Раннее Средневековье

ДРЕВНЯЯ РУСЬ

Десятый век — время для Руси былинное. Тогда геройствовал стремительный как пардус Святослав Храбрый — русский Александр Великий и правил князь Владимир Красное Солнышко. В народных сказаниях в его образе слились два выдающихся князя — Владимир Святой и Владимир Мономах, защитники родной земли от вековечного Зла, наползавшего из степи. Жил в десятом веке и один из трех богатырей, разбросанных во времени и пространстве — Добрыня Нискинич, княжий дядька. Вот только богатырских застав ещё не было, и не только потому, что слово «богатырь» тюркское (багатур) и было принесено монголо-татарами (богатырей на Руси тогда звали «храбрами»), а потому что и самих рубежей ещё не было. А руссы сами грабили и убивали в опустошительных набегах, подобно древним фараонам «разливая страх по странам чужим».

Русские пираты в конце восьмого века совершали морские походы на берега Черного моря. Около 790 года они напали на укрепленный Сурож (Судак), а в Малой Азии в 840 году взяли и разграбили Амастиду, богатый торговый город в Пафлагонии (провинция на севере Малой Азии). Иоанн Скилица сообщает: «Все лежащие на берегах Эвскина и его побережье разорил и опустошил в набегах флот россов (народ же «рос» — скифский, живущий у северного Тавра, грубый и дикий). И вот самую столицу он подверг ужасной опасности».

О руссах пишут и арабские авторы девятого века.

«Первый из славянских князей есть царь Дира, он имеет обширные города и многие обитаемые страны, мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разными товарами» (арабский географ Масуди). И персидские: «Народ страны руссов воинственный, они воюют со всеми неверными, окружавшими их, и выходят победителями. Царя их зовут каган руссов».

В 852 году эти руссы захватили славянский город Киев. Восемь лет спустя, 18 июня 860 года они на 360 кораблях осадили Константинополь, но 25 июня сняли осаду и ушли домой.

Спасение города приписывается божественному вмешательству. Вот как описывает его Нестор.

«Царь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу святой Богородицы, и смочили её полу. Была в это время тишина, и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и встали огромные волны, разметало корабли безбожных русских, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим удалось избегнуть этой беды и вернуться домой».

Праздник Покрова Святой Богородицы один из самых почитаемых в русской церкви, меня удивляло, что мы отмечаем праздник чудесного спасения от нас же и почему то 1 октября. Потом выяснил, что он вошел в устав церкви на Руси в 12 веке в правление Андрея Боголюбского в честь заступничества её при походе на волжских булгар. Ну да вернемся в век девятый.

Все позднейшие походы руссов на Константинополь заканчивались поражениями. По-видимому именно в 860 году и был заключен торговый договор с ромеями, приписанный впоследствии князю Олегу и неверно датируемый Нестором годом 907.

В его уставе были и пункты о взаимной торговле, контакты между странами облегчились и в 867 году православные миссионеры направленные патриархом Фотием обратили часть киевлян в христианство.

Рюрик умер в 879 году, оставив малолетнего сына Игоря, или по-скандинавски Ингвар (Хранимый Ингом (Фрейром).

По его малолетству власть принял воевода Олег (Хельги). Захватывая города по пути «из варяг в греки», Олег с дружиной добрался до Киева.

«И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях…, а сам приступил, неся младенца Игоря. Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег … «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода», и показал Игоря: «А это сын Рюрика». И убили Аскольда и Дира». Было это в 882 году.

Несколько лет у варягов ушло на приведение в покорность окрестных племен, и вот будто бы в 907 году Олег отправился в свой знаменитый поход прибивать щит к вратам Царьграда. О,shit!

«Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял с собой множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мери, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев… И с этими всеми пошел Олег на конях и кораблях; и было кораблей числом 2000…И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили. А некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги.

И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь».

И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей». И эту дань греки ему принесли.

Как говорится: «В этой истории прекрасно всё». Про грабежи и убийства — верю! Хотя обычно если уж взяли в плен, то требовали выкуп, или продавали в рабство. Верю и про сорок человек на корабль, так обычно и было. Вот две тысячи кораблей — число очень сомнительное, круглым цифрам нет веры, думаю не более трех-четырех сотен, так как флот Аскольда греки оценивали от двухсот до трехсот шестидесяти судов.

Но какие колеса на морские ладьи, Карл?! Из чего их делать? Всегда корабли перекатывали на катках, это тяжелейшая работа, ломовая, люди жилы рвали. На постоянных волоках обычно использовали ещё и бычьи упряжки, когда была ворвань, то смазывали катки. Надолго их не хватало, расщеплялись под весом судна.

А тут под парусами по пересеченной местности. Хрен ты их сдвинешь. И какой смысл боевые ладьи к городу катить? Кого он на стенах собирался пугать — ежа голой жопой? Сожгли бы эти корабли из баллист греческим огнем, паруса так уж точно. А обратно домой, как добираться, вплавь? Видел я эти константинопольские стены, их ещё при императоре Феодосии в пятом веке построили, а до сих пор стоят — каменные, внешняя стена высотой восемь метров, ширина два метра, внутренняя — 12 метров, ширина пять, да ещё и башни под двадцать метров высотой. А впереди широкий и глубокий ров. Тысячу лет их штурмом ни разу взять не смогли, пока пушки не придумали. «Ох уж эти сказки, ох уж эти сказочники».

Кстати, в гривне около двухсот грамм серебра, выходит Олег запросил с греков 192 тонны благородного металла. (Карл Лысый заплатил викингам семь тысяч фунтов серебра за снятие блокады с Парижа — это пять тонн, сумма огромная, отмечена во всех летописях).

Ну да всё это пустяки, потому что греки этот грандиозный поход просто не заметили, в византийских летописях — о нем ни строчки.

Нестор писал свою повесть через двести лет после Олега, и был он монах, не воин.

А вот, что было на самом деле, так это походы на Каспий.

Начиная с начала десятого века военные дружины руссов на ладьях опустошают его побережье. В 909 году они разграбили остров Абаскун, в следующем году нападают на Мазендаран, но терпят поражение, в 913 (год начала княжения Игоря) их флот, с разрешения хазарского царя Вениамина, вышел в Каспийское море и подверг грабежу побережья Гиляна, Табаристана и Ширвана.

Набрав много добычи, руссы вернулись в Итиль, послали хазарскому царю условленную долю и остановились на отдых. Мусульманская гвардия царя возмутилась и потребовала от Вениамина разрешить им отомстить за кровь единоверцев. Царь вынужден был уступить, и в трехдневной битве его гвардейцы, нанятые в стране волков Гургане, одолели руссов. Остатки пиратов бежали по Волге на север, но были истреблены там буртасами и булгарами. Домой никто не вернулся, в русских летописях нет ни слова об этом походе.

К этому времени Вещий Олег после тридцати трех лет княжения умер, будто бы «ужаленный» змеей, «оплакиваемый плачем великим … и похоронили на горе, называемой Щековица, есть же могила его и доныне». Самая ядовитая змея в тех краях это гадюка, которая водится не на кладбищах, даже конских, а в болотах и от укуса которой редко умирают даже дети.

По Новгородской летописи Олег возвращается в Ладогу, и умирает не в 912 году, а десятью годами позже. Есть могила Олега и там. Великим князем становится его воспитанник.

В 914 году «пошел Игорь на древлян и, победив их, возложил дань больше Олеговой», годом позже отмечено первое появление печенегов на Руси. «Заключив мир с Игорем, пошли они к Дунаю».

Последующие годы русским приходилось постоянно отражать набеги этих степняков.

Одиннадцатого июня 941 года столицу империи встревожила страшная весть — «на десяти тысяч судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами (беглецами, быстрыми), происходят же они из племени франков» писал анонимный Продолжатель Феофана. Десять тысяч судов — это, безусловно, гипербола, как древнерусская «тьма» — «очень много».

То, что руссы названы франками, а не славянами, также показатель — во главе вторжения были норманнские дружины. Отсюда и привычные для них зверства.

«Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье, немало сожгли они и святых храмов. а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков. Пленным же из священников они связали за спиной руки и вгоняли в голову железные гвозди».

Это было войско князя Игоря, разведка у него была поставлена хорошо, основной византийский флот тогда воевал на Западе. Но и греки получили вести от болгар о приближении русского флота — основу его в этот раз составляли мелкие однодеревки. Или как писали греки — моноскилы, отсюда их большое число — на море на таких лодках плавать очень опасно, поэтому они шли вдоль берега.

Есть сообщение об этом походе в том же году и у Нестора. «И пришли, и приплыли, и стали воевать страну Вифинскую, и попленили землю по Понтийскому морю до Ираклии и Пафлагонской земли, и всю страну Никомидийскую попленили, и Суд весь сожгли …по обоим берегам Суда захватили немало богатств». Признаются и творимые при этом злодеяния.

Но потом часть русского флота сожгли греческим огнем. «Патрикий Феофан на своем дромоне рассек строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальных же обратил в бегство».

А когда русский десант направился за продовольствием в Вифинию, их настиг «Варда Фока с всадниками и отборными воинами разбил наголову, обратил в бегство и убил воинов этого отряда».

Разгром врага довершил срочно переброшенный с востока доместик схол Иоанн Куркуас — «немало убил врагов из оторвавшихся от своих, и отступили росы в страхе перед его натиском, не осмеливаясь больше покидать суда и совершать вылазки. Лишь немногим удалось спастись на своих судах и сбежать с наступлением ночи» (Продолжатель Феофана).

В «Повести временных лет» написано «Игорь же, вернувшись, начал собирать множество воинов, и послал за море к варягам, приглашая их на греков».

Три года спустя «Игорь же собрав воинов многих: варягов, русь и полян, и словен, и кривичей, и тиверцев, и нанял печенегов, и заложников у них взял — и пошел на греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя.

Корсуньцы послали к Роману со словами: «Вот идут русские, без числа кораблей их, покрыли море корабли». Также болгары прислали весть, говоря: «Идут русские и наняли себе печенегов».

Царь послал к Игорю лучших бояр с мольбою: «Не ходи, но возьми дань, как брал Олег, прибавлю и ещё к этой дани». Также и к печенегам послал паволоки и много золота».

Посоветовавшись с дружиной, «Игорь отправил печенегов воевать болгарскую землю, а сам взяв у греков золото и паволоки на всех воинов, возвратился назад и пришел к Киеву восвояси».

В 945 году был возобновлен мирный договор между Киевом и Константинополем, «о соблюдении клялись греки Христом, а руссы — Перуном».

Все складно, я слушал об этих событиях на уроках истории в школе, но тут загвоздка.

В этом же году «сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь с нами за данью, и себе добудешь и нам».

Как так, только что получили с греков дань побольше Олеговой — и вот — «поглядите ноги мои босы».

Ответ дают византийские хроники, там сообщают о важных событиях, о всех войнах, о погоде, пожарах и разных пустяках, типа об «армянском чудище» — два сросшихся с рождения мальчика», кстати, когда врачи «искусно отсекли сросшуюся часть в надежде, что второй выживет, но прожив три дня, он скончался».

Но нет там ничего о повторном походе Игоря и выплате ему дани. Опять Нестор что то напутал, или умолчал. Потому, что до разгрома русского войска под Константинополем велась и неудачная война с хазарами описанная в Кембриджском анониме. В конце 939 года вождь руссов Хельгу (Олег), возможно сын Игоря, названный по ошибке «царем Руси» ночным нападением захватил город Самкерц на берегу Керченского пролива. Хазарский царь послал против него со своей наемной армией «досточтимого Песаха», тот освободил Самкерц, отбросив руссов от берегов Азовского моря, вторгся в Крым, взял там три греческих города, массово истребляя «необрезанных», его войско остановили только неприступные стены Херсонеса.

А после этого в 940 году подступил к Киеву и заставил «царя Руси» воевать с бывшими союзниками византийцами.

Но был в это время и другой, успешный поход русского войска, дружина воеводы Свенельда в том же 940 году покорила племя уличей, обитавших в низовьях Днестра и Буга. После трехлетней осады руссы взяли их столицу Пересечен, и обложили уличан данью, которая пошла лично Свенельду. Потому-то дружинники Игоря, чудом спасшиеся от греческого огня, и позавидовали его людям.

Был и морской поход 943–944 годов, только не на Царьград, а по Волге и Каспию. Руссы при высадке разбили войска правителя Аррана Марзубана ибн-Мухаммада и захватили в низовьях Куры крепость Бердаа. Марзубан осадил её, в постоянных стычках обе стороны несли большие потери, у руссов началась эпидемия дизентерии. Когда в одном из сражений погиб их предводитель, руссы пробились к берегу и уплыли в Хазарию. Домой на родину опять никто не вернулся. Об этом походе сообщает «Кембриджский аноним» где предводитель руссов Хельгу «постыдился вернуться в свою страну, а пошел морем в Персию и пал там он и весь его стан».

Игорь послушал дружину, «пошел к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел назад, — поразмыслив, сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу ещё». И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства».

Какая то мутная история. То есть князь пошел собирать дань с древлян в их столицу Коростень, что в 150 км к северу от Киева, с кровью забрал больше оговоренного, а потом, отпустив большую часть дружины, не с того, ни с чего решил вернуться обратно — «Похожу ещё». Не просто беспредельщик, но ещё и идиот. Ну, если пошел с дружиной в «полюдье» — сходил на север, иди по кругу на восток, кроме древлян много других покоренных племен.

«Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадился волк к овцам, то вынесет всё стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьём его, то всех нас погубит».

«И древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало».

В византийской хронике есть сообщение, что князя Игоря привязали к верхушкам согнутых деревьев и отпустив их разорвали на части.

В летописях Игоря называют Старый, к моменту смерти было ему 67 лет, если верно, что Олег, заняв Псков, в 883 году обручил малолетнего Игоря с псковитянкой Ольгой, то выходит, что в 945 году было ей уже за шестьдесят, и иметь малого сына она не могла. У Нестора от 903 года тоже есть сообщение, что «когда Игорь вырос, то сопровождал Олега и слушал его, и привели ему жену из Пскова именем Ольгу». Скорее всего обычная путаница с датами, хотя есть вероятность, что Игорь, потеряв наследника, женился ещё раз взяв в жены девушку того же имени.

Дальше в ПВЛ говорится о страшной тройной мести княгини и трогательной истории, как четырех летний Святослав бросает своё копьецо, начиная битву, «и сказали Свенельд и Асмуд: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем».

Серьезные историки, начиная с Карамзина, не принимали за правду эти басни о мести с бродячими сюжетами о том, что горящие птицы будто бы летят в своё гнездо.

Коростень, стоящий на красной гранитной скале остался целёшенек и служил резиденцией древлянскому князю Олегу, сыну Святослава. Но как бы там ни было, древлян привели к покорности и «возложили на них тяжкую дань».

Женское правление пошло Руси на пользу, Ольга отменила разорительное «полюдье» устанавливая повсюду погосты — места для сбора твердой дани и налогов.

В конце лета 955 года княгиня Ольга со свитой прибыла в Константинополь. Встречали её с помпой, устроили торжественный прием у императора, на роскошном пиру русская княгиня сидела за одним столом с царской четой — Константином Багрянородным и Еленой. В другом зале были накрыты и столы для её свиты — 68 мужчин (бояре, купцы и воины) и 35 женщин. У Нестора написано, что к пожилой княгине будто бы посватался сам император Константин — философ-затворник и верный муж своей Елены, ещё и незадолго до смерти, очередная ложь.

Греки вовсю пускали пыль в глаза применяя обычные приёмы, чтобы поразить простодушных варваров — пышность и великолепие царского дворца, золотые рыкающие львы, поющие золотые птицы на золотых же деревьях и гвоздь программы — посещение храма Святой Софии. Всё это закономерно произвело ошеломляющее и неизгладимое впечатление на россов. Русская княгиня приняла святое крещение, её восприемником стал сам император. Княжеская свита также крестилась.

Святослава некоторые называют последним варягом, воспитывали его бывалые скандинавские воины — кормилец (дядька) Асмуд, и воевода Свенельд.

«Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и быстрым был, словно пардус, и много воевал. В походах же не возил за собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но тонко нарезав дичину, зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах — такими же были все остальные его воины. И посылал в иные земли со словами: «Хочу на вы идти». Прошу прощения за широко известную цитату, но этот отрывок очень важен. Он показывает начало формирования дружины нового типа — конной, высоко мобильной, на этот процесс наверняка повлияли и пришедшие с востока кочевники. Вспомните его облик — длинные усы, бритый подбородок и голова с оставленным оселедцем, серьга в ухе — это всё степной обычай.

Пришло время «отмстить неразумным хазарам», летом 964 года Святослав с отборной дружиной отправился в поход знакомой водной дорогой. Сначала руссы поднялись по Днепру и в его верховьях перетащили ладьи в Волгу, затем по ней добрались до столицы хазар — Итиля. Союзниками Святослава выступили кочевники — печенеги и гузы, обложившие город с запада и востока.

«Столица Хазарии располагалась на огромном острове (19 км. в ширину), образованные двумя протоками Волги и Ахтубы. В городе стояли каменные синагога и дворец царя, богатые деревянные дома купцов-рахдонитов. Была и каменная мечеть» (Л. Н. Гумилев).

Еврейской верхушке бежать было некуда и они вышли со своим каганом сражаться и были разбиты Святославом наголову. Как в песне: «Так громче музыка, играй победу! Мы победили и враг бежит!» Немногие уцелевшие бежали к Тереку и спрятались в Дагестане.

Вслед за ними пришло и войско руссов, на Тереке стоял другой крупный хазарский город с каменной цитаделью — Семендер. Он также был разгромлен Святославом. Забрав у местных лошадей. волов и телеги его воины прямой дорогой через Дон тронулись на Русь, по пути захватив и крепость построенную для хазар греками — Саркел, будущую Белую Вежу.

Хазарии был нанесен смертельный удар, от которого она уже не оправилась никогда.

В нижнем течении Дона и на Кубани Святослав по ПВЛ покорил живших там ясов и касогов, а 966 году наложил дань и на вятичей.

В следующем году василевс Никифор Фока ища союзников в войне с Болгарией отправил в Киев посольство патрикия Калокира. Предложение военного союза было подкреплено 15 кентариями золота — больше 450 кг., на эти деньги можно было нанять двадцати тысячное войско.

О первом этапе войны с Болгарией у меня написано в статье о Византии.

В 968 году Киев осадила печенежская орда, плотно обложив город, «нельзя было коня напоить, стояли печенеги на Лыбеди». С большим трудом и риском киевлянам удалось послать письмо своему князю: «Ты ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою и детей твоих».

Святославу пришлось с конной дружиной срочно возвращаться домой. Во время пребывания его в Киеве, умерла княгиня Ольга «и плакали по ней плачем великим сын её, и внуки её, и все люди». Погоревав, Святослав рассадил своих малых детей по городам — старшего Ярополка на киевское княжение, Олега — на древлянское, Владимира — на новгородское.

Осенью 969 года князь вернулся в Болгарию, в милый его сердцу Переяславец.

Я думаю, здесь уместно кратко рассмотреть историю Болгарии десятого века.

В августе 913 года под стенами Константинополя болгарский князь Симеон заключил с греками мир на условиях венчания его на Болгарское царство патриархом и женитьбе малолетнего Константина Порфирородного на своей дочери. Получив от Византии титул царя, Симеон резко повысил свой международный престиж. Ромейская империя по-прежнему сохраняла своё значение вселенской державы. Правда, помолвку позже отменили, это стало причиной новой войны.

Одиннадцать лет болгары терзали имперские земли, одновременно у греков шла война с арабами на востоке и на западе. И лишь 9 сентября 924 года был заключен мир.

Это время было пиком могущества Первого Болгарского Царства. Тогда оно включало в себя часть нынешней Венгрии, Семиградье, Валахию до Тиссы и простиралось на восток до Днестра и южного Буга. На юге в его состав входила почти вся Фракия, Македония и Северная Фессалия. На западе — почти всё побережье Албании и сербские земли до реки Дрины.

Но в мае 927 года войско царя Симеона было разбито хорватами, которых тот собрался покорить, как ранее сербов.

Своей чрезмерной воинственностью царь отвратил от себя и многих болгар, двадцать тысяч из них, с разрешения базилевса, перебрались на земли империи. Вскоре после этого Симеон умер.

У Болгарии начались серьезные проблемы, «казалось, после смерти царя Симеона, удача отвернулась от этой страны». Из-за нашествия саранчи случился неурожай, а венгры, хорваты и сербы объединили силы, чтобы отомстить своим обидчикам.

Новый же царь Петр был полной противоположностью своего великого отца. Робкий и добрый, все время он старался проводить в общении с монахами и богословами. Кроме духовенства, в стране его никто не поддерживал.

Болгары стали сговорчивее и заключили с греками мир 8 октября 927 года, сын Симеона Петр женился на внучке Романа Лакапина Марии. Петра хотели несколько раз свергнуть и посадить на его место брата Иоанна, но безуспешно.

Под рождество 964 года в Константинополь прибыло болгарское посольство напомнить о дани, что болгары получали с греков с 927 года. Но Византия уже не была той ослабленной и униженной страной, что в годы правления Романа Лакапина, её возглавлял полководец — победитель Никифор Фока имеющий под рукой закаленную в боях и походах многочисленную армию.

Выслушав послов, изумленный василевс обратился к отцу, кесарю Варде.

«Неужели ты породил меня рабом и скрыл это?! Неужто я, Автократор ромеев, покорюсь нищему, грязному племени и буду платить ему дань?"

Никифор отхлестал болгарского посла по щекам, а рука у него была тяжелая, и пообещал вскоре лично прийти и сполна отдать ему дань.

— Я научу покрытого шкурой варвара считать себя господином.

Не медля, весной 965 года Никифор Фока с войском отправился в Болгарию и захватил несколько крепостей перед Балканскими перевалами.

Одновременно Фока отправил патрикия Калокира в поисках союзника к руссам. Получив золото, Святослав также долго не медлил, в 967 году с десятитысячным войском он отправился против болгар в поход и вскоре взял штурмом город Переяславец. Царь Петр послал против него втрое большую армию, но руссы разбили её, захватив затем все болгарские города по Дунаю. В качестве союзников Святослав привлек конные отряды печенегов, касогов и венгров.

Испуганные успехами руссов болгары и греки поторопились заключить мир и даже породниться. 9 января 969 года умер царь Петр, успев перед смертью принять постриг, церковью этот слабый правитель признан святым. Царем Болгарии стал его сын Борис II.

Летом этого же года Святослав вернулся обратно в Болгарию. Состоялось несколько сражений и болгары опять были биты. Дружина Святослава взяла штурмом столицу страны Предславу, царь Борис с семейством был захвачен в плен. Руссы жестоко расправлялись с местным населением, захватив упорно сопротивляющийся город Филиппополь, Святослав приказал посадить двадцать тысяч его жителей на кол (Куда там графу Дракуле). Выйдя на границы империи, русский князь тайно предложил принять участие в войне венграм.

«Мисяне (болгары) с воздетыми руками умоляли императора защитить их».

Создавший себе проблемы и даже заплативший за них Никифор не смог помочь им, так как воевал в это время на Востоке, делал он это очень удачно, а в Палестине даже захватил вместе с другими трофеями меч пророка Мухаммада. Предложив затем поменять его на пленного адмирала Никиту. Эмир Египта согласился освободить за святыню не только адмирала, но ещё и других взятых с ним пленных.

Об этих событиях писал Лев Диакон, очень эмоциональный автор, я и сам иногда этим грешу, но это нечто — «вилы вильные, косы косильные». Повествует о трагичных и страшных вещах, а читать смешно, потому что перебор.

Вот как он описывает убийство Никифора Фоки Иоанном Цимисхием.

«Скажи мне, безумный и жестокий тиран, не через меня ли ты взошел на Римский престол? Как осмелился ты, увлеченный завистью и безумием» и т. д и т. п. «Никто теперь не освободит тебя от рук моих! Иоанн схватив его за браду, без всякого милосердия исторгал из неё волосы, а прочие злоумышленники с такою жестокостью и бесчеловечием били его по ланитам рукоятями мечей своих, что выпадали у него зубы из челюсти. Пресыщенный его мучениями, он ударил его ногой в грудь и, извлекши меч, разрубил голову и прочим приказал поражать несчастного. Они терзали его без пощады… Иоанн, совершив богопротивное и беззаконное дело, вышел в блистательный чертог, называемый Золотой Палатою, надел на ноги красные сандалии и воссел на царский трон».

Почему то вспоминается Аркадий Аверченко: «Она схватила ему за руку и неоднократно спросила: «Где ты девал деньги? … Лицо её украшали два прекрасных голубых глаза».

Хотя смешного здесь мало, Никифор Фока был очень приличным императором и человеком.

Но на смену ему пришел ещё более отважный и талантливый человек, в маленьком теле Иоанна Цимисхия жила поистине геройская душа.

В 971 году два великих полководца начали противоборство. Как писал тот же Лев Диакон «счастье людей не всегда бывает постоянно и совершенно. Оно соединено с бедствиями». Я бы уточнил «всегда не бывает». Это оказалось справедливо сначала для Святослава, а затем и для Цимисхия.

Неожиданно для руссов перейдя Балканы, император оказался у захваченной ими столицы Болгарии Преславы. Сражение у её стен выдалось очень тяжелым и упорным. Тогда Цимисхий встал в первую линию своих «бессмертных» и лично возглавил решающую атаку на левый фланг. Это решило исход битвы, руссы отошли в город, потеряв многих убитыми и ранеными.

13 апреля император, подтянув осадные машины, начал штурм, руссы во главе с воеводой Сфангелом опять отчаянно оборонялись выстроившись в фалангу, и на улицах города, почти все погибли, но никто не сдался в плен. Помимо других трофеев греки захватили в Преславе и царя Бориса. Цимисхий торжественно величал его правителем болгар и разослал по разным концам страны гонцов, утверждая, что он пришел не поработить болгар, но освободить их от русских.

Болгары перешли на сторону греков, руссы отвратили их от себя своей жестокостью. Печенеги также покинули Святослава, с оставшейся дружиной он оказался запертым в Доростоле. Перекрывая путь домой в Дунай вошла греческая эскадра в триста кораблей, были среди них и огненосные дромоны.

Все авторы отмечают отчаянную храбрость и воинское умение руссов, из засады они полностью уничтожили передовой кавалерийский отряд ромеев.

В битве у стен города они выдержали 12 греческих атак, нанося им серьезный урон. После блокировки реки имперским флотом, Святослав решил прорываться сушей, снова выведя войско за стены, руссов опять отбросили, у греков тогда отличился Феодор Лалакон, поразивший многих своей палицей.

Святослав сделал ночную вылазку, пытаясь разрушить осадные машины, ежедневно обстреливающие Доростол огромными камнями. Командующий ими Иоанн Куркуас упал с коня в яму, подбежавшие руссы тут же убили его, из-за роскошных доспехов приняв за императора. Машины разрушить им не удалось. На следующий день Святослав вновь выстроил войско, думая что ромеи остались без предводителя. Их опять загнали за стены, потери руссов были очень велики, на погребальные костры трупы укладывали штабелями. Положение становилось отчаянным, князь созвал военный совет, выслушав всех, Святослав сказал: «Победим или умрем. Мертвые сраму не имут». На берегу Дуная руссы ночью приносили в жертву младенцев и петухов, моля своих богов о победе.

На следующее утро, 14 июля 971 года, они вышли из крепости и построились для решающей битвы; князь находился в первых рядах, натиск русских был страшен, ромеи стали отступать. Тогда император вскочил на коня и во главе отряда «бессмертных» ринулся в контратаку, вдруг поднялась сильная буря, пыль забивала руссам глаза. В это время отряд Варды Склира зашел сзади и ударил им в тыл. Греки в очередной раз отбросили врагов за стены, но победу в битве приписали великомученнику Феодору Стратилату, якобы мчавшемуся на язычников впереди конного строя.

Святослав потерял многих бойцов и сам был изранен, из крепости он направил послов к императору просить мира.

Грекам не нужна была жизнь Святослава и его дружины, благородный Цимисхий за четыре месяца разгромивший грозного врага, на личной встрече предложил ему уйти и даже дать в дорогу хлеба. Взамен Святослав отказывался от Болгарии. Пропущенные греческой эскадрой русские ладьи спустились по Дунаю в море и добрались до острова Березань (древний Буян) в Днестровском лимане. Там же и зазимовали, было трудно, начался голод. Часть воинов, видимо из-за раздоров, во главе со Свенельдом, оставив князя, поднялись по Южному Бугу и благополучно добрались до Киева.

Весной 972 года оставшиеся истощенные дружинники вместе с князем были перехвачены и перебиты на порогах Днепра печенегами, хан Куря приказал сделать из черепа Святослава ритуальную чашу, оправив её серебром.

Наверняка не обошлось без предательства, версии разные — ромейская, хазарская, Гумилев считал, что о княжьем пути печенегам сообщили киевские христиане, опасаясь расправы при возвращении князя-язычника.