Саван вечности

Глава 48

Беспорядочные крики и рев разбудили Бэннона, который забылся тревожным сном в камере в туннелях, устав от попыток разглядеть сквозь отчаяние хоть проблеск надежды. Стены камеры были прочными, а свечи почти полностью прогорели и давали мало света. Он свернулся на тюфяке, но саднящие синяки мешали устроиться поудобнее.

Он едва успел провалиться в дремоту, ища спасение в кромешной темноте, полной ночных кошмаров, когда шум и крики разбудили его. Жалость к себе тут же испарилась. Мгновенно проснувшись, он соскочил с тюфяка и всмотрелся в темноту. Он увидел тени, пляшущие на стенах туннелей, и движение на тренировочных площадках.

Прутья решетки содрогнулась от оглушительного рева, и он увидел, как выпрыгнувшее откуда-то покрытое мехом чудище с похожими на грабли когтями отбрасывает рабов, путающихся под ногами.

Бэннон вцепился в железную решетку своей клетки, застыв от холодного ужаса. Это был огромный боевой медведь, как тот, которого они убили в предгорьях.

— Они вырвались! Животные вырвались! — прокричал кто-то.

В туннелях становилось все многолюднее. Две Морасит, вооружившись дубинками и короткими мечами, решительно бросились на медведя, но чудовище отшвырнуло их в твердую стену из песчаника. Обезумевший медведь прорывался вперед, и все больше зверей неслось по широким проходам, ведущих от загонов главного укротителя. Бэннон дернул дверь клетки, но замок держался. Юноша был в такой же западне, как и звери, но им удалось вырваться на свободу.

Он удивился еще больше, заметив людей в коричневых балахонах, идущих по коридорам, крича и стуча по железным горшкам, раздразнивая животных. Сбежавшие звери неслись по туннелю, радуясь свободе и атакуя любого на пути. Лица людей были закрыты сетчатой тканью, а на груди висели амулеты со странной ильдакарской руной.

— За Зерцалоликого! — кричали они. — За Зерцалоликого!

Кто-то выкрикнул:

— Мы принесем хаос и даруем свободу этому городу!

Бэннона пробрал холодок. Зерцалоликий, который возглавляет повстанцев? Если они устроили погром и освободили боевых тварей Айвена, может, освободят и бойцов? Он снова дернул решетку клетки и закричал, надеясь, что его услышит один из повстанцев:

— Помогите! Освободите всех нас!

Человек в маске побежал к клеткам бойцов арены. Ян подошел к двери своей большой камеры и скрестил руки на мускулистой груди, просто наблюдая. Он не предпринимал попыток выйти, хотя Бэннон знал, что его камера не заперта.

Еще один человек в балахоне метнулся к камере Бэннона и заглянул внутрь. Юноша умоляюще посмотрел на него:

— Я должен выбраться отсюда! Мне нужно найти своих друзей.

Незнакомец медлил. Из-за капюшона и маски Бэннон не мог понять, мужчина это или женщина. Человек протянул руки к замку, но тут позади него мелькнула чья-то тень, и кто-то нанес мощный удар в спину.

Мятежник дернулся, пытаясь дотянуться то ли до противника, то ли до торчащего из спины ножа, но забился в смертельных судорогах. Позади него стояла Лила с перекошенным от гнева лицом и двумя длинными ножами в руках. Она отбросила мятежника в сторону.

— Животные довольно опасны, мальчик, — рявкнула она, — но эти отбросы хуже.

Лила пнула упавшего человека, который дергался и корчился на полу. Морасит наклонилась сорвать маску с умирающего мятежника, но тот издал последний предсмертный хрип, и произошло нечто странное. Руна на амулете засветилась и задымилась; затем в один миг тело вспыхнуло, и сильный жар вынудил Лилу отступить. Она подняла руки, перекрестив окровавленные ножи, чтобы отразить огонь.

Бэннон попятился прочь от решетки, когда маслянистое пламя взметнулось вверх, распространяя зловоние обугленной плоти. В считанные секунды от мертвого мятежника остались только почерневшие кости и темное пятно на полу.

Лила с отвращением смотрела на рассеивающийся дым.

— Трус. Все они трусы.

Выпущенные звери с шумом проносились через тренировочные ямы. Чешуйчатый болотный дракон размером с небольшую лошадь бежал вперед, хватая челюстями любого, кто вставал на его пути. Стая колючих волков завыла в унисон и бросилась на трех воинов, которые пытались защитить туннели.

Одна из двух оглушенных медведем Морасит, пошатываясь, встала на ноги и повернулась к подступающим колючим волкам. Трое зверей атаковали женщину, но она сражалась голыми руками, молотя по их мордам кулаками. Клыки волков распороли ей руки, грудь и шею. Один волк отгрыз ей кисть, и она упала под их напором. Другие колючие волки убили вторую раненую Морасит, которая даже не сумела подняться на ноги.

Из загонов вылетел бык с ветвистыми рогами, мотая головой из стороны в сторону. Грохот его копыт напоминал удары кувалдой по камню. Он забодал одного из рабов и пронесся через помещение. Из его ноздрей вырывался пар с брызгами крови. Найдя проход, ведущий наружу, бык устремился в ночь.

— Тебе безопаснее оставаться в клетке, мальчишка, — прорычала Лила с другой стороны решетки. — Не позволь им добраться до тебя, отойди от решетки.

Следом за стаей крались еще три волка. Они были медленнее, но хитрее остальных. Они оскалили свои черные пасти, демонстрируя длинные клыки. Их глаза, сосредоточенные на жертве, горели зеленым огнем.

— Берегись! — крикнул Бэннон, когда колючие волки повернулись в сторону Лилы.

Она подобралась и выставила перед собой клинки. Мятежник в маске был легкой целью, разбираться с хищниками было сложнее.

Бэннон отступил вглубь камеры. Он ненавидел тех, кто заточил его в тюрьму, был возмущен тем, как обращалась с ним Лила, но звери убивали всех, кого видели, включая рабов и пленных бойцов. Он не верил, что Зерцалоликий намного лучше угнетателей Ильдакара. Бэннон не знал, чего хотели добиться повстанцы, проливая кровь, но они явно были настроены всерьез.

Колючие волки набросились на Лилу.

Быстрым движением правой руки она перерезала горло первому прыгнувшему на нее зверю. Отпихнув его в сторону, она повернулась лицом к следующему. Еще два колючих волка кинулись к Морасит, и она отступила в туннель, орудуя обоими ножами.

Бэннон подбежал к решетке и прижался к ней лицом, но Лила исчезла из виду. Юноша не мог разглядеть, жива она или нет. Он не слышал ее криков, но знал, что Лила не станет кричать.

Один из волков кинулся на клетку, и его покрытое мехом мускулистое тело шумно врезалось в дверь. Взвизгнув, Бэннон отшатнулся. Зверь щелкал челюстями, разбрызгивая горячую слюну и пытаясь протиснуться через решетку. Рычание было наполнено чистой злобой и ненавистью к любому человеку, потому что именно люди истязали его. Колючий волк скреб лапами прутья клетки, словно пытался их разорвать. Металл дрогнул, но выдержал. Хищник, не сумев прорваться, в последний раз посмотрел на Бэннона зелеными глазами, а затем убежал догонять стаю, которая уходила по туннелю.

Появилась Адесса, возмущенная таким погромом. Она была вооружена коротким мечом и не потрудилась обзавестись щитом. Глава Морасит намеревалась только атаковать.

Мятежники неслись по проходам, колотили по железным горшкам и подзадоривали зверей, заставляя покинуть ямы и отправиться на городские улицы. Еще один болотный дракон с шипением скакнул вперед, и на его пути оказался воин-новобранец. Дракон яростно взмахнул зазубренным хвостом, отрубив ноги неопытного бойца чуть ниже колен. Воин закричал и упал, а рептилия мощными челюстями схватила одну из отрубленных ног и захрустела костями. Мятежники в капюшонах подбежали к дракону со спины, стуча и крича, и большой ящер ринулся дальше, так и не выпустив из пасти ногу.

Не обращая внимания на зверей, Адесса атаковала своего настоящего врага. Мятежники не могли противостоять ее гневу, поэтому разбежались, пытаясь унести ноги. Но один бежал слишком медленно, и Адесса вонзила свой меч в его прикрытую балахоном спину. Мятежник рухнул и вспыхнул пламенем от таинственного амулета. Морасит повернулась, увернувшись от пятнистого леопарда, который казался скорее напуганным, чем свирепым.

Поджарая кошка пронеслась через туннели и исчезла в ночи, но Адесса осталась охотиться на повстанцев. Она убила еще троих, не обращая внимания на то, что их тела тут же обращались в погребальные костры. Женщина настолько сосредоточилась на каре бойцов Зерцалоликого, что забыла защититься от разъяренных зверей. Очередная чудовищная рептилия подбежала к ней сзади, а та не заметила.

— Осторожно! — закричал Ян из своей камеры. В один миг он щелкнул замком, распахнул решетчатую дверь и бросился на болотного дракона. Адесса покончила с очередной жертвой и развернулась, но успела лишь увидеть бросок рептилии. Безоружный Ян вскочил на спину твари и обхватил руками ее чешуйчатое горло, оттаскивая назад. Ему удалось убрать от Морасит щелкающие челюсти.

Адесса бросила на него благодарный взгляд, а затем вогнала меч прямо в левый глаз болотного дракона, проткнув его мозг. Защищенная броней тварь содрогнулась и с бульканьем рухнула на землю.

— Мой неизменный чемпион, — произнесла Адесса, и Ян посмотрел на нее с обожанием.

Бэннон смотрел на эту сцену, чувствуя тошноту.

Раздался рев, столь же громкий и устрашающий, как рык боевых зверей, и от стен ям отразился человеческий голос:

— Во имя Владетеля! Возвращайтесь в свои клетки.

Главный укротитель Айвен вышел из бокового входа и свирепо посмотрел на животных, выбегающих из своих загонов. На нем была безрукавка из шкуры пумы, талию обхватывал широкий черный пояс, а копна темных волос растрепалась, словно он сам был впавшим в буйство зверем. На его голых руках бугрились мускулы. Лицо мужчины исказила гримаса мстительного недовольства, заставившая Бэннона содрогнуться. Именно так выглядел его отец перед тем, как начать избивать его или мать.

Бэннона захлестнула ярость, когда он представил, что пережили звери, которых истязал главный укротитель.

— Ох, что же ты творил с ними, — прошептал он сам себе.

Многие звери уже сбежали в город, но остальные рычали, сжавшись в туннелях. Кто-то заскулил, когда Айвен поднял руки, высвобождая дар и заставляя воздух потрескивать от энергии. Он хлестнул своей магией, придавив животных к земле ментальным каблуком.

— Всем вернуться на свои места! — Айвен взмахнул кулаком размером с булыжник. Два леопарда зарычали, а затем прошмыгнули по мрачному туннелю в свою клетку. Пятнистый кабан фыркнул, попытался шагнуть вперед, но все же отступил. Главный укротитель задействовал больше магии, пытаясь сломить сопротивление зверей.

Но три темно-рыжие фигуры двинулись вперед, словно привлеченные голосом Айвена. Это была трока связанных заклинанием пум, которых натравили на полукаменного воина Ульриха. Они плавно двигались вперед; их золотистые глаза светились, а хвосты стегали из стороны в сторону. Пумы двигались синхронно, шаг в шаг. Взгляды хищников были устремлены на Айвена.

Он встретил больших кошек с вызовом, подняв оба кулака. Лицо укротителя исказилось от напряжения, когда он усилил поток магии. Песчаные пумы обнажили саблевидные клыки, и зловещий звук, клокотавший в кошачьих глотках, казался опаснее обычного рычания.

— Возвращайтесь в клетки, будьте вы прокляты! — взревел Айвен.

Он напряг бицепсы, стиснул зубы, и волна его дара всколыхнула воздух. Другие боевые животные, оказавшиеся поблизости, заскулили и бросились врассыпную, ища убежища в своих загонах. Но трока лишь вздрогнула; каждая из пум могла сопротивляться контролю главного укротителя. Они припали на задние лапы, терпя боль и отказываясь двигаться. Лицо Айвена стало пунцовым от напряжения, затем он потянулся к поясу и вытащил длинный разделочный нож.

— Ну, ладно. Похоже, у меня будут новые шкуры. — Он поднял свой клинок.

В следующий миг пумы напали на своего хозяина.

Они одновременно прыгнули на него спереди и с двух сторон. Айвен в изумлении вскинул мускулистые руки, пытаясь прикрыться, но рычащие кошки разодрали когтями его грудь. Клыки вонзились в бицепсы мужчины, разрывая плоть. Одна пума вцепилась клыками в основание шеи, повреждая спинной мозг, другая укусила Айвена за плечо и отхватила огромный кусок красного, истекающего кровью мяса. Багряные брызги хлынули из разорванных сосудов. Третья пума распорола Айвену живот и выпустила главному укротителю кишки, тряся головой как котенок, играющий с длинной нитью из клубка.

Айвен кричал и отбивался, но песчаные пумы терзали его до тех пор, пока их рыжий мех не приобрел кроваво-красный цвет. Удовлетворенно потряхивая хвостами, три пумы оставили окровавленное тело и умчались в ночь, к свободе.

Бэннон прижался спиной к задней стене своей камеры и ждал конца этого кошмара.