Рольф в лесах

23. Бобровая запруда

В полдень трапперы устроили привал в десяти милях от дома, поставив за утро десять ловушек на куниц; они успели набить в этом руку и тратили на каждую совсем мало времени.

Отдохнув, они отправились дальше, но ручей вскоре совсем сузился и обмелел. Довольно ровная местность вокруг, хотя и располагалась заметно выше озера, была болотистой. В поисках следов пушных зверей оба то и дело переходили с одного берега на другой. Внезапно Куонеб остановился и кивнул на воду ручейка: из прозрачной она стала мутной. Глаза индейца засияли, он указал вперёд и произнёс одно волшебное слово:

— Бобры!

Они прошли на запад ярдов сто сквозь густой ольховник и наконец увидели за ним обрамлённый ивняком извилистый пруд, который терялся среди густых болотных зарослей. Поддерживала его бобровая плотина — длинное выгнутое сооружение из ивовых веток и глины. С него скатывались струйки воды и сливались внизу в ручеёк, который и привёл охотников сюда.

Над прудом кружили стайки красноплечих трупиалов, у берегов сновали утки, а на вершине убитого подъёмом воды сухого дерева стояла голубая цапля. Примерно на середине водного зеркала подымался сложенный из веток купол — бобровая хатка. За ней они разглядели ещё три таких же искусственных островка. Самих бобров нигде не было видно, но свежеотгрызенные сучья, плавающие в воде прутья с ободранной корой и длинная крепкая плотина яснее всяких слов говорили опытному глазу, что здесь обитает никем не тревожимая большая колония бобров.

В те дни бобровый мех ценился очень высоко, хотя затем он на некоторое время и вышел из моды. Бобры легко попадались в ловушки, и найти такую запруду было словно найти кошелёк с золотом. Куонеб повёл Рольфа по топким берегам запруды, указывая на многочисленные бобровые пристаньки, сложенные из обмазанных глиной камней рядом с глубокими бочагами, куда удобно было нырнуть. Кое-где вокруг виднелись высокие муравейники, к которым от заводи были протоптаны дорожки: бобры, как объяснил Куонеб, в погожие дни приходят принимать на них солнечные ванны, а муравьи деловито выбирают из их шерсти всяких насекомых. На довольно высоком мыску, вдававшемся в глубокую воду, их внимание привлёк комок глины, распространявший резкий запах.

— Бобровый тайник, — сказал индеец, подразумевая, что для бобров этот знак служит тем же, чем «медвежье» дерево для медведей.

На первый взгляд заводь выглядела небольшой, но они прошли четверть мили, прежде чем достигли её конца, где обнаружили ещё одну плотину. Вода за ней стояла чуть выше, оберегая одну-единственную хатку. Дальше трапперы нашли десять запруд, следовавших друг за другом, и, хотя хаток в них не было, они явно принадлежали одной большой колонии, потому что кругом было много недавно обгрызенных и поваленных молодых деревьев.

— Ак! Это хорошо, — сказал Куонеб. — Тут мы добудем бобров пятьдесят.

И они окончательно уверовали, что действительно добрались до обетованного охотничьего края.

Рольф с радостью остался бы тут до вечера, исследуя заводи, чтобы потом, когда в сумерках бобры выйдут из своих убежищ, попробовать добыть хотя бы одного, но Куонеб сказал:

— Мы поставили только двадцать ловушек, а нужно их сто пятьдесят, не меньше.

И они зашагали к купе сахарных клёнов на сухом пригорке к западу от запруды, сделали зарубки на самом толстом, поставили ловушку и повернули к холмистой гряде на востоке в надежде отыскать путь полегче до ручья, который привёл бы их назад к озеру.