Ромашка для Горыныча

Глава 2

На кухне столпотворение. Шум, гвалт. Какие-то девчонки прямо у входа беззлобно переругиваются с парнями. Все раковины и газовые плиты заняты. Там что-то моется, споласкивается, варится, жарится, шипит.

Почти все студенты заселились сегодня после обеда, поэтому и собрались на кухне практически одновременно.

Обвожу взглядом помещение. А где мои девчонки? А, вон! На подоконнике пристроились, картошку чистят.

Рита оглядывается. Завидев меня, машет рукой.

— Сонь, иди сюда!

Подхожу.

— Мы очередь заняли, — сообщает Алина. — Сейчас парни макароны доварят, мы следующие.

Киваю. Реагировать пока не могу. Всё ещё в шоке от произошедшего.

— Сонь, а что у тебя с лицом? — Рита замечает моё состояние, вглядывается в глаза. — Случилось что?

— Да так, — выдавливаю из себя. — На придурков нарвалась. Норм уже!

Сообщать о заступившемся за меня мажоре почему-то не хочу.

— Ясно, — тянет Рита и прищуривается.

Не верит. Ну да, даже невооружённым взглядом видно, что я не совсем в адеквате. Тело ещё немного потряхивает. Да и выражение лица, небось, очумелое. Надо срочно взять себя в руки! Соната, соберись!

Откуда-то сбоку подваливает парень. Русые волосы, модная стрижка, весёлый взгляд карих глаз, слегка ленивая улыбка завзятого сердцееда.

— Эй, девчонки! Вы специально втроём ходите, чтобы выбор был: светленькая, тёмненькая и рыженькая? Может, познакомимся? Я — Артём.

Девчонки сразу принимают игру, улыбаются, представляются.

— Рита.

— Алина.

Парень выжидательно смотрит на меня.

Молчу. Не собираюсь знакомиться.

Пауза затягивается.

— И..? — он вопросительно выгибает бровь.

— Соня, — выдаю с неохотой.

— Софья, значит, — растягивает губы в улыбке. — Или София?

— Соната, — влезает с объяснениями Алина, переключая внимание на себя.

— Интересное имя. Необычное, — удивлённо оглядывает меня Артём.

Один из парней, стоящих неподалёку в компании, слышит разговор и оглядывается.

— Как-как тебя зовут? Соната? А споёшь нам свою песенку, Сона-а-а-та? — тянет насмешливо.

Окидываю парня нечитаемым взглядом. Не реагирую. Давно привыкла, что на моё имя у всех странная реакция. В том числе, и такая.

— Соната — это музыкальное произведение, а не песня. Эх ты, деревня!

В разговор влезает симпатичный высокий брюнет, скорей всего старшекурсник. Он неспешно кладёт руку на плечо нахалу, заставляя его замолчать и внезапно подмигивает мне.

— Ты нам лучше сыграй.

— Давай я сыграю! — вступается Алина, берёт с подоконника сковородку и демонстративно ею поигрывает. — Только я больше к спорту тяготею, поэтому играть буду в настольный теннис.

Парень выставляет вперёд ладони, смеётся. Глаза светло-серые, но на контрасте с чёрной рваной чёлкой смотрятся почти как голубые.

— Сдаюсь, сдаюсь, красавица! Пожалей, не убивай.

Алина небрежно пожимает плечами.

— Чего идиотов жалеть? Одним меньше — кислорода больше.

Ох, это она зря!.. Вижу, как у её оппонента глаза темнеют.

— Слышь, детка! За языком-то следи!

— А то что? — не уступает Алина.

— А то найду ему другое применение, — рычит парень.

— Игнат, не перегибай, — осекает брюнета Артём и поворачивается к Алине. — А ты, действительно, выбирай выражения!

Девушка фыркает и демонстративно откидывает за спину прядь волос.

Хочу вмешаться, но тут нас отвлекает Рита.

— Может, хватит уже? Конфорка освобождается. Пошли, а то провороним.

Алина поджимает губы. Хочет продолжить перепалку? Этого ещё не хватало. Итак многовато неприятностей для одного дня. Тихонько подталкиваю её к газу. Увожу с линии огня.

— Пошли!

Алина неохотно отводит взгляд от парня. Отходим. Оглядываюсь. О! А он всё смотрит. Не на меня — на Алину.

Ох, только бы врагов себе не нажить. Нам ещё долго тут обитать. Не очень хочется пять лет бегать и по углам прятаться.

— Алин, ну что ты с ним сцепилась? — шепчет Рита и ставит сковороду на огонь.

— А чего он? Самым умным себя считает? Так и поумней видали, — фырчит девушка.

— Девчонки, успокойтесь. Я вообще не обращаю внимания на такие глупости, — пытаюсь утихомирить бурю. — Меня как только не обзывали. Что в детдоме, что в деревне…

Морщусь. Вспомнила, как уезжала учиться. Что этому способствовало и как проводили. От последнего воспоминания хихикаю.

— Сонь, ты чего? — Рита смотрит с удивлением.

— Да так, — улыбаюсь. — Вспомнила, как жила раньше.

— И как? — это уже Алина.

Она вроде с нами, а вроде и нет — периодически поглядывает на брюнета, который стоит всё в той же компании и о чём-то оживлённо болтает с Артёмом.

Хмыкаю про себя. Алина, по ходу, кое на кого запала. Ну да, точно! Прядку за ухо заправила и опять в ту сторону зыркнула. А вид-то какой безразличный делает!

— Сонь, ты где там потерялась? Соль давай, — выводит из раздумий голос Риты.

— А? Да здесь я. Просто вспомнила кое-что.

Отдаю солонку, а сама краем глаза наблюдаю за Алиной и тем парнем. Смешно. То он на неё смотрит, то она — на него. Что-то у этих двоих явно будет. Дело ясное, что дело тёмное!

Неожиданно по кухне расползается какое-то волнение. Парни оглядываются, а девчонки улыбаются и перешёптываются.

— Слышали, Горыныч в общаге?! — восторженно пищит кто-то.

Короткостриженая блондинка со штангой в ухе закатывает глаза:

— С ума сойти! К Элинке приехал? Так они же, вроде, разбежались.

— Ничего подобного. Не разбегались они. Элинка специально такую сплетню пустила, чтобы позлить его, — помешивая пельмени, хихикает толстушка в спортивном костюме.

— А чего он тогда в комнате с айтишниками тусуется, а не у неё? — хмыкает девица с разноцветными волосами, сливая в дуршлаг макароны.

Отворачиваюсь. Не знаю, кто такой Горыныч, поэтому неинтересно. Гораздо интереснее жарящаяся картошка. Слюнки уже текут, как есть охота!

Переключаюсь на ожидание еды, но следующая фраза заставляет подпрыгнуть.

— Ребята сказали, он уже каким-то первакам люлей наковырял. Эти придурки сидят теперь в комнате, боятся нос высунуть. Причём, не признаются, за что получили.

— Ну, Горыныч без причины руки марать бы не стал. Получили, значит, за дело. И вообще, нашли, кому дорогу переходить. Он же закопает и забудет, где.

Боюсь повернуться, но, кажется, это голос блондинки со штангой.

— Ну, пока же никого не закопал.

— А кто это вообще? — в разговор вклинивается ещё одна девушка.

Перестаю дышать. Мне тоже очень интересно.

— Ну ты даёшь, Маш. Это же Егор Горин, его все знают. С ним лучше не связываться. Золотая молодёжь. Родаки у него — олигархи какие-то. Вроде как, в нефтянке. Так что, парень при бабле. Да плюс чёрный пояс по чему-то там. То ли каратэ, то ли ещё что, я не разбираюсь. Короче, защищает честь нашего института на разных соревнованиях, призовые места берёт. Говорят, даже золото возит.

— А почему не связываться?

Пискля не отстаёт, а я аккуратно кошусь в сторону симпатичный блонды. Что она ответит?

— Потому что такие, как мы, ему на хрен не сдались. Попользует и выкинет через неделю, — холодно отрезает та.

— Почему? — не сдается пискля.

Хмыкаю. Потому что он — мажор!

Все поворачиваются ко мне. Ой… Я что, вслух это сказала? Краснею, бледнею. Кажется, кое-чему пора начинать зудеть.

Но внезапно блондинка издаёт короткий смешок.

— Вот, Машка, даже перваки его знают. А ты со своим Дениской совсем от жизни отстала.

Фух! Кажется, пронесло.

— Картошка готова. Сонь, забирай масло и соль, а я понесу сковороду, — командует Рита. — Алинка, хватит глазами стрелять, пошли! Семеро одного не ждут, ляжешь спать голодной.

Ого! А я думала, Рита чисто картошкой занята, не видит ничего.

Алина хватает со стола нож и масло, что-то бурчит и быстро уходит вперёд. Обиделась. Беру соль и вслед за Ритой выхожу из кухни.

— Зачем ты так, Рит? — тихонько бурчу, глядя вслед быстро удаляющейся фигурке Алины.

— Ты о чём? — Рита пожимает плечами и виноватой при этом не выглядит.

— Ну как, о чём? Чего ты на Алину наехала? — стараюсь говорить потише, чтобы нас никто не услышал.

— А мы что, ждать будем, пока она там нафлиртуется? Сама ж первая есть хотела.

— Да ладно тебе. Могла бы не так резко. Видишь же, она обиделась.

— Сонь, не переживай. Поест и отойдёт.

Закатываю глаза, а Рита веселится.

— Подумаешь, парня симпатичного заприметила. Я вот, может, тоже кое на кого внимание обратила. Но я же не семафорила об этом на всю кухню.

Удивлённо поворачиваюсь к Рите и открываю рот, чтобы задать очевидный вопрос, но вижу, как в другом конце коридора открывается дверь, и появляются какие-то ребята, поэтому ускоряю шаг и подгоняя соседку:

— Ладно, пошли быстрее, пока и нас без ужина не оставили.

Не хочу ни с кем сталкиваться, особенно после странных рассказов о Горыныче.

Заходим в комнату. Алина уже сидит за столом и с остервенением режет хлеб.

— Алин, ты обиделась? — осторожно спрашиваю, усаживаясь рядом.

— С чего бы? — зло зыркает она и швыряет оставшийся хлеб в пакет.

Рита ставит сковородку, усмехается и кидает на соседку мимолётный взгляд.

— Ладно тебе дуться. Мы просто очень голодные. Извини, если грубо вышло, — неожиданно миролюбиво говорит она и вручает нам вилки.

Алина фыркает, но взгляд смягчается, а я улыбаюсь. Ну, может, ужин её немного задобрит.

Торкаю вилку в картофельную дольку, откусываю хлеб. М-м-м! А жизнь-то налаживается.

Первое время едим молча, только вилки скрябают о дно сковороды.

Когда первый голод утолён, вспоминаю брошенную Ритой фразу.

— Рит, колись, кто это там тебе приглянулся?

Та замирает с недонесённой до рта вилкой и театрально закатывает глаза.

— А-а, Сонь, давай я тебе сразу список составлю, чтобы записала!

Она смеётся, но потом наклоняется над столом и шепчет:

— Артём. Он такой интересный.

— Интересный, и всё? — интересуется Алина.

— А чего тебе ещё? Или думаешь, глянула один раз и уже влюбилась? — недовольно фырчит Рита.

— Ну… — мечтательно улыбается Алина. — Иногда бывает и так. Ну а тебе, Сонь, кто-нибудь понравился?

Девчонки смотрят на меня, а я закусываю изнутри щёку и цепляю на лицо безразличное выражение.

— Мне? Не-а, никто.

Но почему-то перед глазами всплывает лицо мажора. Светлые волосы, которые треплет ветер, сведённые на переносице брови, глаза цвета грозового неба, и этот взгляд — пристальный, изучающий.

— Ну-ну, — улыбается Рита. — Так мы тебе и поверили. Колись, давай.

— Никто, — упрямо отвечаю, разглядывая картошку.

— Да уж, как же! — подначивает Алина. — По лицу вижу, что врёшь. Давай, признавайся.

— Да не в чем мне признаваться, — отмахиваюсь. — Я есть хочу, а вы всё глупости какие-то спрашиваете.

Хватаю вилку, накалываю дольку картошки и быстро запихиваю в рот. Всё! Когда я ем, я глух и нем.

Но мысли о Егоре Горине не дают покоя.

Почему я думаю о нём? Почему он наказал тех перваков? И почему так странно на меня смотрел?