Путь воина: Неофит

Глава 6

Звучал колокольный набат, как в день, когда он оправился на войну. Гордей затаился среди высоких папоротников на обрывистом каменном уступе над рекою. Облава организованная дознавателем загнала юношу к подножью гор. Люди медленно ползли через реку и вверх по холмистой местности словно муравьи. Они шли опираясь на длинные шесты, тащили с собою рыболовные сети и мотки крепкой верёвки, перекрикивались, били в жестяные листы. Гордей взглянул на меч — если его застанут врасплох он будет жалить не хуже осы.

Гордей вспомнил Маженну с окровавленным мечом, улыбнулся тепло. За долгих три месяца она ещё немного подросла, округлилась и похорошела. Если бы не её отчаянная храбрость это его тело, а не того стражника, остывало бы сейчас в подвале на камнях храмового ледника. Любомир такой идиот, что бросил Маженну ради сокровищ вдовы бандита. Гордей тряхнул головой отгоняя навязчивые воспоминания о сытной и тихой жизни на хуторе у Арины. Он устал, он голоден, он изранен. Если он позволит себе расслабиться хоть на миг его поймают. Люди из его же деревни охотиться на него. А эти пришлые с Зимовитом бросят юношу в клетку, как дикого зверя. Теперь Гордей твёрдо знал, что никто в Белых Липах не придёт на помощь одинокому оборванцу без семьи и дома, никто не заступиться за сироту. Да, он знал, что его дом превратился в горькое пепелище, он видел погребальный камень у корней высокой сосны во дворе, он прикасался к землице могильного холма, под которым покоилось тело его непутёвого отца. А когда он произнёс "последнее прости" месту прежде бывшему его домом и отправился в храм Даждьбога за советом и помощью, что он получил?! Предательство! Кругом одно сплошное предательство. Гордей теперь знал, что осиротел дважды — от него отказалась община Белых Лип.

Первый день и второй, и третий, без продыху, жители Белых Лип лазали по горам. От их криков, топота и шума поднимались и птица, и зверь, вот только Гордея так и на поймали. Лиходей словно сквозь землю провалился и среди людей пошёл уверенный слух, что Гордей вовсе не человек, а злобный дух восставший из могилы или, того хуже, — демон посланный Чернобогом что бы извести деревню. Люди роптали, не желали выходить на поиски до рассвета и спешили вернуться по домам до заката.

Людей уже не прельщало обещанное князевым слугою золото. А Зимовитов посланник, дознаватель Ронья, лютовал и пил брагу, обещая высечь каждого, кто откажется участвовать в облаве. Только Берендей, да Маженна хранили молчание и никак не показывали своих истинных чувств.

Поздним вечером третьего дня, когда Маженна возвращалась в храм, её окликнула Ивека:

— Маженна, дочка, подойди! — старуха поманила девушку толстым пальцем украшенным массивным серебряным перстнем.

— Да, матушка. — смиренно подошла Маженна.

Ивека ухватила девушку за руку и, пристально глядя той в глаза, спросила:

— Что будешь делать если Любомир погиб? Я всё равно буду относиться к тебе как к невестке. Ты ведь моя невестка, не так ли? Да?

— Да.

— Хорошо, большое облегчение это слышать. Не хорошо оставлять тебя в храме, когда там теперь столько одиноких мужчин поселилось, да к тому же солдат. Верно? Будешь теперь жить вместе со мною и Рыськой.

— Но как же дядюшка Берендей?

— А что Берендей, он волхв, ему юная девка не нужна. Я научу тебя прясть и вязать, идём, дочка. Сегодня ты будешь ночевать у меня в комнате. Согласна?

— Согласна. — не смея перечить пролепетала Маженна и поплелась за Ивекой к её дому.

Это был просторный дом, с покатой крышей из черепицы, большим скотным двором и фруктовым садом. Каждый год Ивека нанимала батраков, что бы те следили за её хозяйством: поили-кормили скотину, рыхлили грядки на огороде, собирали спелые плоды в саду.

В доме старосты было четыре просторные комнаты, отдельная кухня, ледник в подполе много разных солений и маринадов. Ивека всегда, даже в голодные для Белых Лип годы не в чём себе не отказывала. Предложение Любомира стать его женой было для сиротки Маженны, истинным подарком судьбы. Конечно, Маженна не могла отказать Ивеке, когда та, так любезно, предложила девушке кров и стол в своём доме.

Сразу за воротами раскинулся фруктовый сад. Около дома Ивеки был вырыт колодец и даже своя банька была. Это было удобно, ведь остальные жители деревни посещали общую большую баню у реки.

Когда женщины шли через сад, мимо баньки, их окликнул из темноты знакомый, хрипловатый голос:

— Матушка Ивека!

Старуха громко охнула от испуга, подалась назад, к Маженне.

— Гордей? — удивлённо прошептала она побелевшими губами. — Что тебе здесь нужно?

Парень ответил не сразу, бросился к бадье. Та ещё с утра была наполнена свежей водой из колодца. Зачерпнув ковшом нагретой за день солнечными лучами воды, Гордей начал жадно пить. Маженна едва заметно улыбнулась: Гордея мучала жажда и пил он шумно, фыркая, как конь. Но юноше сейчас было наплевать на приличия, он валился с ног от усталости. Маженна увидела, что ноги Гордея сбиты в кровь, в волосах запутались репяхи, а одежда настолько грязна, что такую и за три раза не отстираешь.

Утолив жажду, Гордей поднялся с колен:

— Послушай меня Ивека, твой сын жив. Ничего дурного с ним не случилось. Не зови людей, я пришёл сюда, только что бы сказать тебе это.

— Любомир жив. — не веря своим ушам повторила за Гордеем Ивека.

— Но тогда где же он? — воскликнула Маженна.

— Я не знаю. — покачал головою Гордей. — Но он жив — это правда!

— Тогда чем он занят? Почему не вернулся домой?

Гордей бросил виноватый взгляд на Маженну, потом поспешил опустить глаза.

— Я… Я не могу тебе этого сказать. Я сказал всё, что мог, а теперь должен идти дальше.

Гордей попытался уйти, но Ивека встала у него на пути.

— Не спеши. Разве ты не голоден?

— Шутишь? Я не ел несколько дней. Меня гнали по горам и долам, как зверя те кого я считал земляками. как же я ненавижу эту деревню!

— Бедный, Гордей! Тогда я принесу тебе поесть, сейчас что-нибудь соображу. — участливо предложила Ивека. — Не бойся, стражники сюда не заглянут, а ты пока иди в баньку, помойся, а то от тебя и правда смердит хуже чем от дикого кабана.

— Благодарю! — в горле у Гордея поднялся комок невыплаканных слёз, он схватил руку Ивеки и жарко поцеловал её.

Ивека вздрогнула, будто прикоснулась к чешуе гадюки, но виду не подала.

— Ну-ну! Хватит, хватит. Маженна затопи баньку, помоги Гордею помыться, пока я занимаюсь едой.

Староста поспешила к дому. Вскоре она вернулась принеся крынку ледяного кваса, половину пшеничного хлеба и солоноватый овечий сыр.

— Можешь заночевать сегодня в предбаннике. — предложила Ивека. — Отдохни до рассвета, Гордей, а я помолюсь, что бы боги сжалились над тобою.

Поблагодарив за еду и гостеприимство Гордей остался наедине с Маженной.

Гордей быстро расправился с едой, она была такая вкусная после долгих и голодных дней скитаний, что юноша пожалел, что Ивека не принесла в двое больше. Подкрепившись, Гордей зашел в предбанник. Пока Маженна носила из колодца воду для купания, юноша положил на лавку меч и стал снимать с тела рубище, в которое от долгих мытарств и скитаний превратилась его одежда.

В бане у Ивеки было просторно, приятно пахло кедровой доской. На стенах висели дубовые и берёзовые веники, ковши и шайки, на полу постелены домотканые половики, в горшках на полке стояло пастообразное серое мыло. Это мыло варили здесь же в его деревни, добавляя собранный высоко в горах, застывший черными слезами на склонах, вулканический пепел. Гордей помнил, как оно жжётся и обильно пениться, когда натираешь им кожу. Рядом с горшками лежала новая, связанная из тонкого лыка, мочала.

Маженна уже закончила с растопкой, размочила берёзовый веник, достала с полки стопку чистых полотенец. Гордей вошел в парную и его сразу окутал исцеляющий жар. Плеснул на раскалённые камни водою и крепко притворив за собою дверь, что бы не выпустить драгоценное тепло.

В ожидании Гордея, девушка присела на лавку, на самый краюшек, подальше от меча. И как ей хватило смелости взять его в руки, там у храма?! Маженна тихонько вздохнула. Ей очень хотелось побольше узнать о судьбе Любомира и она решила подождать, пока Гордей попарится, а после выпытать из него правду.

Стоило Маженне опереться спиной на теплую бревенчатую стену предбанника, как её одолела зевота. Весь долгий день она провела на ногах, помогая Берендею в храме, прислуживая посланнику Великого Князя, стряпая еду для стражников, а в бане было так хорошо натоплено, тепло и уютно, что девушку сморило.

С раннего детства воспитанная при храме, в услужении волхва Берендея, спала Маженна чутко, как кошка. Её сон прервался, как только из парной, свежий и довольный, вышел Гордей. Его узкие бёдра охватывало широкое льняное полотенце, широкая грудь золотилась от загара, крепкие, как витые канаты, мышцы рук перекатывались под влажной кожей, а длинные, волнистые, отросшие почти до лопаток, русые волосы завились на конках в тугие кольца. Он был очень красив, особенной дикой красотою молодого и сильного зверя, и у этой красоты была жестокая цена. Девушка невольно ахнула, когда увидела, сколько заживших и свежих ссадин, царапин и ран уже запечатлело военное ремесло на теле Гордея.

— Ох, как хорошо-то! Так тихо и спокойно мне не было уже давно. Я думал матушка Ивека будет расстроена моими вестями, а она вон как меня приняла.

— Я расстроена. — ответила Маженна. — Ты не вернул мне Любомира. Почему?

— Прости Маженна, я не смог.

Девушка бросилась к Гордею, ударила его кулачками по стальным плитам его грудных мышц. В её глазах стояли слёзы.

— Отвечай! Почему ты скрываешь причину. С кем он там? У него появилась другая, он не хочет меня видеть, да? Почему ты так жесток, Гордей?

Гордей обнял Маженну прижал к себе и ласково погладил по голове. Он хотел ей сказать правду, что Любомир предал их обоих, но губы и язык не повиновались ему и потому он только повторил:

— Не могу, прости.

Тем временем, в большом доме старосты Ивека молилась богам о возвращении сына. Монотонно распевая хвалу Ладу и его жене Усладе, домашним богам-покровителям, Ивека зажгла три восковые свечи на домашнем алтаре, налила в плошку-дарохранительницу ароматного кедрового масла и, покрыв голову вышитым рушником, отбила дюжину поклонов перед двойным глиняным идолом. Сзади незаметно подкрался Рысь, весь день он проспал на чердаке, убогого донимали боли в ногах.

— Матушка Ивека, — льстиво проблеял Рысь. — Ой, чего я видел-то! Кабы не приблазнилось, спросонья! Этот-то, лихоимец, во саду вашем с девкою Любомирчика лясы точит.

Ивека оторвалась от бормотания молитвы и хитро улыбнулась:

— Не приблазнилось, Рыська. Сам пришёл. Я их там оставила, велела в баньке помыться.

Рысь расплылся в широкой щербатой улыбке, его глаз опять немилосердно косил к носу:

— Так надо наших людей кликнуть, али к дознавателю бежать?

— Беги Рыся, да смотри, что бы никто тебя не видел из деревенских. Четыре золотых на дороге не валяются.

— А мне один, один золотой дашь потом, матушка? — загорелись глаза у блаженного, когда он представил сколько кренделей и леденцов можно будет купить на золотую монету.

Ивека погладила плешивую головёнку братца.

— Плетей могу дать и прямо сейчас, если не поторопишься. — ласковый тон не обманул Рыся и он поспешил поскорее убраться с глаз своей покровительницы.

Пока убогий ходил за дознавателем и его людьми, староста Ивека продолжила молиться домашним богам.

Гордей и Маженна даже не подозревали в какую игру заставила их играть коварная мать Любомира.

Стражники окружили баньку тихо, как тени. Затаились, скрываясь под густою кроною деревьев, в кустах бузины, за колодцем. Дознаватель Ронья толкнул убогого Рыську в спину и прошипел:

— Что-то долго они там парятся, иди постучи, пусть храмовая девка выйдет.

Рысь засеменил к дверям бани, постучал и позвал:

— Маженна, тебя матушка Ивека зовёт, она как раз каши для гостя наварила.

Дверь предбанника отварилась на крыльце появилась Маженна. Рысь ухватил её за золотистую косу, больно рванул на себя, девушка едва не скатилась с банного крыльца.

— Ты чего? — воскликнула обиженно.

Гордей, которому Маженне помогала вычесывать из влажных волос и бороды репяхи и колтуны, подхватился с лавки. В открытую дверь он увидел, как человек в доспехе стражника перехватывает Маженну и, закрыв ей широкой ладонью рот, тащит куда-то за баню. Юноша быстро схватил меч с лавки и выскочил на крыльцо в одном полотенце на чреслах. Времени раздумывать не было, хитрая Ивека, воспользовалась его доверием, заманила в ловушку.

Одним прыжком преодолев крыльцо бани, Гордей оказался в кольце противника. Он грозно зарычал и стражники на миг отступили. Они были не менее суеверными людьми, чем обитатели деревни, а среди деревенских уже укрепилась вера в то, что Гордей не человек, а существо сверхъестественное и помогают ему злые навьи силы. Иначе как объяснить то, что такой мальчишка, щенок-безродный, способен быть неуловимым, как призрак, для опытных следопытов и крошить матёрых воинов, как зелень на ботвинью?!

Среди деревьев мелькнул подол горчичного платья, на белом широком лице Ивеки было написано презрение.

— Ивека — предательница! Я пришел утешить тебя, а ты заманила меня в ловушку! — закричал Гордей в отчаянье.

Он отбил атаку сразу двоих стражников, рубанув одного по лицу, а другому перерубив древко копья. В третьего Гордей запустил ковшом из кадушки у колодца.

— Ты спрашивала почему Любомир не вернулся? Твой сын предал меня — он слабак! — не унимался обличать Гордей.

— Это ложь! Ты — безумный дикарь, Гордей! — закричала в ответ Ивека.

— А твой сын — трус!

Гордей сорвал с бёдер полотенце, раскрутил его и захватив петлёй руку с мечом ещё одного нападавшего, рванул стражника к себе насаживая, как букашку на клинок своего меча. Оттолкнул противника пяткой, тот упал и скуля, скрючился на земле, как мокрица, прикрывая рану на животе руками.

Мимо уха Гордея зло просвистела стрела.

— Не стрелять! Он нужен мне живым! — закричал дознаватель Ронья.

Воспользовавшись суматохой в рядах нападавших, Гордей прорвался к бане, словно крылатый демон, он взлетел на крышу предбанника, дальше на ветку груши, росшей над окружавшем владения Ивеки забором. Его обнаженное тело на долю секунды засеребрилось в лунных лучах, а потом скрылось во тьме.

Дознаватель Ронья вышел из под кроны ореха к колодцу, со всех сторон к нему стягивались раненые и избитые Гордеем стражники.

К дознавателю подбежала Ивека:

— Что вы наделали? Я заманила его в ловушку, а вы опять все провалили! Я хочу получить своё золото, вы обещали!

— Но дикарь так и не пойман. — возразил дознаватель.

— Это не моя вина, что ваши люди его упустили. — поджала губы староста. — Платите, или я прикажу деревенским больше не участвовать в ваших облавах!

— Вы не посмеете идти против воли Великого Князя, Ивека.

Женщина презрительно хмыкнула и демонстративно повернулась к дознавателю спиной, схватила растерянную и напуганную Маженну за руку и потащила к дому, выплюнув, на последок:

— Это мы ещё посмотрим, Ронья!

Остаток ночи был испорчен, дознаватель так и не смог уснуть. Выйдя на террасу храма, он посмотрел на ползущие к западу диски большой Луны и малого Месяца.

— Если так и дальше пойдёт, я начну верить, что деревенские правы и этот дикарь не человек, а демон. — дознаватель усмехнулся себе в густые усы. — Если мальчишка и правда демон, эта работа не для моих дуболомов, а для волхва.