Разрушительный

Глава 19

Ладно, возможно, Айви не так уж сильно хотелось выслушивать план Роуз. Было ли уже слишком поздно отказываться от своего энтузиазма? Ведь, по правде говоря, ее первоначальная реакция основывалась на том, что любая идея, разработанная настоящим Хранителем, у которой было два года на планирование и подготовку, окажется разумной.

В конце концов, у Роуз был опыт, настоящий талант и полный дом членов Академии, чтобы помочь ей разработать самый надежный, безопасный и эффективный способ противостоять Тьме и навсегда нейтрализовать угрозу.

И все же, несмотря на все это, француженка придумала стратегию, которую лучше всего описать так: «Натереться сырой печенью, прыгнуть в логово льва и надеяться на лучшее».

«Серьезно? Ты что, издеваешься?»

Но нет, Роуз была совершенно серьезна. Тьяго смог воссоздать заклинание, которое использовали Хранители, стоя рядом с первыми Стражами и изгоняя Семерых Демонов из человеческого мира, заключив их в тюрьму в другом мире и отдельно друг от друга.

Айви бы первая признала, что работа Тьяго представляет собой удивительное достижение, за которое его следует поздравить и выразить благодарность Академии, если не всему человеческому миру. К сожалению, и он, и Роуз теперь утверждали, что для повторения заклинания им придется сначала собрать всех шестерых сбежавших демонов в одном месте и встретиться с ними лицом к лицу, проведя ритуал в присутствии самого зла.

И именно тогда это перестало казаться такой хорошей идеей.

Баэн был одним из первых, кто поставил под сомнение эту стратегию. Громко.

Он не был в восторге от идеи собрать шестерых из Семи вместе… в одном месте, прокричал он… а затем позволить Хранителям, включая их пар… ИХ ПАР (это было больше похоже на рев)… подобраться к ним достаточно близко, чтобы произнести заклинание непосредственно на уничтожение Вечного Мрака.

«Как им вообще могла прийти в голову такая ужасная идея?» — потребовал Баэн. А потом, не дождавшись ответа на свой же вопрос, заявил, что этот план не подходит.

Страж заявил, что физически и теоретически невозможно даже представить себе такую опасную идею, как эта, и его братья (и сестра) согласились с ним. Весь план был рискованным для Хранителей, а потому никто из их пар не мог этого допустить.

Оглядываясь назад, Айви поняла, что именно многократное употребление слова «допустить» в сочетании со словом «не», спровоцировало последовавшую за этим драку.

Будучи группой высокоинтеллектуальных и довольно независимых личностей, никто из Хранителей не отреагировал на то, что их пары что-то им запрещали.

Не один голос повысился на несколько децибел, а в один особенно запоминающийся момент со стола была схвачена декоративная серебряная шкатулка с сувенирами и с огромной силой и немалой точностью брошена в голову особо упрямого Стража. Он успел увернуться, но жест Кайли, похоже, все же донес до него свою мысль: отношения между Стражем и Хранителем — это партнерство, и все должны помнить об этом.

И, хотя Айви оценила эти чувства и в принципе согласилась с ними, она не была уверена, что возражает против позиции Баэна. В конце концов, он всего лишь пытался удержать ее от поступка, который, как подсказывало ей чутье, был примерно эквивалентен тому, чтобы встать посреди железнодорожных путей и вежливо попросить локомотив, несущийся навстречу, не превращать ее в желе. Могла ли она винить его за это?

И еще один вопрос на миллион долларов: могла ли она винить Баэна в том, что он пытается защитить свою пару, но верила ли она в это? Действительно ли у них была такая связь?

Хотела ли она этого?

Заняв место на небольшой террасе у входа в особняк, Айви окинула взглядом сады. Прошла неделя с момента их приезда и почти столько же с момента встречи, на которой Роуз и Тьяго раскрыли свой план, а Айви так и не смогла ответить на этот главный вопрос. Как она относится к своему огромному, чрезмерно заботливому и временами властному новому другу?

Ну, кроме того, что она была сбита с толку.

Айви не могла отрицать связи между ними, как бы это ни облегчило ей жизнь. Это было что-то в виде невидимой нити, протянувшейся между ними, куда бы они ни пошли и что бы ни делали.

Она чувствовала это так же сильно, когда они находились в разных концах комнаты… Айви училась магии у других Хранителей, а он спарринговал со своими братьями и сестрой, чтобы отточить их навыки и размять тела… как и тогда, когда они лежали рядом друг с другом в ее постели по ночам.

И это не очень-то помогало ей прояснить ситуацию. Разум подсказывал ей, что, если она хочет принять решение о том, каковы ее отношения с Баэном, ей следует перестать при каждом удобном случае задирать ему нос. Проблема заключалась в том, что это было легче сказать, чем сделать. Или не сделать, в зависимости от обстоятельств, потому что, когда они собирались вместе, всегда происходило что-то ужасно интересное.

Физически Айви не могла перед ним устоять. Он стал мощным наркотиком, и как бы она ни убеждала себя после каждой встречи, что этот раз станет последним, стоило ей снова взглянуть на него, как она хотела Баэна. Нет, нуждалась в нем, как наркоман в наркотике, и это ее пугало.

Ей было его мало.

Во всяком случае, не настолько, чтобы держаться от него подальше. Каждую ночь она ложилась в постель рядом с ним, а потом взбиралась на него, как на свой личный Эверест.

Либо он нависал над ней, и она принимала его с распростертыми объятиями, не говоря уже о раздвинутых бедрах. После этого она чувствовала себя шлюхой, но в тот момент она ощущала лишь голод, жар и что-то пугающе похожее на… привязанность.

Айви прислонилась к балюстраде, отделяющей террасу от сада, и впилась пальцами в холодный камень. Можно было подумать, что это ощущение успокоит ее, но нет, оно заставило ее думать о Баэне, о том, как ощущалась его кожа, когда он нес ее по воздуху в своей истинной форме, — такой контраст с гладким теплом его человеческого тела. Обе формы приводили ее в восторг, и это давало ей еще одну причину для беспокойства.

Никогда прежде она не испытывала подобных чувств, ни к кому. Ради бога, ей было двадцать семь, и она жила в современном мире. У нее были и влюбленности, и парни, и любовники, и даже одна связь, которую она какое-то время считала единственной.

Айви думала, что уже влюблялась. Ей казалось, что она прошла все стадии: от увлечения до искренней привязанности, от безумия, вызванного гормонами, до настоящей любви, и ни одна из них не подготовила ее к тому, что она чувствовала рядом с Баэном.

Ее охватил ужас.

Как получилось, что этот мужчина, который даже не был человеком, смог заставить ее почувствовать то, чего она никогда раньше не испытывала? И, более того, как она могла поверить, что все это реально?

Со всеми этими разговорами о Судьбе, магии, парах и предназначении, откуда ей было знать, что то, что она чувствует, исходит от нее самой, от ее собственного сердца и разума, а не от какой-то космической силы, использующей ее как куклу Барби для осуществления своего собственного грандиозного плана. Может быть, сама по себе она решила бы поселиться с Кеном, но вместо этого вселенная подхватила ее, соединила с G.I. Joe и навязала ей эти чувства по какой-то своей непостижимой причине.

Эта идея пугала ее и, вероятно, с ее точки зрения казалась немного глупой, но действительно ли это выходило за рамки возможного? Если ей действительно суждено быть с Баэном, то где же тогда свобода воли и самостоятельность, необходимые ей для естественного развития чувств к нему (или к кому-либо еще)? Разве у нее не должно быть выбора в определении своей второй половинки? Судя по тому, как Баэн описывал их отношения, она не была в этом уверена.

От неопределенности ей хотелось сбежать. То, что она чувствовала, когда находилась с Баэном, заставляло ее хотеть остаться.

Черт возьми.

Айви выдохнула, наблюдая, как пар поднимается в холодном вечернем воздухе. Когда-нибудь она узнает, кто стоял над ее кроваткой в больнице и благословил на интересную жизнь. Когда узнает, этот гаденыш получит хороший удар в живот.

Придурок.

Если разобраться, все ее смятение происходило из-за выбора между тем, что она чувствовала рядом с Баэном, и тем, что чувствовала в одиночестве. Можно сказать, размышления стали ее врагом: они заставляли сомневаться в себе, а Баэн просто давал ей возможность чувствовать себя хорошо.

Очень, очень хорошо.

Было бы гораздо легче жить, если бы она могла переложить всю вину за свое положение на его плечи. В конце концов, они были широкими, чтобы нести это бремя.

Если бы она достаточно часто повторяла себе, что присутствие Баэна отвлекает ее, что его прикосновения затуманивают ее разум, а секс с ним полностью отрывает от реальности, возможно, она смогла бы начать воспринимать все это как нечто плохое, а не как светлые моменты жизни, полной страха и тревоги, и возможной гибели, нависшей над миром. Сделать Баэна злодеем и сорваться с крючка.

Правда, теперь, когда она увидела настоящих злодеев, сделать это трудно. Заглянув в лица демонов и ночных, нельзя было отрицать присущую Стражам бескомпромиссную честь и доброту, даже ради здравомыслия Айви.

В результате она вернулась к тому, с чего начала… потрясенная, испуганная и не знающая, что делать с огромным сексуальным существом, которое заняло ее кровать и, похоже, решительно настроенное убедить ее позволить ему остаться там навсегда.

— У тебя такой вид, словно ты выбираешь по какому из двух путей тебе пойти. — чей-то голос прервал ее размышления, и, посмотрев направо, она увидела Майкла Драммонда, который остановился, прислонившись к перилам террасы. — Либо тебе действительно нужен друг, с которым можно поговорить, либо у тебя в кармане лежит ложка для грейпфрута, и ты планируешь использовать ее против следующего болвана, который окажется на расстоянии удара. Я надеюсь, что это первое, но если нет, то надеюсь, что мои длинные ноги обеспечат преимущество при побеге.

Его слова и кривая улыбка вызвали у нее смех.

— Да, я дам тебе знать, когда приму решение. Как тебе такой вариант?

— Вполне справедливо. — Драм оперся бедром о балюстраду и посмотрел на пейзаж, раскинувшийся за пределами небольшой, выложенной камнем террасы. — Виды здесь неплохие. Во всяком случае, для Франции.

Айви взглянула на него.

— Не то чтобы ты мог предвзято относиться к пейзажам или чему-то еще.

— Признаюсь, у нас дома есть пара-тройка достопримечательностей, достойных внимания. — он усмехнулся. — Ты бывала в Ирландии?

— Однажды. Я провела там некоторое время, путешествуя по югу. Корк, Керри, Уотерфорд. Они прекрасны.

— Это так.

Воцарилось молчание, не то чтобы неловкое, но слишком тяжелое. Тем не менее, у нее было достаточно времени, чтобы занять свои мысли, не заставляя дружелюбного ирландца излагать свои дела.

За последнюю неделю Айви успела немного познакомиться со всеми Хранителями, и Драм ей понравился. Он был приятным парнем, в основном сдержанным и добродушным, с великолепной улыбкой и спокойным, немного суховатым чувством юмора. Она нашла его интересным контрастом с его Стражем, Эш, единственной женщиной среди Стражей за все время, которое их призывали.

В то время как ее Хранитель казалася мягким и добрым, Эш выглядела более напряженной, серьезной и слегка задумчивой. Они не казались подходящей парой, и все же они подходили друг другу, как два кусочка головоломки, вкладка «А» в ячейку «Б». Идеально.

Она не была настолько наивна, чтобы поверить, что им действительно было так легко. Никому и никогда не было так легко, не говоря уже о парах, которым пришлось преодолевать видовой барьер в дополнение к обычным. Но это не мешало ей испытывать легкую зависть. Возможно, для Эш и Драма все не так сложно, как для Айви и Баэна.

— Знаешь, ты очень хорошо справляешься с тренировками. Когда я только начинал, у меня был небольшой ментальный блок, но потом мне пришлось кое-что сделать сгоряча, прежде чем я получил настоящий урок, так что, признаюсь, мне не терпелось начать все сначала.

Айви пожала плечами.

— Для меня это все еще немного сюрреалистично. Я даже не задумывалась, каково это — уметь делать такие вещи. Не потому, что я не верила в это, а потому, что… не знаю. Может быть, потому что считала, что, если бы я могла, то уже сделала бы это. Я чувствую себя взрослой, которой приходится сидеть с воспитателями в детском саду. Знаешь, втиснувшись в один из этих крошечных стульчиков и поджав колени до самого подбородка.

— О, ты имеешь в виду кресло размером с Кайли.

Она усмехнулась.

— Что-то вроде этого.

Драм повернулся, прислонился спиной к перилам и посмотрел на Айви.

— У тебя все хорошо получается. Думаю, мы все так чувствовали себя вначале, но ты быстро осваиваешься. Не то чтобы у тебя был большой выбор, учитывая ситуацию.

— Да, ничто так не заставляет девушку усердно учиться, как призрак смерти, висящий над головой.

— Когда дело доходит до большого заклинания, мы все начинаем с чистого листа. Никто раньше не пытался работать с чем-то подобным, и ты держишься наравне с остальными. Мы не можем требовать большего, не так ли?

— Конечно, вы могли бы. Но ты будешь обречен на разочарование.

— Никто не разочаровался в тебе, девочка Айви. — он положил руку ей на плечо и ободряюще сжал.

Она выдохнула и пристально посмотрела вдаль.

— Баэн, — тихо признала она.

— Ах. — Драм снова сложил руки на груди и окинул ее понимающим взглядом. — Думаю, что это настоящая причина твоего плохого настроения.

«Неужели ее так легко прочесть?» — на секунду задумалась она, но потом сдалась и признала правду. Да, возможно, так и было.

— Я понятия не имею, что мне с ним делать. — она покачала головой. — Он продолжает рассказывать мне все эти вещи о Судьбе и предназначении, о том, что мы пара и как много значим друг для друга, и часть меня очень хочет, чтобы он был прав. Но остальная часть меня думает, что он просто сумасшедший.

Драм усмехнулся.

— Да, я помню эту сцену. Поверь мне. Это было не так уж много месяцев назад. Неужели ты дошла до того, что думаешь, будто все будет хорошо, если ты переедешь на другой континент и не оставишь адреса?

— Я слышала, что в Гренландии уделяется очень мало внимания с точки зрения качества жизни.

— Лично я подумывал об Австралии, но после ирландской погоды мне захотелось солнца и пляжей. Ты ведь знаешь, что это совершенно естественное чувство, не так ли? Подумай об этом. Подумай о том, что произошло в твоей жизни за последнюю неделю или две, и сравни это со всем… чем? Двадцатью четырьмя годами? Которые были до этого.

— Двадцать семь. Но дело не только во внезапности. Честно говоря, не думаю, что я именно на этом зациклилась. Не совсем. — она заколебалась, не зная, стоит ли продолжать. С Драмом было легко разговаривать, но готова ли она признаться ему в том, что так ее сдерживало? То, что он был со Хранителем, еще не означало, что он все поймет. Кроме того, если уж ей и предстоял этот разговор с кем-то, то разве не с Баэном?

Не то чтобы она много с ним разговаривала. Каждый раз, когда им удавалось уединиться на несколько минут, они оказывались голыми и потными. Это не располагало ни к самокопанию, ни к содержательным разговорам по душам.

Слишком много других частей тела прижимались друг к другу.

— Дай угадаю. Судьба? — спросил Драм, затем ухмыльнулся и начал изображать персонажа Джина Уайлдера в «Молодом Франкенштейне». — Судьба! Судьба! Мне не избежать смерти!

Айви рассмеялась. Она ничего не могла с собой поделать. Этот момент идеально отражал ее внутренний конфликт, одновременно указывая на нелепость ее реакции на него.

— Да, что-то в этом роде. Кстати, у тебя получился неплохой Фредерик Франкенштейн.

Драм притворился смущенным.

— Кто? Я выглядел так, когда впервые встретил Эш.

Айви представила, как он повторяет эту сцену перед суровой и серьезной Стражем, и снова рассмеялась. Она представила выражение лица женщины.

— Точно.

— Ну, почти, во всяком случае, — сказал он. — Я не очень хорошо воспринял эту новость. Да и вообще. Я вырос в семье, где маленький подарок не был для кого-то большим сюрпризом. Я, например, умею находить потерявшиеся вещи, а моя младшая сестра, как я уже говорила, видит то, что еще не произошло. Об этих вещах я знал всю свою жизнь, и мне было несложно поверить в такую магию. Но все остальное? Каменные статуи, оживающие посреди ночи? Реальные, осязаемые демоны и сумасшедшие культисты, поклоняющиеся злу так, что чат-шоу даже не могут себе представить? Нет, ничего из этого не имело смысла в моем маленьком мирке. Мне это совсем не нравилось, и я хотел, чтобы оно убралось из моего паба и никогда не возвращалось.

Он указал на себя и дом, и его улыбка снова стала кривой.

— В конце концов, ты видишь, как все для меня обернулось.

— Эш не похожа на человека, который принимает отказы.

Он выгнул бровь.

— Но Баэн да?

— Туше. — Айви обхватила себя руками, жалея, что не надела куртку потеплее, когда солнце уже полностью село. — Нет, Баэн очень хочет, чтобы я смотрела на вещи с его точки зрения. Мне просто… трудно смириться с мыслью, что все было предопределено.

— Ведь если вас свела Судьба, откуда тебе знать, есть ли у вас искренние чувства друг к другу, и не оказались ли вы друг с другом просто потому, что некий верзила на небесах сказал, что так надо.

Он вскинул голову, и пристально посмотрел ей в лицо. Как он смог так идеально выразить все ее страдания всего в нескольких словах?

— Потому что я задавался точно таким же вопросом. — ответил он на ее невысказанный вопрос, усмехаясь. — Поверь. Ни у кого в этом мире нет более сложных отношений с понятием «Судьба», чем у ирландцев. Они подмешивают эту дрянь в наши детские бутылочки. Все, откуда я родом, верят в судьбу, называют ли они ее так, или предназначение, или рукой Бога. Мы, ирландцы, фаталисты. Но это не значит, что я был готов отдать самое важное решение в своей жизни на откуп каким-то посторонним силам. Я намеревался выбрать женщину, которую любил, спасибо большое, после долгих поисков и тщательного обдумывания.

— И что случилось?

— Я встретил Эш, не так ли?

— И ты просто отказался от своего собственная выбора?

— О, не совсем. Возможно, было несколько пинков, криков и ударов кулаками по уродливой морде Судьбы, прежде чем все было сказано и сделано.

— Неужели? Не лги бедному человеку, Майкл. Ты сражался, как тигр, и рыдал, как маленькая девочка, пока наконец не смирился с неизбежным. — Эш присоединилась к ним в тусклом свете, падавшем на террасу из гостиной. — Честно говоря, мне было стыдно за него. На какое-то время он потерял всякое чувство собственного достоинства.

Обняв свою пару за плечи, Драм прижал ее к своей груди и игриво пригрозил.

— Не припомню, чтобы ты сдалась, моя каменная любовь, так что давай будем осторожнее с обвинениями, ладно?

Эш изобразила безразличие, но от Айви не ускользнуло, как она прильнула к своей паре, прижимаясь, словно это всегда было ее местом.

— Я просто сообщаю о событиях так, как их помню, а я помню, как ты капризничал, словно ребенок, лишенный сладостей.

Драм опустил голову, уткнулся носом в щеку своей пары и пробормотал:

— Тогда тебе придется дать мне попробовать мед, чтобы я был счастлив, не так ли?

Айви отвернулась и притворилась, что не слышала этого. Если повезет, уличная темнота скроет ее румянец.

Эш успокоила Драма и обратилась к Айви.

— Я считаю, что необходимо помнить, что большинство из нас изначально сопротивляются судьбе. Это естественная реакция любого животного — бороться против сдерживающей руки, и в этом отношении люди остаются такими же животными, как и все остальные. Борьба с судьбой — это не плохо. На самом деле, я считаю, что судьба хочет, чтобы мы боролись с ней, ведь если мы слишком быстро смиримся, она может увидеть, что у нас не хватит сил на то, что она подготовила.

Айви не думала, что кто-то сможет обвинить ее в том, что она слишком быстро сдалась. Особенно Баэн.

— Важно понять, — продолжала Эш, — что если Судьба продолжает вести нас по определенному пути даже после того, как мы сопротивляемся, то это не потому, что она хочет заманить нас в ловушку, а потому, что она знает, что место, к которому она нас направляет, — это место, где мы сможем лучше всего себя раскрыть. Другими словами, Судьба не хочет быть кукловодом человечества, а лишь нашей картой сокровищ.

Она улыбнулась Айви, обняла свою пару за талию и повела его в сторону дома. Глядя им вслед, Айви обдумывала слова Стража. Если Судьба не пыталась принудить Айви к отношениям с Баэном, а просто предлагала ей возможность, которая неизбежно даст ей гораздо больше, чем она за нее заплатит, то с чем же она на самом деле боролась? С судьбой? Баэном?

Или собой?

* * *

В тот вечер Айви исчезла из дома перед ужином, и Баэну потребовалось все его самообладание, чтобы не выследить ее, как хитрую лисицу. С тех пор как они приехали в особняк, она вела себя с ним странно: в один момент она была теплой и ласковой, а в другой — убегала и избегала его.

Он говорил себе, что ей нужно время, чтобы привыкнуть к мысли о том, что она его пара, но его «я» начинало ругаться в ответ и настаивать, что у нее было достаточно времени, и теперь их задача — продемонстрировать все преимущества их отношений. Большинство из них, если верить его внутреннему голосу, связано с наготой. Много-много наготы.

Как выяснилось, его внутренний голос принадлежал ненасытному извращенцу.

Она тоже была ненасытной, потому что единственным местом, откуда Айви не пыталась убежать от него в течение последней недели, была кровать, которую они делили каждую ночь. Ему стоило только прикоснуться к ней, и она поворачивалась к нему, нежная, нетерпеливая и податливая в его руках.

Она давала не меньше, чем получала, и несколько раз доставляла ему удовольствие, так что Баэн боялся, что другие домочадцы проснутся от его рева и подумают, что кто-то умер или был убит. К счастью, остальные, похоже, знали, что нужно держаться подальше. Или так, или в спальнях особняка была самая лучшая звукоизоляция из всех, что когда-либо устанавливались в частных домах.

И все же, несмотря на все время, проведенное в сладких объятиях и еще более сладком теле своей пары, он так и не смог ею насытиться. Стоило только подумать об ее имени, услышать ее голос, почувствовать аромат сладких апельсинов, и он снова ее хотел.

Для мужчины, который гордился своей честью и самообладанием, это превращалось в нечто постыдное. Тем более что братья любили его поддразнить.

Они снова занялись этим, за ужином в присутствии своих пар, а затем с меньшей сдержанностью в курительной комнате, которую они отвоевывали для себя по вечерам. Не потому, что кто-то из них курил, а потому, что никто в доме тоже не курил, так что здесь было тихо, уединенно и с мебелью, которую не нужно было бояться сломать каждый раз, когда они занимали свои места.

Вместо того чтобы курить, большинство Стражей проводили вечера, оттачивая оружие, читая книги и страницы, которые передали им их Хранители, и получая удовольствие от того, что их так много собралось в одном месте.

Даже самые старшие из них в прошлом лишь изредка проводили время вместе, и в основном это происходило на поле боя, где возможности для разговора появлялись крайне редко. Совместное использование общего архива памяти и знаний — это одно, но возможность свободно и открыто говорить друг с другом — это освежающая перемена.

Большую часть времени. Баэн не испытывал особого восторга, когда другие представители его рода использовали это против него. Особенно, когда они делали это с таким ликованием.

— Отказался от своей маленькой женщины на ночь? — спросил Нокс, открывая вечер. — Или она прогнала тебя с этим своим ранцем? Она владеет могучим оружием, если учесть, что оно сделано из холста и кожи.

Остальные рассмеялись, а Баэн, сидя в своем удобном кожаном кресле, смотрел на них. Прошло несколько дней с тех пор, как Айви набросилась на него со своей сумкой, ударив по голове, когда он зашел слишком далеко в вопросе их спаривания. Он думал, что они остались наедине, но, видимо, поблизости затаился один из его братьев, и они до сих пор не дали ему забыть об этом инциденте.

— Оставь его в покое, — отругала его Эш. Она устроилась в углу тяжелого дивана, подобрав под себя ноги и уложив на колени свое оружие. — А может, ты хочешь, чтобы я поделилась тем, что знаю о твоих ухаживаниях? Одна птичка напела, что между тобой и твоей ведьмой, брат, не все было гладко.

Улыбка Нокса сменилась хмурым взглядом, в котором сквозило явное недовольство.

— Птичка по имени Кайли, я полагаю. Она, конечно, любит поделиться историей или двумя, не так ли?

Даг прошел мимо Нокса и ударил брата по затылку.

— Следи за своим тоном, когда говоришь о моей паре. Даже если говоришь правду.

По комнате прокатился еще один смешок, и Нокс присоединился к нему. Никому из них не удавалось полностью избежать поддразниваний, но это не мешало Баэну чувствовать себя особенно популярной мишенью. Конечно, существовала малейшая вероятность того, что из-за нервного напряжения он стал чересчур чувствительным в последнее время, но он предпочел отбросить эту мысль.

— Не слушай этих зверей, Баэн. — Эш провела мягкой тряпочкой по оружию, полируя уже сверкающие поверхности. — Может, они и наши братья, но они не имеют ни малейшего представления о том, как обращаться с женщинами, особенно с человеческими. То, что кому-то из них удалось завоевать, не говоря уже о том, чтобы удержать пару, свидетельствует о всепрощающей природе их лучших половин, а не о их собственных заслугах.

Кес хмыкнул.

— Как будто тебе самой было так легко, сестра. Я слышал, что ваши отношения с Драмом были не совсем гладкими.

Женщина-Страж не поддалась на уловку.

— В моем случае нужно было преодолеть два барьера. Моя пара не только был человеком, но и обладал разумом мужчины. Это сделало мою работу вдвое сложнее, чем у любого из вас, потому что мне пришлось преодолевать ограничения мужского мышления.

В ответ на ее слова послышался шум, шипение и добродушное ворчание, а в ее сторону тут же швырнули несколько скомканных листов бумаги и декоративных подушек. Эш лишь уворачивалась, уклонялась и улыбалась, продолжая полировать оружие.

— Я остаюсь при своем мнении. Самцы всегда пытаются свести сложные вопросы к одному из двух — драке или сексу. Женщинам же требуется чуть более сложная тактика, чтобы одержать победу.

Баэн фыркнул и заговорил, не успев подумать.

— Ни то, ни другое не является проблемой для меня и моей маленькой пары. В любое время, которое я могу выделить для нас, мы проводим вместе, занимаясь тем или другим. Или и тем, и другим.

Спар хмыкнул.

— Поверь нам, брат. Мы слышали.

Эш подхватила одну из подушек, приземлившуюся рядом с ней, и нанесла сильный удар по ухмыляющемуся лицу Стража.

— Скажи что-нибудь подобное в присутствии человека, и ты получишь не только подушкой по лицу, Спар, и не только от меня, готова поспорить. Имей уважение.

Баэн заерзал на месте. Хотя он находил очаровательным то, как розовеют щеки его пары, когда она злится или смущается, он не хотел бы, чтобы причиной таких эмоций были его друзья. Он также не хотел, чтобы она добавила это к длинному списку претензий, которые, должно быть, уже накопились у нее к нему.

— Да, вспомни, что Даг сказал Ноксу, — наконец проворчал он. — Следи за языком, когда говоришь о моей паре.

— Но ведь в этом вся твоя беда, не так ли? — Даг опустился на другой конец дивана напротив Эш. — Маленькая рыжая женщина не признала себя твоей парой, верно?

Баэн сузил глаза.

— Полегче, брат. Это была не попытка подколоть тебя, а лишь прояснить ситуацию. Мы все понимаем эту часть процесса ухаживания и помним, каково это — быть там. Знать, что перед тобой стоит твоя пара, а она отказывается признать твои притязания, — это безумие. Мы понимаем.

— Тогда, я думаю, вы все сможете дать мне полезный совет, а не подкалывать и дразнить меня при каждом удобном случае.

— О, но подкалывать гораздо веселее, — проворчал Спар.

— Честно говоря, не думаю, что ты оценишь мой совет. — усмехнулся Кес. — Я бы не стал этого делать, будь на твоем месте

— И что за совет?

— Тебе нужно проявить терпение. — Кес улыбнулся, когда Баэн издал звук отвращения. — Видишь? Ты не оценил этого. Я был прав.

— И не только в этом, — сказал Нокс. — Ты был прав, что твой совет не оценят, но он верен. С такими женщинами, как наши, больше ничего нельзя сделать. Они могут выглядеть маленькими и хрупкими, но они сами по себе свирепы, и мужчина ничего не может сделать, чтобы ускорить их принятие своей судьбы. Ты должен позволить ей самой осознать правду.

Разочарование скопилось в груди Баэна, угрожая либо задушить его, либо заставить зарычать. Однако ни то, ни другое не дало бы ничего, кроме кратковременной разрядки напряжения, поэтому он поборол эмоции и сосредоточился на своих братьях.

— А что, если она никогда не перестанет бороться? Моя пара упряма.

— Нет, она боится. — Эш положила тряпку и бросила на Баэна взгляд, полный отвращения. — Тебе нужно быть внимательнее, Страж, и слушать, что говорит тебе твоя пара.

— Слушать? Я всегда слушаю! — запротестовал Баэн. — Она почти не разговаривает со мной!

— Она говорит, что ей нужна передышка. Говорит, что не уверена, а ты в ответ не успокаиваешь ее, а говоришь, что ее неуверенность беспочвенна, потому что Судьба свела вас вместе.

— Потому что это так.

Женщина-Страж закатила глаза.

— И какое это имеет значение для человеческого сердца? Они не знают силы Судьбы, брат, не так, как мы. Они не доверяют ей. Они строят свою жизнь на концепции свободы воли, на том, что все могут сами выбирать свою судьбу. А потом появляешься ты и говоришь, что все это неправда, и она должна отказаться от всей своей системы верований и броситься в твои объятия, как безмозглая шлюха? Скажи, ты действительно хотел бы такого от своей пары?

Баэн замолчал и задумался над ее словами. Он никогда раньше не рассматривал ситуацию с такой точки зрения, и это показалось ему тревожным. Конечно, он не хотел, чтобы Айви отказалась от своих личных убеждений ради него, как и не хотел иметь пару, которая безропотно слушалась бы его без вопросов, соглашалась с любыми обстоятельствами, возникающими в ее жизни, только потому, что кто-то… даже он… сказал ей, что это предначертано судьбой. Он хотел, чтобы его пара думала, рассуждала и действовала самостоятельно, а Айви именно так и поступала, и это было одной из причин, по которым рыжеволосая девушка казалась ему такой привлекательной.

Спар склонился над плечом Нокса и указал на него.

— Смотри, наметилось озарение. Нет ли у кого-нибудь телефона? Мы могли бы его сфотографировать.

Вторая подушка попала Спару прямо в лицо.

Эш даже не проследила за подушкой, когда ее бросала. Ее взгляд был устремлен на Баэна.

— Ты должен показать своей паре, что, хоть Судьба и свела вас вместе, ты все равно хочешь, чтобы она решила быть с тобой. У Айви должна быть веская причина для этого.

— И прежде чем ты начнешь впечатлять ее своей силой и способностью защитить, — вклинился Кес, — позволь мне избавить тебя от некоторых проблем. Людям несложно понять, что мы сильнее и быстрее и можем защитить их от любой опасности. Они ценят это, но только до определенного момента. Твоей паре не нужно напоминать об этом. Человеческие женщины ценят, когда мы открываем им свои эмоции. Сделай это, и твоя Айви перестанет бороться со своей судьбой.

Баэн почувствовал страх, затем панику.

— Стражи не испытывают эмоций.

Пять других фигур в комнате разразились смехом. Спар даже вытер выступившие на глазах слезы.

— О, брат, ты же не веришь в эту старую чепуху, не так ли?

Эш закатила глаза.

— Все, что живет, чувствует. Магия или не магия, эмоции — это топливо для живого разума. Конечно, мы чувствуем. Единственные, кто утверждал обратное, были основатели Академии, и это были те же люди, которые заточили нас в камень и хотели оставить нас там, как спящих сторожевых псов, которых можно выпускать на волю только по их прихоти. Говоря нам, что мы не чувствуем, они держали нас на коротком поводке. Но они лгали.

— Все, что тебе нужно сделать, — это подумать о своей паре, и ты узнаешь правду, — сказал Даг. — Твои чувства к ней понятны любому, кто видит вас вместе, и любому, кто удосуживается наблюдать за твоим лицом всякий раз, когда ты смотришь на нее. Ты чувствуешь многое, Баэн. Все, что тебе нужно сделать, — признать это.

Кес кивнул.

— А потом поделись этим со своей парой.

Должно быть, Баэн выглядел таким же потрясенным, каким и чувствовал себя, потому что Нокс рассмеялся и поспешил его успокоить.

— Утешься тем, что все твои братья… и сестра, — поправил он себя, когда Эш откашлялась. — Все твои братья и сестры тоже прошли через это. Мы все прониклись глубокими чувствами к нашим людям и, разделяя эти чувства, обрели тех, кто был нам предназначен. Они сделали нас лучшими людьми, лучшими Стражами… и твоя Айви сделает то же самое для тебя.