Рассказы змеелова

НЕЗНАКОМКА

У въезда в поселок Фирюза я вышел из автомашины и сразу, как волной, был захлестнут легким нескончаемым шумом, похожим на шум затяжного дождя.

Так шумит Фирюзинка, выбегающая из поселка по каменному желобу горной долины, вдоль которой в несколько рядов растут могучие платаны.

Свернув с дороги на тротуар, я подошел к воротам, на самом верху которых был изображен довольно часто встречающийся живописный рисунок: два пионера, став друг против друга, вскинули вверх прижатые к губам горны. Пройдет секунда-две, и по горной долине раскатится веселый голос труб.

Пока я разглядывал этот рисунок, рядом с воротами неслышно открылась калитка и из нее выглянули двое ребят, очень похожих на тех горнистов, что собрались трубить в золотые горны. После короткого диалога между мною и дежурными, довольно легко установившими, кто я, откуда и зачем пожаловал, меня впустили на территорию пионерского лагеря.

От ворот до спальных корпусов, прижавшихся к дымчатому склону горы, пионерский лагерь пересекала присыпанная гравием дорожка. Вдоль нее, на изломистых ветках цикория, удивленно и весело голубели редкие цветы. Слева от дорожки теснились фруктовые деревья, поникшие под тяжестью полуденного зноя.

С другой стороны были площадки для игр: в волейбол, теннис, гимнастические снаряды и скамейки для зрителей.

Все обитатели лагеря отдыхали. Над всем властвовали зной и тишина, все ослепительно сверкало — даже черный гимнастический конь и тот блестел, как черный алмаз.

На углу ближайшего к дорожке корпуса рос какой-то особенный платан: высокий, горделиво-стройный, с широкими, золотисто-зелеными листьями, которые как бы парили в воздухе. На несколько секунд я задержался перед ним, совершенно не подозревая, что именно здесь, не позднее, чем завтра, произойдет главное событие моего рассказа.

Мне нужно было разыскать начальника лагеря, по приглашению которого я приехал в Фирюзу, и договориться с ним о времени, когда я должен выступить с лекцией о змеях.

Приглашение не было случайным.

Незадолго до моего приезда в Фирюзе произошло несчастье, глубоко потрясшее жителей поселка: от укуса гюрзы погибла совсем молоденькая девушка.

Никто, конечно, не мог поручиться, что беда не повторится снова. Поэтому надо было что-то предпринять, чтобы обезопасить людей от ядовитых укусов и успокоить население Фирюзы. Тогда директора домов отдыха обратились в институт зоологии. По их просьбе сюда была направлена экспедиция герпетологов — специалистов по пресмыкающимся, от которых требовались не только обширные знания по биологии змей, умение их ловить, но и большое личное мужество: не каждому дано в какую-то долю секунды взять смертельно ядовитую рептилию голой рукой и отправить в мешок.

Среди ученых, входивших в состав экспедиции, было немало «рыцарей без страха и упрека». Во время отлова они не пользовались даже щипцами, боясь поранить змею или причинить ей боль, а брали ее незащищенной рукой.

Работа герпетологов была рассчитана на длительное время.

Им предстояло обследовать всю территорию поселков Фирюза и Чули, пионерских лагерей, домов отдыха, садов, парков, берега местных речек и основания горных склонов.

Обычно обследования проводились дважды в день: утром, пока держалась прохлада, и вечером, с наступлением темноты. Охота на змей, особенно в вечернее время, связана с большим риском. Поэтому на охоту зоологи выходили группами из трех человек, и продолжалась она не больше двух-трех часов. Для освещения местности ученые применяли шахтерские лампы, как наиболее надежные, дающие яркий, сильный свет.

Само собой разумеется, что змея может появиться в самом неожиданном месте. Но ученые установили, что наибольшую опасность представляют берега горных речек, заросшие цепкими, непроходимыми кустами колючей ежевики. Ее вкусные спелые ягоды нередко привлекают ребят, отдыхающих в пионерских лагерях. Купаясь в речке или собирая вдоль нее ягоды, они совершенно не подозревают, что рядом, под темным плотным кустом ежевики притаилась грозная гюрза или кобра. Один неосторожный шаг, и… трагедия неотвратима.

А змеям здесь удобно! У них — свой, созданный самой природой, микроклимат. В жару от речной воды веет приятной влажной прохладой, а густые заросли ежевики дают непроницаемую тень. Под прикрытием той же ежевики устраивают свои норы мелкие мышевидные грызуны: полевки, персидская песчанка, лесная мышь, на которых охотятся гюрза и кобра. Охотятся они и на мелких птичек, прилетающих на берег горной речушки.

Когда же придет пора вывести потомство, а это бывает каждый год, с конца июня по июль, змеи занимают «квартиры» грызунов и в них откладывают яйца. Едва яйца будут отложены, из них быстро — один за другим — вылупятся кобрята и гюрзята.

Несколько раз ученые обнаруживали ядовитых змей даже на деревьях, но цель у них была вполне земная: прохладиться на легком ветру, а если повезет, можно и птичку изловить.

Кроме ядовитых змей, ученые отлавливали и неядовитых: разноцветных и краснополосых полозов, желтопузиков, водяных ужей и даже песчаных удавчиков. Дело в том, что на людей, не разбирающихся в змеях, они наводят страх не меньший, чем ядовитые, и подвергаются бессмысленному уничтожению.

Отловленных рептилий ученые отвозили в безлюдное ущелье Сарымсакли, что на южном склоне горы Маркау. В том ущелье змеи уже не найдут, конечно, того «комфорта», как в Фирюзе и Чули, но есть там небольшой родничок, много разных ящериц и тех же мышевидных грызунов.

Наряду с отловом змей ученые уже успели выступить с чтением лекций перед жителями Чули и Фирюзы, призывая их соблюдать бдительность и осторожность во время купания и походов по горным ущельям.

Всю эту информацию о работе, проводимой экспедицией ученых института зоологии, я узнал после того, как встретился с начальником пионерского лагеря «Дружба».

Облокотившись на валик дивана, он сидел в одиночестве и, о чем-то размышляя, курил. Это был, если можно так выразиться, молодой старик — лицо, как у юноши, гладкое, без единой морщинки, а густая, пышная шевелюра была, как снег, бела.

Как только свечерело, мы пришли на спортивную площадку, где собрались мои слушатели. Их было много. Интерес к лекции был большой.

Перед скамейками стояли узкая, со скошенным верхом фанерная трибуна и длинный, под красным полотном стол.

Представляя слушателям, начальник назвал меня «всемирно известным змееловом и натуралистом». От такой неправды мне стало нехорошо. Я почувствовал, как лицо и уши мои наливаются горячей краской стыда. Ведь даже в том квартале, где я живу, вряд ли кто знает, кто я такой и «чем я в мире занят».

Но начальник лагеря, кажется, и не заметил моего смущения. Тоном любезного хозяина он произнес:

— Прошу! — и указал рукой, чтобы я занял место на трибуне.

Но трибуна мне была не нужна: ни выступать, ни читать лекцию, как это делают другие, я не собирался. Во-первых, у меня нет ни малейшего дара «глаголом жечь сердца людей», во-вторых, выступлениям с трибуны я предпочитаю живую беседу с аудиторией, прямое с ней общение.

Так поступил я и на этот раз.

Свою встречу я начал не с рассказа, а с вопроса.

— Позвольте мне устроить небольшой экзамен, — обратился я к слушателям. — Кто скажет, сколько в Туркмении ядовитых змей?

В ответ — лес поднятых рук. Наряду с широко известными коброй, гюрзой, эфой и щитомордником, были названы даже бойга и стрела-змея.

— А сколько вообще в Туркмении змей и кто вспомнит их названия? — снова обратился я к аудитории. На этот вопрос никто не ответил.

Я понимал, что это вопрос не простой и заранее знал, что не каждый на него ответит: он под силу лишь зоологу или даже более узкому специалисту, знатоку пресмыкающихся — герпетологу.

Пришлось отвечать самому.

В Туркмении около тридцати видов змей. Большинство из них — не ядовитые и потому, видимо, не столь широко известны, как ядовитые. Особенно много у нас полозов: оливковый, краснополосый, лазающий, чешуелобый, узорчатый, поперечно-полосатый. И самый крупный из них — большеглазый, достигающий в длину более двух метров. Это самая крупная змея в Туркмении. Водятся здесь также восточный и песчаный удавчики, ужи, афганский литоринх, изменчивый олигодон, полосатая и иранская контии.

Слушали меня внимательно. Это и льстило, и слегка смущало — внимание ко многому обязывает. Подавив смущение, я решил рассказать о змеях самое интересное, чему когда-то сам удивлялся, и о том, что продолжало волновать до сих пор.

Рассказывая, я медленно прохаживался между столом и скамейками для зрителей. Останавливался. Раздумывая, делал короткие паузы и снова принимался ходить и рассказывать.

Любопытно, что до сих пор среди ученых нет единого мнения о происхождении змей. Несомненно одно: это потомки варанообразных ящериц, и возникли они, по всей вероятности, в верхней юре. Неясна и граница, отделяющая ящериц от змей: отсутствие конечностей — еще не главный и не единственный признак, отличающий змей от ящериц. В процессе эволюции безногие ящерицы появлялись не раз.

Ученые предполагают, что древнейшие змеи жили в море. Приспосабливаясь к морской среде, они постепенно утратили ноги.

Жизнь в море наложила отпечаток и на анатомию змей: большая часть легкого у них превратилась в резервуар для воздуха. Веки срослись, и на глазах образовался прозрачный покров. Это защищало глаза от морской воды.

Для многих таинственной и непонятной кажется роль раздвоенного языка змеи. А ведь это — орган осязания. Высовывая язык, она стремится быстро прикоснуться к тому предмету, который ее интересует. Потом, втянутый в рот, язык направляет два свои кончика в так называемые якобсоновы органы. Жидкость, наполняющая их, все время здесь сменяется. Следы вещества, принесенные в жидкость языком, быстро вызывают ощущение.

Специальной ямкой, расположенной между ноздрей и глазом, снабжены гремучие змеи. С помощью этой ямки змеи воспринимают тепловые лучи. Ямка — это «термический глаз». Он позволяет змее видеть в темноте… и успешно находить добычу по ее следу.

А яд? Это ли не чудо природы?.. О действиях змеиного яда и лечении укусов написаны тысячи книг, статей, научных исследований. Вырабатывается он видоизмененной верхней слюнной железой змеи. Сложный состав яда вызывает сложную картину отравления, и зависит она от группы змей.

Так, укус «ядовитых ужей» действует в основном на нервную систему. Яд морских змей вызывает «параличи.

Яд гадюк действует на кровь и кровеносную систему, вызывает опухоли, отеки, кровоизлияния.

У большинства змей зубы гладкие. У ядовитых приспособлены к тому, чтобы экономно тратить яд: на передней стороне зуба у них есть продольная борозда. Но есть и более совершенные; края бороздок на таких зубах спаялись и напоминают полую иглу медицинского шприца. Если змея укусит такими зубами, потери яда исключаются.

Змеи, а также крокодилы, черепахи, лягушки, жабы давно привлекли внимание человека. Одних он боялся, других ел, из третьих мастерил различные поделки.

Живший в IV веке до нашей эры Аристотель был одним из первых авторов, занимавшихся изучением пресмыкающихся и земноводных. Он уже знал о том, что у змей только одно легкое, и интересовался вопросом живородности гадюк. В XV веке вышла первая печатная книга, касающаяся змей. Им же посвящены две книги из «Истории животных» Конрада Гаснера. Творец понятия вида и системы животных Джон Рей (1628—1705) уже различал около пятидесяти видов змей, древесных и водяных, лягушек, жаб, 10 видов черепах и 21 вид ящериц.

Но первым подлинно научным трудом по герпетологии принято считать работу венского медика Лауренти, которую он представил в качестве докторской диссертации в 1768 году.

Большой прогресс в изучении вопросов герпетологии был достигнут А. Дюмерилем (1774—1860). Вместе со своим ассистентом Ж. Биброном он выпустил капитальное сочинение, в котором дал обзор всех тогда известных пресмыкающихся земного шара.

Надо ли говорить о том, что изучение змей связано с риском. Погиб от укуса ядовитой рептилии К. Шмидт (1890—1957), оставивший целый ряд ценных научных работ.

Из наших отечественных ученых большой вклад в разработку вопросов герпетологии внесли П. С. Паллас, Э. А. Эверсманн, И. А. Криницкий, А. А. Штраух, П. В. Терентьев и другие.

Знаний о змеях накоплено немало, но никто точно не скажет, сколько их на нашей планете. Считается, что где-то около двух с половиной тысяч видов. Процентов десять из этого числа — ядовитые. Многие из них встречаются так редко, что почти не опасны для человека.

В представлении многих людей змея — это что-то мрачное, темное или серое.

На самом деле это далеко не так.

Природа не пожалела красок и для змеи.

Древесная гадюка, например, окрашена в густой изумрудный цвет. Такую же окраску, да еще вдобавок узоры имеет плетевидная змея. У кораллового аспида наряд еще ярче: у него поперечные розовые кольца чередуются с темными. У памы вокруг тела — голубые и желтые кольца. Особенно, кажется, щедро окрашен подвязочный уж — на спине белый ровный шнурок, вдоль него — желтая полоса с темным зигзагом, а бока — ярко-голубые.

Беседу свою я закончил тем, что дал несколько советов на тот случай, если кого-нибудь укусит змея.

Первая помощь при укусе состоит в том, чтобы немедленно изолировать укушенное место от общего кровяного русла. Для этого выше места укуса надо наложить повязку или жгут.

Повязку эту не следует держать дольше 15—20 минут. И не имеет смысла ее накладывать, если после укуса прошло более 5—10 минут.

Полезно сделать надрез в месте укуса и удалить побольше крови, содержащей самую высокую концентрацию яда.

Высасывание раны ртом опасно — можно отравиться через трещины губ и слизистой оболочки. Вредно прижигание ран.

В дальнейшем рану надо продезинфицировать, а жгут или повязку снять.

Но наиболее реальное лечебное средство — это впрыскивание антизмеиной сыворотки после первых часов укуса. В отдельных случаях полезны введение под кожу адреналина, камфары, внутривенное вливание физиологического раствора, переливание крови, грелки, теплые ванны.

В конце беседы ответил на вопросы.

Перед сном час или два гулял по лагерю, наслаждаясь легкой прохладой Фирюзы.

А ночевал в комнате для пионервожатых. Они еще с вечера куда-то ушли, а когда вернулись, я не слыхал.

Утром, открыв глаза, я увидел перед собой группу ребят. Мне почудилось, что я еще сплю и вижу сон, который является продолжением вчерашней встречи.

Но вот один из них, вихрастый и белобровый, шмыгнув носом, вежливо просипел:

— Дяденька, идемте скорее, мы змею нашли.

— Где?! — вскакивая, закричал я хриплым спросонья голосом.

— В умывальнике, — хором ответили ребята и выбежали из комнаты.

Я — за ними.

Прибегаем в аллею, где вдоль арыка стоял рукомойник, а рядом, на углу здания, возвышался великолепный красавец платан, о котором я уже упоминал.

Мальчишки прибежали раньше меня и успели окружить умывальник плотной стеной. Прорвавшись через эту стену, я действительно увидел в нем свернувшуюся кольцами змею.

Ядовита или нет — сразу не определишь.

С виду вроде бы ядовита: голова треугольная, плоская, резко отграничена от шеи.

Схватив незнакомку за хвост, я выбросил ее из умывальника на открытое место и попросил ребят принести небольшую палку.

Уползать змея не собиралась. Свернувшись кольцами, она положила на них голову, как бы приготовившись спокойно и покорно ждать решения своей участи.

— Дяденька, а она ядовита?

— А как ее зовут?

— А зубы у нее есть? — спрашивали меня ребята.

В ответ я только пожимал плечами.

Такую змею я видел впервые.

Но вот я нажал палкой на шею змеи. Она отнеслась к этому равнодушно. Ядовитая сразу вцепилась бы в нее.

Откинув палку, я взял змею незащищенной рукой. Опасаться ее не стоило: она была не ядовита.

Приехав в Ашхабад, я зашел в институт зоологии. Здесь меня познакомили с научным сотрудником Олегом Павловичем Лобановым. Это был молодой, синеглазый человек.

Я вынул змею из мешочка и подал Лобанову.

Он покрутил ее так и сяк и, просияв веселым курносым лицом, сказал:

— Поздравляю вас с открытием! Это новый вид для фауны нашей страны.

Держа змею в одной руке, другой он открыл дверцу стола, выдвинул ящик и достал из него какой-то увесистый том. Полистал его.

— Вот, пожалуйста, — не отрывая взгляда от книги, продолжал Лобанов, — вот и «портрет» вашей незнакомки. Это иранская кошачья змея. Водится она в восточном и центральном Иране, Синде и Белуджистане.

Лобанов захлопнул книгу и отдал мне мою находку.

— А теперь рассказывайте, где и как вам удалось ее раздобыть.

Я рассказал все, как было.

— Ну, а что у вас вид такой похоронный? Можно подумать, что у вас несчастье какое… — дружелюбно улыбаясь, упрекнул меня Лобанов. — Я бы на вашем месте плясал от радости!

— Да что тут плясать-то? — пробурчал я невнятно. — Беседы, лагерь, умывальник… Все это довольно скучно.

Олег весело рассмеялся.

— Вот вы, оказывается, какой! Скучно… Не романтично… — продолжая смеяться, сказал Лобанов. — А вы что хотели? На Эйфелевой башне найти змею? Или на айсберге? Или же на межконтинентальном пассажирском лайнере? Нет. Для открытия рукомойник как раз, что надо. Дай бог, чтобы вы такие открытия делали каждый год.

— Скажите, Олег Павлович, — переводя разговор на серьезный лад, обратился я к Лобанову, — и зачем это змее понадобилось лезть в умывальник?..

Олег задумался.

— Как вам сказать… Возможно, от жары, — прохладиться захотела. А может, спрятаться. Ведь у змей врагов немало.

Олег Павлович понравился мне своей веселостью, душевным разговором.

Я часто заходил к нему в институт, чтобы посоветоваться или показать что-нибудь из своих находок. Мы сдружились и не раз выезжали вдвоем в экспедиции по Туркмении.