боку. — Стой, человек! Отчего бежите? Почему обратно?

— Спасайся, кто может! Бегите! Зимовит идёт! — заорал раненый прямо в лицо Гордея и вырвавшись бросился дальше.

— Бросайте копать! — донеслось слева от траншеи. — Бегите, животы свои спасайте, олухи!

Удивленные и напуганные люди побросали мотыги и лопаты, а мимо них опираясь на копья, словно на посохи, поспешно ковыляли прочь с поля брани новые и новые бойцы.

— Не могу поверить! А где наши отряды? — крикнул Любомир, перекрикивая раскат грома.

Он тоже отбросил в сторону бесполезную мотыгу и вслед за другом поспешил вылезти из траншеи.

— Враг переправился через реку, мы разбиты на голову! — был ответ отступающих.

— Как можно оставить это просто так? — разочарованно воскликнул один из людей, он был уже не молод, но копал на ровне с остальными.

Другой, гневно ответил ему:

— Они заставили нас копать эти траншеи, как рабов, а война проиграна! Мы покрыли себя позором даже не взяв в руки мечи!

Гордей обернулся к другу:

— Иди, Любомир, спасайся с остальными. — Гордей натянул влажную рубаху и уже крепил тонкими ремешками кожаные наручи на запястьях.

— А ты? — Любомир был встревожен.

— А я продолжу сражаться. — спокойно ответил Гордей.

— Тогда я пойду с тобой. — подхватил друг. — Одного я тебя не оставлю. Мы пойдем вместе и добудем голову Зимовита!

Гордей широко оскалился волчьей усмешкой и кивнул. Он не собирался отступать не обагрив меч кровью. Не даром же старшина снабдил его доспехами и оружием.

Жаркой была последняя битва. Гордей ревел, как медведь врубаясь в ряды противника, скашивал, как спелую рожь, головы, руки и ноги. Любомир вертелся как волчок, отражая удары и прикрывая спину друга. Славно сражались молодцы, не щадили ни себя ни врага. Но то была лебединая песня последних смельчаков.

Войска Зимовита только пребывали. Конники неслись с крутых холмов, врезаясь в строй смельчаков, как горячий нож в масло, выпускали смертельный рой стрел князевы лучники и вскоре некого было побеждать. Полегли последние дружинники Изибора и над равниной воцарилась мертвящая тишина.

Около двух пополудни война окончилась полной победой Зимовита. Над полем боя поднимался пар от остывающих мёртвых тел, дождь перестал и солнце снова стало припекать. В лужах смешалась дождевая вода и кровь, в жидкой грязи, в которую превратилась равнинная земля лежали мёртвые. Их изрубленные мечами, исколотые пиками и стрелами тела уже никогда не ощутят нежное тепло солнечных лучей.

По полю, вяло переставляя ноги, бродила ослепленная на один глаз лошадь. Среди павших с обеих сторон воинов, она безнадёжно кого-то искала и её жалобное тихое ржание звучало погребальной песней.

Ноздри и рот залепила грязь, ресницы склеились от крови натекшей из глубокой раны на голове. Бездыханное тело Гордея лежало без движение у корней поваленного сражением дерева. С прояснившегося неба на ствол этого дерева опустился чёрный, как безлунная ночь, ворон. Ворон с интересом оглядел тело юноши, спустился тому на грудь, опустил крупную голову, будь-то хотел услышать теплится ли в этом теле жизнь, стучит ли молодое сердце. Потом, словно решив что-то, расправил широкие крылья, пронзительно крикнул два раза и унесся в сторону Синих Гор.

Стоило ворону улететь, рука, сжимавшая мёртвой хваткой рукоять меча, дёрнулась, пальцы разжались, а тело Гордея выгнулось дугой.

— Хаааааааа — это лёгкие вновь наполнились воздухом, раздался надсадный кашель, вязкая, кровавая слюна потекла с губ.

Сначала он не понял что с ним произошло, где он находится, почему ничего не видит.

Единственное слово, которое птицей о стекло, билось в его сознании было "финист", но что или кто Илья Бочкарёв не мог вспомнить.

Адски ломило кости, голова гудела, как расколотый колокол. А когда он прикоснулся к макушке, оказалось, что там действительно рана. Ко всему прочему его голова была покрыта густыми и длинными волосами — Илья никогда не носил длинных волос, всегда подстригая их машинкой под нолик. Максимум чем он мог похвастать, за всю свою сорокалетнюю жизнь, это коротким "ёжиком" волос.

Мысли разбегались, как перепуганные занесённым тапком тараканы. В глазах двоилось и едкие слёзы мешали рассмотреть, что происходит вокруг. Утерев с лица грязь и проморгавшись, Илья обнаружил, что на нём дурацкая, вся в заплатах, как у скомороха, старая рубаха. На ногах лапти, да онучи, а на запястьях кожаные штуки, наручи, кажется так они назывались Пошарив вокруг, Илья нащупал в жидкой грязи под рукою короткий, покрытый спёкшейся кровью меч. Наверное это бред, подумал Илья. Со мною что-то приключилось, что-то плохое и вот теперь я брежу наяву.

И вдруг перед глазами вспыхнуло воспоминание: спецоперация по освобождению заложников, логово террористов. Он, вопреки приказу командира, открывает дверь в подвал, в котором мерзавцы, согласно наводке, прячут детей. Фатальная ошибка! Это была ловушка. Белый огонь в лицо, опаляющий жар плавит его плоть до кости, всё заглушает звук взрыва, в котором тонет его предсмертный крик.

Я умер?! Илья посмотрел по сторонам, сломанные копья, треснувшие щиты, вон лежит безголовый труп, какого-то мужика, а рядом труп лошади с выпущенными из брюха сизыми кишками. Похоже, что он действительно умер, причём не один раз. Первая смерть от взрыва, второй от удара по голове, иначе как он мог тут очутится, да к тому же не в своём теле. Тело, которое он занял, было юным, крепким и совершенно незнакомым.

Вдруг кто-то подошёл хромая, склонился, тронул его за плечо, горячо дохнув в лицо:

— Гордей? Живой! Я уже не надеялся отыскать тебя, друг.

Перед Ильёй встал юноша лет семнадцати, он опирался на копьё, как на палку. На парне странная одежда, словно парень ролевик и нарядился в былинного русича, но глубокая кровоточащая рана на ноге совсем как настоящая. Илья ткнул в эту рану пальцем, что бы окончательно убедится что это не сон или бред. Парень взвизгнул, замахнулся на Илью, но не ударил. Обижено засопел:

— Гордей ты совсем сдурел, что-ли? Это же больно, задери тебя медведь!

— Прости, я хотел убедиться, что ты мне не кажешся. — чужим и молодым голосом ответил Илья.

— Убедился, анчутка. Теперь вставай, давай. Нам нужно уходить с поля боя. Я слышал как сюда идут зимовитовы воины, они добивают выживших и раненых.

— Чьи воины? — переспросил тот кто теперь выглядел, как Гордей.

— О, братишка, я смотрю тебе знатно по голове прилетело. — протянул Любомир. — Поднимайся, я обопрусь на тебя, а ты на меня. Мне ещё хочеться пожить, а тебе? Если ты будешь мешкать твой друг Любомир никогда не вернёться домой и Маженна никогда не станет моей женой.

"Значит я умер и переродился? Этот мир очень похож на старую Русь. Здесь меня зовут Гордей, а этого малохольного Любомир. — отметил про себя Илья, — Но кто такая, чёрт возьми, Маженна?"

В памяти стали всплывать образы, имена и названия. Возможно не всё так плохо, как могло показаться сначала. Илья не раз, по долгу службы в войсках специального назначения, оказывался в затруднительной, на первый взгляд, безвыходной ситуации, но умудрялся выкрутиться и выжить. Теперь попав в похожий на народную былину мир, в тело подростка, он получит всю его память и второй шанс на жизнь. Подарок это или проклятие, Илья пока не решил, но он точно решил, что послушает Любомира и как можно скорее покинет полное мертвецов поле брани.

— Великий Князь Зимовит приказал, что бы в живых не оставили ни одного воина выступившего на стороне Изибора! — отдал приказ кто-то за высокими деревьями. Любомир встревоженно посмотрел на Гордея, они уже успели убраться с равнины и теперь поднимались по холмистым склонам.

Впереди вдруг послышались крики, мольбы о пощаде и треск веток, друзьям пришлось срочно спрятаться среди погибших в высоких зарослях. Лёжа в густой траве в обнимку с мертвецами, они старались затаить дыхание и молились всем богам, что бы рыскающие вокруг солдаты не нашли и не добили их.

Перебежками, помогая друг-другу Гордей и Любомир добрались до узкого, заболоченного рукава реки, здесь в самом глубоком месте вода доходила им до груди.

Любомир слабел с каждым шагом, его покрытое мелким бисером пота лицо было бледным, как снятые сливки:

— Любомир, держись, твоя рана просто царапина. — поддерживал друга Гордей-Илья.

— Думаешь я умру? — хрипло спросил Любомир. — Вот бы, на последок, увидеть Маженну перед смертью! Она сирота, у неё никого нет кроме меня. Обещай, Гордей, что если я умру, ты о ней позаботишся.

— Не говори так! — воскликнул Гордей. — Смотри там впереди, на горе, какое-то жилье. Надо пройти ещё совсем немного, там мы сможем обработать раны и отдохнуть. Обещаю, ты вернёшься в Белые Липы к своей Маженне.

Любомир покачал головой и опустился на влажную траву.

Пришлось Гордею остаток пути тащить Любомира на себе: выручило сильное молодое тело Гордея и сила духа выработанная военной дисциплиной у спецназовца Ильи за долгие годы на службе Родине.

С каждым шагом личность Илья всё больше растворялся в новом мире и новом теле, мозг Гордея и сознание Ильи объединились в едином волевом порыве выжить. Память, чувства, прошлая жизнь обоих как будь-то блекли, стирались с каждым новым шагом, а эти шаги требовали титанических усилий.

Наконец, под вечер, они добрались к хутору, вблизи он оказался совершенно не таким, как ожидал Гордей. Здесь давно хозяйничала разруха и запустение, из четырёх домов три были брошены, достаточно давно, что бы крыши провалились, а вместо дверей зияли дыры. Вокруг домов густо выросла крапива и лебеда, по стенам ползли плети дикого винограда и хмеля. Но в одном доме, центральном и самом большом, теплился очаг, струился над крышей дымок и в окнах мерцали золотистые отблески огня свечей. А ещё из окон жилого дома доносилось женское пение. Нежный тоненький голосок, пел что-то печальное про несчастную любовь.

Гордей встряхнул Любомира, тот едва смог открыть глаза, щёки Любомира теперь горели, а кожа стала горячей и сухой, юношу била крупная дрожь. Лихорадка! Любомиру срочно нужна помощь, догадался Гордей, иначе разговоры друга про смерть могут стать реальностью.

Гордей взобрался на широкое крыльцо жилого дома, без стука распахнул дверь. Ввалился за порог.

Внутри было просторно, на помосте из деревянных досок, на плетёных из тростника коврах, сидели две девушки: одна — совсем ребёнок, она крутила большое колесо прялки скручивая белую шерстяную нить и пела, другая — девица в самом соку, лет двадцати пяти, она склонилась над очагом и что-то готовила в подвешенном на потолочном крюке казане. Пахло мясом и у Гордея сразу свело желудок от голода. Утром, перед боем, они с Любомиром успели только скудно позавтракать ячменными лепёшками прежде чем их бросили рыть траншеи вокруг лагеря.

Сначала обитатели горной обители не заметили грязного и тощего юношу с бесчувственным другом на плече левой руки и сломанным копьём в правой. Но потом пение внезапно оборвалось, женщины подняли глаза, вскрикнули:

— Матушка! — молодая бросилась в объятия старшей.

Мелькнул цветастый подол синего, с вышитыми красной нитью маками, платья. Чёрные волосы перехваченные по лбу узорной лентой всколыхнулись и заструившись по обнаженным плечам младшей.

Обе женщины были напуганы до смерти, они прижались друг к другу и молча таращили глаза на Гордея. Страшен был его вид, грязные разводы на лице, кровавые пятна на порванной одежде, всклоченные, как пакля, волосы, в которых запутались репяхи. Гордей выглядел упырём восставшим из могилы. Особого сходства с кровососом добавляло, то, что пришел он не один, а с телом какого-то человека.

— Дай нам еды! — потребовал Гордей, выхватывая из ножен на поясе меч.

В горле его пересохло и клокотало, от-того звучал он, как если бы кричал ворон.

— Тихо тут! — предупредил он мать и дочь, отпустил тело Любомира, а сам направился к аппетитно булькавшему в котелке вареву.

Вот только что бы добраться до вожделенной еды, надо было взобраться на досщатый настил, возведённый над земляным полом дома. Аромат так манил, что сознание Гордея помутилось. Сделав несколько шагов вперёд он сам завалился на спину, упав рядом с Любомиром. От голода и усталости Гордей потерял сознание.