Росток

Глава 1

Дорогие читатели. Главный герой растет и развивается в течение всей книги. Я не указываю конкретный возраст, но держите в голове, что герой взрослеет и все его поступки в том или ином случае продиктованы возрастом.

Этот мир, жалкий обрубок былого величия, вращающийся вокруг жёлтой звезды, опаляющей его своим нестерпимым светом и выжигающей, на и без того испещренной шрамами поверхности, последние отголоски жизни. Под поверхностью его, на глубинах достаточных, чтобы не изжариться от нестерпимого света, влачили свое существование некогда великие создания. Следы их величия до сих пор носят в себе остатки атмосферы.

Подземные убежища и бункеры, объединенные в города, стали их пристанищем и последним оплотом перед неизбежной кончиной, к которой они неосознанно стремились сами. Одни по незнанию, другие по скудоумию, а третьи, самые опасные, из вечной тупой жажды. Жажды власти, жажды потребления.

Они смогли уйти вглубь, приспособиться к такой жизни, но что это за жизнь для великого, когда ты не можешь встать в полный рост, не можешь вдохнуть полной грудью? Не жизнь, но и тем богаты, как говорили они сами.

Годы жизни под землёй не лучшим образом отразились на всех и люди начали меняться. Постоянная нехватка света сделала их глаза более чувствительными и большими. Нехватка места, заставила пригибаться к земле, что перешло в привычку. Так было не везде. Самые сильные изменения наблюдались на окраинах. В бедных районах, где условия жизни были очень тяжелы, а света почти не было. Ближе к центрам, где проживали люди побогаче, было полегче. Химические источники света были хоть и дороги, но позволяли людям чувствовать себя людьми. Наряду с едой это был один из самых ценных товаров. В центре подземных городов, где проживали богачи, было даже освещение на улицах. Они меньше всего изменились, позволяя себе жить в роскоши.

Иерархия сложилась давно и жёстко поддерживалась верхушкой, дабы устранить любое возмущение.

Помимо пищи и освещения одним из самых ценных ресурсов был кислород. Его производили древние машины и никто не знал как они работали. Многие алчные властители пытались наложить на них лапы, но попытки разобраться в устройстве, чтобы останавливать их по собственному желанию были тщетны. Неудачные попытки вылились в гибель нескольких поселений от удушья. После такого ужаса машины объявили национальным достоянием и взяли под усиленную охрану, чтобы террористы из различных сект «Свободная жизнь» и прочих им подобных не взорвали механизмы, обрекая целые города на смерть.

Многие поселения образовались вокруг этих машин, занимаю всю территорию вокруг, пока хватало кислорода. Машины генерировали его в определенном радиусе, в котором люди и селились.

Основным источником пищи выступали растения. Они кислород почти не потребляли и даже немножко вырабатывали. Выращивать их, при отсутствии солнечного света, было тяжело, но выручало искусственное освещение. Конечно, солнечную энергию оно заменить не могло, но худо-бедно помогало. По легендам, ходящим среди людей, кто-то даже животных разводил. "Они настолько богаты, что у них есть куры!" — своеобразная шутка. Никто уже не помнил как эти куры выглядят. Животные дышали, а значит расходовали ценный ресурс.

Выживать людям помогала система — информационное поле, к которому имели доступ абсолютно все жители. Имели доступ, но не имели возможности ей управлять. В каждом городе был только один человек, который мог повышать или понижать уровень доступа. Доступ они могли давать к знаниям, но управлять системой не могли. Никто этого не мог. Люди не знали, что это такое и где она расположена. Вот ещё один повод для слухов и легенд.

Каждый уровень давал большие права, и возможность получить новые знания. Даже деньги были электронные и начислялись на личную учётную запись. Но это все в больших городах, которых можно было пересчитать по пальцам одной руки. В маленьких городках и деревнях системой пользовались только для получения прикладных знаний, позволяющих работать руками.

После катастрофы функционал системы сильно снизился, но и этого хватало, чтобы обучиться технологии выращивания овощей или, например, производства патронов для допотопного порохового оружия.

Все это было уже устоявшейся системой отношений, складывавшейся несколько поколений после катастрофы. В настоящее время уже и забыли, что система людям не подчинена, вообразив распределяющего уровни почти всесильным.

— Решились все таки? — прозвучал хриплый голос из-за старой занавески, закрывающей вход в лачугу.

— Мы не можем его оставить, — с трудом сдерживая слезы, проговорил мужчина, — Проверяющие его найдут рано или поздно, понимаешь?

— Понимаю, понимаю. — проскрипел голос. — Понимаю лучше, чем кто — либо. Что же, прощайтесь.

— Прощай, сынок, — мужчина опустился на колени и прижал к себе мальчонку шести лет. — Ты же понимаешь, что это не мы так захотели? Мы бы никогда тебя не бросили. Все это, чтобы сохранить твою жизнь, — он замялся, потирая защипавшие глаза. — Живи честно, сын. Встретимся мы или нет я не ведаю, но всегда помни, что честь и имя дороже всего в нашей жизни. Все приходит и уходит, и только это с тобой до самой смерти.

Хлюпающий носом мальчишка, кивнул, сжимая небольшую сумку, которую ему дали в дорогу. Отец поднялся, поцеловал сынишку в макушку, слегка подтолкнул к двери и на негнущихся ногах пошел прочь.

Из под занавески высунулась костлявая рука и аккуратно притянула мальца внутрь. Внутри пахло травами и было довольно светло. Освещал ее странный маленький светильник, горящий ровным, белым светом. Таких мальчишка ещё не видел.

Перед ним сидел мужчина. Слегка согнутый в спине, с крепкими, но худыми руками, которые проделали в жизни очень много тяжёлой работы.

— Ну, здравствуй, малыш, — улыбнулся мужчина, продемонстрировав на удивление целые зубы, — зови меня Жак и сильно не грусти. Авось, встретитесь. Сам должен понимать, что тот кого не видит система, можно сказать, обречён.

— А вас тоже не видит? — спросил мальчишка, разглядывая светильник.

— Видит, но мы отверженные по другой причине, а ты вот нет. Тебя вообще не существует и пусть пока так и остаётся, а там время рассудит. — он открыл дверь сзади, надевая свой рюкзак и подхватывая большую и даже на вид тяжелую сумку. — Идём что — ли. Путь на окраины неблизкий.

Жак аккуратно приоткрыл дверь, осмотрелся по сторонам и зашагал по улице, держа мальчонку за руку. Сейчас они находились в бедных кварталах. Тут жили разнорабочие, шахтеры и прочий люд, получающий за свой тяжёлый труд копейки. Домишки, сделанные из камня и всякого мусора были основными постройками. Подчеркивали мрачную картину очень редко висящие фонари, которые не столько разгоняли тьму, сколько акцентировали внимание на ее всепоглощающем присутствии.

Мальчишка не привык к такому. После достатка света, глаза никак не хотели адаптироваться к кромешной темноте. Жак вел его, безошибочно выбирая направление и точно обходя мусор, и камни, а он всякий раз спотыкался, и если бы некрепко держащая его рука, точно бы упал.

Когда глаза более менее адаптировались, мальчишка стал замечать отдельные детали. Детей, высовывающих любопытные носы в щели дверей, прохожих, спешащих по своим делам и темные силуэты в переулках. Шли они довольно долго, пока, наконец, не свернули в небольшой дворик, где сидели на сваленных в кучи камнях ещё несколько мужчин.

— Ну что там, Жак? Чего долго так? Хвост не подцепил? — спросил его тощий и жилистый мужчина. Другие приметы в темноте сложно было разглядеть.

— Не заметил я хвост, — ответил Жак, подходя поближе и приветствуя остальных рукопожатием, — а долго так, потому что сумка тяжела, да вот ещё житель в нашей общине новый.

— Как зовут? — спросил самый низкорослый и коренастый из компании.

— Отвечай, когда спрашивают. Не тушуйся, — мягко потрепал его по плечу Жак.

— У меня нет имени, — растерялся он.

— Как это нет? — удивился жилистый, наклоняясь поближе, чтобы рассмотреть мальца. — Всем даётся имя при рождении.

В ответ на это мальчонка только плечами пожал. Мужчины переглянулись.

— Я говорил вам об этом, — вздохнул Жак, открыв сумку и перераспределяя груз в виде тугих свертков с чем — то внутри.

— Говорить, говорил, но поверить в это сложно. А как мамка тебя называет?

— Птенчик, — улыбнулся мальчуган, и на душе у него стало тепло от воспоминания о матери.

— Надо же, — коренастый почесал макушку, — это летающие такие были?

— Вроде того, — кивнул Жак, поднимаясь и подхватывая сумку. — Значит и мы будем называть тебя птенцом.

Малец кивнул, подтверждая, что не против. Подхватив сумки, они двинулись дальше. Предстоящий путь был неблизким. Компания, пройдя несколько улиц, свернула к заводскому помещению, судя по его размеру и высоте, а потом вышла к остаткам узкоколейки. Видимо, раньше по ней сюда подвозили руду, которую тут же на заводе и перерабатывали, а потом жила иссякла и завод забросили. Узкоколейку разобрали, значит когда — то очередь дойдет и до здания. Все производственные объекты строились с таким прицелом, чтобы их можно было легко разобрать и собрать на новом месте. Птенчик топал за тихо переговаривающимися мужчинами, отмеряя ногами места, где раньше лежали шпалы. Было весело представлять, что ты должен наступать именно на эти места, а не между ними, думая, что ты идёшь над пропастью. Одно неверное движение и ты упал.

Насыпь петляла, ведя их между каких — то старых сараев, куч грунта и сломанных тележек.

— Жак, а почему тут столько испорченных вагончиков? — спросил он, разглядывая сразу три тележки, уткнувшихся друг в друга, на когда — то запасном пути. Ржавые и битые жизнью, они стояли уже давно, покрывшись толстым слоем пыли. — Разве они не ценные?

— Ценные, малыш, — улыбнулся мужчина, — но они, скорее всего, совсем выработали свой ресурс. Чинить их уже не имеет смысла, а переплавить их не могут.

— Почему? — не унимался Птенчик, который никак не мог понять от чего столько ценного железа бросили.

— В этом городе ушел лавовый поток, на котором раньше переплавляли испорченные механизмы и другой лом. — ответил за Жака коренастый. — Никто не будет ради обычного железа разжигать печь. Кислород дороже. А везти вагоны в другой город на переплавку накладно. Понимаешь?

— Понимаю, — мальчуган так тяжело вздохнул, будто это не ржавые тележки были, а умирающие люди.

— Ты молодец, — проговорил коренастый потеплевшим голосом и потрепал птенца по макушке. — меня зовут Том. Я механик нашей общины. Молодец, что интересуешься такими вещами. Возможно, из тебя вырастет отличный механик мне на замену, так что ты приходи ко мне учиться.

— Быстро ты его в оборот взял, — рассмеялся жилистый, по-дружески стукнув Тома кулаком в плечо. — Не многовато учеников одному тебе? Я, может, тоже хотел его позвать на ферму.

— Бездари, а не ученики, — поморщился Том, перекидывая сумку на другое плечо. — Понимания никакого нет, да и желания тоже. Только бегать бы да в игры играть. Этот в шесть лет про металл бесхозный спрашивает, а они, взрослые лбы, светильник толком собрать не могут. Ресурсы только переводят.

Жилистый крякнул, вспоминая своих подмастерьев. С Томом он был согласен.

— Дядя Том, а это вы светильники делали? — поинтересовался мальчишка.

— Я делаю, а где ты их видел? — изумился коренастый.

— У меня видел. Я зажигал его, чтобы Птенчик не испугался, — ответил Жак.

— Тогда я к вам обязательно приду. Очень уж они у вас интересные, — серьезно сказал мальчишка, а Том расплылся в улыбке. Заинтересованность мальчугана ему была приятна.

— Как он без системы собирать — то будет? — спросил жилистый, которому вдруг пришло в голову, что мальчишка — то с большим недостатком.

— Придумаем что-нибудь, — вздохнул Том, настроение которого резко испортилось. Он уже рассчитывал получить в ученики любознательного мальчугана.

Действительно, чему можно научить того, который из-за отсутствия системы не может читать схемы, не может знать из каких материалов состоит та или иная деталь и будет ли она работать в связке с другой? Они хоть все и были на самом дне уровней, но могли хотя бы это, а Птенец не мог даже такого, поэтому и годился разве что на самые простые работы принеси — подай. На этом интерес мужчин как — то иссяк и только Жак подмигнул приунывшему мальчишке. «Не вешай нос!» — примерно так можно было истолковать выражение его лица в данный момент.

— В этот раз обмен был напряжённый, Жак, — нарушил тишину Том, спустя минут пятнадцать пути, — не нравится мне это все. У меня такое ощущение, что продать нас хотят эти посредники.

— С чего такой вывод? — моментально посуровел лицом Жак. Он и сам ожидал скорого подвоха. Слишком долго все шло хорошо, но все ещё надеялся протянуть какое — то время. Искать каждый раз новых посредников было слишком сложно.

— Цену ломили. За накопители и лекарства вообще пытались втридорога взять, — Том сплюнул, вспоминая переговоры и яростный торг. Он думал, что его убьют прямо там, но лекарства поселению были нужны. Очень нужны, поэтому он наседал, стараясь продать запасы по старой цене.

— Плохо. Так по сколько обменять смог?

— Чуть дороже чем было, но это прошло только в этот раз. В следующий раз уже будет значительно дороже. Я уверен, — Том пнул камешек и тот весело покатился с насыпи, сталкиваясь с другими. — Ты же понимаешь для чего они это делают?

— Конечно понимаю, — проговорил Жак. — Нам придется уходить. Слишком долго мы уже тут.

— У нас слишком большие запасы, — жилистый вздохнул, почесав макушку. — Нужно попробовать их продать хоть за сколько-то, а только потом уходить. Когда вернутся разведчики, Жак?

— На днях должны, если ничего не случилось.

Дальше шли молча, думая каждый о своем. Насыпь сделала последнюю петлю и привела их к тоннелю, такому же старому, как и насыпь. Они прошли вглубь подальше, убедились, что тоннель изогнулся и входа не видно, а уже потом Том зажёг свой фирменный светильник, который так понравился Птенчику. Шли долго. Несколько раз останавливались на отдых. Перед одним из поворотов ненадолго остановились.

— Сейчас начнутся места, где воздуха совсем мало, — предупредил его Жак, — не пугайся и не паникуй, а то только хуже сделаешь. Старайся дышать медленно и размеренно.

Мальчишка кивнул, а потом началось. Они повернули в очередной раз и вдруг ему показалось, что он не может сделать полный вдох. Птенец вдохнул, но организм упорно сигнализировал, что этого мало и надо ещё. Вдохнул ещё раз, результат тот же. На плечо легла большая ладонь Жака, успокаивая, начавшуюся было панику. Время тянулось как кисель, который по праздникам готовила мама. Хотелось быстрее пройти это место, чтобы вдоволь надышаться. Наконец, поворот закончился и дышать стало полегче.

— Вот так это и происходит, малыш, — оглянувшись, проговорил Том, потрепав его по макушке. — Мы так живём. На самом краю, поэтому привыкай. У нас, к сожалению, нехватка всего и воздуха, в том числе.

Птенец на это только кивнул, стараясь надышаться вдоволь, хотя и тут воздуха было небогато. Они с семьёй жили неплохо. Небогато, но и не нуждались сильно. Все основное у них было. Поэтому для него осознание, что люди могут нуждаться в воздухе, чтобы просто жить не могло уложиться в голове. Он даже не мог себе представить как он дальше будет жить. Стало себя очень жалко, но он сжал своего внутреннего нытика, как учил его отец, и отодвинул в сторону. Можно жалеть себя сколько угодно, но этим ты не добьешься ничего. Просто продолжай двигаться вперёд.

Они прошли ещё около семи таких мест пока их не окликнули

— Стоять! Кто такие?!

— Вечерний свет! — крикнул в ответ Жак.

— А, Жак! Наконец — то. Проходите скорее.

Где — то впереди зажёгся свет, освещая пост охраны.

— Как тут? — спросил Жак, протягивая руку низкому и сухопарому начальнику охраны.

— Спокойно. Разведчики вернулись. Начальник наш будет совет собирать. Вас только ждут. А это с вами кто?

— Новый член нашей общины, Птенчик, — представил мальчишку Жак.

— Ну, здравствуй, Птенчик, — протянул ему руку охранник. — Рад приветствовать тебя у нас. Надеюсь, ты обретёшь тут дом и станешь нам всем поддержкой и опорой.

Мальчик в ответ пожал сухую и шершавую ладонь охранника, отмечая, что люди тут другие какие — то. Открытые и дружелюбные. Полная противоположность тому, что он видел там, где жил раньше.

Затем они прошли дальше и вышли в достаточно большую пещеру. Воздуха и тут было маловато, но жить было можно.

В пещере расположилась деревня. На первый взгляд она напоминала упорядоченную кучу мусора, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это все хижины. Собраны они были из всякой всячины, но бережно. Листы металла, доски и многое другое. Все, что находили, шло в ход.

— Интересно? — спросил Жак, видя как мальчонка рассматривает жилища. — Они сделаны так, чтобы можно было их быстро собрать и перевезти. Ты не смотри, что на вид они громоздкие. Каждый хозяин прекрасно знает как по системе свой дом разобрать и собрать.

— А я где жить буду? — спросил его Птенчик.

— У меня будешь. Я один живу. Вместе веселее будет. У нас, вообще, есть место, где все ребята живут, но я думаю, что пока не стоит тебе туда. Я с советом поговорю. Мы сейчас как раз туда идём. Заодно тебя им представлю.

В поселке люди занимались разными делами. Носили воду на большую кухню, которая располагалась почти в самом центре поселения. Там женщины готовили что — то в больших кастрюлях. Ребята, что поменьше крутилась рядом, развлекая себя играми. Ребята постарше учились в небольшом домишке. Отлынивать им никто не давал, заставляя получать базовые знания о счёте, письме и других прикладных науках.

Их путь лежал в самый большой дом, к которому подтягивались мужчины и женщины в возрасте. Члены совета.

Птенчика оставили в пристройке, ожидать когда позовут, а сами удалились в другую комнату.

— Ну что, глава? Как поход? — спросила у него Кира, заведующая больницей поселка. — Достали все, что нужно?

— В этот раз сойдёт, — ответил ей Жак, с блаженством вытягивая ноги. — Но это ненадолго.

Он рассказал все о начавших возникать трудностях с посредниками, Том добавил от себя. Посидели, подумали.

— Я думаю, ещё раз надо дело провернуть, сбыть остатки и уходить, — высказал свое мнение Нэд — начальник шахтеров поселения. — Ещё раз и то идти рискованно, но запас надо сбывать. С ним переход делать слишком тяжело.

В целом, все сошлись на таком решении. Идти через две недели снова, а потом уходить.

— А что за мальчуган с тобой? — поинтересовалась Анита, ответственная за продукты и готовку на всю деревню.

— Родители отдали. Заплатили хорошо, чтобы мы о нём позаботились, — объяснил всем Жак. — Мальчишку система не видит. Опасно его держать там.

— Как это не видит? — удивилась Кира. — Совсем что — ли?

— Совсем, — кивнул Жак и позвал, — Птенчик войди сюда.