Фаворит-10. Русская партия

Глава 20

Женщина должна следовать за мужчиной, которому она поклялась в верности, муж и жена — единая плоть.

Джейс Фенимор Купер

Луганск.

19 июля 1742 год

— Мне нужен такой город! — заявила мне Юля.

Я вот как стоял, та и плюхнулся в кресло. Как в той сказке, когда хочу быть владычицей морской?

— Юля, оставь строительство городов все же мне, — сказал я. — Ты понимаешь, сколько стоил Луганск? И траты еще продолжаются. Пока производства не могут профинансировать текущее положение дел, не то, чтобы окупить.

— Понимаю, но я хочу… Пойми же ты, — Юля подошла и села мне на колени. — Строительство же — это то, что точно останется после нас. И я хочу, чтобы меня не только вспоминали, как первую женщину министра, но и как ту, кто построил город. Где он будет?

— А деньги? — усмехнулся я.

— А сколько у нас сейчас есть? Миллиона четыре будет? — спросила Юля.

— Ты насколько не знаешь состояние наших дел? — усмехнулся я. — У нас и миллиона нет. Все вкладываю в дела и вот… В Луганск в частности.

— Так нынче же вкладывать не будешь! Вот… Где мне строить свой город? — у жены была своя логика.

— Любимая, ну хочешь… Да что угодно. Но не город. Там же люди должны жить! С людьми не играются, — сказал я, понимая, что

— Так ты уверен, что у меня ничего не получится и я не смогу построить пусть не такой большой город, пусть в разы меньше, но всё-таки похожий на этот? — что моя супруга вновь показывает свой строптивый характер.

Нет, мы договорились не ссориться из-за той энергетики, что в ней всё ещё присутствует. Есть такая чертовщинка и конфликтность у Юлианы Магнусовны в девичестве Менгден. Но Юлия из тех женщин, которые сидеть спокойно не умеют. В какой-то момент она растворялась во мне, потом в детях.

А сейчас её бойкий нрав, словно бы соответствующий полученной фамилии, Норов, рвался наружу. И даже быть министершей ей, видимо, уже мало. Хочет бросить мне вызов? А это даже интересно. И денег не жалко.

— Дерзай. Кривой Рог останется в моих проектах, а тебе надлежит построить свой городок по примеру Луганска. И пусть он будет называться Елизаветград… ну или Днепропетровск, — задорно сказал я. — Место для города укажу.

— Ну уж нет, называть свой город именем твоей любовницы…

— Да, когда это было!

— Было!

— Так что? Вызов принимаешь? Или уже не хочешь? — сказал я, перехватывая руку жены и усаживая её себе на колени.

— При великом человеке мне не пристало оставаться лишь твоей тенью. Конечно, принимаю вызов! — последние слова Юля почти выкрикнула.

— Если так, повторюсь — делай! — сказал я.

Мы посмотрели друг другу в глаза, и страсть, что прямо сейчас разгоралась в пламя, охватила нас. Я стал жадно целовать жену, развязывать шнурки на её платье…

— К чёрту! Мы можем позволить себе платье! — сказал я и начал, словно маньяк, разрывать его.

Юля смеялась. А я уже ножом резал на лоскуты, которые не желали сдаваться, предоставлять мне свободный доступ к телу.

— Платье мы уж точно можем себе позволить! — весело повторяла Юля, начиная помогать мне избавлять ее от одежды.

Скоро жена была бережно уложена на стол, с которого небрежно были скинуты столовые приборы. Мы смотрели друг другу в глаза. Такой магии я не испытывал никогда, разве что со своей женой.

В какой-то момент я подумал, что от наших телодвижений стол сейчас сложится. Но он всё-таки выстоял.

А потом, когда я уже нежно поглаживал тело жены, она рассмеялась ещё сильнее.

— И как мне теперь в спальню идти? Ты же разорвал даже ночную рубаху! — смеялась она.

Я почесал затылок и виновато улыбнулся.

— Да… неловкая ситуация, — признал я.

— Да брось ты! Что может быть неловкого в таком счастье? — сказала Юля, опёрлась руками о стол, приподнялась и крепко обняла меня.

Так мы и стояли ещё какое-то время — обнажённые, обнявшись, наслаждаясь единением. А сколько именно — кто ж знает? Счастливые часов не наблюдают.

Потом Юля разомкнула объятия, встала и нахмурила бровки.

— Ну мы же можем себе позволить? — с этими словами и счастливой улыбкой она дёрнула за скатерть, опрокидывая фарфор и стекло.

Потом взяла эту скатерть и стала завязывать её на себе, словно тунику.

— Пойдём продолжим в кровати? — спросил я.

— Всенепременно, мой великий светлейший князь-канцлер. Только нужно нянькам дать распоряжения по детям, — сказала Юля и в таком виде, гордо подняв подбородок, резко вышла из столовой Луганского градоначальника.

Под дверью скопилась прислуга. Как только мы появились в дверном проёме, любопытные дамочки, а также пара мужиков, прыснули в разные стороны.

Наверняка слушали наши сладострастные крики и вздохи. Но ничего — дамочки нагуляли аппетит и теперь наверняка устроят своё «столование». Я знал, что мои охранники, те, кто не стоит сейчас на дежурстве, ещё те сердцееды. Пусть у всех будет своё счастье.

Родятся дети? Так если надо, и государство воспитает. И отнюдь не без любви. Благо нынешней России это по силам.

У меня есть своего рода маркер, с помощью которого я определяю, хорошо ли мне в определённом месте или же не очень. Это — насколько мне хочется вставать с кровати.

Если я это делаю с превеликим удовольствием, подпрыгиваю из постели, начинаю весело и задорно делать зарядку, спешу на выход, то значит, мне здесь абсолютно не нравится. Я словно бы тороплюсь куда-нибудь сбежать.

Другое дело — когда, я вот так лежу на кровати с закрытыми глазами, и хочется послать всех к чёрту, но ещё немного полежать. Это значит, я, мой внутренний ленивый медведь, нашёл себе берлогу. И значит, мне нравится. Ну и то, с кем просыпаться — это ведь важно. С кем и где!

Вообще Новороссия кажется мне на данный момент лучшим регионом Российской империи. Ведь здесь, по сути, рождается сказка. А кому бы не хотелось быть тем самым сказочником, который вершит судьбы, может быть, и персонажей, а в моём случае — так и настоящих людей?

— А тебе не пора? — спросила Юля.

В кои веки она проснулась раньше меня и уже сидела возле зеркала и прихорашивалась. Или мне попить и поесть каких витаминов? Никогда такого не было, чтобы Юлиана просыпалась раньше меня.

— А сколько раз стучали? — спросил я, перекатываясь с одного бока на другой.

— Уже второй раз, — отвечала моя чернобровка.

Потом она с удивлением повернулась ко мне, привстала, являя моему взору соблазнительное тело, обёрнутое в шёлковый пеньюар.

— Тебе что, здесь так понравилось? — спросила Юля, уже неплохо меня изучившая. — Ты даже на тренировку не встанешь?

— Есть слово «надо», — тоном обречённого на смерть человека сказал я и усилием воли начал вставать.

— Нам определённо нужно чаще выезжать, — улыбаясь, заметила жена. — В Новороссии ты научился отдыхать. Может в Охотск отправимся? Сколько туда ехать? Семь-восемь месяцев?

— Больше. Но как бы лень и отдых не вошли в привычку. Не сейчас, — неохотно, но всё же поднимался я.

— Не сейчас? А разве у тебя было по-другому? Все спешишь, все на бегу.

— Упрекаешь? — спросил я, начиная одеваться.

Юля задумалась. А я подобрался. Что-то не так делаю? Вроде бы всеми силами стараюсь сохранять баланс государственных дел и общения с семьёй. Неужели сейчас выскажут претензии? Ну не испортила бы замечательное утро!

— Все ты делаешь так… И это продолжает меня удивлять и подкупать. Я же постоянно жду подвоха. С кем ни разговариваю, чью жизнь ни наблюдаю, ни у кого не получается долгое время сохранять счастье. Всё равно в семье начинаются разлады, ссоры… — Юлиана нахмурила бровки и задумалась. — Я живу с человеком, на вид к которому ещё и тридцати лет не дашь. Но постоянно ощущаю, словно бы ты живёшь уже не первую жизнь, используешь опыт ошибок, обходишь препятствия. Ты удивительный человек.

Я даже немного насторожился. Неужели близок к провалу? Как же точно подметила моя супруга. Вторая жизнь… Наверное, она права. Спешу, форсирую то что может и без меня органически возникнуть. Потому что жизнь коротка. И это понимаешь только на склоне своих лет. Так что я хочу успеть, у меня нет времени на раскачку и частый отдых.

Опыт прошлой жизни помогает обходить многие камни. Причём во всех сферах моего бытия. А что касается семейной жизни, то тут я, наверное, меньше всего думаю, размышляю, анализирую. Скорее живу так, как чувствую.

Если я люблю и любим, то сейчас кажется, что иначе м быть не может. Зачем же ссориться и терять драгоценные минуты общения друг с другом, когда можно…

— Иди сюда! — сказал я и улыбнулся. — Почему бы сегодня не провести тренировку с тобой?

— Как ты это называешь? «Постельное кардио?» Но учти, что я буду тем тренером, который с тебя не слезет, пока ты не выложишься по полной, — лукаво усмехаясь, говорила Юля.

— Какая же это тренировка, если ты не слезешь с меня? Это для тебя нагрузка.

— Справлюсь!

Она стала снимать свой пеньюар, обнажая удивительно привлекательное тело. Удивительно. Я ведь изучил это тело вдоль и поперёк. Знаю каждый сантиметр, каждую родинку, выпуклости, изгибы. Всё знаю. Но от этого исследовательский интерес никак не пропадает.

Мы стали целоваться и дали волю рукам…

— Тук-тук-тук! — постучали в дверь.

— Что ещё⁈ — выкрикнул я.

В такой момент!

— Ваша светлость, дети хотят пожелать вам доброго утра, — послышался голос старшей няни наших детишек. — Мы можем прийти позже.

— Ну вот… — Юля отстранилась от меня и развела руками в стороны. — Разве же мы можем отказать детям?

Отказать темноволосой красавице Анастасии Александровне, как и Алексею Александровичу, было категорически нельзя. И без того выходило, что за всеми нашими заботами мы с Юлей, конечно, много внимания уделяли друг другу, а вот с детьми виделись от силы два раза в день.

Я прекрасно понимал, что это мы ещё необычайно ответственные родители. Иные могут не видеть своих детишек и неделями.

И, кстати, Юля не сразу поняла, почему мы не так, как все, в этом вопросе. Но потом вжилась в роль полноценной мамы и теперь принимает участие в жизни детей лишь немногим меньше, чем это делает няня.

Ну и я приучаю своего отпрыска к наукам. Нет, конечно же, уравнения он сейчас не решает, сочинения на несколько листов не пишет. Мы не так давно научились разговаривать. И то говорим лишь на понятном для родителей и нянек языке. Но Лёшка смышлёный парень, так что порой у меня есть, что ему рассказать, а ему — послушать.

Другое дело — Император, Петр Антонович. Это из-за него я не имею возможность выезжать из Петербурга так часто, как этого хотелось бы и как нужно было бы. Главному наставнику и воспитателю Его Императорского Величества пристало быть рядом со своим воспитанником. Ну а кто главный наставник? Эту должность я не отдам никому, сам воспитаю его величество.

И только сейчас, благодаря тому, что император впервые в своей жизни поехал по святым местам, и что я, как главный наставник, объявил о каникулах и месячном отдыхе от занятий для государя, — вот благодаря этому я и смог выбраться в Новороссию впервые в этом году.

Между прочим, сопровождает Петра сама Елизавета. Она же… как крестная мать и стала инициатором такой поездки. Но я не волнуюсь. Там хватает моих людей.

Скоро в нашу спальню ворвались два вихря. Один был маленький вихрь — дочка, уже прямо взрослая. Скоро пять лет. Да и гляди — время пролетит незаметно, и я уже буду выдавать её замуж.

Между прочим, подбор кандидатур в мужья уже идёт полным ходом. И вот когда определимся с некоторыми из этих женихов, которым сейчас не старше десяти лет, вот тогда и попробую принять участие и повлиять на их воспитание.

Понимаю, что это уже перебор. Но ничего поделать с собой не могу. Люблю эту черноголовку, которая сейчас залетела в комнату и тут же прыгнула ко мне на колени, обняла…

— Люблю тебя, папа. А ты меня любишь? — спрашивала егоза.

— Конечно, люблю, — отвечал я, прижимая к груди Настю.

— А меня что, не любишь? — насупившись, спросил Алексей.

Спекулируют. Пользуются отеческой любовью. Как бы мне здесь голову не потерять и не упустить воспитание. Ведь разбаловать нельзя ни в коем случае. А если вот так — лишь только по любви, да идти на поводу у юных созданий, то не получится ли, что выращу исключительных эгоистов, которые будут прикрываться моим именем, а сами при этом ни к чему не стремиться?

Но то, что я осознаю подобную опасность, — это уже немало. Осталось только иногда заглушать свои чувства и эмоции и всё же являть некоторую строгость и принципиальность в воспитании. Любовь ведь не только в ласке, прощении любых шалостей и уж точно не во вседозволенности. Любовь ещё и в ответственности за тех, кого любишь.

Так что на тренировку я не попал. А наша семейная идиллия продолжилась до завтрака, а потом у меня всё было распланировано до минуты.

— Ваша светлость, хорошо ли устроились? — спрашивал градоначальник миргородский Леонтий Иванович Миргородский.

— Всё хорошо. За это можете не беспокоиться. Я не столь привередлив к условиям быта. Мне важнее то, какие дела я увижу, — сказал я, демонстративно удобнее устроился в кресле. — Начинайте доклад.

Ивановича Миргородского брать к себе на службу я не хотел. И в прошлой жизни не любил, и в этой особо не принимаю землячество и кумовство. Людей нужно выбирать на должности исключительно по их личным качествам, а не потому, что генерал-лейтенант Миргородский, старший брат Леонтия Ивановича Миргородского, рекомендовал своего родственника на службу.

Тем более, что Леонтию Ивановичу не так чтобы сильно мало лет. Сейчас ему около сорока. И он является только лишь луганским градоначальником. Но до этого вообще ничем не отличился. Был мелким чиновником в Туле.

Так что крайне скептически отнёсся к идее продвижения Леонтия Ивановича Миргородского. И в тот момент, когда генерал-лейтенант всё-таки пытался продвинуть своего брата, я сильно начал злиться.

Но оказалось, что Леонтий Иванович хорош по двум причинам: это незнатное, только лишь неизвестный, обедневший, дворянский рож; а еще привлекала отсутствие протекции в целом у семьи Миргородских. Ну если только брат брата подтягивает.

Оба братьев оказались очень перспективными людьми. Когда я познакомился с одним из них, тот был полковником, то несколько удивился, потому, как мышление у нынешнего генерал-лейтенанта было куда как на более высокий чин.

Ну и этот, Леонтий Иванович, проявил себя с лучшей стороны. Может, где-то раньше и манкировал обязанностями, был менее расторопным. Но схватил удачу за хвост, и отпускать её не хочет. Понимает, стервец этакий, что ещё пару лет ему быть в Луганске, а потом, если продолжит исполнять обязанности столь качественно, буду продвигать выше. Мне грамотные, а что ещё немаловажно, благодарные лично мне и преданные, нужны.

— Итак, господин Миргородский, какие сложности у вас? Есть проблемы с новыми верноподданными русского императора? — спрашивал я.

— Ваша светлость, проблемы есть везде и всегда. Прошу простить, конечно, меня за дерзость, но разве не для этого я здесь поставлен, чтобы их решать?

— Пожалуй, что и так, — согласился я.

— Но если позволите, ваша светлость, то главной проблемой у нас является лишь то, что скоро отгружать продукцию кирпичных заводов будет некуда. Три больших завода нам сейчас не нужны, — сказал градоначальник.

В дверь постучали. Я замер. Жена… Так стук иной. Тут же «важно» — так Кашин отбил по дверному полотну.

— Завтра зайдете, если я останусь еще в Луганске! — сказал я, выпроваживая Миргородского.

Знаю Кашина. Он просто так отбивать в дверь условный стук не будет.

— Что у тебя? — спросил я Ивана.

— Вот! — он протянул мне две бумаги. — Пришли в одно время.

Я развернул сообщения. Прочитал то, что пришло от соглядатая за действиями Елизаветы и малолетнего государя. Сморщился. Проблемка, однако… Вот с этой стороны я удара в свою сторону не предвидел.

— Началось! — сказал я, прочитав вторую записку.

— То самое, ваша светлость? — спросил Кашин.

— То самое и не только, — ответил я.

Конец 10 тома.