Саван вечности

Глава 27

— Легенды об Ильдакаре гораздо лучше действительности, — произнес Натан, заметив напряженность Никки. Они находились на невольничьем рынке. — Это тебя беспокоит, колдунья, и я знаю почему.

— Меня беспокоит рабство во всех его проявлениях, — ответила Никки. — Меня и саму когда-то звали Королевой-рабыней, но Ричард изменил меня.

Яркие цвета, сладкий аромат цветов и возбужденная болтовня не могли скрыть того, что рынок был зловещим местом. Когда Никки смотрела вокруг, в ней закипал гнев.

— Прекрасные цветы, растущие в куче навоза, не смогут скрыть его зловоние.

Рынок рабов представлял собой открытую площадь, вымощенную идеально подогнанными каменными плитами и окруженную высокими белыми зданиями. Они прошли мимо новой белой статуи — это был недавно обращенный в камень дерзкий молодой погонщик яксенов. Большинство прохожих не обращали на статую внимания, но некоторые бросали на нее такие взгляды, словно знали, откуда она взялась. Никки увидела отблески крошечных осколков зеркала вокруг постамента — уборщики еще не успели их убрать.

Люди стекались с переулков и главных улиц, желая увидеть, кого привезли норукайские корабли. За разодетыми купцами и торговцами плелись рабы в серых туниках и простых сандалиях. Одаренная знать кичилась своими шелками, мехами, золотыми ожерельями, драгоценными амулетами и застежками плащей.

Подобно цветам, распускающимся в пустыне после внезапного дождя, повсюду возникли винные прилавки. Прикатили телеги с бутылками кровавого вина и множеством глиняных, оловянных или хрустальных кубков.

Торговцы поспешили занять хорошие места на окраинах площади. На небольших жаровнях шипело мясо, а продавцы зазывали один громче другого, нахваливая свой товар. Понурые рабы несли рулоны тканей портным, готовым продать новую одежду тем, кто купил рабов и собирается одеть их соответствующим образом.

В центре рынка была пустая прямоугольная платформа, способная вместить не менее сотни людей. Над площадкой возвышалась деревянная беседка с вьющимися вокруг балок темно-зелеными лозами, которые будто силились задушить древесину. С решетчатой крыши свисали пышные благоухающие цветы — малиновые глицинии, похожие на брызги крови.

Спешивший мимо них волшебник Ренн взволнованно вытер лоб и поправил бордовый балахон.

— Мне нужна еще дюжина рабов, но я отправлюсь в дебри на поиски Твердыни. — Он покачал головой. — Борода Владетеля, как все это не вовремя! — Измученный Ренн уставился на Никки и Натана. — Вы подробно описывали ваше путешествие. Скажите, как найти этот огромный архив, и мой поход быстро и благополучно окончится.

Натан быстро скрыл свой озадаченный вид, а Никки довольно прохладно ответила:

— Как я уже говорила властительнице, мы должны уважать их желание оставаться в уединении.

Нижняя губа Ренна оттопырилась от досады:

— Я рассчитывал на вашу помощь. Значит, просто отправлюсь на запад, пересеку горы и обыщу каньоны. Со своим даром я точно не пропущу Твердыню. — Он издал протяжный вздох, оглядывая невольничий рынок. — Досадно упускать такую возможность.

Квентин фыркнул и взмахнул руками. Облако его темно-седых волос походило на грозовую тучу.

— Сейчас самое время обзавестись рабами, которые будут управляться с твоим домом. Можешь купить их и оставить в особняке на время отсутствия.

Ренн посмотрел на него с ужасом:

— Необученных рабов? Да они сравняют мой дом с землей!

Квентин снова фыркнул.

— Если до этого дойдет, мы их прилюдно выпотрошим и дадим урок остальным.

— Ценой моего дома? Нет уж, спасибо. — Он завертелся, но уступил, не скрывая раздражения: — Мне нужно собрать людей и провизию. Солдаты капитана Тревора уже готовы, и мы планируем покинуть город до заката. Предстоит долгое путешествие. — Он с надеждой взглянул на Натана. — Это место находится сразу за горами?

Осмотрительный Натан лишь пожал плечами.

— Тогда мне пора идти. — Ренн резко развернулся, от чего подол его балахона взметнулся. Волшебник покинул рынок рабов, излучая недовольство.

Почтенная Эльза, у которой были короткие седеющие волосы и крепкая фигура, остановилась рядом с Натаном и непринужденно произнесла:

— Мне бы пригодились еще четверо или пятеро рабов, чтобы вести домашнее хозяйство. Норукайцы уже несколько месяцев не привозили новых, но… — Она пожала плечами и слабо улыбнулась. — Я уже много лет не покупала рабов. Полагаю, пришла пора это сделать. Многие мои рабы настолько стары, что едва справляются со своими обязанностями, но я хорошо с ними обращаюсь.

Неподалеку от прямоугольной платформы на возвышении стояли каменные скамьи, где потенциальные покупатели демонстрировали мешки с монетами, делали заявку и получали право участвовать в торгах. Члены палаты волшебников рассаживались по местам на каменных ступенях, но когда Никки с Натаном попытались присоединиться к ним, стражники подняли руки.

— Прошу прощения, — сказал молодой солдат с жиденькой бородкой и каменным выражением лица. — Вы двое не являетесь гражданами Ильдакара, а эти места предназначены только для участников торгов. Или вы не собираетесь тратить деньги на рабов?

— Нет, не собираемся, — отчеканила Никки.

Натан с расстроенным видом наклонился к Никки:

— А может, стоит, колдунья? Если у нас хватит золота, мы можем купить несколько несчастных, чтобы дать им лучшую жизнь и свободу. Мы могли бы подать этому городу хороший пример.

Она посмотрела на своего компаньона, гордясь его решительностью, но считая его несколько наивным.

— Я бы с радостью, но где взять столько денег, чтобы перебить ставки знати Ильдакара?

— Будь у меня дар, я бы мог наколдовать столько золота, сколько нужно. Это очень полезный навык...

— Тогда волшебники Ильдакара могли бы сделать то же самое. Нет, нам нужно мыслить более масштабно, чтобы найти способ разобраться с корнем проблем. Покупка одного или двух рабов мало что изменит. — Она прищурила голубые глаза и оглядела толпу, заметив возбуждение и нетерпение на лицах.

— Но это изменит жизнь одного или двух рабов, которых мы освободим, — сказал Натан, понизив голос.

— В этом ты прав, — призналась она. Ее мысли рыскали в поисках возможности изменить ситуацию, как кошка, вышедшая на охоту. Выражение ее лица оставалось безучастным, пока она рассматривала продолжавшую разрастаться толпу. — Я всегда считала себя свободной, но Имперский Орден сковал меня цепями моих собственных убеждений. Я служила Джеганю, не зная, что была рабом своих же заблуждений.

Натан погладил свой гладкий подбородок:

— И как сестра Тьмы ты была в ловушке своей верности Владетелю.

Никки медленно выдохнула, чтобы успокоиться, но она не хотела успокаиваться. Ей нужно сосредоточиться. Как можно сражаться с целым городом, образ жизни которого укоренился за тысячи лет, и с группой могущественных волшебников, чьи возможности ей даже неизвестны?

— Но сейчас я по собственной воле служу Ричарду Ралу и стремлюсь подарить свободу остальным людям. — Она осмотрела рынок рабов и почувствовала тяжесть в сердце. — Но здесь цепи слишком толсты и крепки.

— Сестры держали меня в плену, — заметил Натан. — Я был рабом пророчества, запертым в неприступной башне из-за своего дара. Но я вырвался на свободу, а ты сумела сбросить оковы Владетеля и Джеганя. Не будем отчаиваться, ведь нет ничего невозможного.

— Нет ничего невозможного, — согласилась Никки.

Опоздавший повелитель плоти Андре торопливо пробирался сквозь толпу. Он с ухмылкой бросил взгляд на Натана.

— Хмм, возможно, мне удастся купить подопытных, и тогда мы сможем поискать способ вернуть столь необходимое тебе сердце.

Поскольку все места для участников торгов были заняты, Андре пришлось сесть на одно из нижних мест, из-за чего у него подпортилось настроение. Впрочем, повелитель плоти оживился, когда за пределами площади загремели барабаны. Публика в ожидании повернулась к источнику звука. Толпа зашевелилась и расступилась, словно поток воды, огибающий камень.

Норукайские работорговцы прошествовали по площади, двигаясь через толпу, как через воздух.

Никки ощетинилась. Норукайцы были крепкими мужчинами и прирожденными бойцами, закаленными полной насилия жизнью на обдуваемых всеми ветрами островах. Их руки были толщиной с бедро обычного мужчины. Они были одеты в разношерстные грубые жилеты из толстой чешуйчатой кожи — похожей на акулью, но с более крупными чешуйками. На каждом норукайце были окованные железом кожаные сапоги и черные обтягивающие штаны с широким металлическим поясом. Оружие у них было самое разнообразное: двусторонние топоры, мечи, грозные железные дубинки и ножи. Некоторые щеголяли плетеными кожаными кнутами, кончики которых напоминали конский хвост. Многочисленные пряди наверняка хлестали очень болезненно.

Лица норукайцев были обезображены схожими шрамами. Когда-то они разрезали свои щеки от уголков губ до челюстного сустава, а затем грубо сшили плоть. У некоторых мужчин были татуировки в виде чешуи — они стремились походить на могучих резных змеев, которые украшали носы их кораблей.

— Я помню, как убила немало норукайцев, — произнесла Никки.

— Мы спасали жителей бухты Ренда, — сказал Натан и коснулся богато украшенного меча на бедре. — Я доказал, что и без магии могу быть смертоносным воином. — Его лазурные глаза блеснули. — Но я бы предпочел иметь в своем распоряжении магию.

Норукайцы вели за собой более сотни пленных мужчин, женщин и детей. Пленники, одетые в лохмотья, были изможденными, грязными и жалкими. У некоторых на ногах еще остались рваные ботинки или сандалии, но остальные ковыляли босиком, оставляя на каменных плитах кровавые следы. Большинство шли, опустив голову и не сводя глаз с пяток впереди идущего. Кто-то забормотал, увидев широкую платформу в центре рынка.

Желудок Никки сжался, она разжала ладонь и стиснула ее в кулак, вскипая от гнева. В один миг она могла выпустить огонь волшебника и убить всех этих налетчиков… но что хорошего это принесет? Прежде Никки безрассудно сражалась даже в безнадежной ситуации, но теперь ей предстояла более важная битва, и она должна все сделать правильно.

Одна пленница стонала и шмыгала носом, из последних сил стараясь не зарыдать. Норукаец ударил ее по лицу, и его костяшки врезались в висок с такой силой, что женщина пошатнулась. Когда она начала падать, работорговец схватил ее за волосы и потащил за собой. Она спотыкалась, путаясь в ногах, и пыталась вернуть контроль над телом. Кто-то из товарищей по несчастью подхватил ее под руку, пытаясь помочь. В конце концов, каким-то образом женщина нашла в себе силы переставлять ноги. Пока работорговцы отвлекались на спотыкающуюся женщину, оборванный мужчина выскочил из рядов пленников и бросился к толпе, собираясь затеряться среди людей.

— Что это он задумал? — воскликнул Натан.

Никки выпрямилась, готовая сражаться в случае потасовки.

— Он просто глупец.

Отчаянный мужчина сделал четыре шага с поднятыми руками, надеясь, что кто-то из ильдакарцев защитит его.

Двое норукайцев сорвались со своих позиций и бросились за ним, напоминая волков. Один норукаец выхватил меч, замахнулся и вонзил клинок в ребра беглеца. Красный цветок крови распустился на боку мужчины. Второй норукаец, изуродованные губы которого не могли сложиться в улыбку, с радостным блеском в глазах снял с пояса железную палицу с металлическими клыками шипов. Он взмахнул оружием и ударил пленника в плечо, пробивая кожу и кости. Отчаянный мужчина уже падал, и так смертельно раненый ударом меча. Несмотря на это, второй норукаец ударил его по затылку, пробив череп.

Ильдакарские зрители отступили, чтобы их не забрызгало кровью, и теперь зачарованно наблюдали за развернувшейся сценой. Еще один удар, и лицо мужчины ткнулось в каменные плиты площади. Первый норукаец снова вскинул меч и пронзил спину бедняги, а затем нанес еще пять ударов, пока его товарищ продолжал молотить своей шипастой железной палицей. Вскоре их жертва превратилась в растекшееся по мостовой пятно с человеческими очертаниями.

Двое работорговцев с довольным видом убрали оружие и вернулись в конвой. Остальные пленники, объятые ужасом и испытывавшие дурноту, поняли урок.

Город словно был готов к такому повороту событий — на площадь прибежали ильдакарские рабы с ведрами и щетками и принялись убирать месиво.

Во главе процессии шел лидер норукайцев. У него были нависшие брови и высокий лоб; лицо и голова были гладко выбриты, но над левым виском прямо из кожи торчал острый треугольный зуб — возможно, акулий. Казалось, вживленный зуб сам пророс из его черепа.

— Добрые духи, они весьма изобретательны в том, чтобы уродовать себя, — пробормотал Натан.

Сидевший неподалеку Андре щелкнул языком.

— Да, жалкое зрелище. Их методы слишком грубые. Я легко мог бы видоизменить их с помощью дара, но они будто наслаждаются болью и шрамами.

— Нет никаких сомнений, что от этого они чувствуют себя сильными и храбрыми, — сказала Никки. — Знавала я таких.

Облаченные в строгие одежды торговцы рабами собрались на прямоугольной платформе под навесом с красными цветами и дожидались прибытия пленников. Глава норукайцев вызывающе повысил голос. Его изувеченная нижняя челюсть искажала слова, но в голосе чувствовалась сила:

— Я Кор, капитан этой связки кораблей. Мы привезли на ваш рынок сто шестьдесят рабов и ожидаем хорошую цену. Мы будем рады избавиться от этого ходячего мяса.

Норукайцы загнали пленников на большой помост. Запуганные и всхлипывающие мужчины, женщины и дети встали под высоким решетчатым навесом с вьющимися растениями. Налетчики кидали на них сердитые взгляды, издавая гортанные звуки и брызгая слюной. Их выдохи звучали как змеиное шипение.

Ильдакарские торговцы рабами торопливо дернули вниз пышные зеленые лозы глицинии. Когда усики растений касались пленников, словно пытаясь удержать их смехотворно тонкими веревочками, рабы становились покорными. Выражение ужаса на их лицах сменялось умиротворенной апатией.

Даже со скамьи участников торгов, на которой сидела Никки, докатилось цветочное благоухание, которое становилось все более насыщенным и опьяняющим. У колдуньи закружилась голова, и она предположила, что это некий дурман. Успокаивающий эффект цветов был усилен даром торговцев.

Когда все пленники утихомирились, работорговцы прошлись по их рядам, срывая лохмотья, стягивая туники, обрывки ткани, платья и платки, которые прикрывали тела изможденных и измученных пленников. Продавцы с особым удовольствием обнажали молодых женщин и даже щупали их грудь, пока зрители приглядывались и сравнивали. Самых красивых девушек вывели вперед. Один из работорговцев хлопал каждую по внутренней стороне бедра, заставляя раздвинуть ноги, чтобы все потенциальные покупатели увидели кудрявые волосы.

Детей, тоже раздетых, согнали в отдельный угол. Их собирались продать для удовлетворения более мерзких потребностей ильдакарцев. Самых сильных пленных мужчин отделили. Женщин среднего возраста, которые станут хорошей домашней прислугой, тоже согнали в отдельную группу. Толпа зрителей гудела от непринужденных разговоров. У Никки жгло в горле, словно все ее невысказанные слова превратились в кислоту.

Эльза указала на группу женщин среднего возраста и крикнула:

— Какова начальная цена за этих четырех?

— Те мужчины, что впереди, умеют сражаться? — спросил грубым голосом главный укротитель Айвен. — Смогут биться на арене?

Капитан Кор усмехнулся покупателям на трибунах.

— Я не расспрашивал их об умениях. На наших змеиных кораблях нет нужды в домашней прислуге, поэтому они ежились от страха под палубой. Во время набегов мы убивали любого, кто давал нам отпор, поэтому я бы сказал, что это не лучшие бойцы. — Он оглядел пленников, толпившихся на помосте, и испепеляюще посмотрел на покупателей. — Вы задаете вопросы, которые меня не интересуют. Это всего лишь ходячее мясо. Норукайцы — погонщики и, при необходимости, мясники. Покупайте их и делайте с ними все, что пожелаете.

Краем глаза Никки увидела молодого человека, пробиравшегося через толпу. Бэннон. Он выглядел угрюмым, его длинные рыжие волосы были завязаны в хвост, достававший до лопаток. Юноша подошел к Никки и Натану и покачал головой.

— Я был с Амосом и остальными, когда мы увидели приближающиеся корабли. Но я… я должен был прийти сюда. Я должен был увидеть. Все эти пленники… — Он тяжело сглотнул. — Много лет назад Ян был среди них.

Никки знала, о чем он думает. Наверняка его друг был в таком же положении: избитый, заморенный голодом, слабый, неспособный бороться, покорный от дурмана кроваво-красной глицинии.

— Предлагаю четыре золотых за этих четырех женщин, — сказала Эльза. — Они выглядят неплохо, и я буду хорошо с ними обращаться.

— Мне все равно, что вы будете с ними делать, — отозвался Кор.

— Четыре золотых? — проворчала другая женщина. — Вы установили слишком высокую цену!

— Если хорошо заплатить и хорошо к ним относиться, они и служить будут хорошо, — сказала Эльза.

Толстый аристократ соединил кончики своих пальцев, и его руки напомнили паука, танцующего на зеркале.

— Сколько за этих трех нежных маленьких мальчиков?

Голые мальчишки даже не вздрогнули. Они стояли на углу платформы, и до них дотрагивались усики лоз.

— Довольно — рынок закрывается! — раздался властный голос Торы, которая пришла с главной улицы в сопровождении Максима. Она по-прежнему не проявляла теплоты по отношению к своему мужу, но теперь они были едины в своих замыслах.

— Мы заявляем о привилегии города, — произнес Максим, — и покупаем всю партию.

Продавцы рабов выглядели удивленными.

— Но мы еще не установили справедливую цену, главнокомандующий волшебник.

— В нашем распоряжении вся городская казна, — легкомысленно сказал Максим. — Цена будет справедливой… но мы хотим их всех.

— Вы можете забрать не всех? — спросил Квентин. — Норукайцы прибыли впервые за несколько месяцев. Весь город нуждается в рабах. Слишком многие сбежали, когда саван спал, и все из-за Зерцалоликого.

— Наши личные рабы неплохо размножаются, — сказала Тора. — А эти потребуются для магии крови, чтобы снова воздвигнуть саван. Тогда побеги прекратятся.

Эльза выглядела нервной и разочарованной.

— Раньше для поднятия савана требовалось всего пятнадцать-двадцать рабов. Здесь их сто шестьдесят.

Тора фыркнула.

— Возможно, в этот раз мы совершим более масштабное кровопролитие, чтобы заклинание действовало дольше.

— И лучше перестраховаться, — добавил Максим. Он указал на каменные скамьи, где сидели разочарованные участники торгов. — Эльза установила цену — четыре золотых за четырех рабов. Пусть казначей рассчитается с торговцами. — Он вежливо кивнул капитану Кору. — Вам хорошо заплатят, и я надеюсь, что вы вернетесь, когда саван спадет в следующий раз.

— Если мы когда-нибудь позволим ему сойти, — сказала Тора.

По толпе прошел ропот недовольства от того, что их развлечение так быстро закончилось. Торговцы вином снизили свои цены и стали зазывать покупателей. Продавцы еды размахивали оставшимися шампурами и выпечкой.

Сдерживая тошноту, Бэннон покачал головой.

— Мне не нравится этот город, — сказал он, взглянув на Натана. — Есть ли надежда, что Андре скоро вернет ваш дар? В Древнем мире еще полно неизведанных земель. — Он сглотнул. — Разве нет?

— Мне тоже не терпится тронуться в путь, — ответил Натан.

Но Никки твердо стояла на своем:

— Я не хочу бросать этих людей. Ильдакар когда-то был великолепным легендарным городом, а теперь превратился в гнойную рану. Магистр Рал поручил нам миссию. Разве есть бóльшая нужда, чем у этих людей? Как мы можем не помочь им? Мы должны найти способ свергнуть эти обычаи и принести им свободу, — как завещал Ричард.

Натан выглядел так, будто съел кусочек гнилого фрукта.

— Я не могу помочь тебе бороться, пока не верну дар… и чтобы добиться этого, мне придется потакать этим людям, хотя я уже начинаю презирать этот город. — Он выглядел обескураженным и злился на свою беспомощность. — Колдунья, ты не сможешь обрушить многовековые традиции в одиночку.

Она вперила в него взгляд голубых глаз.

— Я не одинока. У меня есть ты.

Бэннон подошел ближе и дотронулся до рукояти своего меча.

— И я.