С чего начинается Родина

ВО ГЛАВЕ ОТРАСЛИ

Сердцевина тяжелой индустрии. — Самая универсальная отрасль промышленности. — Первый спутник Земли. — Министерство и завод. — Размышления после поездки в Италию.

Машиностроение — важнейшая отрасль тяжелой промышленности. Она обеспечивает народное хозяйство машинами и оборудованием, приборами и кабелем, предметами культурно-бытового назначения. Машиностроение — сердцевина тяжелой индустрии.

До Великой Октябрьской социалистической революции машиностроение России было развито слабо и находилось оно главным образом в руках иностранного капитала. За годы после революции советский народ под руководством Коммунистической партии создал свою машиностроительную промышленность. Объем продукции машиностроения и металлообработки в 1973 году вырос по сравнению с 1940 годом почти в 40 раз. Заново был создан ряд отраслей машиностроения: авиационная, автомобильная, тракторная, энергетическая, станкостроительная, металлургическая, горношахтная, химическая и др. Тысячи новых самых разнообразных механизмов изготовлены машиностроителями в содружестве с учеными Советского Союза. Это явилось серьезным фактором повышения производительности общественного труда и качества продукции во всем народном хозяйстве. Приятно сознавать, что почти вся моя жизнь и деятельность связаны с одной из самых важных отраслей нашей экономики.

Партия никогда, не останавливалась на достигнутых результатах. Ставились все новые и более сложные задачи. Проводились крупные мероприятия в области дальнейшего повышения, уровня деятельности машиностроительной промышленности, в частности продолжалась специализация внутри этой отрасли. В начале 1956 года существовавшее общесоюзное Министерство машиностроения было разделено на два: Министерство приборостроения и средств автоматизации и Министерство машиностроения.

В январе 1956 гада Указом Президиума Верховного Совета СССР меня назначили министром общесоюзного Министерства машиностроения. Незадолго перед этим образованное министерство включало в себя сложный комплекс самых различных отраслей: химическое машиностроение и пищевое оборудование, текстильное и полиграфическое машиностроение, холодильно-компрессорное, мельничное и целлюлозно-бумажное оборудование, швейные промышленные и бытовые машины, часовое, приборостроительное и др. Пересказать номенклатуру изделий просто невозможно. Предприятия нового министерства производили многое — от сложнейшей кислородной установки производительностью 5 тыс. м³ в час до пружинной мышеловки. И это не шутка, хотя, если говорить более точно, один из заводов выпускал не мышеловки, а кротоловки простейшего устройства, которые раньше изготовлялись деревенскими кузнецами.

Специализация диктовалась не только тем, что так многогранно разрослась номенклатура изделий отрасли. Важным мотивом являлось также решение ближайших задач, в частности в области развития приборостроения и средств автоматизации, химического, холодильно-компрессорного и кислородного машиностроения, производства машин для легкой и пищевой промышленности, расширения производства и поднятия на новый технический уровень советских часов и приборов.

Перед вновь созданным министерством машиностроения, которым мне предстояло руководить, стояли весьма сложные задачи. На первых порах больше всего хлопот доставляло изготовление оборудования для легкой промышленности. Сказать по совести, она мне показалась вначале самой тяжелой отраслью — эта легкая промышленность. И это было близко к истине.

Новое министерство, которое отпочковалось от еще более крупного ведомства, требовало много работы, чтобы провести в жизнь принцип специализации, к которому мы стремились.

Если автомобилестроительная, станкостроительная, судостроительная и некоторые другие отрасли имели более или менее определенное лицо специализации, то в министерстве машиностроения его еще было недостаточно. Таким образом, новый министр, бывший судостроитель, а до того металлург, должен был обладать большим диапазоном знаний. Одно обстоятельство в небольшой степени облегчало мое положение. Дело в том, что судостроение — такая отрасль промышленности, которая имеет соприкосновение почти со всеми другими отраслями индустрии. В состав корабля входят самые разнообразные изделия — от радиолокатора до турбины, от смывного бачка до электрокухонной плиты, от компаса до стиральной машины, от дизеля до холодильника. Но тем не менее даже столь обширная спецификация комплектующего оборудования судов не могла вместить широкий перечень оборудования, изготовление которого возлагалось на предприятия Министерства машиностроения.

В памяти хорошо сохранились многие штрихи работы в министерстве. Квалификация работников министерства была, как правило, высокой. Преданность делу не вызывала никакого сомнения. Выполнение любого самого сложного задания и в первую очередь реализация плана производства отрасли организовывались с энтузиазмом, со знанием дела.

Довольно высокая мобильность аппарата министерства, творческий подход к делу помогали решать трудные проблемы. Для решения очень сложных задач, а таких было немало, привлекались к участию все службы министерства, организовывалась взаимопомощь между предприятиями, переключались финансовые и материальные средства в главном направлении. С необычайной силой здесь сказывались преимущества нашей социалистической промышленности.

В качестве примера лучше всего рассказать о строительстве наземного оборудования для запуска первого спутника Земли, успешно осуществленного 4 октября 1957 года. День и ночь шла работа над изготовлением узлов к этой небывалой установке на предприятиях министерства в разных концах страны. Необычайно быстро и четко решались вопросы, особенно в период сборки всего устройства. Вместе с рабочими и мастерами на монтажной площадке трудились конструкторы и технологи, главные инженеры некоторых заводов и даже директора. Никто не считался с тем, что срочная задача создания невиданного оборудования нарушает обычный ритм жизни, прибавляет забот сверх тех, которые и без того были велики. Каждый выполнял свой рабочий долг. Теперь никого спутником не удивишь. К запуску их привыкли, как к чему-то самому обычному. А тогда все с большим волнением следили за его полетом, ловили его позывные, живо передавали друг другу новости о спутнике. Наблюдая за спутником, каждый видел в нем могущество отечественной науки и техники. Рабочие и инженеры заводов министерства, которые трудились над выполнением этой задачи, с гордостью и достоинством смотрели на плоды своего труда.

При выполнении заказов, связанных с созданием первого спутника, особо следует назвать руководителя работ Василия Михайловича Рябикова, координировавшего действия всей промышленности, занимавшейся изготовлением спутника. Небольшого роста, ладно скроенный человек, знаток машиностроения, Василий Михайлович отлично дирижировал всеми, контролируя буквально каждый час графика. Довелось мне также встречаться с людьми, имена которых остались по разным причинам неизвестными до сих пор. Это творцы новой техники, технологии, новых принципов организации производства, столь характерных для века космоса. Память моя прочно хранит этот период подготовки к запуску спутника как время особого подъема на пути к достижению цели.

Успешный запуск первого спутника можно объяснить рядом причин, но главная из них — это возможность в наших советских условиях необыкновенной концентрации сил и средств на определенном направлении. Залог успеха именно в этом. Наша партия и государство обладают в этом отношении гигантской силой. Пожалуй, ни одна капиталистическая страна, как бы развита и богата она ни была, не может организовать такого сосредоточения сил в нужном направлении. Вспомним, что В. И. Ленин говорил о причинах и условиях нашей победы в годы гражданской войны: «…источником успехов, чудес, которые мы проявили в военном деле, было то, что мы всегда сосредоточивались на главном, на основном…»[4] Подобный прием тем более необходим, когда на первых порах приходилось иметь дело с ограниченными ресурсами — финансами и средствами производства. Умение выбрать главное направление — важная задача руководства любого уровня. Особенно это относится к человеку, занимающему руководящее положение в отрасли.

Работу в новой для меня области я решил начать с изучения промышленных предприятий, которые объединялись министерством. Их было 130, и находились они почти на всей территории Советского Союза. Из этого количества более десяти заводов были в Москве или поблизости от нее. Их осмотр не вызывал затруднений, так как он происходил главным образом во вторую смену, потому что день уходил на оперативную работу и на вызовы в вышестоящие инстанции.

Для поездок в города, где находились заводы нашего министерства, нужно было получать разрешение. Обычно для этого достаточно было телефонного звонка либо заместителю Председателя Совета Министров СССР В. А. Малышеву, курировавшему Министерство машиностроения, либо первому заместителю Председателя Совета Министров СССР М. Г. Первухину. Отказа, как правило, я не получал. Более того, на первых порах даже слышались возгласы одобрения. Потом, когда мои звонки стали более частыми, в голосах кураторов все чаще слышались нотки раздражения, но разрешение все же давалось. Позднее я составил график посещения заводов. Московские заводы были включены в него все до одного. Директорам не нравилось, что министр приезжал во вторую смену, потому что в это время легче обнаружить организационные неполадки, воочию убедиться, как загружена оборудование, хорошо ли освещение. Кстати, об освещении. Его нередко не хватает и днем, а во вторую смену тем более. Никакого открытия не сделаю, если скажу, что грязь разводится там, где мало света. К грязи надо создать отвращение, как к нетерпимому явлению, показать всю ее неприглядность и вредность. Грязь — большая беда, борьба с которой требует настойчивости и большой силы. Борьба с грязью требует умелого взаимодействия воспитания и принуждения, материального и морального стимулирования, организованности и системы действий, разработанной и изложенной в едином плане наступления хозяйственных, партийных и общественных организаций. Чтобы победить грязь, нужна своя, особая технология. Помню и не забуду увиденное в Финляндии: углы в помещении цехов покрашены в белый цвет, чтобы лучше была видна грязь, если она там заводилась.

Уровень культуры труда — это не только само производство, а и весь остальной комплекс, с ним связанный. Это, конечно, не цветы в цехе, которые можно видеть кое-где на заводах. Руководство некоторых предприятий, захлебываясь от восторга, указывает на них перстом, как на образец культуры производства. Но даже самые лучшие и хорошо ухоженные цветы и даже пальмы еще не являются убедительным доказательством культуры. Более важна вентиляция, чистота, порядок, расстановка и состояние оборудования, хорошая организация рабочего места и состояние бытовых помещений, отличная столовая. Но это, как говорится, все к слову.

Московские заводы Министерства машиностроения были весьма маломощными. Может быть, у меня это ощущение возникало от сравнения их с огромным и мощным предприятием, каким является завод «Красное Сормово» или Коломенский машиностроительный завод, на которых я работал раньше. Но даже если отбросить это влияние, впрямь многие из заводов министерства тогда были с низкой промышленной культурой, а если говорить точнее, с низкой общей культурой.

Лучшие предприятия нашего министерства находились на периферии. Огромный завод «Большевик» — в Киеве, новый завод «Уралхиммаш» — в Свердловске, новый компрессорный завод — в Пензе, «Текстильмаш» — в Ташкенте, завод тяжелого компрессоростроения — в Сумах. Новые заводы создавались уже на высоком уровне техники, но они еще только входили в строй, на них монтировалось оборудование, цехи проходили пусковой период и поэтому не могли давать продукцию в нужных количествах. Старые предприятия испытывали большие трудности из-за морально и физически устаревшего оборудования. Потребность в оборудовании, которое призвано было производить Министерство машиностроения, возрастала с каждым днем. Оборудование было нужно химикам и резинщикам, предприятиям черной и цветной металлургии, газовикам, текстильщикам, полиграфистам… Конечно, мы старались удовлетворить эти требования, но одного желания и энтузиазма было мало. Осмотр ряда этих заводов показал, что на большинстве из них еще много устаревшего оборудования, в ряде случаев применялась отсталая технология, постановка на производство таких моделей машин, выпуск которых за рубежом был уже прекращен. Бросалось в глаза, что все заводы изготовляли собственными силами инструмент, в том числе и нормали, пресс-формы, точили болты и гайки, калибровали металлопрокат, хотя это должны делать специализированные предприятия других министерств. Бытовые помещения, вентиляция, столовые, наконец, сами здания — все это требовало серьезного переустройства.

Эстетический уровень изделий предприятий министерства был не всегда на высоте, нередко они представляли из себя плохо скопированные устаревшие зарубежные образцы. Тяжкое впечатление производил Подольский механический завод швейных машин. Этот гигант изготовлял их в год почти 2 млн. штук, так как потребность в то время в швейных машинках постоянно росла. Примечательно, что этот количественный рост оставлял в тени решение почти всех вопросов, связанных с качеством машин, с их внешней отделкой. Так, в 1940 году в Советском Союзе производилось бытовых швейных машин 175 тыс. штук, в 1950 году — 502 тыс. штук, а в 1960 году выпуск достиг трех с лишним миллионов. Подольский завод, как наиболее крупный, минуя главное управление, подчинялся непосредственно министру.

Когда я приехал на завод, то увидел старинные здания, которые вмещали в себя весь комплекс массового производства бытовых швейных машин. Кроме них изготовлялись небольшими сериями промышленные швейные машины. Первое, что бросалось в глаза, — швейная машина, как две капли воды похожая на старинную швейную машину «Зингер». Мне даже показалось, что это копия той, на которой моя мать шила штаны из «чертовой кожи» для своих ребятишек еще в 1913 году. Дата запомнилась потому, что приобретение швейной машины в те времена являлось событием.

В ту пору, о которой я веду речь, Подольский завод набрал весьма высокий темп работы. Собственно, этот темп вытекал из принципа массового производства. Однако главным двигателем ускорения производства на этом заводе являлся не технологический процесс, а рабочая сила человека. Оборудование, оснастка, инструмент, организация труда на предприятии были далекими от совершенства. Неоднократно приходилось наблюдать, с каким напряжением и изворотливостью рабочие выполняют операции. Сдельщина создавала условия для высокого темпа работы, но не для повышения качества продукции.

Идем по литейному цеху. Директор обращает внимание на вновь организованный участок. Признаюсь, что никогда не наблюдал такой быстрой и слаженной работы, хотя видел много подобных цехов. На небольших формовочных станках работают молодые женщины. В стремительном ритме мелькают их сильные ловкие руки, устанавливающие готовые формы на конвейер. Пустые опоки не просто подаются, а бросаются на расстояние примерно метра. Это, конечно, не записано в технологии. Рабочие сами, экономя секунды, изобрели этот прием. Ни одного промаха. Предельный для человека автоматизм ручного труда. Мы не сразу могли отойти от рабочего места.

— Ведь так долго не наработаешь! — обратился наконец я к директору.

— Это верно, — ответил директор, — поэтому мы сейчас создаем большой цех для литья под давлением. Но для этого нужны мощные машины и алюминий вместо чугуна.

Впоследствии министерству удалось кое-что сделать для ускорения строительства цеха, о котором говорил директор Подольского завода. Литейный цех с принципиально новой технологией ни в коей мере не был похожим на старое литейное производство. Дело не только в том, что стала иной атмосфера, главное — изменились технические условия труда людей, он стал значительно легче и производительнее. Исчезли многие атрибуты старой литейки: изготовление форм и стержней, землеприготовительные агрегаты и пр. Неизмеримо поднялось качество. Производительность труда выросла, по крайней мере, в десяток раз, а по некоторым операциям и более.

Должен сказать, что кроме коренных изменений технологии, принципов производства, над которыми мы работали, существует и другой путь роста производительности труда. По мнению некоторых американских специалистов, производительность можно поднять за счет: нормальной загрузки работой — на 20 %, лучшего освещения — на 7, ликвидации повторных операций — на 12, улучшения инструмента — на 14, порядка на рабочем месте — на 5 и обучения лучшим приемам работы — на 12 %. В общей сложности это составляет 70 %. Специалисты других стран называли еще такие факторы, как бесперебойное снабжение материалами, поддержание нормальной температуры, отсутствие сквозняков и др. Если все это претворить в жизнь, то можно добиться роста производительности труда по меньшей мере вдвое. Но конечно же коренное изменение техники изготовления дает несравнимо больший эффект. Расходы на создание подобного производства быстро окупаются. Однако игнорировать освещение, порядок на рабочем месте и др. мы не собирались и принимали меры.

Немного мне встречалось директоров заводов, которые приглашали бы вышестоящего начальника посетить литейный цех. Да и сами они заходили в него сравнительно редко, главным образом когда из-за этого цеха срывалось выполнение плана. Ларчик открывался просто: как правило, похвалиться в литейном цехе почти всегда было нечем. Директор Подольского завода Кузнецов был приятным исключением из этого правила.

После литейки мы осмотрели сборку швейных машин, сдаточный участок, побывали на окраске. Тогда всюду был тяжелый ручной труд. Часть швейных машин, еще пока без деревянного основания, вручную клали прямо на цементный пол, так как мест на стеллажах не хватало. Не говоря уж о том, что при таком способе хранения портится продукция, обдирается краска на корпусах, он является весьма тяжелым, не легче, чем упражнение со штангой. Разговаривая с руководителями участка, я убедился, что начальник просто привык к такому явлению. Да, собственно, без кардинальной перестройки цеха другого выхода не было. Но кто же разрешит перестраивать, если даже будут деньги? Ведь план выполнять, кроме Подольского завода, некому. Получался, как говорят, замкнутый круг. Дело заключалось в том, что резервные мощности не планировались и их фактически не существовало. А без них перестроить производство на выпуск новой, более совершенной машины невозможно. Завод уже давно перекрыл все проектные мощности, а план все увеличивался и увеличивался. В результате произошло отступление от нормальной технологии, возникли различного рода обходные маневры, применялись недопустимые приемы работы. Ни машины, ни оснастка не выдерживали. Стойкость проявляли только люди. Они выручали в любом, самом сложном случае.

Итак, без резервных мощностей невозможна не только бесперебойная работа на производстве, но и планомерная замена старой продукции на новую. Но, к сожалению, это не всегда хотят признавать даже весьма квалифицированные работники плановых органов.

Вопросы планирования постоянно занимали умы работников нашего министерства и заводов. Много проблем, можно даже сказать чрезмерно много, возникало в связи с обеспечением плана производства материально-техническим снабжением. Учитывая ограниченные ресурсы, введен был жесткий порядок, а точнее, беспорядок, по которому любая заявка завода должна быть подтверждена подробным расчетом и даже рабочими чертежами. С заводов в Москву везли кипы чертежей, а с крупных предприятий их доставлялось столько, что они едва умещались в грузовую машину. Правда, чертежи эти мало кто смотрел. Самое же досадное заключалось в том, что, с трудом доказав потребность и уже радостно раскрыв рот, чтобы поблагодарить за выделенные материалы, нередко приходилось слышать: а ресурсов-то нет. «Вот тебе, бабушка, и юрьев день!» Для сбалансирования планов часто применялся канцелярский «надежный» способ: давалось задание снизить расход материалов на пять или на семь процентов, в зависимости от того, сколько не хватало металла, цемента или другого материала. От такой манипуляции больше всего страдало качество изделий. Заводы выходили из трудного положения каждый на свой лад. Особенно много работы при этом доставалось технологам и конструкторам: внедрялись новые технологические процессы, улучшался инструмент, разрабатывались карты раскроя и многое другое. Ведь резервы действительно были. В этом заключалась положительная сторона твердого задания по снижению расходов материала. Но баланса все же не получалось. Завод был вынужден иногда зарезать все, что в его правах: ремонт, модернизацию, переоснастку. И делалось это во имя того, чтобы «сэкономить» материалы.

Когда подобная операция проводилась по отношению к планируемым готовым комплектующим изделиям, например, мелким моторам, реле, арматуре, пускателям и т. п., это приводило к серьезному нарушению ритма производства. Допустим, заводу планировалось изготовить в этом году 5 тыс. ткацких станков. Естественно, для них нужно столько же пускателей, не считая запасных агрегатов. Завод давал заявку в министерство, которое являлось фондодержателем и которое распределяло всю произведенную продукцию. Работники отдела сбыта министерства разводили руками и говорили, что такого количества они выделить не могут, так как нет необходимых производственных мощностей. На этом основании пускателей давалось на 200 штук меньше, а это значило, что не будет 200 станков, под которые строятся или уже построены помещения на ткацкой фабрике. Тогда в действие включалась «тяжелая артиллерия». Министр отправлялся к другому министру просить выделения дополнительных фондов. Таким ходоком мне часто доводилось бывать у министра электротехнической промышленности. Естественно, подобных гостей приходилось принимать и мне. Визиты обычно кончались тем, что для некоторых машин в конце концов добывались комплектующие изделия, хотя и с опозданием, добавлялось какое-то количество по другим машинам и т. д., но все же план производства в целом не обеспечивался, не говоря уже о нормальных запасах.

Разделение продукции на фондируемую и планируемую при отсутствии должной заинтересованности у поставщиков наносило серьезный вред промышленности и народному хозяйству в целом. Иначе говоря, Госплан, сделав свое дело, спускал план, а что касалось обеспечения этого плана материальными ресурсами, то это, так сказать, надлежало решать в оперативном порядке.

На одном из заседаний Совета Министров СССР, которое вел тогдашний Председатель Совета Министров Н. А. Булганин, мне представилось возможным высказать свою точку зрения по этому вопросу. Она заключалась в том, что при наличии вычислительных машин необходимо планировать производство всех деталей, узлов и других комплектующих изделий, выделяя соответствующие фонды на весь план производства плюс складской запас. Иначе подрывается плановая основа, производство дезорганизуется. В заключительном слове председательствующий дал поручение рассмотреть этот важный вопрос и решить его. Однако проблема оставалась нерешенной длительное время.

Следует сказать еще об одном недостатке некоторых плановых работников — это неумение правильно, объективно оценить степень эффективности общественного труда, как самого главного показателя результативности деятельности промышленности.

В правительстве функции между заместителями Председателя Совета Министров были распределены четко. Например, В. А. Малышев отвечал за работу машиностроения, И. Ф. Тевосян — за черную и цветную металлургию. Комиссию по текущим вопросам Совета Министров возглавлял первый заместитель Председателя М. Г. Первухин. Сюда стекались все разногласия и неувязки, которые возникали между министерствами, Госпланом и другими организациями. Количество вопросов, часто весьма мелких и не принципиальных, не требующих решения правительства, было огромно. Вместо того чтобы вернуть то или иное дело, которое вполне было по силам решить министерствам, предприятиям или другим организациям, оно становилось объектом работы правительства.

Почему-то считалось неудобным снять с обсуждения попавший не по адресу вопрос. В известной мере это происходило из-за некоего ложного демократизма. Когда кто-нибудь возражал против постановки иного немасштабного вопроса на заседании Совета Министров, оппоненты обычно отвечали: раз произведен посев, нужна организация уборки. Но не всегда и не всякий посев полезен. Вопросы, которые «вылезали» из ведомственных щелей, со всем основанием можно назвать подкидышами. И здесь внешний «демократизм» оборачивался бумаготворчеством, что в свою очередь нарушало основные принципы самостоятельного и ответственного решения проблем, находящихся в рамках компетентности того или иного ведомства. Более того, подобное положение приучало кадры, даже на очень высоком уровне, ждать решения, указания, директивы, подсказки сверху, тем самым уменьшало инициативу. Она, инициатива, приобретала в отдельных случаях цену незаурядного полезного злака среди безбрежного и густого поля сорняков бюрократической ведомственности.

В свое время В. И. Ленин называл такие вопросы «вермишелью» и постоянно требовал передавать их на решение соответствующим органам власти, за которыми они и значились по распределению обязанностей. Такое отношение к «вермишели», как я понимаю, объяснялось стремлением не отвлекать правительство от решения важных государственных вопросов. Но избавиться от «вермишели» не так-то просто. Желание передать вопрос наверх диктовалось стремлением переложить на «верхи» ответственность за правильность решения. Масштабы «перекантовки» решения вопроса наверх, как мне казалось, в процессе работы разрастались. В море текущих вопросов наблюдался своего рода прилив.

Руководитель комиссии по текущим вопросам М. Г. Первухин с большим умением и тактом расправлялся с этим потоком малых и больших проблем. Михаил Георгиевич достаточно хорошо владел способностью находить лучшее решение в интересах государства, а не отдельного ведомства. Конечно, были исключения в виде компромиссных решений, но делалось это не в угоду чьих-либо личных интересов. Мне нравился стиль работы этого видного деятеля промышленности. Сама профессия энергетика требовала большой личной организованности и точности. Мне кажется, вообще говоря, энергетики выделяются этими качествами среди прочих профессий советского инженерного корпуса.

Но сколь бы ни был частым кустарник мелких, оперативных вопросов, мы не теряли из виду крупные, перспективные проблемы, без решения которых невозможно было двигаться вперед. Однако проблему нужно не только уметь видеть, ее надо уметь решать. Необходимость повышения производительности труда, улучшения качества продукции, наращивания производственных мощностей и их полнокровного использования видна была всем. И чтобы эффективно решать эти задачи, нужны были не только средства, но умение, знания и использование достижений науки и техники. С этой целью принимались меры к изучению опыта, накопленного внутри страны и за рубежом. Предприятиям Министерства машиностроения, занимающимся производством ткацких станков, например, оказался полезным опыт автомобильной промышленности. Опыт массового производства шарикоподшипников также пригодился для ряда других предприятий.

Большие возможности применения опыта различных отраслей народного хозяйства в условиях нашего социалистического государства далеко не полностью используются и по сей день. В отдельных городах, крупных промышленных центрах, главным образом по инициативе партийных организаций, собираются технические конференции. Устраиваются интересные выставки, делаются доклады, выносятся ценные рекомендации, но это большей частью остается внутри данного района, города, группы заводов. Нечто подобное происходит и в целых отраслях промышленности. Обмен опытом между отраслями тоже совершенно недостаточен. Выставка достижений народного хозяйства в Москве не может полностью устранить этого недостатка.

В работу промышленности внес много нового XX съезд партии, состоявшийся в 1956 году. Одной из примечательных перемен той поры следует считать активизацию изучения передового зарубежного опыта путем посылки в заграничные командировки довольно значительного числа специалистов различных отраслей народного хозяйства. Довелось и мне во главе делегации осенью 1956 года побывать в Италии. Командировка была приурочена к посещению XI международной ярмарки консервного производства и упаковочных материалов в Парме и VI международной выставки машиностроения в Турине.

Парма — сравнительно небольшой город, с множеством церковных зданий и красивых старинных домов. Промышленность представлена машиностроительными предприятиями по производству электрооборудования и точного инструмента, по изготовлению парфюмерии, заводами пищевыми, по химической переработке нефти. Мы посетили некоторые из заводов. Выставка пищевого и упаковочного оборудования отвечала профилю Министерства машиностроения. Советские специалисты, которые прибыли в Италию, с интересом знакомились с экспонатами 14 стран, участвовавших на ярмарке. Мне тоже было очень полезно пополнить свои знания по довольно сложному оборудованию для пищевой промышленности. Впервые в столь широких размерах я увидел применение нержавеющей стали. У себя на заводах мы в ту пору лишь в редких случаях применяли этот дефицитный и дорогостоящий металл, хотя, разумеется, знали его достоинства, отлично понимали, какие возможности открывает нержавеющая сталь в области химического, пищевого и иных видов машиностроения, видели также неоспоримость ее преимуществ для бытовых приборов. Детали машин, емкости, трубопроводы, арматура, изготовленные из нержавеющей стали, производили неотразимое впечатление. Но в то время у нас нержавеющая сталь считалась недопустимой роскошью, или, как тогда было модно называть, излишеством. А ведь на самом деле скорее «излишество» заключается не в том, чтобы, основываясь на технико-экономическом расчете, применять более дорогие, но лучшие материалы (легированную, нержавеющую, жаропрочную, калиброванную сталь, холоднокатаный лист, гранит, мрамор, алюминий, метлахскую плитку и т. п.), а в том, что более дешевые и худшие материалы, которые преждевременно старили изделия, уничтожали целые сооружения или вызывали дополнительные расходы в эксплуатации, далеко превосходящие все затраты на нужный материал.

О появлении советской делегации на узкоспециализированной выставке в Парме многократно объявлялось по радио с перечислением, правда в искаженном виде, наших фамилий и рангов. Для советских людей это чинопочитание, хотя бы и в рекламных целях, было непривычным и стеснительным. Но мы понимали, что в капиталистической стране такой прием, имеющий назначение придать любому событию, в том числе и выставке, больший вес, конечно в целях рекламы и бизнеса, был обычным. Фирма «Тито-Манцини», продававшая нам пищевое оборудование, чей чистенький, небольшой завод мы посетили днем, устроила в нашу честь обед, по своему обилию и организации тоже оказавшийся для меня необычным. Угощали анчоусами, артишоками, трюфелями и прочими деликатесами, о которых мои знания ограничивались только литературными, да и то далеко не полными, данными. Помню, когда-то читал описания изысканных обедов, где подавались эти редкие кушанья. Между прочим, оказалось, что анчоусы — это почти та же самая хамса, которая нам известна с детства. Правда, эти маленькие рыбки приготовляются по особому рецепту и имеют неповторимый вкус смеси ржавой лежалой сельди, соли и специй.

Обед, а по-нашему ужин, затянулся. Однако, когда зашла речь об итальянском искусстве и мы позволили себе сказать о нем доброе слово, нас тут же пригласили посмотреть живопись в городских соборах, несмотря на то что время близилось к полуночи. В двух или трех храмах, где мы были, оказались дежурные служители с ключами. Услужливые монахи, тоже уважающие рекламу, с большим удовольствием показывали церковные богатства, торопливо зажигали свет, давали необходимые объяснения и, таким образом, приумножали свои доходы. Осмотр в такое время церковных зданий нам казался не совсем удобным, но для итальянцев и туристов был, очевидно, обычным делом. Быть в Парме и не посетить Пармскую обитель — просто грешно. Советские люди хорошо знают произведения Стендаля, написавшего «Пармскую обитель». Когда мы подъехали к обители, то есть к монастырю, оказалось, что мои представления не совпадали с натурой. Здания Пармской обители оказались значительно меньшими и не такими внушительными. Зато красота и своеобразие постройки куда богаче, чем рисовало воображение.

Деловые встречи, посещения заводов в сочетании с осмотром достопримечательностей, произведений искусства, музеев стало впоследствии традиционной схемой почти всех заграничных поездок. Когда же иностранцы приезжали к нам в Советский Союз, эта классическая схема, как правило, действовала и у нас.

В «вечном городе» — Риме невозможно было не побывать у ворот Ватикана — самостоятельного государства в государстве, занимающего площадь всего лишь в 44 га. Посетили мы и развалины Колизея, точнее, амфитеатра Флавиев. Колизей вмещал 50 тыс. человек, и, если верить гидам, чтобы выйти из амфитеатра, зрителям требовалось всего 15 минут. Так был продуман поток людей и так искусно спроектировано здание без помощи электронно-вычислительных машин. Правда, в Колизее отсутствовал гардероб, что упрощало дело. Ведь современная наука и техника еще не решили столь «великой» проблемы, как быстро раздеть и одеть людей, приходящих в театр. Прочность постройки Колизея изумительна. Второе тысячелетие люди и время активно работают над его разрушением, а Колизей стойко держится на римской земле. Волнение охватывает тебя, когда, войдя в Колизей, вспоминаешь историю Римской империи, события, описанные, в частности, Генриком Сенкевичем в романе «Камо грядеши», восстание Спартака, гладиаторов, шедших на смертный бой с приветствием императору.

А разве возможно пройти мимо грандиозного собора святого Петра! Чтобы представить себе его, достаточно вспомнить об участии в создании этого собора Рафаэля, Микеланджело и других великих художников, архитекторов и скульпторов. Несколько сот лет (гид сказал — четыре сотни) создавался этот храм. Постепенно он заполнялся различными украшениями, скульптурами, картинами религиозного содержания. Вместе с шедеврами, как всегда, туда попадали посредственные произведения и просто не имеющие никакой художественной ценности. В частности, нам бросился в глаза саркофаг с телом такого-то римского папы, рука которого так расположена, что верующие могли целовать перстень, надетый на палец папы, причисленного к лику святых.

Осмотр Сикстинской капеллы и других комнат Ватиканского музея, где хранятся произведения крупных итальянских мастеров искусства — Боттичелли, Перуджино, Микеланджело, Рафаэля, Тициана, Леонардо да Винчи и др., доставлял истинное удовольствие. Невозможно оторвать глаза от замечательных произведений итальянских мастеров. Вокруг столько прекрасного и интересного, что в конце концов при таком обилии произведений теряешь грань различия между ними. Все это осматривается в короткое время, впопыхах. Однако след остается неизгладимый.

Члены нашей делегации — инженеры. Они, может быть, не очень глубоко знают историю Римской империи и итальянского искусства, да и приехали не затем, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях по этой части. Но кто скажет, что посмотреть настоящие шедевры, а не их копии вредно для людей, посвятивших свою жизнь индустрии?!

С искусством и культурой Италии связаны имена наших соотечественников — художника Александра Иванова, писателя Н. В. Гоголя, певца Ф. И. Шаляпина и многих других. Для русских художников, писателей, скульпторов, музыкантов, артистов, показавших значительные способности, считалось обязательным пройти дополнительное обучение в Италии, отшлифовать свои знания и мастерство, обрести, если хотите, своего рода квалитет, аттестацию степени таланта и мастерства в искусстве. Что же касается итальянской промышленности, такой славы за ней прежде не числилось.

В те годы считали, что за техническим опытом следует ехать главным образом в Англию, Германию, США, Францию, Швецию. Отдельные командировки в Италию наших специалистов хотя и были, но они носили довольно ограниченный характер. Мало кто полагал, что итальянская промышленность всерьез достойна изучения. Правда, кое-какие данные о развитии Италии в индустриальном отношении уже проникали в Советский Союз, в частности в области легкой и пищевой промышленности. Италия была также известна как передовая страна в отношении технической эстетики изделий и художественного конструирования. Мы увидели, что итальянцы многое позаимствовали в области техники у Соединенных Штатов Америки, Западной Германии, Англии, Швеции, Швейцарии. Они покупали лицензии на технологические процессы и конструкции машин. Немало было взято за рубежом в части организации производства и управления. Посетив некоторые предприятия в Парме, трудно было сразу изменить свое мнение о состоянии итальянской индустрии, но тем не менее здесь уже чувствовалось явное движение вперед. Мы увидели новые машины, технологию. Ощущалось влияние химии.

Но коренным образом изменилось наше представление об итальянской промышленности, по крайней мере о значительной части ее, после посещения Турина. Турин — большой промышленный город, расположенный на реке По. Он обрамлен зелеными холмами и Альпийскими горами с вершинами, покрытыми снегом. Этот город известен как диктатор мод, кажется на обувь. В нем много интересных построек. Есть музеи, памятники, храмы. В городе широкие улицы с большим количеством зелени. Простота планировки придает строгость и красоту этому городу Северной Италии. Итальянцы считают Рим административным центром, Милан — главным центром коммерческой и финансовой жизни страны, а Турин — самым важным промышленным центром. В самом деле, здесь сосредоточена бо́льшая часть производства автомобилей, самолетов, тракторов, металлорежущих станков, прессов, локомотивов, моторов. Имеются химические, электрометаллургические заводы, текстильные, пищевые предприятия, хорошо развита полиграфическая промышленность. Вокруг Турина разбросано значительное количество различных заводов и фабрик. Знакомство со станкостроительными заводами и с предприятиями кузнечно-прессового оборудования заставило нас по-иному посмотреть на технический уровень этой отрасли итальянской промышленности.

Наибольшее впечатление произвел на советскую делегацию осмотр в течение почти полных двух дней автомобильных заводов «ФИАТ». Мы были любезно приглашены для такого посещения самой фирмой и приняты генеральным директором профессором Валлетта. Итальянцев интересовали возможности сбыта своей продукции в том или ином виде на советском рынке, огромная емкость которого не вызывала сомнений. Профессор Валлетта интересовался, будет ли Советский Союз покупать лицензию на производство легкового малолитражного автомобиля «Фиат-500». Вопрос был вполне законным, так как ранее он уже обсуждался. Однако существо дела еще только изучалось, и принятие решения затянулось.

Автомобилестроительные заводы фирмы «ФИАТ» («Фаббрике Итальяне Аутомобили Торино», что означает «Итальянские автомобильные заводы Турина») возникли в Турине в 1889 году. Это одна из крупнейших итальянских монополий. В Турине расположен ряд заводов фирмы «ФИАТ»: «Гранди мотори» — по производству дизелей, в том числе судовых, «СПА» — по изготовлению грузовых автомобилей. Здесь же находятся и другие заводы, в том числе главный и самый большой завод «Мирафьоре» — по производству легковых автомобилей. Посещение этого завода туристами стало традиционным. Обычно их усаживают в небольшие открытые автомобили, выдают предохранительные очки и возят по заводу, придерживаясь строго определенного маршрута. Нас также пригласили сесть в подобную машину, вооружили очками и повезли по заводу. В отличие от туристов нам разрешалось останавливаться, выходить из машины в любом месте и подробно знакомиться с технологией производства и с оборудованием. Сопровождающий нас работник фирмы любезно и умело организовал эту экскурсию. Любопытно, что на большинство наших вопросов он исчерпывающе отвечал сам. В тех случаях, когда он это сделать был не в состоянии, обещал ответить позднее, когда вернемся в контору. Инженеров и мастеров, работающих непосредственно на производстве, наш гид от дела не отрывал.

Мне не приходилось никогда прежде видеть такой огромный и хорошо организованный автомобильный завод. Конечно, до этого я был знаком с нашим крупнейшим Горьковским автомобильным заводом, но он выпускал не одни легковые автомобили. По этой причине его нельзя полностью сравнивать с туринским заводом. По данным представителя фирмы, мощность фиатовского завода была до 1600 машин в сутки. Фирма продолжала расширять завод. О величине завода того времени говорил размер крытой площади, которая составляла более миллиона квадратных метров. Обращала на себя внимание отменная производственная культура, отличное содержание зданий и сооружений, высокая степень механизации. Подвесные конвейеры установлены над сборочными конвейерами в три — пять этажей.

Во всех цехах и на территории завода нам ни разу не встречались бесцельно передвигающиеся люди. Людей, не занятых работой, не видно. На конвейерах движения рабочих неторопливы и расчетливы. Люди не суетятся, работают ритмично. Это сказывается на четком выполнении всех операций и качестве продукции. Создавалось впечатление, будто и напряжение труда у рабочих небольшое. На самом деле это далеко не так. Работа шла непрерывно, без перекуров. Трудно или почти невозможно отлучиться с рабочего места. На счету секунды. А это выматывает рабочего, требует от него очень больших усилий. На заводе все сделано для того, чтобы выжать из рабочего все: силу, внимание, мастерство, его время, наконец, все его способности с максимальным эффектом для предприятия, принадлежащего капиталисту. Надо прямо сказать, что технология, управление и организация производства, оборудование являются высшим достижением потогонной капиталистической системы эксплуатации каждого человека и всего огромного рабочего коллектива. Строгий контроль и дисциплина беспощадны.

Внешне могло показаться, что капиталист заботится о рабочем, о том, чтобы у него был удобный инструмент, исправно работало оборудование, беспрерывно подавались материалы и детали, чтобы рабочие были одеты опрятно, в удобную фирменную специальную одежду, чтобы пуговицы в ней были скрыты под накладкой и не задевали, не царапали обработанные детали, что особенно важно для кузовов легковой машины. Капиталист предусмотрел, чтобы производственники имели хорошо организованные рабочие места, оборудованные удобными столами, стендами и всевозможными приспособлениями. Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь работал прямо на полу цеха, без элементарных удобств. Почти все станки специальные, агрегатные, хорошо оснащенные сложными приспособлениями, обеспечивающими не только высокое качество продукции, но и высокую производительность труда.

Однако никакому сомнению не подлежит, что главная цель всех этих мер со стороны фирмы — обеспечить высокую производительность труда, хорошее качество продукции, жесточайшую дисциплину рабочих. И все это с единственной целью — получить как можно больше прибыли. Создаются такие условия для рабочего, при которых ему ничего не остается делать, как только напряженно и безотрывно работать на капиталиста.

На плавильном участке я впервые увидел квантометр — американский спектральный прибор, производящий химический анализ десяти элементов (кроме углерода), входящих в сталь или чугун. Поразительна скорость, с которой с достаточной степенью точности происходит этот анализ. В течение минуты плавильный мастер получает экспресс-анализ и уверенно продолжает плавку. Откровенно говоря, не хотелось уходить от такого прибора. В то время в нашей промышленности таких еще не было.

Мне хотелось посмотреть внутреннее устройство прибора. Но оказалось, что этого сделать нельзя. Предусмотрительная американская фирма — продуцент квантометра заранее все опломбировала и обусловила в контракте, в любом случае, в том числе для ремонта, вскрывать прибор может только американский представитель, который находится в Швейцарии и который в течение суток может прибыть по вызову. При продаже фиксируется также место установки прибора, и всякое изменение в этом отношении делается только с разрешения фирмы — продуцента. Таким образом, американская запретительная политика докатилась и до голубого неба Италии.

Что касается завода запасных частей, то он произвел на меня довольно большое впечатление. Фирма «ФИАТ» закончила его постройку в 1956 году. Назначение завода — производство запасных частей для автомобилей, в первую очередь снятых с производства. Подобная организация не мешает основному производству и полностью обеспечивает потребность в запасных частях. Инженер фирмы заявил, что площадь этого завода более 300 тыс. м², в том числе около трети занимают бытовые и другие подсобные помещения. Эти цифры говорят сами за себя.

Однако существование завода, как бы он ни был хорош, без складов запасных частей не дало бы нужного эффекта. Поэтому рядом с ним построен центральный склад запасных частей с высокой степенью механизации. Отдельные операции автоматизированы. Когда мы были там в первый раз, в складе хранились детали 56 тыс. наименований. В последующие годы склад расширялся и номенклатура увеличилась до 110 тыс. наименований, в том числе около 70 тыс. для легковых автомобилей. Тяжелые и крупные детали хранились в контейнерах, устанавливаемых один на другой или же в открытом виде на стеллажах. Установка таких деталей производится с помощью малогабаритных автопогрузчиков. Мелкие детали хранятся в целой батарее стеллажей высотой 10 и длиной 106 м. В них имеется 80 тыс. отделений, заполненных контейнерами меньшего объема. Ныне их количество выросло до 96 тыс. 20 быстроходных подъемников обслуживают 40 рядов стеллажей. Центральный склад снабжает запасными частями ряд своих филиалов и станции технического обслуживания как внутри страны, так и за границей. В 1967 году фирма «ФИАТ» создала 11 тыс. станций технического обслуживания.

В том году, когда мы были в Италии, общий выпуск автомобилей внутри страны составил 1 млн. 340 тыс. штук и 240 тыс. за рубежом да плюс к этому 45 тыс. тракторов. Более трети продукции шло на экспорт. Это потребовало увеличения служб сервиса, в том числе складских помещений.

Фирма «ФИАТ», придавая большое значение квалификации кадров, довольно хорошо организовала их подготовку. Это касалось не только рабочих, но и инженеров, в первую очередь персонала для работы в конструкторских и технологических бюро и коммерческих отделах. В Турине мы осмотрели школу, которая имеет специальную программу, учитывающую особенности работы на заводах «ФИАТ». Школа подготовки квалифицированных рабочих рассчитана на три года, и в ней обучается 650 человек. Кроме того, ведется годичная подготовка 350 рабочих-станочников, а 180 рабочих проходят переквалификацию, курс которой длится четыре — шесть месяцев. Заслуживает внимания программа трехгодичных курсов для высококвалифицированных рабочих. Первый курс ставит цель дать общеобразовательную и практическую подготовку по всем направлениям квалификации. Второй курс включает в себя продолжение общеобразовательной подготовки, а также специальную практическую подготовку в выбранном направлении. Третий курс предусматривает продолжение общеобразовательной подготовки и практическую подготовку для совершенствования по выбранной специальности.

Но, пожалуй, самое главное на этих курсах заключается в том, что наряду с учебными классами имеются мастерские, оборудованные машинами, которые по уровню техники близко стоят к тем, какими оборудованы основные цехи завода, за исключением автоматических линий, уникальных станков и прессов. Сюда не поступают станки, которые выбрасываются из цехов завода, как ненужные. Это принципиально важно. Чтобы приучить учащихся к чистоте, заведен строжайший порядок и жесткий спрос за его соблюдение. В учебном центре чисто. Каждый ученик получает фирменную спецодежду — униформу. За развитием учащихся в процессе обучения наблюдает психиатр, который изучает наклонности и способности учащихся и иногда вносит коррективы в избранную специальность.

Фирма всячески поощряет, особенно юношей, за успехи в учении и освоении мастерства. Но делается это, конечно, в интересах фирмы «ФИАТ». Преподавательский состав подбирается тщательно. Обучение ведется специалистами, две трети которых преподают теоретический курс, а остальные обучают практическим навыкам. Для этой последней цели широко используются специалисты фирмы «ФИАТ».

Вся система подготовки и переподготовки рабочих хорошо продумана и рассчитана не только на то, чтобы дать необходимую квалификацию, но и привязать рабочих к заводу, сделать их зависимыми от фирмы в материальном и моральном отношении. Дается именно такая подготовка, которая пригодна для работы на предприятиях «ФИАТ», прививаются определенные традиции, приемы труда, привычки. При переходе на предприятия другой фирмы в большинстве случаев рабочий должен заново пройти обучение и, следовательно, начать с самой низкой зарплаты.

Некоторый интерес на «ФИАТ» представляет практика подготовки дипломированных специалистов и имеющих ученую степень инженерно-технических работников. Около 500 инженеров и техников в течение двух лет как бы заново обучаются приемам работы на заводах «ФИАТ», постигают тонкости организации и управления производством, технологии и пр. В число обучающихся входят не только молодые инженеры, недавно окончившие высшие учебные заведения, но и опытные производственники. Те, кто имеет опыт работы на других заводах, поступив на «ФИАТ», все равно проходят такие курсы. И это вполне логично. Нельзя сразу ставить специалиста, проработавшего в условиях малосерийного производства, на массовое, и наоборот. Кроме того, в любом случае надо знать систему работы на предприятии, куда только что пришел, уровень техники, особенности завода и его продукции. В течение двух лет специалисты подробно изучают производство заводов «ФИАТ», специальные теоретические дисциплины и только после всестороннего экзамена допускаются к работе. Имеются также и вступительные конкурсные экзамены. Наиболее квалифицированные и способные рабочие и инженеры за счет фирмы «ФИАТ» проходят обучение на заводах Швейцарии и США. Обучение идет по трем направлениям: в области проектирования, техники производства и коммерции. После этого обязательная практика. Одним словом, процесс обучения разработан и выполняется весьма тщательно. Это дает свои положительные результаты, не только в части квалификации, но и в смысле дисциплины труда.

Как и на курсах подготовки рабочих, на курсах для дипломированных инженеров и техников также придается большое значение обучению практическим навыкам. В течение первого года (при продолжительности курсов два года) инженеры работают в качестве рабочих непосредственно на различных машинах в цехах. Весь второй год они работают под контролем дирекции школы «ФИАТ» в техническом, нормировочном и производственном бюро.

Весьма гибко, с учетом потребности фирмы, функционируют курсы переквалификации рабочих. Жизнь непрерывно требует освоения новых направлений и методов в работе. В течение четырех — шести месяцев рабочие проходят определенную программу, в зависимости от специальности. Их оплата сохраняется на уровне заработка на последнем месте работы. Так были организованы курсы по освоению электронных устройств, когда эти устройства в 1956 году стали занимать большое место в промышленности. Среди предметов — математика, электротехника, индустриальная электроника, техника черчения схем; широко проводятся экспериментальные лабораторные работы. Школы «ФИАТ» за последнее время расширились в 5 раз, обслуживая и другие фирмы, которые покрывают связанные с обучением расходы путем специальных взносов.

Автомобильный завод «ФИАТ» является предприятием массового производства. Для сравнения возьмем завод средней величины и иного характера продукции — завод «Иноченти» (в Милане), который занимается производством крупных металлорежущих станков, прессов, металлургического, химического, бумагоделательного и резинообрабатывающего оборудования, а также легких мотоциклов, мотороллеров и автомобилей. Такое сочетание разнородной продукции не смущает руководителей фирмы, как они весьма любезно пояснили советским специалистам. Дело в том, что все эти виды оборудования изготовляются в узкоспециализированных цехах, скорее, заводах, которые объединены в своего рода комбинат. Фирма использует лицензии США и других стран. Все цехи просторные, оборудование расставлено широкими интервалами и проходами. Пролет сборки и испытания станков оборудован установкой кондиционирования воздуха. Здесь я впервые увидел вместо литой сварную станину пресса мощностью около 1000 т, выполненную без дополнительной термической обработки.

Хотя фирма «Иноченти» и меньшая по размеру и оснащена несколько хуже, чем автомобильный завод «ФИАТ», она в техническом отношении, начиная от оборудования и технологии и кончая качеством продукции и производительностью труда, стоит также на достаточно высоком уровне. Это особенно заметно при производстве мотороллеров, только что входивших тогда в моду. Испытание двигателя и собранного мотороллера организовано так, что обеспечивает надежность машины в целом. Но загазованность этого участка цеха очень большая. Вентиляционные трубы есть, делается попытка удалить выхлопные газы, но успеха не видно. Здесь тяжело дышать, глаза слезятся. Видимо, фирма экономила деньги. Все переходы из цеха в цех осуществляются через подземные тоннели. Большая часть бытовых и санитарных помещений также расположена под землей.

Когда мы были на предприятии фирмы «Небиоло», которая занимается изготовлением полиграфических машин, автомобильных покрышек, ткацких станков и чугунного литья, мы узнали, что фирма имеет группу по художественному конструированию. Если подобную службу держит автомобильный завод, особенно легковых машин, это понятно, так как без надлежащего эстетического уровня трудно сбыть свою продукцию. Так, по крайней мере, нам казалось. Руководители фирмы «Небиоло» убедили нас в том, что и для полиграфических машин, и для металлорежущего оборудования техническая эстетика необходима так же, как само конструирование. К моему удивлению, технический директор фирмы не забыл со знанием дела упомянуть об эргономике как о составном звене, а скорее, фундаменте технической эстетики, о важности человеческого фактора, о взаимодействии между этими двумя науками. Он рассказал, что многие идеи, над которыми работает фирма, взяты в Англии, США и Франции.

Для полноты картины мы познакомились с заводами-лилипутами, если можно так выразиться. Насосный завод «Перони» в Милане очень небольшой, на нем работает около 100 рабочих. Завод специализируется в узком профиле — на производстве насосов. И только благодаря этому он выдерживал конкуренцию, хотя вынужден был закрыть малорентабельную, очень небольшую литейную мастерскую. Несмотря на свои скромные размеры, завод выпускает довольно широкую гамму насосов.

Слабость такого завода очевидна. Он имеет конструкторское бюро из четырех-пяти человек. Что они могут сделать в области самостоятельных разработок и экспериментирования? Поэтому завод умело использует опыт других фирм, в том числе иностранных, и продолжает жить даже при неполной загрузке. Он готов принять любой заказ, согласиться с любыми требованиями покупателя, с самыми сжатыми сроками, иначе ему грозит разорение и гибель. В целях развития своей деятельности фирма «Перони» намечала организовать по лицензии США производство сервомоторов для автоматизации металлорежущих станков, а также производство бормашинок для доводки штампов. Вместо обычного гибкого вала используется пневмомотор, ротор которого делает около 160 тыс. оборотов в минуту. Такая машинка требует квалифицированной работы и высококачественных материалов, но повышает производительность труда.

В беседе с главой фирмы синьором Перони выяснилось, что у фирмы имеется филиал по производству судовой арматуры в Уругвае и вообще фирма ищет пути для поддержки своего существования не только внутри страны. Такая маломощная фирма, как «Перони», может в любой момент стать хорошей закуской для крупной и даже средней фирмы. Об этой маленькой фирме следовало бы помнить нашим товарищам из промышленности. Разве наш директор завода тратит время и силы, чтобы найти заказ? Наш завод любых размеров получает плановые задания, в зависимости от которых осуществляется снабжение комплектующими изделиями и материалами, финансирование и т. п. Истинно говорят, что здоровый человек не ценит своего здоровья.

В Италии мы встретили еще более маленькую фирму — «Кьяппа» (в Турине). Это были, скорее, мастерские, в которых трудилось около 50 человек. Занимается фирма изготовлением насосов для артезианских скважин, ручных насосов и установок для орошения полей. Делает насосы для перекачки бензина, нефти, кислот, целиком выполненные из пластмасс или в комбинации с металлом, производительностью 2—3 м³ в час, с напором до 5 м и числом оборотов электродвигателя около 18 тыс. в минуту. Фирма «Кьяппа» построила в Италии целый ряд фонтанных устройств, в частности большой фонтан в Турине, позволяющих непрерывно изменять формы и освещение струй воды. Авторами проекта являются владельцы фирмы братья Кьяпп. Фирма берется за любую работу, чтобы получить дополнительную загрузку всего оборудования и, естественно, прибыль.

Мною упомянуты, конечно, не все машиностроительные предприятия, которые мы посетили. Но эти предприятия охватывают широкий диапазон: завод гигантских размеров, каким является автомобильный завод «ФИАТ», средней величины завод «Иноченти» и маленький насосный завод «Кьяппа». Были на пути и совсем крохотные фирмы с количеством рабочих 10—15 человек. Можно было легко убедиться в том, что машиностроительная промышленность Италии развивается довольно быстро, хотя и имеет обычные для капитализма скачки подъемов и спадов производства, контрасты и противоречия. Заметно было и то, что уровень техники в машиностроении уже в 1956 году довольно близко стоял к современным требованиям.

Посещение Италии навело меня на некоторые размышления. Правильно ли мы делаем, желая удешевить строительство, исключая вовсе или сокращая складские помещения? Не пора ли нам перестроить систему технического обслуживания и прежде всего повысить роль в этом деле продуцента? Каким образом возбудить у наших работников промышленности непреодолимое желание брать на завод все больше и больше заказов и одновременно заботиться о более полном удовлетворении требований покупателя-потребителя? Достаточно ли обосновано у нас почти повсеместное применение сдельщины, не следует ли смелее переходить в отдельных звеньях на повременную оплату? Не является ли прямая сдельщина, с ее нарядами и нормами, самым примитивным методом стимулирования производства и производительности, пригодным только на самой первой ступени развития индустрии? Не допускаем ли мы промедления в решении этих проблем?

Только тогда, когда еще отсутствуют устоявшиеся, квалифицированные, проверенные, крепко сколоченные кадры, когда еще нет комплекса устойчивых навыков, традиций дисциплины, порядка, организованности, трудового ритма — всего, что составляет производственную культуру, а темпы развертывания производства требуют форсировать производство любыми мерами, только в такой обстановке на помощь приходит прямая сдельщина: сколько сделал, столько получай! Единственное требование к сдельщику — не делай брака, то есть не выходи за рамки минимальных требований, какие сформулированы в чертеже и в технических условиях. А требования эти вынужденно формулируются действительно минимальными, такими, за пределами которых изделие совершенно непригодно. О тонкостях качества, отделки, особого экстракласса точности, сложности, надежности тут и речи быть не может. Видимо, сдельщина этого не обеспечивает и обеспечить не может. Никакого стимула сделать лучше сдельщина во многих случаях не дает. Напротив, она как бы подсказывает любому рабочему: сделай как можно больше, лишь бы оно не было выброшено в брак. На более высоком уровне развития индустрии, в условиях научно-технической революции, количественные показатели не теряют значения, но вопросы качества выходят в первые ряды показателей работы промышленности.

Это была моя первая после войны заграничная командировка, которая позволила познакомиться с машиностроением высокоразвитой капиталистической страны. Конечно, я ни на минуту не забывал характера капиталистического производства со всеми его специфическими социальными противоречиями. Вместе с тем я думал, что некоторые элементы организации производства, труда и обучения следует нам взять на вооружение, использовать в нашем народном хозяйстве. Масса впечатлений, необычность обстановки, многочисленные новинки техники не только взбудоражили мои мысли, но и вызвали к жизни много практических предложений. В своем отчете о поездке я попытался изложить их. Вот некоторые из них, предложенные мною в 1956 году: 1. Изучить опыт повременной оплаты и премирования рабочих, систему оценки труда каждого, особенно в области качества продукции. Изучить постановку учета показателей по труду с целью правильной оценки работающих и резкого сокращения первичной документации. 2. Пересмотреть нормативы для проектирования предприятий, увеличив удельный вес складских помещений, бытовок (столовых, умывальных и душевых комнат, санузлов и пр.). В некоторых фирмах удельный вес бытовок достигает 30 % общей площади. 3. На территории Италии в городах, поселках, на железных дорогах применяется много железобетонных ограждений, тумб. Почти нигде не видно применения металла на переездах железнодорожных путей. Телеграфные столбы делаются железобетонными, а деревянные устанавливаются в железобетонные гнезда, которые углубляются в землю. Соответствующим нашим ведомствам и организациям следует разработать конкретные предложения по этому вопросу. 4. Считать целесообразным создание специальных заводов по изготовлению запасных частей, особенно к автомашинам, станкам, тракторам, текстильным машинам и пр., производство которых прекращено. 5. Предусмотреть выделение специальных фондов на металл для изготовления всевозможной тары (контейнеры) для перемещения деталей и материалов на заводах. Это позволит полностью ликвидировать повторные операции по перегрузке материалов и изделий, экономить подсобную рабочую силу, сохранять качество материалов и изделий, создать возможность широкой механизации транспортных операций. (Должен сказать, что плановые органы не всегда считаются с этим насущным требованием промышленности и практически почти не выделяют металла для этих целей.) 6. Мелкие и средние станки устанавливать без фундаментов, а только на амортизаторах, что позволит в более короткий срок и с меньшими затратами перестраивать производство. 7. Необходимо наладить изготовление квантометров для оснащения ими всех металлургических и машиностроительных заводов, связанных с выплавкой металла. Выделить этот прибор среди прочих как один из важнейших. 8. Покупка лицензий у нас недооценивается. Между тем ориентировочный расчет показывает, что во многих случаях — это выгодное мероприятие для нашей страны. 9. Использовать зарубежный опыт по созданию более прочных и долговечных зданий, не страшась в связи с этим затрат. За сравнительно короткий срок эти расходы окупаются. 10. Наладить производство брусчатки из гранита, плит, в том числе из мрамора, для отделки помещений, лестниц и дорог по итальянскому образцу, то есть оборудовать карьеры специальными машинами для резки и шлифовки камня. Ликвидировать неправильный способ получения гранита, какой, например, существует на Украине, когда для его добычи используют взрывной способ и превращают ценнейший материал в щебенку, которую можно получить из менее качественных материалов.

Были внесены и другие предложения.

Конечно, ныне уже многое сделано и без этих предложений. Тем более что независимо от опыта других стран, в том числе Италии, промышленность Советского Союза быстро развивалась. Более того, наша промышленность в ряде важных позиций оставила позади некоторые развитые капиталистические страны. Машиностроители нашей страны непрерывно создавали все лучшие машины взамен физически и морально устаревших.

Министерство машиностроения вместе с коллективами предприятий организовали работу, связанную с повышением качества и надежности оборудования. Вводились обязательные стендовые испытания для всех машин, независимо от их габаритов, характера конструкции.

Наибольшие трудности встретились при внедрении обязательных испытаний текстильных машин. Многие наши заводы не имели особых стендов и даже места для их установки. Но самое печальное, что не все руководители предприятий понимали значение испытаний машин и их объективной оценки. Практика же показала, что те машины, которые проходили проверку на рабочих режимах, почти не имели замечаний со стороны эксплуатационников. Пришлось издать соответствующий приказ, определяющий принудительный порядок испытания машин.

Усиливались экспериментальные участки и цехи, в первую очередь на крупных заводах, создавались специализированные конструкторские бюро. Работа проводилась по специализации предприятий и кооперации между ними.

Вступили в строй отдельные специализированные цехи, заводы по производству химического оборудования, арматуры, насосов, в том числе вакуумных, компрессоров, полиграфических машин, автоматических ткацких станков и др.

В целом предприятия Министерства машиностроения выполняли план по всем основным показателям, хотя некоторые заводы не справлялись с заданиями, особенно по номенклатуре изделий. Значительные трудности встретились на пути повышения производительности труда и особенно по качеству продукции. Все эти вопросы ставились и решались министерством, над ними работала парторганизация, но главное решалось на местах коллективами предприятий.

Несмотря на это, промышленность нашей отрасли недостаточно использовала возможности, которыми располагали заводы в части увеличения объема выпуска продукции, производительности труда, повышения качества изделий и снижения себестоимости. Были помехи, с устранением которых не справлялось министерство. Немало было трудностей, связанных с планированием, ведомственным подходом к решению многих проблем, с повышением экономической эффективности промышленности.

Отмечая крупные успехи в области развития науки и техники, Центральный Комитет нашей партии на своих пленумах и совещаниях обращал и постоянно обращает внимание на то, что многие хозяйственные руководители еще недостаточно занимаются внедрением новой техники и не учитывают необходимости ее непрерывного развития путем замены старой техники новой, а новой — более совершенной, что нередко достижения отечественной науки не использовались, а успехи зарубежной науки и техники игнорировались. Таким образом тормозилось развитие технического прогресса. Решения партии и правительства стали программой действия для всего народного хозяйства, в том числе для нашей отрасли промышленности.