Ромашка для Горыныча

Глава 4

Тилень, тилень, тилень!..

Тилень, тилень, тилень!..

— Задолбал уже, — бурчит Алина. — Рит, да выключи ты этот чёртов будильник! Спать хочу!

— Твой телефон, тебе и выключать, — сонно хрипит Рита и накрывает голову подушкой.

Вздыхаю, с закрытыми глазами сажусь в кровати. Делаю три глубоких вдоха и выдоха. Встаю, подхожу к столу и выключаю будильник.

— Девочки, если мы сейчас не начнём собираться, то в душ не попадём.

С тихими проклятиями соседки начинают выбираться из постелей.

Делаем свои дела, собираемся и быстро отправляемся на занятия.

Вообще, у нас всё замечательно складывается. Общага от института буквально в пятистах метрах. Пять минут, и ты уже добрался до пункта назначения.

Это особенно актуально для меня, потому что тёплой одежды нет. Максимум, доступный мне — это толстовка.

Сейчас, пока середина сентября, ещё достаточно тепло, и меня спасает свитер. Станет похолодней, надену сверху толстовку. А дальше уже посмотрим. Может, смогу купить какую-нибудь куртейку со второй стипендии. Потому что на первую я с самого начала не рассчитывала, она у меня полностью ушла на покупку ноутбука не самой последней модели. Надо же на чём-то рефераты и курсовые писать.

Мне, конечно, уже очень стыдно, но другого выхода нет, поэтому я банально сижу у девчонок на шее.

Вроде бы, как сироте, мне положено бесплатное питание, но проблема в том, что в институте нет столовой. Компенсация за питание выплачивается вместе со стипендией. Так что затянула пояс и жду.

Первое сентября вспоминается большим смазанным пятном. После короткой приветственной линейки нас сразу отправили по аудиториям, и начались пары. Так себе праздничек вышел.

А, с другой стороны, мы же не в школе. Во взрослой жизни места праздникам выделяется всё меньше.

Но мы с девчонками всё равно отметили. Купили в ближайшей кондитерской пирожные с заварным кремом, пили чай и веселились.

Вообще, учиться мне нравится. Но таких энтузиастов, как я, не пропускающих занятия и глядящих преподам в рот, в нашей группе только двое. Одна из девочек, которая ни с кем не общается и всегда садится прямо перед преподавательским столом, ну и я.

У меня есть цель — получить образование, найти хорошую работу, обеспечить достойную жизнь себе и своим детям. Той мечтой и живу.

Девчонки мои учатся на менеджеров, поэтому в институте мы с ними не часто сталкиваемся. Зато все вечера — наши. Мы и домашку сделать успеваем, и ужин приготовить, и побеситься.

Позавчера вообще бой подушками устроили. Смеялись так, что потом мышцы на животах болели.

Одногруппники у меня, в принципе, нормальные. Но конкретно ни с кем я пока не подружилась. Ходим из аудитории в аудиторию, конечно, вместе, общаемся, болтаем на разные учебные темы. Но так, чтобы близко, как с Ритой и Алиной, — такого нет.

Как ни странно, но среди толпы девчонок с нами учатся несколько парней. Обычно на лекциях они сидят позади и не столько слушают и пишут, сколько гогочут, мешая другим, и достают своими подколами девчонок. Поговаривают, что ректору были нужны спортсмены, чтобы представлять ВУЗ на разных соревнованиях, а этих оболтусов с их результатами ЕГЭ вообще никуда не брали. Вот и сунули к экономистам.

— Сонь, — толкает в бок Люба, — сколько пар осталось?

— "Экономическая теория", и всё, — шепчу, не отвлекаясь от конспекта.

— А где она?

— На втором этаже. Аудитория двести три.

Люба, конечно, тот ещё кадр. Мне ответить не трудно, но можно же залезть в расписание и посмотреть? Только зачем? Поверх конспекта — телефон с каким-то сериалом, в ухе наушник. Интересно, а как она экзамены будет сдавать? И зачем вообще поступала, тем более платно, если ей учиться абсолютно неинтересно?

Пара заканчивается. Шумной толпой вываливаемся в коридор и вливаемся в гудящий студенческий поток.

— Сонь! — зовёт кто-то сбоку.

Оборачиваюсь. Незнакомая девчонка машет рукой и смотрит мне за спину.

— Иди быстрей. Опоздаем!

Не меня зовут. Отворачиваюсь и спешу догнать группу.

Быстро подхожу к лестнице, собираюсь спускаться, и тут получаю ощутимый такой тычок в плечо. Вскрикиваю. Понимаю, что лечу вниз. Но схватиться за перила никак не получается, потому что от страха закрыла глаза. Так и падаю бестолково машущим руками кулём.

Неожиданно кто-то очень жёстко обхватывает меня поперек талии и резким рывком впечатывает во что-то каменное. У меня от такой стыковки воздух из лёгких вылетает со свистом.

Стою в шоке. Глаза открыть не могу. Сердце бьётся где-то в горле, в ушах шумит. Нервная система не успела перестроиться, и все ещё паникует.

Тяжело дышу. Сглатываю слюну. Солёная. Язык прикусила, что ли?

— Слышь, ромашка! Если тебе нужен телохранитель, ты только скажи. Хоть шанс появится до второго курса дожить.

Не верю своим ушам. Так не повезти могло только мне!

Открываю глаза и натыкаюсь взглядом на грудь в белоснежной толстовке. Задираю голову.

Бледнею, краснею, покрываюсь пятнами. Видимо, эффект дежавю у меня встроен в систему жизнеориентирования.

Надо мной так же, как и две недели назад, нависает мажор. Одной рукой держится за перила, другой очень крепко прижимает меня к себе. Аж рёбра трещат.

Вообще, довольно часто встречаю его в коридорах. Обычно он с наглой ленивой улыбкой проходит мимо и сканирует своим тёмным взглядом, и меня это очень нервирует. Нечего так смотреть, на мне розы не растут!

— Мне не надо… Спасибо…

Пищу, глядя куда-то в район подбородка, а он усмехается. Ну да, это ни разу не предложение было.

И тут я делаю ошибку и поднимаю взгляд выше, на глаза. А они опять какие-то странные. Взгляд тёмный и тягучий, как смола. Завораживает меня, будто гипнотизирует.

И я залипаю. Пялюсь на него, как кролик на удава. Ну, или банлерлог на Каа. Хочу оторваться, но такое впечатление, что проваливаюсь ещё глубже. Я будто в грозовом небе тону. Какое красивое небо…

И тут мажор склоняется над моей макушкой, утыкается в неё носом и шумно вдыхает, а я вздрагиваю и прихожу в себя.

Соната, ты с ума сошла? Отставить тонуть!

— Пусти, пожалуйста! Мне идти надо… — выдаю почему-то сиплым голосом.

— Охрененно пахнешь, — хрипит он и снова меня нюхает.

Растерянно хлопаю ресницами. Что?..

Нет-нет-нет! Мне действительно пора валить! Причём, сразу по двум причинам: подальше от мажора, рядом с которым резко тупею и теряю инстинкт самосохранения, и во-вторых, я на пару опаздываю.

Упираю кулаки в каменную грудь и пытаюсь отодвинуться от Горина. Ха-ха. С тем же успехом можно со скалой бодаться.

— Отпусти, говорю! — придаю голосу строгости.

Вроде бы срабатывает. Отстраняется. Но ненамного — ровно настолько, чтобы в лицо мне посмотреть.

— Зачем?

Свожу на переносице брови, делаю грозное лицо.

— Мне на пару надо.

Говорю, а у самой коленки дрожат. И нет, это меня не близость его волнует! И не завораживающий взгляд! И даже не офигенный запах его парфюма!

Мажор не реагирует. Скользит взглядом по лицу. Рассматривает или ищет что? А потом захватывает ладонью мой подбородок и зачем-то проводит большим пальцем по нижней губе. И смотрит, смотрит, не отрываясь.

Вздрагиваю от пронзившего сладкого ощущения внутри. Глаза закрываются сами. Резко выдыхаю и бесконтрольно хочу податься вперёд.

В ухо врывается шёпот. Горячий. От него мурашки во все стороны бегут, аж ноги подгибаются.

— Ромашка, поехали, замутим вечеринку на двоих?

Когда смысл сказанного доходит, меня словно ведром ледяной воды окатывает. Прихожу в себя. Трезвею. Очарование момента пропадает, будто его и не было. Дёргаюсь и распахиваю глаза.

Вот я дура!

В груди закипает злоба. И почему-то… обида.

— Ты сдурел, что ли? Руки убери! — шиплю.

Пихаю его в грудь и костерю себя, на чём свет стоит. У меня вместо мозгов жижа, что ли? Кисель, как Алина говорит. Развесила уши, идиотка! Это же мажор! Он таких дур, как ты, коллекционирует. Надо было сразу валить, и быстро! Пониже поясницы не зудит, вот и расслабилась.

— Обещаю, тебе понравится, — Горин продолжает прижимать меня к себе и терзать горячим дыханием моё несчастное ухо.

— Мне это неинтересно! — выкручиваюсь и опасно отклоняюсь за перила, лишь бы только по мне перестали скатать вконец озверевшие мурашки.

Наконец, выигрываю немного свободы — мажор отстраняется, но снова начинает меня гипнотизировать. Ну уж нет! Второй раз у тебя этот же финт не прокатит! Сверлю его гневным взглядом. А ему, похоже, всё равно.

— Какая колючая ромашка… — нагло усмехается и… опускает взгляд. — Сама не понимаешь, от чего отказываешься. Могу продемонстрировать.

Горин разговаривает не со мной, а с моим ртом. А потом медленно наклоняется.

Да что ж такое-то?

— Как-нибудь обойдусь!

Борюсь до последнего. Снова выворачиваюсь и отклоняюсь, но мажор перехватывает меня за затылок и тянет к себе. Его лицо всё ближе. Уже чувствую горячее дыхание на своих губах. Сейчас что-то случится! Спасите! А-а-а!

И тут мне везёт.

Мимо проносится очередной опаздывающий студент и ощутимо задевает Горина плечом. Железная хватка на мгновенье ослабевает, а я пользуюсь моментом, выкручиваюсь и, не дожидаясь реакции, мчусь по ступеням вниз.

За спиной слышу сдавленные ругательства и какие-то оправдания.

— Иди на хрен!..

Это Горыныч огнём полыхает. А следом несётся уже в мой адрес:

— Слышь, ромашка? А насчёт вечеринки — ты подумай! Не пожалеешь!

— Пошёл ты!.. — бурчу под нос.

Не оборачиваюсь. Бегу в двести третью аудиторию. Влетаю и захлопываю за собой дверь.

Уф! Успела! Ещё бы минута, и сидеть мне на лавке в коридоре или идти в общагу. Преподаватель строгая, опоздавших не пускает.

На первой же лекции категорично заявила:

— Это вам не школа! Поэтому я бегать за вами не собираюсь. Образование нужно вам! А кому неинтересно, тот может не ходить на мои лекции. Встретимся на экзамене.

Сажусь на свое место. Звонок. Преподаватель поднимается из-за стола.

— Добрый день, студенты. Записывайте тему новой лекции…

Достаю ручку, тетрадь. Записываю.

Стараюсь не отвлекаться, но мысли постоянно возвращаются к Горину.

Щёки горят, руки-ноги подрагивают, сердце где-то в горле колотится, и внутри всё так странно-сладко сжимается, и даже немного жаль, что мажора кто-то пихнул…

А-а-а! Хватит! Вдох-выдох. Спокойно. Не думать о мажоре, не думать!

Две недели продержалась, почти не думая! Конечно, легче было приказать, чем выполнить. А если в голову постоянно лезут разные мысли?

Да, да! Накатывали фантазии с участием сероглазого блондина, которые я старательно гнала от себя. И даже уже начало отпускать.

Этому немало способствовало то, что Горин, приходя к нам в общагу, постоянно находился в центре женского внимания. Я не раз видела, как он выходил от айтишников, с которыми у него какой-то крутой совместный проект, в обнимку с очередной радостно виснущий на нём девицей.

Про проект — это девчонки потихоньку разузнали. Я не просила. И даже очень злилась. Потому что мне всё равно. Должно быть…

А Элинка живет на четвёртом этаже. И ходит ли к ней мажор, не знаю. Но девчонки на кухне болтали, что вроде как у Горыныча с ней "всё".

И вот, вроде бы, стало получаться отвязаться от мыслей о мажоре. А столкнулись на лестнице, и опять всё сначала… И даже хуже.

Вспоминаю, как он ко мне наклонялся, и снова щёки горят, и губы почему-то пульсируют, а внутри что-то сжимается.

Это потому что я запыхалась, боясь на пару опоздать, а не потому, что в какой-то момент даже хотела, чтобы мажор меня поцеловал. Да, именно так!

Вздыхаю и трясу головой. Это всё не всерьёз, просто гормоны шалят.

Эх, Соня, дура ты! Он развлекается, а ты уже напридумывала непонятно чего. Знаешь, сколько у него таких идиоток, согласных на всё?

Ну вот к ним пускай и чешет! Чего ко мне пристал? А я чего о нём думаю? Обещала же себе…

— Лиесс, если Вам неинтересно, можете быть свободны, — холодно говорит Анна Вячеславовна.

Понимаю, что последние пять минут вообще не слышала, о чём говорит преподаватель, и ничего не писала. Сидела, уставившись на неё невидящим взглядом.

— Нет, нет, ну что Вы, — испуганно сглатываю, — мне очень интересно!

— Тогда записывайте, я повторять не буду, — говорит она и продолжает диктовать.

А я послушно склоняю голову к тетради.

Эх, как дальше учиться, если с самого начала в моей жизни такая ерундистика происходит?..