Саван вечности

Глава 37

Звери арены поражали разнообразием — настоящая коллекция смертоносных машин. Главный укротитель Айвен восхищался этими существами, даже когда калечил их, пытал… и тренировал.

Айвен, одетый в привычную жилетку из шкуры песчаной пумы, которую он был вынужден убить во время тренировки пять лет назад, вдохнул насыщенный мускусный запах загонов для животных. Все его звери содержались возле тренировочных ям — в зарешеченных нишах и во внешних вольерах. Вдохнув, он почувствовал запах их шерсти и ненависти.

Его заметил большой болотный ящер с золотистыми глазами с вертикальными зрачками и раздвоенным черным языком, мелькающим между клыкастых челюстей. Когда Айвен остановился, чтобы посмотреть на ящера, тот сделал на полу вольера лужу мочи. Потянувшись своим даром, главный укротитель почувствовал ненавистный умысел и злость, которую это существо к нему испытывало.

Хорошо. Такие чувства нужно развивать, подпитывать. Выпустив колючее жало магии, он пронзил болью крошечный мозг рептилии, заставив тварь рычать и корчиться. Ящер снова помочился на пол, но на этот раз непроизвольно. Айвен улыбнулся. Для этого и предназначен дар главного укротителя. Зверей нужно держать под контролем — его контролем, — но их жестокость и гнев нужно накапливать и поддерживать горячими, как огонь в кузнице. Айвен был хорош и превосходил любого из своих троих учеников.

Он толкал окровавленную тележку по широкому проходу между клетками и зарешеченными загонами. Колеса, утратившие свою круглую форму, скрипели и болтались, содержимое тележки тряслось на неровностях, и свежий запах разодранного мяса и капающей крови разносился в воздухе. Главный укротитель схватил красную ленту сырых мышц, снятых с грудной клетки, и бросил ее болотному ящеру. Рептилия тут же забыла о боли, которую Айвен ей причинил, и бросилась за куском мяса.

Кормежка была заботой самых младших учеников Айвена, но ему нравилась рутина, которая могла послужить важным методом провокации, поощрения и лишения. Каждое его действие подкреплялось уколом боли, когда его дар воздействовал на чувствительные нервы зверей. Так они понимали, кто их хозяин.

Айвен подкатил тележку к следующей клетке, оценивая, сколько мяса ему осталось раздать. Подготовительные работы он поручил рабам. Они сняли одежду с тела верховного капитана Эйвери и вернули доспехи в штаб-квартиру стражи, чтобы там очистили от крови металлическую чешую и кожу, прежде чем передать амуницию новоизбранному капитану.

Затем мясники разрубили тело мужчины, используя топоры и тесаки, чтобы отделить конечности от суставов, отсечь ладони и ступни, ноги, руки, голову. Они сложили внутренние органы в отдельные ведра, и Айвен угостит ими своих любимчиков, которые произвели на него большее впечатление.

Огромный черный зверь с раскатистым рычанием врезался в стену клетки с такой силой, что задребезжали прутья и застонали петли. Боевой медведь встал на задние лапы и теперь был в десять футов ростом. Зверь с квадратной мордой и близко посаженными обсидиановыми глазами протянул лапу сквозь решетку и открыл пасть, с которой свисали серебряные нити слюны. На его теле были вживленные пластины, прикрывавшие жизненно важные органы. Усиленные магией когти боевого медведя царапали прутья клетки, высекая искры.

Айвен стоял в нескольких дюймах от зоны досягаемости зверя и хохотал.

— А ты смел. Ненавидишь меня, так ведь? — Он чуть-чуть приблизился к клетке.

Медведь зарычал, его глаза нацелились на него, напоминая искры в кузнице.

— Я здесь. — Айвен подошел еще ближе.

Как только медведь бросился к нему, он выпустил свой дар, послав волну боли в позвоночник монстра. Боевой медведь взревел и откинулся назад, убрав лапы. Как ни странно, он через боль снова бросался на прутья, пытаясь достать своего хозяина.

Айвену пришлось отскочить в сторону.

— Хорошо, хорошо! — В качестве особой награды он взял печень Эйвери и бросил пурпурно-красную горсть медведю. Бросив последний злобный взгляд на своего мучителя, зверь сожрал кровавый орган.

Айвен пошел к другим клеткам, выбирая части тела мертвого капитана стражи: бедро, руку. Он бросил голову некогда симпатичного мужчины в клетку с пятью голодными колючими волками, и те принялись бороться за добычу, разрывая ее на куски.

Айвену нравились дни, когда он мог дать своим питомцам угощение, чтобы подготовить их к боевой арене. Вкусив человеческой плоти, животные лучше атаковали врага перед ликующими зрителями.

Наконец, когда в тележке остались лучшие кусочки мяса и сердце, Айвен остановился перед загоном, в котором находилась трока связанных заклинанием пум. Троица не приближалась к решетке, держась на расстоянии и наблюдая из глубины своего логова. Низкое рычание кошек напоминало ему мурлыканье. Они били хвостами и смотрели на него полными злобы глазами.

Видимо, пумы еще не отошли от поединка с Ульрихом. Когда они сражались с наполовину окаменевшим воином, то получили ранения. Хуже того, они потерпели поражение на глазах у всех. Они разочаровали Айвена, и после боя он наказал их, вонзив в мозг кошек свой дар, отыскивая болевые центры и нажимая на них.

Однако чем больше силы он использовал в попытке причинить им боль, подчинить и контролировать, тем больше трока сопротивлялась. Три пумы были связаны узами, благодаря которым они чувствовали боль друг друга и могли делиться мыслями. Когда Айвен послал в одну из них вспышку боли, это почувствовали все трое… но трока нашла способ рассредоточить муки и теперь могла выдержать больше. Они научились делиться своей силой. Айвен был обеспокоен. Он не мог позволить этому развиться, и не хотел, чтобы его дар угас, как у бессильного волшебника, пришедшего извне.

Главный укротитель чувствовал запах их ненависти и гнева, но не страха. Даже после всей боли, которую он причинил, кошки при виде его не сжимались от страха. Вместо этого они вызывающе сидели на месте и отказывались приближаться, невзирая на запах свежего мяса. Они вели себя осторожно, но не были запуганы. Айвен был встревожен, но показать этого не мог.

Он поднял последние кусочки тела верховного капитана Эйвери: бедро и красное, пахнущее медью сердце.

— Восстанавливайте свои силы. Скоро вам предстоит новая битва.

Он бросил угощение в клетку, но все три пумы остались сидеть в глубине вольера. Айвен нахмурился: прежде они так себя не вели.

— Ешьте! — проревел он, и пумы взревели в ответ. От их рыка у него по спине забегали мурашки.

Он сделал шаг назад, глядя на кошек, которые не сводили с него глаз. Он почувствовал, как дар внутри него корчится и извивается, как вылезший после ливня дождевой червь.

Кошки не приблизились к мясу. Айвен подошел к решетке.

— Если хотите, можете поголодать. Я забираю мясо обратно. — Когда он потянулся к замку на двери клетки, три песчаные пумы подобрались, напряженные и готовые. Устремленные на него золотистые глаза вспыхнули, и он застыл.

Это был их план? Они хотят обманом вынудить его открыть дверь клетки, чтобы разорвать его на части, как только он войдет?

Прежде Айвен всегда контролировал их… но раз они сопротивлялись ему, то на этот раз он может не справиться с ними. Вдруг они смогут сопротивляться его воле достаточно долго, чтобы повалить его на землю, разорвать когтями горло, вонзить свои изогнутые клыки в живот и вспороть его?

Он долго стоял у решетки, не двигаясь и оценивая ситуацию. Песчаные пумы продолжали пристально смотреть на него, и Айвен медленно попятился.

— Не в этот раз, — сказал он. — Я — ваш хозяин, не забывайте.

Он ушел прочь, толкая пустую тележку со скрипучими деревянными колесами.