Рубль-пять

Глава 56

Упитанная пушистая Буська сидела у красивой деревянной детской кроватки, где спал годовалый Ванюшка, и внимательно следила за малышом, словно заправская нянька. Почти полтора года прошло с того самого дня, когда эту красавицу достали из-под крыльца Алевтины Захаровны, только теперь в ней никто бы не узнал того самого облезлого испуганного котенка…

Натка сидела у стола с иголкой в руках и наметывала стежками будущую куртку для Алешки. За окном красиво кружились желтые листья березы, устилая двор пестрым ковром. Натка любила осень. Она теперь любила все – и свежую сиреневую весну, и жаркое земляничное лето, и рябиновую осень, и блистательную пушистую зиму.

Жизнь в доме на улице Березовой изменила всех его обитателей, сделав их счастливее. Саша частенько говорил Натке, что самым лучшим его решением был перевод сюда. Городская квартира, в которой остался прописан один Николай Иванович, напоминала Саше о проведенном в одиночестве времени, и бывать там он не очень любил.

Теперь же вместе с Алешкой Саша частенько навещал своего друга Семена, рыбалка и прогулки по лесу стали даже для Алешки привычным и любимым развлечением. Алешка подрос и с рождением младшего братишки стал серьезнее и взрослее, и счастливо краснел, когда дядя Саша или мама отмечали его помощь по дому, незаменимую и всегда своевременную.

Также примерно полтора года назад Алешка с удивлением узнал, что у него есть бабушка. Бабушка Лиза стала приезжать к ним в гости, сначала не очень часто, и все больше молчала, просто глядя на внука, который так напоминал ей погибшего сына, но говорливый и веселый Алешка со временем заставил улыбаться даже ее. А с рождением в семье Ванюшки баба Лиза вдруг как-то встряхнулась, воспряла и ожила, хотя бывать в Советском чаще не решалась, понимая, что она там человек немного как бы посторонний…

А на могилке мамы Натка тогда побывала. Скромный кованый крест, на котором была прикреплена овальная фотография красивой девушки с грустными глазами, которые, казалось, смотрели в самую душу, и даты рождения и кончины, тяжелые своей непродолжительностью… Большой букет живых цветов красовался на столике, и Натка подумала, что скорее всего это Юрий Георгиевич принес их сюда.

Это как же он боялся свою мать, думала Натка, если столько лет не то что не смел спросить, а даже тайком от нее узнать место, где была похоронена та, кого он любил… если любил, конечно. Страшная судьба, вечная тюрьма и безмолвие, одиночество, хотя никогда Юрий не был один, но в то же время был страшно одинок. Нет, Натка не жалела его, ведь кому как не ей знать, что все можно изменить, если захотеть.

Много лет спустя, когда зимним утром Натка шла по расчищенной дорожке кладбища проведать маму, она заметила знакомый силуэт возле холмика свежей земли в самом начале кладбища. Сгорбленная мужская фигура одиноко стояла, опустив голову, Натка поняла – Вероника Эдуардовна освободила своего сына, но надо ли ему это теперь. Она прошла мимо, не потревожив мужчину, это была не ее семья, не ее мир и даже не ее вселенная. Больше она ни разу в своей жизни не видела Юрия Георгиевича, его судьбой не интересовалась, и он делал то же самое в отношении Натки и ее семьи.

Только вот однажды весной в калитку постучал незнакомый ей мужчина, от которого отворившая дверь Натка узнала, что это сын Юрия Георгиевича, зовут его Эдуардом, и он явился поговорить. Натка удивилась, но гостя впустила, и узнала от него, что Эдуард находится в затруднении в связи с исполнением последней воли своего отца, который скончался накануне. Оказалось, что Юрий Георгиевич завещал похоронить его рядом с Элеонорой, а на это требуется разрешение родственников. Администрация кладбища отправила Эдуарда к Наталье, но это была еще половина вопроса – кроме всего прочего имеется распоряжение Вероники Эдуардовны, которая оформила на себя два места и оставила распоряжение похоронить сына рядом с нею. И вот теперь Эдуард не знал, как ему быть, и просил совета у Натальи…

Натка смотрела на усталое и озабоченное лицо мужчины, который был ей сводным братом, но, к сожалению, тоже не был родней…

– Вы знаете, я сомневаюсь, что моя мама хотела бы того же самого, чего желал ваш отец…

– Наш с вами отец, – поправил ее Эдуард. – Отец перед смертью все мне рассказал, и я знаю, что вы – его дочь и моя сестра.

– Нет, Юрий Георгиевич был вашим отцом, а для меня – он посторонний человек. Так вот, я думаю, маме бы этого не хотелось, поэтому не сердитесь и отнеситесь к моему решению с пониманием. Но разрешения я не дам.

– Что ж, простите, что побеспокоил вас, – Эдуард поднялся. – Я вас понимаю… не думайте, что буду как-то осуждать вас за такое решение… У отца был тяжелый характер, и мы с сестрой тоже не видели от него отцовской любви. Ну, вот вам мой адрес и телефон, если… если вдруг будет необходимость – милости прошу, без стеснения…

После его ухода Натка долго и мучительно размышляла, что Вероника Эдуардовна даже после смерти не желала отпускать от себя своего сына… Иногда Натке думалось, может, зря она не дала разрешения… но приходить к маме и видеть рядом с нею того, кто предал и погубил ее, было выше Наткиных сил!

Но это все будет уже позже… а в тот осенний день, наблюдая золотой листопад за окном и слушая, как звонко мурлычет Буська, прищуривается возле Ванюшкиной кроватки, Натка ждала возвращения Саши с дежурства, и Алешки – из школы, и была тихо и умиротворенно счастлива…

И, конечно, Натка еще не знала, как много всего ждет ее впереди – и приятного, и не очень… Это и свадьба Семена, скромная, но такая искренняя и светлая. И рождение дочки Анечки в их собственной семье, тогда она впервые видела, как текут слезы радости из Сашиных глаз. И испытания ей самой – еще две операции на ноге и позвоночнике, долгое и болезненное восстановление после них…

Но с поддержкой семьи это было уже не так тяжело. И дня не проходило, чтобы хоть кто-то не навестил ее тогда в больнице – то Николай Иванович вместе с Алевтиной Захаровной и свертком горячих пирожков, которыми запросто можно накормить два этажа стационара больницы! То Катерина с Игорем заглянут на полчасика, прихватив с собой пару кило конфет («Ну ты же здесь не одна, все хотят к чаю сладенького!»), то Саша с ребятишками и сеткой ярких душистых апельсинов, в которой сверху заботливо уложена Алешей новая книжка, аккуратно обернутая в бумагу…

Теперь, когда Натка знала, что у нее есть семья, где ее любят и ждут, все испытания вроде бы и испытаниями не казались, так, просто-напросто жизнь, обычные житейские заботы, которые нужно просто пережить.