Глава 20

Время ползёт, как черепаха, а иногда кажется, и вовсе останавливается. Но вчерашний день пролетел, словно тяжёлый сон, я его вообще плохо помню. Лекции писала вполглаза, преподавателям отвечала невпопад, даже Зорина была мной недовольна.

Домашку совсем забросила.

Девчонки, видя моё настроение, стараются вести себя тихо.

Сегодня утром пришла на пары, голова всё ещё ватная. На первых двух еле высидела. А на третьей — философия.

Зоя Дмитриевна, полноватая дама прекрасного предпенсионного возраста, всегда спокойная и уравновешенная, неспешно диктует:

— Деньги, будучи универсальным эквивалентом ценности, воплощают философские противоречия. Они служат инструментом обмена, символом человеческих отношений и средством власти, способным определять судьбы людей и государств.

Записываю за ней и грустно усмехаюсь про себя, насколько она права.

— Лиесс, что смешного я сказала? — голос Зои Дмитриевны заставляет меня выйти из задумчивости.

Она смотрит на меня, приподняв подкрашенные брови.

Торопливо выпрямляюсь.

— Ничего смешного. Всё правда, — отвечаю, с трудом подавляя грустную усмешку. — Деньги действительно символ власти и человеческих отношений. И способны определять судьбы людей.

— Рада, что Вы понимаете концепцию моих лекций, — удовлетворённо кивает она и продолжает бубнить.

Её голос спокоен и размерен, и я пытаюсь сосредоточиться на тексте, но мысли пьяными улитками так и пытаются расползтись по голове.

В конце пары на стол прилетает бумажка.

"Пойдем сегодня в клуб?"

Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с насмешливыми зелёными глазами.

— Замётано? — улыбается Олег.

Мотаю головой.

— Да лан. Потусим, развлечёмся. Типа, расслабимся, — шепчет он, наклоняясь ближе.

— Нет! — отвечаю резко.

Его улыбка становится ещё шире. Олег оглядывается на своих друзей и вдруг подмигивает мне.

— А чё так? Перед Гориным ноги раздвигала, а я рожей не вышел? — улыбка исчезает, превращаясь в злобный оскал.

Кровь приливает к лицу. Отворачиваюсь, стараясь не выдать потрясение.

Через минуту в голову прилетает скомканная бумажка. Потом ещё одна.

Молчу, не обращаю внимания, хотя внутри всё кипит.

Ну, вот и начались уже шуточки ниже пояса.

— Никуда я с тобой не пойду! — шиплю, обернувшись, и прожигаю его ненавидящим взглядом.

Олег только смеётся, а я снова отворачиваюсь, утыкаюсь в конспект и пытаюсь игнорировать унизительные перешёптывания за спиной.

До конца пары остаётся несколько минут, но они кажутся вечностью.

Быстрее бы прозвенел звонок… Ещё одна пара, и всё, — можно будет выдохнуть, пойти в общагу и привычно лечь спать. Во сне я снова счастлива, и мне от этого больно, горько и… пронзительно сладко.

Последней парой правоведение. Подумываю не идти, но совесть, как всегда, берёт верх.

Лекция идёт своим чередом, когда дверь распахивается, и в аудиторию быстрым шагом входит… Горин.

Сердце подскакивает к горлу, дыхание останавливается, и я замираю, напряжённо вглядываясь в такие знакомые черты.

Все резко замолкают, преподаватель удивлённо оборачивается к вошедшему.

— Горин? Что Вы здесь забыли?

— Здравствуйте, Андрей Александрович! Не что, а кого! — он тут же находит взглядом меня, а потом быстро подходит, хватает за руку и молча утаскивает из аудитории.

Нахожусь в полнейшем шоке и даже не сопротивляюсь, позволяя увести себя, словно овечку на заклание. И только в коридоре, по которому Горин тащит меня с такой скоростью, что мне приходится практически бежать за ним, я прихожу в себя.

— Пусти! — вырываю руку, но он держит крепко и вообще не обращает внимания на мои жалкие рывки. — Горин, пусти меня! Я никуда с тобой не пойду! Отстань!

Кричу, но он не реагирует и даже не замедляет шаг. Влетев в пустой спортзал, он резко разворачивает меня к себе и впечатывает спиной в стену.

— А вот теперь говори, что ты там себе напридумывала? — наклонившись и крепко держа за плечи, рычит мне прямо в лицо и обдаёт жарким дыханием.

— Мне нечего тебе сказать! Отвали! — кричу на него.

Егор усмехается.

— Тогда я скажу…

— А я не хочу тебя слушать! — перебиваю и тщетно пытаюсь скинуть его руки. — Хватит мне врать! Вали к своей невесте!

Меня будто прорывает. Вырываюсь, как дикая кошка, и бью Горина по плечам, груди и куда попаду.

— Вали к ней! Вали! Не смей больше ко мне подходить! Ненавижу тебя! Ненавижу! — визжу на ультразвуке.

Егор не сопротивляется, позволяя мне выплеснуть всю накопившуюся ярость и обиду за то, что меня в очередной раз бросил дорогой мне человек.

Бушующая в груди буря прорывается слезами, и я рыдаю, захлебываясь в истерике.

— Уходи!.. Уходи!.. Не хочу тебя видеть… Предатель… — шепчу еле слышно, когда силы окончательно покидают меня.

И в этот момент он неожиданно прижимает меня к себе. Тихо, осторожно.

Мои сжатые кулаки бессильно опускаются, и я утыкаюсь лицом в широкую крепкую грудь. Слёзы размазываются по идеально белому мажорскому свитеру, но Егору всё равно. Он гладит меня по волосам и спине, крепко прижимая к себе и что-то нашёптывая в макушку.

Постепенно успокаиваюсь, но ещё долго стою, изредка всхлипывая, вдыхая его тёплый, немного пряный и такой родной запах, и вслушиваюсь в тихий жаркий шёпот.

— Маленькая моя… ревнивая кошечка… сладкая девочка… — шепчет Егор, и я чувствую, как его дыхание касается моей кожи. — Все нервы мне вымотала за эти дни, фурия моя рыжая…

Жадно впитываю его нежные слова, жаркое дыхание и тепло, которое он излучает, и всё остальное растворяется, становится неважным и ненужным.

Я, как наркоман, наконец получивший дозу после длительной ломки. Живу только сейчас, в этом моменте, потому что влюблена в Горина так сильно, что даже дышать без него трудно и больно.

— Нет у меня никакой невесты, глупенькая моя крошка, — мягко говорит Горин.

Отрываюсь от его груди, но тут же вспоминаю, в каком я виде: опухшие глаза, мокрые от слёз щеки и наверняка красный нос. Быстро тру лицо ладонями, шмыгаю носом и шепчу:

— А как же?.. Ну, ты же… Ты же смотрел на неё… Там, на фотке…

Горин хмыкает, легко чмокает меня в макушку и произносит:

— Даринка мне как сестра. Мы дружим с детства.

Качаю головой. Фото встаёт у меня перед глазами, я будто бы вижу, как Егор наклоняется и нежно касается губами…

— Нет! На сестёр так не смотрят! — вспыхиваю с новой силой и вскидываю на Горина гневный взгляд.

Он чуть наклоняет голову и вздыхает:

— Ну как мне доказать, чтобы ты поверила? Хочешь, сейчас вместе позвоним Даринке? Спросим, о чём мы с ней тогда говорили.

Молчу, изучаю его лицо, пытаясь понять, не врёт ли он, но ничего, кроме усталости и искренности, не нахожу.

Прижимаюсь к Егору, чувствуя, как эмоции постепенно утихают. Где-то глубоко внутри всё ещё шевелится сомнение, но его уверенность заставляет задуматься. Наверное, я хочу ему верить.

Нерешительно киваю.

Горин достаёт из кармана телефон, набирает номер и ставит звонок на громкую связь.

После нескольких коротких гудков в трубке раздаётся звонкий девичий голос:

— Горин, давай быстрее, у меня через двадцать минут самолёт.

— И тебе привет, сестрёнка, — смеётся Егор и, не отрываясь, смотрит на меня. — Тут моя девушка хочет с тобой познакомиться.

— О! Соня, привет! Я — Дарина, — раздаётся весело.

Вскидываю на Егора ошарашенный взгляд, даже рот открываю, чтобы спросить — откуда…, но Егор не даёт мне и слова вставить.

— Скажи, Дарин, о чём мы с тобой говорили в тот вечер, когда нас немного пощёлкали папарацци?

— Так о Соне весь вечер и говорили, — смеётся она. — Слушай, Сонь, как ты нашего Горина в оборот взяла, а? Ты такая молодец! Его ещё ни от кого так не торкало, а тут просто заклинило на тебе! Весь вечер жужжал в уши, какая ты необыкновенная. Мне даже немного завидно стало! Вот хоть бы раз Потап обо мне что-нибудь подобное сказал!..

Она театрально печально вздыхает, а я слушаю её болтовню, и на губах появляется слабая улыбка.

— Гор, как тебе вообще удалось её охмурить? Ты, конечно, парень видный, но, прости, до твоей ромашки тебе далеко. Судя по твоим рассказам, ты ей и в подмётки не годишься! — заливисто смеётся Дарина.

Егор хмыкает, а я смущаюсь и ловлю его тёплый насмешливый взгляд.

С души будто камень падает. Они говорили обо мне? Он! Он говорил обо мне!

— Ой, у меня посадку объявили, я побежала, — спохватывается девушка.

— Ты куда летишь? К Потапу своему? — уточняет Егор с усмешкой.

— Конечно! К кому ж ещё? — смеётся она. — Всё, мне пора. Соня, держи Горыныча в строгости, а то он у нас тот ещё баловень. Пока-пока! Была рада познакомиться!

— Пока, — шепчу в трубку, но Дарина уже сбрасывает звонок.

— Ну, убедилась? — тихо смеётся Егор, заглядывая мне в глаза и убирая телефон.

Мне стыдно. Невероятно стыдно за всё, что я надумала, за свои подозрения, за то, что снова сомневалась в нём.

Закрываю лицо руками, стараясь спрятаться от его взгляда. Красная, заплаканная, ещё и орала, била его, игнорировала, проверку эту устроила… Просто кошмар! Я — параноик… Истеричная дура!.. И… Ох!..

Егор мягко отводит мои руки от лица и чмокает в нос.

— Тук-тук, есть тут кто-нибудь? — шутливо спрашивает.

Отрицательно мотаю головой, чувствуя, как краска заливает лицо.

— А зря! — смеётся он. — Я ведь с подарками.

Заинтересованно приоткрываю один глаз.

— С какими?

— С такими, — шепчет он, наклоняясь и целуя меня в губы.

Его прикосновения мягкие, тёплые, как будто он пытается сгладить все мои переживания.

— И вот с такими…

С замиранием сердца жду каждое прикосновение губ.

— И вот с такими…

Кажется, я даже не дышу.

— А ещё с такими, — добавляет Горин, выпрямляясь и доставая что-то из кармана.

Я открываю рот, глядя на его раскрытую ладонь. На ней змеится изящный браслет, украшенный тонкой гравировкой.

— Нет, Егор, — шепчу, нахмурившись, — я не могу его принять. Это слишком дорого для меня.

— Ну, во-первых, — он берёт меня за руку, — ты для меня дороже.

Браслет мягко обвивается вокруг моего запястья.

— А, во-вторых, этот браслет сделан специально для тебя.

Подношу руку к лицу и читаю гравировку. Маленькие изящные буквы образуют слова: "Моя навсегда".

Сердце замирает, глаза распахиваются, и я резко поднимаю взгляд на Горина.

— Это, чтобы все знали — ты моя навсегда, — говорит Егор, повторяя надпись на браслете. — Люблю тебя, ромашка…

Мы долго целуемся в пустом спортзале, теряя счёт времени.

Руки Егора крепко прижимают меня к себе, и я прячусь в его тепле, забывая обо всём вокруг.

Но идиллию нарушает строгий голос уборщицы, которая ворчит и выгоняет нас из спортзала.

Мы смеёмся и, держась за руки, идём спасать мои конспекты, оставленные в запертой аудитории правоведения.

И вроде бы я счастлива. Но внутри гложет неприятное чувство. Словно маленький червячок точит сердце, шепчет, грызёт душу:

"Вы же из разных миров. Это всё не может быть всерьёз."

Невольно смотрю на Егора. Его уверенная походка, дорогая одежда, манеры — всё напоминает о его высоком статусе. Красивый, видный, богатый парень. Влиятельные родители. Жизнь, в которой всё идеально.

А кто я? Никто. Сирота без роду и племени. У меня нет ни громкой фамилии, ни денег, ни поддержки.

Сердце сжимается, и внутри всё замирает. Как он может любить такую, как я?..

Загрузка...