Сахар на обветренных губах

Глава 22

Солнце через стеклопакет припекало затылок.

Ещё не жарко, но, чем ближе обед, тем большую ненависть я начинала испытывать к толстовке и водолазке, что была на мне.

Можно было бы снять хотя бы толстовку, но тогда через тонкую ткань узких рукавов рубашки будет виден угадываться силуэт бинта. У людей могут возникнуть вопросы, подозрения, сомнения…

Вика точно докопается. Поэтому ещё одну пару мне придётся делать вид, что мне совсем не жарко.

А ещё бинт на руке вполне может разглядеть Одинцов и снова вызовет меня на допрос в свою аудиторию. Поэтому пусть лучше останется в приятном неведении и на расстоянии от меня.

Например, как сейчас.

Мы стоим в коридоре и ждём препода. Не его. Но он здесь тоже есть. Метрах в десяти от окна, у которого стою я.

Одинцов сосредоточенно слушал свою коллегу. Ей около сорока лет, но выглядит она для своего возраста отлично. Я слышала, что она недавно развелась и, собственно, этот развод послужил для неё поводом для начала лучшей жизни. Раньше она была обычной серой женщиной со скучающим лицом, но последние полгода, как раз после развода, она словно начала цвести. Серая одежда с катышками сменилась на яркую и ухоженную. У неё даже походка изменилась. Возможно, всё дело в том, что она начала носить каблуки.

В любом случае, она стала другим человеком и сейчас очень даже мило улыбалась Одинцову, касалась его бицепса через ткань рубашки, а он кивал её словам, отвечал и даже изображал подобие улыбки на своём лице.

Интересно, а он её потом заманит в свою квартиру, чтобы в трусах усадить на комод?

Или с нравившимися ему женщинами он ведет себя иначе, нежели со мной?

И почему я, вообще, об этом думаю?

Меня слегка передёрнуло.

Словно почувствовав, что я гоняю в голове мысли о нём и не испытываю при этом ничего хорошего, Одинцов посмотрел в мою сторону и поймал мой взгляд.

Едва заметно кивнул.

Поздоровался?

Рефлекторно кивнула в ответ и отвела взгляд в сторону. Сосредоточилась на профкомовском плакате, на который никто в здравом уме не обращал внимание.

— Он такой котик… — долетели до моего слуха слова неизвестных девчонок, стоящих у соседнего окна. — По-любому, под рубашкой у него всё идеально… Он, кстати, холостой… Девушка, по-любому, есть…. Эх, везёт кому-то — упираться пятками в его зад…

Думая, что речь, как обычно, о Колесникове, я неосознанно проследила за их «текущими» взглядами и поняла, что они говорят об Одинцове.

Серьёзно? Котик? Он?

Я даже не сразу сообразила, в какую сторону лучше всего закатить глаза.

Его котиком язык не повернется назвать, даже если я узнаю, что в трусах у него пушистый хвост.

Котик…

Я невольно усмехнулась и снова, будто специально, Одинцов перехватил мой взгляд.

Господи…

Он может говорить с коллегой и не пялиться по сторонам. Это, вроде, невежливо, не?

Пришлось снова отвернуться к профкомовскому плакату… и не увидеть его.

Весь обзор мне закрыла физиономия Колесникова и его вечно улыбающиеся темные глаза.

— Ну, привет, игнорщица.

— Ну, привет, смсописец, — ухмыльнулась и поправила на плече лямку рюкзака. — Какими судьбами на этот раз?

— Да так… — пожал он плечами и прижался к подоконнику задницей рядом со мной, при этом потеснив Вику. Но ей на это было, походу, плевать. Она с кем-то активно переписывалась, не замечая ничего вокруг. — Иду, смотрю, ты скучаешь.

— Я просто жду препода, чтобы подарить ему очередные полтора часа моей жизни. А ты на пары не торопишься? Скоро звонок.

— Подождут, — легкомысленно отмахнулся Колесников.

— Кстати, а ты не хочешь потратить сегодня вечером и на меня пару часов жизни?

И как он умеет так мило и почти обезоруживающе улыбаться? Годами, наверное, репетировал, пока в трусах главенствовала поллюция.

Странно, но перед ответом на его вопрос я задумалась. Дома, наверняка, будет пара дней затишья. Гонимый чувством намертво сжатого сфинктера отчим вряд ли эти дни рискнет отойти дальше комнаты с телевизором. Смены в магазине у меня сегодня тоже нет, да и уже по-человечески жалко Колесникова, который лично мне ничего плохого не сделал и является почти единственным человеком, помимо сестры, который хорошо ко мне относится. Да и сам он уже говорил, что не настаивает на том, чтобы я была его девушкой или подстилкой. Ему просто интересно со мной общаться.

В раздумьях я покусывала нижнюю губу и посмотрела на Колесникова, который тоже закусил нижнюю губу, повторив за мной.

Коротко усмехнувшись и немного смутившись, отвела взгляд в сторону и снова попала на, похоже, спонсора сегодняшних ночных кошмаров — Одинцова. И в этот раз он смотрел не только на меня, но и на Колесникова.

Если до этого момента я ловила его взгляд, в котором особо не читалось никаких эмоций, то сейчас я отчетливо читала что-то схожее со злостью и нетерпением в его холодных голубых глазах.

— Ну, так, что? М? — Колесников мягко толкнул меня своим плечом в плечо.

Я слегка пошатнулась, снова заглянула парню в глаза и небрежно дёрнула плечами:

— Ладно. Сегодня вечером я свободна.

Казалось, Колесников подзавис, глядя на меня.

— Ты сейчас согласилась или, как обещала, блестяще меня отшиваешь?

— Пока что — согласилась, — кивнула я плавно и прикусила нижнюю губу, чтобы широко не улыбаться, глядя на всё ещё слегка растерянного парня.

— Я за тобой заеду. В семь. Нет, лучше в пять. До семи ты можешь передумать.

— У меня последняя пара, — кивнула я на закрытую дверь аудитории.

— Согласен. Ты и до пяти можешь передумать. После пары у крыльца? — щёлкнул он пальцами, ткнув в мою сторону указательным.

— Давай, — повела я плечами. — А ты не боишься гнева бывших поклонниц? Твои вещи тоже могут попасть в бассейн.

— Вообще пофиг, — фыркнул самоуверенно Колесников. — А ты как? — заглянул он в мои глаза, чуть сощурившись.

— А что я?

— Ну… — он как-то неопределенно дёрнул головой и чуть склонился ко мне, чтобы говорить тише, будто мы в фильме про шпионов. — Не боишься, что могут начаться тёрки из-за меня?

— Под тёрками ты подразумеваешь драку с Миланой?

— Возможно.

— Можешь не волноваться. Бабские драки — это не так уж страшно. Больше визга, чем урона. Да и воло́с у меня, как раз, на одну драку осталось. Так что, если что… я готова.

— Ты реально готова махаться за меня? — тёмные глаза парня загорелись каким-то детским восторгом. Глядя на него, и мне самой становилось как-то легче улыбаться. Наверное, потому что его улыбка естественна и легка. А ещё заразительна.

— Надеюсь, до этого не дойдёт. Да и драться, если это всё же случится, я буду не за тебя, а за себя. А вот они будут драться, как раз, за тебя. Так что можешь начать готовить плакат с именем той, на которую сделал бы ставку.

— «Алёна» через «А» пишется?

— Ага, — хохотнула я, и взгляд сам собой упал на Одинцова, который проходил мимо.

Наши взгляды, как холодные лезвия, пересеклись всего на долю секунды, но улыбка на моих губах стремительно погасла. В затылке засвербило непонимание того, почему этот человек позволяет себе бросать в мою сторону какие-либо взгляды. И почему именно сейчас я вижу во льду его глаз чёрные вкрапления злости? Да, его взгляд никогда не казался мне добрым или милым, но, по крайней мере, злость в нём я точно никогда раньше не улавливала.

— Тогда пересечемся после пары. Подгоню тачку к крыльцу.

Колесников напомнил о себе. Выдернул из тяжелых мыслей об Одинцове в свою лёгкую реальность и заставил вновь сосредоточиться на нём.

— Только это не свидание, — ткнула я в его сторону указательным пальцем. — Мы просто пообщаемся.

— Конечно, — тихо обронил Колесников и многозначительно подмигнул мне. И в следующую же секунду отвлёкся на какого-то парня, идущего мимо нас по коридору. — Эй, Чупик? На пару?

— Типа, да, — расслабленно ответил ему такой же мажор.

— Погнали тогда.

Колесников ловко отлепился от подоконника и поравнялся с парнем, который его дожидался.

— Мне показалось или ты только что согласилась на свиданку с Колесниковым? — материализовалась рядом Вика, которая всё это время была сосредоточенна на переписке с кем-то так сильно, что я была уверена, что она уже минут десять не слышала ничего, что происходило вокруг.

— Ты, если подслушиваешь, то подслушивай всё. Это не свидание.

— Ага, конечно, — цокнула Вика, показательно закатив глаза. — Вы просто прокатитесь в его дорогущей тесной тачке и поговорите о погоде. Ага. И он совсем не хочет натянуть тебя в этой тачке на свой член, как на его кресла натянута кожа.

— Фу! — поморщилась я.

— Что естественно, то Колесников наверняка хочет испробовать на тебе. И не делай вид, что ты этого не понимаешь. Никогда не поверю в твою наивность.

— Может, я верю в то, что Колесников понимает слово «нет»? — даже для меня самой мои слова показались неубедительными.

— Он поимел всех девчонок в универе, — Вика окинула девчонок у соседнего подоконника мимолетным взглядом. — Думаешь, он хоть от одной услышал «нет», чтобы понять смысл этого слова? Судя по тому, что у него есть, он даже от родителей никогда не слышал «нет».

— Значит, придётся познакомить его с этим словом.

— Звучит как план на несколько свиданий, — хитро поиграла бровями Вика.

— Отвали, — отмахнулась я от неё, плохо скрывая улыбку. — У нас не будет с ним свиданий.

— Ага, я помню. Только тесная тачка и разговоры о погоде. Кстати, заметила, какая высокая влажность последние дни?