С чего начинается Родина

БУДНИ ПАРТИЙНОЙ РАБОТЫ

Вид с птичьего полета. — Технологическая карта поля. — Русские «балалайки». — «Блуждающая» дорога. — Ветлуга — река длинная. — Силы врачевания. — С Волги на Гудзон.

Мой подход к сельскохозяйственному производству базировался на принципах промышленной культуры. Легко представить себе мое положение инженера, работника индустрии, вооруженного некоей промышленной меркой, когда приходилось сталкиваться с сельской жизнью, рядовыми работниками полей и ферм, специалистами разных направлений и партийными работниками, с технологией сельскохозяйственного производства того времени. Когда приходишь на завод, прежде всего определяешь, каковы его возможности, какой мощностью он обладает, уровень культуры производства, квалификация людей. Изучаешь сам завод в натуре, его планировку на чертеже, паспорт предприятия и пр. Все это хорошо отработано и известно. Чтобы ознакомиться с колхозом, с машинно-тракторной станцией, я пробовал составить для себя некую схему. В нее, в частности, входил просмотр агротехнического паспорта севооборота полей. Однако это было трудно осуществимо. Паспорта велись в колхозах и совхозах неаккуратно. Анализы почв производились от случая к случаю. Неоднократно спрашивал я эти данные в колхозах, но их, как правило, не оказывалось и ими мало кто интересовался. Я спрашивал себя: может быть, я пытаюсь механически перенести на село опыт промышленности? Но, думалось мне, без анализа почв невозможно избрать правильную технологию их обработки, количество и виды удобрений и определить специализацию хозяйства. Во многих случаях отсутствовала планировка ферм, участков хранения кормов, удобрений да и самого землеустройства.

Будучи секретарем обкома, я довольно часто бывал в районах, колхозах. Проезжая по колхозным полям, я замечал, как хаотически разбросаны скирды соломы и сена. Однажды, направляясь в Москву по срочному вызову, я летел на небольшом самолете. Внизу раскинулись просторы Горьковской области: около 75 тыс. км² с населением почти 4 млн. человек. С борта самолета как-то особенно емко представлялось, что Горьковская область — огромная территория.

Ее площадь почти в два с половиной раза больше Бельгии. Самолет на небольшой высоте делает круг над городом Горьким и направляется на запад. Видимость отличная, ярко светит солнце. Смотрю кругом и не налюбуюсь. Вот катит свои воды великая русская река Волга. Под самым городом в нее вливается родная Ока, на которой началась моя жизнь. Слева четкие контуры гиганта советской индустрии — Горьковского автомобильного завода. Светятся корпуса зданий, на стекле играют солнечные блики. Над заводом стало меньше дыма, так как многие агрегаты переведены на газовое топливо вместо мазута. Совсем рядом большой жилой массив — социалистический город автозавода. Далее вверх по Оке внушительно рисуются силуэты заводов большой химии Дзержинска. Справа располагаются другие промышленные предприятия, входящие в единую семью промышленности страны. На берегу Волги красуется родное Сормово — громадный завод, большие корпуса судостроительной верфи, спусковое устройство, стапеля, трубы нового мартеновского цеха. По Волге и Оке снуют суда самых различных фасонов и назначений: самоходные баржи, буксиры, белые плывущие словно лебеди пассажирские лайнеры, стремительно бегут быстроходные катера на подводных крыльях.

Вверх по Волге взгляд легко различает группу знаменитых заводов Балахны, затем, у Городца, мощная гидроэлектрическая станция с прекрасным мостом. Тут же блестит гладь Горьковского моря. Глаз не оторвешь от всей этой красоты, которую не всегда можно увидеть с земли. Но не одна промышленность украшает горьковскую землю. Ее природа живописна и неповторима. Большие массивы темнеющих лесов, заросшие берега маленьких и больших рек, уютно и деловито разместившиеся поселки, деревни и города. Мелькают озера, а кругом — богатейшие заливные луга, бескрайние поля. Все они ухожены трудом и заботой советского человека. Сенокос закончен, крестьяне готовятся к уборке зерновых.

Повсюду тянутся многоточия телеграфных столбов, чеканные линии проводов и серебристых конструкций мощных электропередач. От Горького на Москву лежит прямая белая бетонная лента новой шоссейной дороги. Кругом воодушевляющая мощь и красота нашей великой Родины.

Это только одна проекция того, что прежде всего замечалось. Но есть и другая, которая заставляет думать, анализировать и вырабатывать возможные решения. Вот леса и кустарники наступают на пахотные угодья, следы неутомимой эрозии земли, огрехи от небрежной пахоты — специалисты называли их «балалайками», так как они действительно своими контурами напоминали этот инструмент. Видны язвы многочисленных оврагов. Они рассекают землю, делают ее морщинистой, старой. Сверху они похожи на крону сухого дерева. Еще их можно по внешнему виду сравнить с бронхами человека, которые обычно изображают в медицинских учебниках. Но если бронхи поддерживают жизнь, то овраги уничтожают поля, делают их бесплодными, непригодными для обработки. Попадались поля из-за своей планировки явно неудобные для механизированной обработки. Много следов от хранения соломы, полуразвалившиеся скирды. От них просто рябило в глазах. С самолета было видно, как трактор, поднимающий пар, огибает ометы соломы, тут же ручейки беспорядочно пролегающих дорог. Очевидно, подобное множество примитивных дорог сохранилось от прошлого, когда господствовал индивидуальный принцип ведения хозяйства.

А вот дорога пересекла по диагонали большой прямоугольный массив однородного поля. Видны следы тракторов и комбайнов, переползавших неоднократно через дорогу. Образовавшиеся острые углы поля неудобны для вспашки или уборки машиной. Трактористу нужно здесь затратить много усилий, чтобы ухитриться вспахать без огрехов. Технически это часто просто невозможно. Ясно видна «блуждающая» дорога, заметно, как наслаивался один объезд за другим, в результате чего ее ширина непомерно разрасталась. Главный стержень дороги как бы размыт. Она вышла из берегов, потеряла четкие границы, меняя свое направление. В конце концов во многих местах дорога превратилась в своего рода дельту реки со многими рукавами и протоками. Надо ли говорить, как это портит посевы, уничтожает плоды труда людей. Особенно большой ущерб наносят такие, с позволения сказать, пути сообщения в местах, где залегает чернозем.

Я видел с самолета торфяные поля, выработанные до конца и оставленные добытчиками. Они выпали из баланса заготовок торфа, но и не встали на учет земель, пригодных для земледелия. Границы земель между колхозами тоже, очевидно, требовали поправок. Когда я смотрел на землю с самолета, у меня возникло представление о чересполосице в укрупненном масштабе. Провести бы настоящую планировку в двух, трех, может быть, более вариантах, проверить моделированием, мелькали у меня мысли. Это было бы хорошо. На обратном пути я уже более внимательно вглядывался в различные детали не только Горьковской, но и соседних областей. В этом отношении у нас с ними очень много общего.

Через несколько дней на том же самолете вместе с секретарем обкома по сельскому хозяйству В. Д. Панниковым и некоторыми другими товарищами мы совершили облет юго-восточной и северной частей Горьковской области. Картина повторилась. В ее оценке не было разных мнений. Мы сошлись на том, чтобы показать землю с самолета партийным и советским руководителям всех районов, с тем чтобы наглядно убедить их в необходимости принятия соответствующих мер. Программа полетов предусматривала обзор не только «своих» районов, но также земель соседей. Директор авиационного завода А. И. Ярошенко для этой цели любезно предоставил самолет, ибо отлично понимал значение этого мероприятия. Партийные и советские работники летали небольшими группами. Каждый увидел «себя» и свою деятельность как в зеркале, но сверху. Возникало много мыслей по поводу осмотра с птичьего полета. Воздушное путешествие, несмотря на его кратковременность, заставило многих задуматься и по-иному оценить положение. Не обошлось без шуток и анекдотов. Был даже чей-то сигнал в Москву о «новом методе руководства сельским хозяйством с самолета». Но никаких замечаний, впрочем, не последовало, хотя, откровенно говоря, я их ждал.

Многие наши поля сложились традиционно. Пересмотр их планировки проводился частично, хотя в земельных угодьях происходили изменения, и иногда довольно существенные. Укрупнение колхозов во многих случаях проводилось как бы механическим сложением земель разных хозяйств, без надлежащей органической перепланировки всей совокупной площади. В отдельных колхозах, как рассказывали товарищи, такие перепланировки делались, но редко предусматривалась прокладка новых дорог, исправление старых, уточнение мест складирования соломы и т. п. Дело не только в том, чтобы колхоз имел большую земельную площадь. Интенсификация сельскохозяйственного производства, его индустриализация требуют периодических изменений в землеустройстве колхозов и совхозов. И тут кроются большие преимущества наших кооперированных хозяйств по сравнению с земледелием капиталистических стран.

У меня сохранились схемы и зарисовки увиденного с самолета. Анализ виденного подтверждал необходимость постоянно совершенствовать размещение культур, изменение контуров обрабатываемых земель, технологических мероприятий против эрозии, противодействие наступлению болот, кустарников. Это существенным образом содействовало бы более быстрому развитию сельскохозяйственного производства и культуры земледелия, его интенсификации с учетом появления новых, все более мощных машин и их новых видов. Подобные мероприятия создали бы условия для перехода от мастерства отдельных умельцев по руководству сложным хозяйством села к более высокому уровню всей массы руководителей, внедрению в сельское хозяйство промышленной культуры. А это, в свою очередь, приведет к выравниванию жизненных уровней города и деревни, укреплению союза между ними. Все это будет способствовать процветанию нашего государства.

В начале августа 1958 года я вместе с председателем облисполкома И. И. Чугуновым приехал в город Ветлугу. По пути мы проверяли новую шоссейную дорогу Горький — Шахунья и знакомились с некоторыми колхозами.

Здесь особо следует сказать о строительстве этой дороги, организованной обкомом КПСС в бытность первым секретарем Н. Г. Игнатова. В районе Семенова нас встретили секретарь обкома КПСС И. И. Бирюков и уполномоченный по строительству дороги работник облисполкома В. В. Тихомиров. Шоссейная дорога протяженностью 330 км соединила ряд районных центров, многие населенные пункты, расположенные далеко от железной дороги, и имела большое хозяйственное, экономическое и политическое значение. Средства были сосредоточены на достижении крупной цели, и она была достигнута: теперь стало возможным круглый год поддерживать транспортную связь между северо-восточной частью области и ее центром — Горьким. Раньше это ограничивалось сроком в пять-шесть месяцев.

Главным энтузиастом этого строительства был Иван Ильич Бирюков. Именно он внес предложение соорудить шоссейную дорогу, и оно было принято бюро обкома КПСС, именно он от начала до конца был главным организатором всей работы. К строительству были привлечены все без исключения промышленные предприятия города и области, колхозы и совхозы, транспортники, учреждения. Трасса пролегала по топким болотам, лесам, оврагам, пересекала несколько рек и речушек. В связи с этим приходилось преодолевать многие трудности. К ним добавлялись проблемы заготовки строительных материалов, обеспечение транспортными средствами и механизацией. В отличие от строительства дорог в 1940 и 1941 годах страна располагала значительно большими возможностями. Секретарь обкома КПСС И. И. Бирюков был неутомим. Человек он с большой хозяйственной сметкой, с умелым подходом к людям, когда надо, был строг. Его убежденность передавалась людям не словами, а активной и умелой работой по организации очень сложного дела. На его плечах лежала вся полнота ответственности за выполнение партийного решения. Нужно было организовать слаженную работу сотен организаций, обеспечить взаимодействие между ними, умело направить усилия активистов, привлечь к делу всех, кто не обрел еще дорожного энтузиазма. И тут решающую роль сыграли партийные организации всех звеньев: райкомы, заводские парткомы, цеховые бюро, партгрупорги. Проезжая по готовой дороге, останавливаясь на отдельных ее участках, «памятных» местах, связанных с особыми трудностями, Иван Ильич образно рассказывал и заново переживал горячие дни строительства. В его глазах светился задор человека, который не только мог организовать преодоление трудностей, но он готов это повторить при выполнении нового поручения партии. Иван Ильич относился к той категории людей, которые в любую трудную минуту на призыв партии «Коммунисты, вперед!» будет в первых рядах бойцов за дела партии и народа. Вот каким у меня остался в памяти коммунист, секретарь обкома КПСС Иван Ильич Бирюков. Таких людей в Горьковской партийной организации не мало.

Несколько позже, когда дорога уже ряд лет была в эксплуатации, И. И. Бирюков доложил, что за 1956—1964 годы получена экономия в сумме 11 млн. руб., а произведенные затраты на строительство автомобильного шоссе окупились в течение трех с половиной лет.

Проезжая по Ветлужскому району по новой дороге, мне невольно пришла на память резолюция, единогласно принятая на митинге в честь первой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции крестьянами села Широкова бывшего Ветлужского уезда Горьковской области: «Просить товарища Ленина и весь Совет Народных Комиссаров о проведении шоссейной дороги от Ветлуги до с. Широково, в чем и мы, крестьяне Широковской волости, предлагаем все свои силы к устройству вышеуказанной дороги. Просим Совет Народных Комиссаров субсидировать нам на устройство шоссейной дороги в память Октябрьской Революции. Это с нашей стороны, крестьян, будет вечная память о Революции. Какой бы крестьянин ни поехал, будет помнить Октябрьскую Революцию…»

Теперь много изменений совершилось в Ветлуге. И тут дело не в одной дороге. Громадные социальные сдвиги произошли в положении крестьян: родились и развиваются колхозы, двинулась вперед культура, отжила свой век безграмотность, в каждом доме зажглась «лампочка Ильича», к людям пришли машины, радио, телевизор… Кругом чудесная русская природа. Невозможно было не залюбоваться рекой Ветлугой, хозяйственное значение которой известно — по ней сплавляется лес. У нее многочисленные притоки, в том числе более крупные — Нея, Большая Какша, Уста, Юронга, Вохма, Люнда. Длина реки 889 км. Ветлуга протекает по территории Кировской, Костромской, Горьковской областей, Марийской АССР и впадает в Волгу. Вся эта масса воды устремляется к далекому Каспию. Берега Ветлуги издревле заселены трудолюбивыми и сильными людьми, которые занимались и хлебопашеством, и лесным промыслом. За годы Советской власти похорошела земля ветлужская. Развилась промышленность, выросли крепкие колхозы. Множество новых жилых домов, школ, больниц, клубов, производственных помещений возведено за время после Великой Отечественной войны.

Природа здесь так великолепна и привлекательна для людей. А они, люди, работают, борются за развитие нового социалистического быта, решают проблемы, которые выдвигает жизнь. Вот, скажем, о хозяйственном использовании реки Ветлуги. Судоходству по Ветлуге значительно препятствуют песчаные мели, а в низовьях — быстрины с крутыми поворотами. В первую половину лета по реке ходят пассажирские катера. Из беседы с местными жителями, в том числе с некоторыми руководителями, выяснилось, что в настоящее время судоходство на Ветлуге весьма ограниченно, хотя раньше здесь ходило шесть — восемь пароходов в течение всей навигации. Река во многих местах сильно обмелела и стала терять свое хозяйственное значение. Мои собеседники произнесли немало критических слов в адрес местного речного начальства и Министерства речного флота, которое-де в погоне за массовыми грузами не всегда находит время и силы заниматься такими средними реками, как Ветлуга. А дело требовало оживить эту реку и использовать ее не только для сплава леса. Пусть для этого потребуются специальные, мелкосидящие суда. Кстати говоря, такой тип судна был создан сормовичами еще в 1954 году. Сухогрузная самоходная баржа под названием «Колхозница» с корпусом из гофрированного металла и грузоподъемностью 20 т вполне подошла бы для перевозок по этой обмелевшей местами реке. Это судно может одновременно везти 10—12 пассажиров. Особо важное его достоинство — небольшая осадка, с грузом она составляет всего лишь 0,6 м. Самоходка может перевозить самые разнообразные грузы: сено, зерно, бочки с горюче-смазочными материалами, сельскохозяйственный инвентарь, машины, запасные части, минеральные удобрения, строительные материалы и даже скот. Она может играть и роль переправы. Обслуживают самоходку всего два человека. Можно выпускать и другие суда, пригодные к использованию в подобных условиях. Следовало, на наш взгляд, кое-где на Ветлуге сделать шлюзы и провести прочие регулировочные работы. В этом направлении затем работал Горьковский облисполком.

В районном центре Ветлуги нас заинтересовала городская больница. Добротно сделанные кирпичные здания с железной крышей производили впечатление монолита. Давно не попадался мне на глаза такой красный кирпич. Он был совершенно без трещин, с ровными гранями, прочный. Здание построено в начале XX века. С тех пор ни трещин, ни осадок, ни перекосов. Здание не требовало капитального ремонта. История ветлужской больницы поучительна. Она создавалась в жестокое время царизма, когда больницы рассматривались как второстепенное дело, требующее только расходов и заботы. Сельский врач на собственные деньги построил небольшой дом и организовал больницу. Перед такой больницей можно и шапку снять, вспомнить добрым словом энтузиаста медицины, патриота, сельского врача. При ней теперь работает фельдшерско-акушерская школа, и больница содержится в хорошем порядке. Это приятно видеть.

Вообще говоря, больница — малоприятное место. Но когда видишь в ней порядок, когда медицинский персонал работает с подъемом, дружно, полный заботы о человеке, это поднимает настроение, можно сказать, воодушевляет и больного и здорового человека. К нашему огорчению, бывают и другие примеры. В обком партии как-то зашел хирург Е. Л. Березов. Имя этого медика известно не только в Горьком, его широко знают в нашей стране. На его счету сотни сложных операций, спасших жизни людям. Березов принес в обком только что вышедшую из печати свою книгу. Он был рад этому и решил преподнести ее мне, хотя до этого мы лично не были знакомы. После прочтения дарственной надписи я поблагодарил доктора и полистал книгу. Она была хорошо издана, с цветными фотографиями и являлась большой ценностью для специалиста. Хирург рассказал, над какими проблемами работает клиника, чем заняты его ученики и он сам. Пригласил посетить клиническую больницу, которой он руководит.

Мне давно хотелось посмотреть такого рода учреждение, сравнить ее с заводской больницей, о которой приходилось заботиться, работая на Сормовском заводе. Я тут же предложил немедленно поехать и посмотреть клинику. Березов был несколько смущен этим обстоятельством, но согласился. Мы прибыли в клиническую больницу безо всяких предупреждений. Как и полагается, на нас надели белые халаты. Е. Л. Березову, конечно, был дан его персональный, хорошо подогнанный. Мне достался малого размера, так что пришлось его использовать в качестве накидки.

Надо сказать, что у меня уже был некоторый личный опыт по больничной части. Будучи в командировке в Москве, я заболел и попал в больницу на Басманной улице. Приятного было мало, так же как и порядка. Это было в 1952 году, когда я работал директором Сормовского завода.

Вернувшись после выздоровления на завод, я захотел посмотреть заводскую больницу новыми глазами, вооруженный личным опытом. И до этого я ходил в эту больницу, осведомлялся о нуждах у главного врача Е. Н. Рысева и у больных об обслуживании. После такого обхода появились дополнительные просьбы. Без всякого ограничения выдавались простыни, одеяла, строительные материалы, присылались ремонтники и т. д. При этом строгий главный бухгалтер завода Н. А. Гершман никогда не требовал у директора второй подписи, которая обычно давалась при нарушении некоторых финансовых правил. Умные ревизоры тоже не вносили в акт расходы на больницу. Да, собственно, и расходы эти были сравнительно невелики. Мне казалось, что этого вполне достаточно. Однако, побывав сам в роли больного в обычной рядовой больнице, я познал свое заблуждение и подумал: «Да, неглубоко ты пашешь, товарищ директор, давно бы тебе надо побывать в этой шкуре».

Проверка мною началась более глубокая. Я обратил внимание на исправность коек, матрацев, подушек, на наличие кухонной посуды, запасных моторов и на многое другое, что раньше ускользало из поля зрения директора завода. Пришлось заменить многие койки, приобрести новые матрацы, одеяла, простыни, подушки, хотя они, безусловно, были лучше, чем в московской больнице.

Таким образом, мне было известно, с чего начинать осмотр больницы, в которую мы прибыли с Е. Л. Березовым.

На улице стоял мороз, и первое, что я почувствовал, — это холод. Больные укрывались кроме одеял своими пальто, пиджаками, то есть тем, в чем приехали в больницу. Подушки было трудно разглядеть, каждая из них представляла собой тонкий блин, почти без всякой начинки, буквально ни пуха, ни пера; байковые одеяла были тонкими, во многих местах протертыми.

Мы с главным врачом пошли в котельную, куда он не сразу нашел дорогу. Оказалось, что из двух котлов работает один, и то не на полную мощность: вышли из строя моторы у вентиляторов, а запасных нет. Меня поразила полнейшая беспомощность администрации больницы по части хозяйственного обеспечения. Правда, операционная была хорошо оборудована, в больнице работали опытные врачи, профессора, доктора и кандидаты наук. Но когда в помещении нестерпимо холодно, а вместо подушки — собственная ладонь, многое ли может сделать медицина? Пусть со мной не все согласятся, но я скажу, что лечение начинается не с медицины, а с койки, тепла, питания, чистого воздуха, что никакие, самые ультрасовременные препараты не помогут, если в больнице будет отсутствовать соответствующая обстановка. Радушный прием, чистота и порядок — это самые полезные инъекции, самые действенные витамины и необходимые лекарства.

Главный врач был удручен впечатлением, которое произвело на меня посещение больницы. Впрочем, когда мы вернулись в обком и я позвонил в организации, где ремонтировались электромоторы, делались подушки, распределялись фонды на одеяла и т. п., он слегка повеселел. Вскоре Березов сообщил мне, что моторы вентиляторов в котельной заработали, появились запасные, и в больнице стало тепло. Все виденное подверглось разбору вместе с руководителями соответствующих органов здравоохранения. Естественно, что наши больницы требовали не случайной помощи, а четкой системы обеспечения их всем необходимым. Обком многое сделал для улучшения медицинского обслуживания населения. Было проведено обследование ряда больниц в городе и в районах, намечены меры устранения недостатков, их исполнение взято под контроль, положение быстро исправлялось. Естественно, мы пожелали, чтобы эта работа была систематической.

При знакомстве с больницами у меня создалось впечатление, что главные врачи больниц занимаются в значительной мере хозяйственными делами. Их время слишком часто поглощалось текучкой, не оставляя ничего на саму медицину. Возможно, следовало бы назначать на должность директора больницы хорошего, опытного хозяйственника. Несомненно, он должен быть культурным, высокообразованным и знающим свое дело работником. Главному же врачу надлежит быть самым высококвалифицированным и авторитетным в области медицины работником больницы, санатория, поликлиники и т. п. Он должен быть свободен от всяких хозяйственных дел. Нет более надежного способа потерять высококвалифицированного специалиста, ученого, как именно оторвав его от настоящего дела, от призвания.

Трудно себе представить, чтобы известный талантливый хирург, член-корреспондент Академии медицинских наук, горьковчанин Борис Алексеевич Королев вдруг стал бы заниматься больничными чашками, ложками, одеялами и тапочками и забросил свой хирургический инструмент и свою профессию. Мы бы потеряли человека, обладающего выдающимися способностями, знаниями и умением лечить людей, делать сложнейшие операции сердца или другого органа. Люди, которые избавились от тяжелых заболеваний, будучи на операционном столе у Б. А. Королева, тепло говорили о достоинствах этого человека, влюбленно описывали его внимательные, немного строгие глаза, складную худощавую фигуру спортсмена, колоссальную выносливость, выдержку и виртуозность движения рук. О руках, пальцах хирурга некоторые готовы восхищенно говорить бесконечно долго. У хирурга Бориса Королева оказались обыкновенные тонкие сильные пальцы, способные действовать с большим искусством разнообразным инструментом в любой самой сложной ситуации, возникавшей в организме пациента. Хирург чувствует ритм живого организма, быстро принимает решения по ходу операции и продолжает действовать ловкими руками, подчиняющимися сильной воле врача. У хирурга ошибки недопустимы, как у сапера. Диапазон знаний и умения хирурга достигается большим трудом и терпением.

Поручить такому человеку канцелярские или интендантские дела, даже очень важные, — значит лишиться талантливого врача. Это и есть самая настоящая девальвация знаний специалиста. Обидно и досадно видеть ученого с канцелярской папкой в руках, заплутавшегося в бюрократических дебрях. Обком партии старался не допускать, чтобы способных ученых направляли на административно-хозяйственные должности. Мне кажется, что главный признак бережливости — это бережливость в кадрах.

Работая в обкоме партии, я постоянно чувствовал определенную недостаточность навыков деятельности в этой весьма трудной, но вместе с тем очень интересной области. С повышенным вниманием и интересом прислушивался к мнению товарищей по партийной работе, изучал материалы печати, читал протоколы партийных собраний — все то, что могло мне подсказать, помочь точнее определить круг своих задач, методику их разрешения.

Бывал я на партийных собраниях, внимательно слушал выступления. Присутствовал на заседаниях райкомов партии, знакомился со стилем их работы. После таких посещений приходилось продумывать с обкомовскими товарищами, какими мерами улучшить проведение заседаний партийных органов, как обеспечить всестороннюю подготовку вопросов, ставящихся на рассмотрение, и вынесение решений, принципиальность и деловитость которых обеспечили бы их действенность. Как поднять уровень работы всех звеньев партийных органов в части выполнения директив ЦК и съездов КПСС? Как повысить культуру и политическую подготовку всех работников партийного аппарата? Как улучшить методы работы партийных организаций, как овладеть ленинским стилем работы? Многие постановления Горьковского обкома партии были направлены на решение этих задач. Они, конечно, давали известный эффект. Но, разумеется, не дюжина хороших решений, выпущенных за несколько месяцев, может резко повысить уровень нашей работы. Здесь нужен длительный, систематический, целенаправленный, настойчивый труд, общие усилия всех коммунистов, всех звеньев организации.

Весной 1958 года я изучал опыт работы Московской областной партийной организации, для чего встретился с тогдашним первым секретарем обкома партии И. В. Капитоновым, посетил некоторые колхозы, был в опытно-показательном хозяйстве в Горках. Для меня, партийного работника со сравнительно небольшим стажем, это было весьма необходимо. Практика работы Московской областной партийной организации, так сказать, в натуре помогала быстрее понять и освоить многие вопросы. И. В. Капитонов с большим желанием и обстоятельностью рассказывал мне о том, чего нигде не прочтешь. Мы не собирались копировать москвичей, но все полезное хотелось взять на вооружение, особенно в части руководства сельским хозяйством, контроля за исполнением.

Трудных вопросов у нашей областной партийной организации было много. Тут и работа промышленности, и жилищное строительство, и снабжение населения, строительство шоссейных дорог, вопросы науки и искусства. Не раз приходилось заниматься делами, касавшимися людей так называемых свободных профессий, и не только их творческой жизни, но часто и их бытового устройства. Горьковские художники, например, были несказанно рады, когда после многолетних оттяжек наконец им построили дом, где они могли жить и тут же в мастерских работать. Правда, главная заслуга в этом принадлежала председателю общества художников А. М. Каманину. Кроме его чисто профессионального мастерства — он писал отличные пейзажи — художник был тесно связан с работниками промышленности и сельского хозяйства. Его знали на многих заводах и в колхозах области. В ряде домов культуры рабочих поселков, колхозов выставлялись картины Каманина. На выставках всегда было полно желающих полюбоваться его картинами. Экспозиции охотно посещали инженеры, рабочие и колхозники.

Как-то однажды мне нечаянно довелось услышать разговор двух рабочих на выставке картин Каманина в Сормовском дворце культуры.

— Нарисовано неплохо. Но вот все лес, дороги, речушки, а людей-то нет, — заметил один.

— Это ты верно говоришь, что людей нет. А мне иногда хочется побыть одному, один на один с природой. Вот возьми на рыбалке…

Дальше пошли подробности, как он любит ловить рыбу, когда рядом никого нет, когда никто не мешает, а когда многолюдно, и на червя как следует плюнуть не сумеешь. Устает человек на заводе от шума машин, от трудового и нервного напряжения. Ему хочется немного уединиться, поближе быть к нашей природе.

Каманинские пейзажи — пример реалистического искусства. Они не блещут какими-либо чисто внешними приемами, бьющими на эффект. Их содержание — природа, как ее понимает сам художник. Природа русская. Особенно чудесны зимние пейзажи. Любители природы умели заметить, как снежинки нанизывались на иглы сосны, как нежно укладывались хлопья снега на ветви яблонь, орешника, берез, дубов. Зимние деревья напоминали цветущий весенний сад. Передать эту прелесть, а вместе с тем создать поэтическое настроение у человека Александр Михайлович умел превосходно. Но это не натурализм. Главное в каманинском искусстве — воспитание любви к родной природе.

Многогранность руководящей партийной работы таит в себе большие сложности, но и значительный интерес. Обком отвечает за все и вся. Рабочий день секретаря обкома насыщен многообразной деятельностью не только когда он находится в кабинете, но и за пределами здания.

В моей памяти оставили следы те заседания бюро обкома, на которых рассматривались так называемые персональные дела коммунистов, о восстановлении некоторых из них в партии, в свое время неправильно исключенных. Всех участвовавших на этих заседаниях членов бюро и заведующих отделами обкома глубоко волновали жизнь и дела каждого коммуниста, преданного делу ленинской партии. Каждое возвращенное доброе имя честного коммуниста говорило о непоколебимости партии, ее ленинского подхода к решению самых сложных задач.

Много сложностей содержали в себе вопросы воспитания людей. Ведь это не только политическое просвещение, искусство, печать. Это труд, воспитание уважения к нему, и тут нет мелочей. Прискорбно иногда смотреть, как барство, безделие, словно ржавчина, разъедают отдельных людей. Поэтому обком всякий раз принимал решительные меры, когда встречал явления, подобные тем, что я увидел в общежитии Горьковского речного училища. В нем жило более тысячи курсантов. Зимой вокруг дома неубранная грязь, снег. Комендант объяснил: заболел дворник. А курсанты? Неужели молодые люди не могут убрать около своего дома. Комендант в ответ только рукой махнул, выражая безнадежность. В столовой тоже было грязно. Шла зима, но на окнах еще висели обрывки сеток от мух. В солонках — крупная, темного цвета соль, посуды не хватало, скатерти застиранные, грязные, многие скамейки и столы неисправны. Неприветливо и в комнатах общежития. Курсанты чертят прямо на столе: нет чертежных досок.

Один из наших дефектов воспитания в том, что мы не всегда приучаем молодежь к простому, обыденному труду. По этой причине некоторые считают зазорным убирать снег, протирать окна, подметать и мыть полы. В беседах с молодыми людьми нередко приходилось убеждаться, что многие из них не знали и плохо представляли, как жили и работали их отцы и деды в дореволюционное время. Некоторым я рассказывал про Сормовский завод времен владычества частных предпринимателей, когда рабочий день длился двенадцать с половиной часов. Каждый раз я убеждался, что не всегда это производило нужное впечатление на слушателей. Очевидно, одних рассказов мало. Тут широкое поле деятельности всем организациям, имеющим отношение к воспитанию молодежи. Над этими вопросами работали партийные организации области, но это дело требует много времени и упорного, организованного и целенаправленного труда. Это давно известная истина.

Много недостатков было в работе самого обкома партии и его аппарата. Вызовы приглашенных на заседания бюро обкома были организованы недостаточно четко, не редкими были длительные ожидания. Принимались меры, чтобы это явление изжить, но уровень культуры работы все равно был недостаточно высоким.

Наша партия отличается особо твердой дисциплиной, организацией, персональной ответственностью во имя решения общепартийных, общегосударственных целей. Так было, так есть и так будет. И тут следует брать пример с Владимира Ильича Ленина. Рассылая свои коротенькие записочки с распоряжениями, как правило, называл сроки и обязательно проверял их, строго требуя точности и четкости выполнения.

В жизни мне приходилось быть на самых различных работах. Но деятельность первого секретаря обкома, бесспорно, самая трудная, самая ответственная, но захватывающе интересная. Для того чтобы справиться с ней, нужны знания, опыт и огромный напряженный труд, нужно постоянно овладевать ленинским стилем и методами работы. Мне нравилась эта деятельность. По существу, это было руководство боем, день и ночь идущим в мирных условиях, руководство большим отрядом в 150 тыс. коммунистов области в борьбе за претворение в жизнь решений Коммунистической партии.

Непродолжительный, но напряженный и интересный период моей жизни закончился в августе 1958 года довольно значительной переменой. Можете себе представить крутизну этой перемены: первый секретарь обкома партии назначался на работу в Соединенные Штаты Америки, направлялся, как говорится, без пересадки в царство «желтого дьявола», в Нью-Йорк, на должность председателя «Амторга»[5].

…И вот последний для меня пленум обкома партии. Теплое прощание с товарищами по работе. С волнением благодарю всех, с кем делил радость повседневного труда во имя процветания нашей Родины. Мое волнение было настолько велико, что, открывая пленум, не обсудив повестку дня, я прямо перешел к разбору вопроса по существу, благо он был один, как его называют — организационный.

Да, крут и нелегок был переход к новым обязанностям, от общения с коммунистами, советскими людьми родной страны к общению с чужими людьми и порядками, с деятелями того круга, что называется «деловая Америка». Настала пора перебираться с берегов Волги на берега Гудзона. Это было не так просто и легко, как говорится на словах. Но долг бойца партии повелевает без колебаний выполнять ее решения в любом месте, в любое время.