Реальность миров

Эпилог. Улис

Остар в прошлом (2037)

Решётка с грохотом опустилась, заставив всю троицу разом обернуться. Их жертва была за ней. Механизм сработал так быстро и неожиданно, что ошеломил грабителей. Тот, кто ещё пару мгновений назад был целиком в их власти, теперь с ухмылкой выглядывал из-за угла.

— Ты реально сломал его, тупица, — зло бросил он им, осторожно прикоснувшись к залитому кровью носу. — Неприятно и… и больно.

Его модные рубаха и брюки также были залиты кровью, помяты и испачканы. Рубаха выбилась из брюк, а её верх был распахнут, обнажая мускулистую, тренированную грудь с татуировкой. Искусно выведенный рукой мастера череп со зловещим оскалом никак не вязался с внешностью богатенького пижона. Две верхние пуговицы отсутствовали, а воротник был надорван. На светлых брюках чётко отпечатались многочисленные следы от тяжёлых каблуков одного из злодеев.

— Ты чего сделал?! — первым очнулся от оцепенения здоровенный бородач. — Да я тебя… Открывай или пожалеешь!

Он бросился на решётку, ухватился за толстые прутья, словно на самом деле верил в то, что сможет одолеть стальную преграду. Верзила то старался приподнять её, то раздвинуть прутья, а после и вовсе стал дёргать и рычать в злобном исступлении. В это самое время его худосочный товарищ выхватил из-за пояса револьвер и, быстро просунув руку между прутьев, стал палить из него в сторону мгновенно исчезнувшего за косяком мужчины. Девушка лишь бессмысленно переводила взгляд с решётки на сейф и обратно.

— Ха-ха-ха! — издевательски рассмеялся спрятавшийся в глубине коридора хитрец. — Это никак не поможет вам выбраться. И думай хоть иногда головой, Оги, ведь я теперь ваша единственная надежда.

Здоровяк продолжал пыхтеть, тщетно стараясь раздвинуть прутья решётки, а опустошивший барабан револьвера доходяга метнулся к открытому сейфу.

— Эй ты, тварь, я сожгу все твои деньги! — крикнул он в застланный пороховым дымом коридор. — Смотри, я не шучу! Открывай, не то…

— Это ваши деньги, придурки. Они такие же фальшивые, как вся ваша жизнь. Делайте с ними что захотите, — продолжал издеваться над троицей их бывший пленник. — Сожгите, подтирайтесь ими или сожрите. Это тоже никак не поможет вам выбраться. Теперь лишь я решаю!

Внезапно девушка в коротенькой юбке рванула к решётке и повисла на прутьях с большими, полными растерянности и страха глазами.

— Улис, выпусти меня! — плаксиво крикнула она в коридор. — Выпусти, я сделаю всё, что только захочешь. Я с ними случайно, ты знаешь. Я притворялась, ты же понимаешь. Я вообще не хотела этого, но Оги заставил. Прости меня, пожалуйста, Улис! Мне никак нельзя в тюрьму.

— А кто-то тут говорил о тюрьме? — отозвался тот. — Бедняги, вы даже не представляете, что вас ждёт. Я искал первых кукол, а случайно нашёл злобу, алчность и обман. Ха-Ха! Признаться, по чести, не ожидал, что будет так сложно. Скоро увидимся. Мне нужно собрать весь комплект перед началом представления. Не скучайте, совсем скоро начнётся веселье.

— Ты не сдашь нас полиции? — уточнил застывший на месте здоровяк, явно уставший бороться с решёткой. — Тогда что тебе от нас нужно?

— Там, в сейфе, за пачками красивых бумажек, есть пара бутылок воды, — уже совсем спокойно ответил Улис. — Не пейте слишком быстро, иначе останется лишь ссать друг дружке в рот. Могу задержаться на несколько деньков. Мусорное ведро приспособьте под свою нужду, а голод только пойдёт вам на пользу. Постараюсь вернуться побыстрее, но всё же…

— Ты… Да… Что ты задумал, ушлёпок? — рявкнул доходяга, быстро перезаряжая свой револьвер. — Найди себе ствол и сойдёмся как мужчины. Давай решим всё прямо сейчас. Согласен, мы были слегка не правы, но раз ты решил разобраться без псов, я готов.

— Бедняга Оги, — в уверенный голос Улиса вновь вернулись насмешливые нотки. — Он всё ещё не осознал, что наши роли поменялись. Тупица, всё будет, по-моему, и не иначе. Теперь вы будете делать то, что вам скажут. Вы станете моими первыми куклами. Лабиринт уже готов и, как только я приведу остальных, мы и начнём.

Они услышали, как его шаги удаляются по коридору и наконец-то сообразили, что оказались в ловушке, из которой не выбраться. Вернее, они все разом осознали всю безнадёжность своего нынешнего положения и тщетность попыток. Ещё несколько минут назад эта троица с восхищением стояла у открытого сейфа, мечтая о долгой, лёгкой жизни с таким кушем, а сейчас не знала, что с ними будет завтра. Где-то в глубине коридора послышался прощальный смех Улиса и гул отъезжающего лифта.

— Какой лабиринт? Остальных? Куклы? — в широко распахнутых глазах темноокой красотки стояли настоящие слёзы. — Выпусти меня, Улис! Выпусти! Прошу тебя! Будь ты проклят, сволочь! Оги убьёт тебя, а Флин выпотрошит, словно свинью! Нет, прости меня, прости, Улис! Я исполню любые твои желания, буду рабыней, только не оставляй меня здесь! Ты пожалеешь, тварь! Выпусти-и-и! Не-е-е-ет!

Она зашлась в истерике, глупо стараясь пролезть между прутьев, крича, ругаясь и умоляя. Тушь потекла, до того тщательно уложенные, длинные, чёрные волосы растрепались, несколько ногтей обломались о равнодушную сталь. Её коротенькая юбка задралась, обнажив упакованную в белые трусики задницу. Загорелые ноги резко контрастировали с бельём, но некому было оценить этот будоражащий пошлые желания вид. Кларе же было плевать, ей хотелось наверх, на волю.

Здоровенный бородач тупо уставился в стену, пытаясь осмыслить услышанное. Для него не так-то просто было смириться с бессилием, а тем более с яростью. Флин вновь набросился на преграду, вкладывая в эту попытку свои последние силы. Однако решётка, вполне ожидаемо, так и не сдвинулась с места. Он слабел, несколько раз ударил по прутьям большущими кулачищами, потом головой. Медленно начал сползать лбом по холодной стали, опускаясь на колени.

Даже Оги испугался, озираясь, бесконечно почёсывая стриженный затылок рукоятью. Он неуверенно, с пустым взглядом, подошёл к сейфу, вынял несколько перетянутых банковскими лентами пачек и, сунув револьвер за пояс, принялся их распаковывать. Продолжая растеряно озираться, присмотрелся, чтобы убедиться в словах бывшего терпилы. Узкое, крысиное лицо исказила гримаса разочарования. Его руки резко взметнулись к потолку, а купюры, словно осенние листья, закружились по комнате. Он вынимал пачки снова и снова, злобно рвал обёртки и разбрасывал ненавистные бумажки во все стороны.