Рассвет. XX век

Глава 12

По мастерской Георга Шварца, кузнеца Шмаргендорфа, растекались звуки патефона. В помещении клубился табачный дым и несло кислятиной. Начатая бутылка водки пристроилась к опустошённому бочонку пива, который своим пузатым брюхом потеснил инструменты: кувалды и ручники, тисы и клещи, напильники и точила — все они словно сторонились пришлых гостей. Сам хозяин кузницы сидел на стуле неподалёку от горна. Закинув ноги на наковальню, он мрачно курил. Взгляд его бесцельно блуждал по мастерской, пока не остановился на сварочном аппарате.

Георг зло усмехнулся и, пошатнувшись, поднялся. Он был немолод, в том пограничном возрасте, когда ещё не пристало зваться стариком, но уже не сойти за мужчину в полном расцвете сил. Хотя он обладал солидной комплекцией, годы начинали брать своё. Редкие волосы на голове поседели, лицо покрылось морщинами и обрюзгло, а руки утратили прежнюю хватку.

Когда-то это не было проблемой. Когда-то у Георга был сын, который готовился стать преемником отца. Но ещё в бытность свою империей рейх призвал его отдать долг на поле брани — и он без вести пропал на побережье Соммы. Затем исчезла, распавшись как карточный домик, империя. Возникшая взамен республика не вернула Георгу сына. Она не предложила ему ничего, кроме революции и подстёгнутой ею инфляции.

До войны к Георгу ходили за художественной ковкой — у него получались чудесные чугунные цветы на ограды. Затем ударил кризис, лишивший людей накоплений, и украшения перестали интересовать покупателей. Он начал пробавляться починкой сельскохозяйственных инструментов, перековывал лошадей — уж на это-то он ещё годился. Но время неумолимо двигалось вперёд. Он старел. Промышленность развивалась семимильными шагами. Соседи продолжали нищать.

Георг Шварц чувствовал, что его выталкивают на обочину жизни. Видел, что ремесло, которое кормило его предков, неумолимо умирает. И погружался всё глубже в пучины чёрной меланхолии, из которой его вырывала лишь выпивка. В последние же дни не помогала и она.

— С жиру бесятся барчуки, — утешала его жена. — Старые-то князья ездили в шарабанах, а молодые сопляки только и воняют кругом своими автомобилями. Ничего, уж Господь им хари бензином смажет, так живо вернутся к лошадкам-то.

Но пролетали годы, а машин становилось больше и больше.

После визита к ростовщику он приобрёл сварочный аппарат, однако особого успеха в сварке не заимел. Направление было относительно новым, чтобы хорошо овладеть им, требовалось переучиваться, а куда он, с седыми висками, пойдёт? Неужто за ученическую скамью? Был бы жив сын, Георг погнал бы его, — себя же он заклеймил реликтом прошлой эпохи. Слишком поздно для него было разбираться в новом ремесле. Да и от сварки нещадно резало глаза, а защитные очки с кожаным щитком от боли толком не спасали. А хуже всего то, что автомобили Георгу не давались. Своей тонкой ковкой он гордился, однако многочисленные машинные детали, выполненные из стальных сплавов и алюминия, заводили его в тупик.

Георг бросил потухший окурок в ящик для угля, затем опомнился и вытащил его. Несмотря на приличное количество выпитого, он не опьянел, только пуще прежнего разозлился — и на несправедливый мир, и на самого себя. Подходил срок для оплаты процентов ростовщику, а Шварц понятия не имел, где взять нужную сумму.

Сквозь хриплые стенания патефона пробился стук в дверь. Георг, переваливаясь с ноги на ногу, отправился открывать, но его опередили. Дверь распахнулась, и на пороге замаячила огромная фигура, голову которой частично закрывало косяком.

— Добрый день, герр Шварц.

Визитёр с ловкостью, неожиданной для своих размеров, нырнул в помещение. Это был настоящий великан; складывалось ощущение, что далеко не маленького Георга он запросто сложил бы вдвое, а то и просто — треснул гигантским кулаком по макушке, и нет кузнеца. Шварц попытался сглотнуть и обнаружил, что в глотке у него пересохло, как в пустыне. То ли от алкоголя, то ли от внезапного укола страха. Неужели подручный ростовщика заявился раньше положенного, чтобы забрать в уплату долга инструменты? Такому здоровяку и телега не нужна. Закинет наковальню на спину и — поминай как звали.

В голове Георга резво закрутились шестерёнки. Следует ли напирать на то, что дата выплаты ещё не наступила? Звать ли полицию, если — да чего там, когда — громила заявит, что у его нанимателя закончилось терпение? Шварц ведь нередко приносил деньги позже условленной даты.

Меж тем гигант обозрел мастерскую. Его глаза сверкнули при виде сварочного аппарата, он подошёл ближе.

— Примитивно, конечно, куда деваться… — услышал Георг бормотание здоровяка. Насмотревшись на аппарат, тот вновь переключился на другую обстановку. — На что сподобилась здешняя научно-техническая революция, тем и богаты. Даже простенького пресса для холодной штамповки нет. А это что, тигель? И наковальня? Меха для подачи воздуха? Какой мрак. Но надо же с чего-то начинать. Высокоэнтропийными сплавами и чем-нибудь посерьёзнее всё равно пока не заняться, на это нужны свои заводы с микронной точностью станков…

Георг вдруг вспомнил, что видел этого громилу на территории деревенской кирхи — тот жил на довольствии пастора Брауна церковным сторожем. Но тогда он был лохмат, с неухоженной бородой и расхаживал в натуральном тряпье, — а сейчас красовался строгим, хоть и старомодным пальто. Неужели он сменил нанимателя и устроился к процентщику выбивателем долгов, или же… Тут Шварц потерялся. На кой чёрт к нему заглянул сторож? Не иначе почуял дармовую выпивку и намеревается напроситься в собутыльники!

В груди Георга разгорелась праведная ярость. Но прежде чем он дал ей волю, визитёр обернулся к нему и небрежно заявил:

— Я поспрашивал в округе. Говорят, у вас беда с финансами. Я кое-что понимаю в сварке, да и у себя на родине с молотом научился управляться. В подмастерья не напрашиваюсь и кредиток [1] не предлагаю, но могу кое-чему научить. Поверьте, вам пригодится. После модернизации аппарата начнём с водородной дуговой сварки с вольфрамовыми электродами, она проще всего, а водород можно для начала и подручными средствами добыть. Потом уже найдём поставщика. Но это так, для затравки. Всё-таки лучше привыкать к сварке с защитной атмосферой инертных газов для магния, никеля и алюминия. Правда, с гелием посложнее будет, тут целая установка нужна, чтобы его из природного газа выделить. Пока забудем, ограничимся водородом. Если газовой печки у вас нет, а с чего бы она у вас была, всё же на угле, то можем позаимствовать у уличного рожкового фонаря, но это уже преступление. Я не рекомендовал бы обворовывать нашу чудесную отчизну, закон к этому плохо относится, а в полицейские сейчас записывается натуральный сброд. Ему только дай повод поглумиться над порядочными гражданами и теми, кому в час нужды понадобилось немного светильного газа. В общем, водородом мы как-нибудь обзаведёмся, да можно и просто блаугазом [1] обойтись, а вот аргон я в таких условиях добывать не хочу. Это уже форменное издевательство — самопальным аргоном промышлять. Много мороки, долго это, да нам и блаугаз сгодится, правильно?

Громила выжидающе посмотрел на Георга, и тот неуверенно кивнул. Из сказанного до него дошла лишь вступительная часть, в которой парень объявил, что собирается ему помочь. Остатки алкогольных паров из Шварца выветрились, ещё когда церковный сторож зашёл в мастерскую, однако с ними упорхнули и мысли. Старый кузнец почувствовал себя несмышлёным мальчишкой, которому отец впервые показывал инструменты. Тогда ноги у него подгибались от счастья, теперь же… Он не был уверен, как нужно поступить. Прогнать здоровяка взашей? Кто кого ещё прогонит! Соглашаться со всем, что он скажет, в призрачной надежде, что это просто кошмар, навеянный смесью водки и пива? Но почему кошмар, если он обещает обучить?.. Это же хорошо!

Георг окончательно запутался в том, что происходит. За пять с лишним десятков лет такое случалось считанное число раз.

А парень продолжал разглагольствовать:

— … И с холодной штамповкой разберёмся. Смастерить примитивный гидравлический станок займёт какое-то время, но надо же подготовиться к выходу на промышленность. Чертежами и теоретическим обоснованием я вас обеспечу, по крайней мере. Заодно будет на кого сослаться, если вдруг пристанут с вопросами — кто изобрёл, кто научил… Улыбка у меня не слишком располагающая к тому, чтобы называться первооткрывателем. На газетные развороты с такой не берут. Это, само собой, для широкой аудитории, если вдруг пронюхает. С мастеровыми и их высоким начальством этот фокус не пройдёт. С ними я буду работать лично.

Георг потряс головой. Она кружилась, будто его пыльным мешком огрели.

— А что… взамен? — выдавил он.

От растерянности у него не осталось сил ни сопротивляться, ни подвергать сомнению способности церковного сторожа.

— Взамен, дорогой Шварц, вы предоставите мне свою кузницу с оборудованием, которое я возьмусь улучшить. Передо мной стоит весьма специфическая задача; вы как относитесь к оружию в мастерской? Не переживайте, оно не бандитское. Скорее всего, винтовки стащили с военного склада, причём не удивлюсь, если стамбульского. Полиция в курсе и делает вид, что не знает. Гарантирую, что не буду заниматься ничем предосудительным, всё на благо родины. Или вы не патриот? Флагов у вас что-то не видел.

Георг поджал губы, и здоровяк пожал плечами.

— Не патриот так не патриот. В последние годы этих патриотов развелось, как блох на бездомной собаке. Причём всем бы опять развязать войнушку, никто не думает, как будет здорово поднять страну из руин и жить в мире. Вот он, изъян человеческого мышления. Мы свято убеждены, что любую неприятность можно покорить, если вляпаться в неё достаточное количество раз. Но можно же просто не наступать на грабли в расчёте на то, что они сломаются!

— Так что за винтовки?.. — осведомился Георг. Его сознание всё ещё пребывало в плену болтовни парня, однако самое важное он уловил.

— Обыкновенные. Двадцать штук Gewehre 88 и парочка девяносто восьмых. В ужасном состоянии. Их и надо починить.

Внимание гостя привлекли защитные очки, которые валялись под сварочным аппаратом. Он поднял их и вздохнул:

— Какой ужас! Вы же так ослепнете. Нет, прежде всего, добудем нормальную маску. Надо только найти, из чего сделать поляризующие линзы.

Неподдельная забота в голосе громилы подкупила Георга. Он стал частенько ловить себя на том, что щурится даже в светлый день. Обещание смастерить правильную маску подкупало. Почти так же сильно, как намёк на то, что он заработает много денег и расплатится с процентщиком. Наверное, он сошёл с ума, раз собрался довериться незнакомому, в сущности, человеку. Но какие у него оставались ещё варианты? Во всяком случае, этот верзила выглядел как тот, кто знает, о чём говорит.

— Ах да, — спохватился здоровяк и протянул ладонь Шварцу. — Меня зовут Макс Кляйн. Будет приятно сотрудничать с вами.

Георг долго смотрел на каменную физиономию Макса, прежде чем пожать ему руку. У старого кузнеца промелькнула мысль, что парню не помешало бы научиться улыбаться, а то смотрит волком — даром что разливается соловьём. Улыбка делает краше всех, даже таких образин.

После визита к деревенскому кузнецу я перевёз винтовки к нему — на телеге, одолженной у Курта вместе с Густавом. До того оружие хранилось в кирхе, что сильно не понравилось Отто Брауну.

Я подозревал, что смирился он с ящиками лишь потому, что вместе с ними церковь почтили визитом кругляши колбас, вырезки и гигантский окорок, при виде которого немедля сомлела фрау Шнайдер. Экономка едва не пустилась в пляс — и это при её почтенном возрасте и немалых габаритах! На ящики она даже не взглянула. Мужские дела её нисколько не занимали, в отличие от перспективы состряпать рульку с пюре. Любопытных же детей, пока меня не было, отгонял от винтовок Браун, что тоже сказалось на его настроении.

Когда я погрузил ящики в телегу, пастор не сдержал облегчённого вздоха. Всё-таки ситуация его здорово нервировала.

— Выше нос, герр Браун, — подбодрил я Отто. — Представьте, какую вкусную кислую капусту фрау Шнайдер подаст с рулькой!

— Плотским радостям не успокоить душевных терзаний.

— Но они вполне в состоянии притупить их! Так отчего столь невесёлый вид? — спросил я. — Боитесь, что я связался не с той компанией и навлеку на вашу обитель неприятности? Да будет вам известно, наше предприятие почти одобрено районным комиссариатом.

— Почти? — Отто спохватился и помотал головой. — Меньше знаешь, крепче спишь. Но я переживал не столько об этом… Меня волнует моральный аспект наличия, пусть и временного, орудий убийства в доме Божьем.

— С чего бы это? Вы с вашими коллегами во имя любви к ближнему и во славу божью немало освятили и благословили оружия.

— Мы приносили утешение умирающим на поле боя, — с оттенком обиды сказал пастор.

— А надо было объявить забастовку и запретить прихожанам идти на войну.

— Однако же новая небес была явлена нам после войны, а не до, — возразил Отто. — Если бы на вашу долю не выпало это ужасное испытание, смогли бы вы?..

Он замолчал, многозначительно глянув на меня поверх очков. Впечатление слегка подпортилось, когда он с гримасой прикоснулся к виску: в последнее время его одолевали мигрени. Надо будет как-нибудь подлечить его. Мало ли какую дрянь он подцепил?

— Миллионы не смогли, вот в чём дело, — сказал я. — Не успели. Не выпало им шанса дожить до наших дней. Но это пустой разговор о прошлом. Давайте лучше о будущем.

— Кстати о будущем, я раздобыл для вас ноты, — сменил тему Отто. — Когда приедете обратно, зайдите ко мне в кабинет за ними. Солдатских песен там с лихвой будет.

— Непременно. Огромное спасибо.

Я повеселел. Жизнь налаживалась. Всё шло, как должно было идти.

Если Существо никак не проявит себя в дальнейшем, впереди — гладкая дорога.

[1] Блаугаз, светильный газ — смесь водорода, метана и угарного газа, которая применялась для освещения в газовых фонарях и в качестве топлива.