Глава 60

Восстановив силы в сумрачных акведуках Ильдакара, Никки окрепла достаточно, чтобы использовать свой дар исцеления. Она залечила синяки и срастила треснувшие кости.

Кто-то нежно вытер ее лицо от крови влажной тряпицей, пока она находилась без сознания. Но ее больше удивляло то, что кто-то исцелил ее настолько, чтобы сохранить ей жизнь. Значит, кто-то из мятежников обладал даром и не все повстанцы были рабами или представителями низших классов. Для исцеления столь тяжелых травм требовались недюжинные магические способности.

Когда Никки спросила об этом у Мельбы и остальных, никто не ответил на вопросы, но ей не нужно было знать ответы. Она решила полагаться на себя и для начала собраться с силами. Никки уже строила планы относительно того, как снова бросить вызов членам правящего совета, в особенности властительнице Торе.

Как только она будет готова.

Никки, не желая сидеть на месте, исследовала туннели акведука, проходившие по всему городу. Один из заботившихся о ней повстанцев, тихий мужчина средних лет по имени Ренделл, сопровождал ее, освещая путь фонарем. Он знал все закоулки этого лабиринта.

— Наша вода поступает из речушек и ручейков равнины, но основная ее часть приходит из реки Киллрейвен, — объяснил он.

— Но река течет далеко внизу, у подножья обрыва, — сказала Никки.

— Волшебники используют руны переноса, чтобы вода текла туда, куда они хотят — неважно, в гору или со склона.

Ренделл остановился на перекрестке, посмотрел на текущую в канале воду и решил пойти налево. Никки последовала за ним. Свет его фонаря придавал стенам из песчаника теплый оранжевый оттенок.

— Своим даром они распределяют воду по всему городу, наполняя фонтаны, бассейны и питая почву садов одаренной знати.

Никки подобрала юбки до колен, наклонилась и погрузила пальцы в текущую воду.

— Это требует больших усилий.

Он посмотрел на нее:

— Разумеется, и волшебники Ильдакара не склонны к ненужным красивым жестам, чтобы доказать свою силу.

Никки вытерла мокрую ладонь о платье.

— Полагаю, не склонны.

Ренделл был домашним рабом волшебника Деймона, но сбежал и поклялся в верности Зерцалоликому; он скрывался в акведуках уже больше года. Деймон считал мужчину не более чем предметом мебели. Хотя лицо Ренделла редко выражало какие-либо эмоции, его глаза сияли, когда он говорил о свободе. Никки могла прочесть в них вскипающий гнев и направленную Зерцалоликим силу. Все его последователи чувствовали то же самое.

Никки поговорила с ними, желая понять, кто они такие. Некоторые были сбежавшими домашними рабами, всю жизнь прожившими в Ильдакаре; других продали в рабство норукайцы и они пробыли в городе лишь несколько лет. Кто-то редко посещал туннели, в то время как другие все время оставались под землей, как жуки в гниющем стволе упавшего древа. Зерцалоликий наведывался почти каждый день, но даже в безопасности туннелей не снимал зеркальной маски.

Он разыскал Никки, когда она шла по туннелям со своим проводником. Вместо его лица она увидела собственное искривленное отражение.

— Вот вы где! Я знаю, что в тебе растет нетерпение, колдунья. Пойдем со мной. В наших акведуках еще один гость, и я думаю, тебе захочется побеседовать с ним. — Его серое одеяние взметнулось, когда он зашагал по туннелю. — Вероятно, для него эта беседа станет последней.

Никки последовала за ним, испытывая настороженность и любопытство. Они шли по разветвленным туннелям с низкими потолками, пересекая воду по узким дощатым мосткам, проложенным повстанцами. Возле очередного пересечения каналов они наткнулись на небольшой альков, ставший подземной темницей.

К шероховатой стене был прикован обнаженный мужчина. Железные болты надежно крепили цепи; узник стоял, вытянувшись во весь рост, но его ноги едва касались земли. Когда пленник увидел прибывших людей, то стал извиваться и метаться, шипя на них, как пойманная рептилия. Никки поняла, что такое сравнение весьма подходит, когда разглядела ужасные шрамы от уголков губ до суставов челюсти, татуировки в виде чешуи, две длинные и тонкие коричневые косички на затылке и выбритый череп. Укрытые тенью глаза норукайца блестели. Он извивался в цепях, бросаясь в стороны, насколько мог. Никки наблюдала, как на его истощенном теле играют мускулы. Ребра мужчины выделялись, напоминая скелет морского змея, на который они с Натаном и Бэнноном наткнулись на Призрачном бреге.

— Это норукаец, который пропал без вести. — Она прищурилась, пытаясь вспомнить имя мужчины. — Дар.

— Да, остальные отплыли без него, что наглядно показало, насколько они ценят своих же сородичей, — произнес Зерцалоликий. — Норукайцы носят броню высокомерия, но броня эта не защищает от свободы. Дар теперь понимает, что значит быть пленником.

— Ходячее мясо, — сказала Никки.

Норукаец щелкнул челюстями, как дикое животное, которое пытается укусить своего мучителя.

— Ну, ходить ему осталось недолго. — Зерцалоликий подошел к пленнику на расстояние ширины ладони. — Его товарищи оставили его здесь, чтобы мы с ним поиграли. Многие мои последователи помнят нежные ласки норукайцев до продажи в Ильдакаре.

Тело Дара было преимущественно воспаленного темно-красного цвета. По всей длине рук, на левой части спины и на бедрах виднелись прямоугольные участками сырой плоти. Никки поняла, что с него сдирали кожу.

Зерцалоликий заметил, что она обратила на это внимание, и сказал:

— Я должен был как-то отблагодарить своих последователей, поэтому дал им острые ножи и позволил мстить — по одной узкой полоске кожи за раз. — Он усмехнулся. — Список желающих довольно длинный. — Лидер мятежников повернул свою зеркальную маску к Никки, и, хотя она не могла видеть его лица, все же заметила изменившийся тон приглушенного голоса: — Сложно было помешать им убить его. Такой гнев… — Он покачал головой под капюшоном. — Такой гнев может быть весьма полезен.

— А боль полезна? Ты допрашивал его? — Никки знала, насколько опасны и отвратительны норукайцы. Она не верила, что их интересует лишь торговля. — Ты знаешь, зачем они приезжают в Ильдакар?

— Продавать рабов.

— И все? Думаю, я смогу выжать из него больше сведений. — Никки уже предвкушала это. Она помнила, как правящий совет счел бесполезным допрашивать очнувшегося каменного солдата Ульриха.

— Мы сражаемся за свободу, — сказал Зерцалоликий. — У нас мало опыта в ведении допросов.

Никки улыбнулась.

— Тогда предоставь это мне. — Она вспомнила, как мучила пленников императора Джеганя, добывая очень ценную информацию. — Можно использовать вспышки огня в легких, ломать кости по одной, повышать температуру в спинном мозге или, быть может, замораживать сначала одно глазное яблоко, а затем другое.

Дар снова натянул свои оковы, гремя цепями, и Никки увидела силу налетчика. Если бы у него было время и он смог бы игнорировать боль в окровавленных запястьях, то Дару вполне по силам было вырвать из песчаника железные болты. Но это если Зерцалоликий даст ему достаточно времени.

Дар шипел и щелкал своим гротескным ртом.

— Вы все умрете! Король Скорбь отомстит за меня.

— Король Скорбь не знает, что ты здесь, — сказал Зерцалоликий, — и поскольку саван снова на месте, он ничего не сможет сделать.

Поморщившись от боли, Дар снова дернул цепи.

— О, он вернется, как только спадет ваш саван, и приведет многих норукайцев. Он уже строит флот и собирает армию.

— Звучит смело, — сказала Никки, — но я ничего не знаю об этом короле Скорбь. Вряд ли он представляет серьезную угрозу.

— Ты узнаешь его имя, — прорычал Дар. — Король Скорбь он потому, что именно это и делают люди, когда его видят — скорбят.

Никки поняла, что норукаец кипит от гнева. Он хотел похвастаться своим народом.

— Он так жаждет поговорить, что мне даже не нужно использовать свои методы. — В ее голосе слышалось явное разочарование.

— О, король Скорбь отомстит. Да-да, мы очень напуганы, — скучающим тоном сказал Зерцалоликий и повернулся к Никки. — Колдунья, не хочешь снять с него полоску кожи для собственного удовольствия? — Он достал изогнутый нож с золотой рукоятью из своей серой мантии.

Никки узнала клинок.

— Он похож на один из жертвенных ножей, которые члены совета хотели использовать во время ритуала магии крови.

— Какая ирония, правда? Один из налетчиков, продавший принесенных в жертву рабов, теперь сам испытает боль от такого же ножа.

— Откуда он у тебя? — спросила Никки.

Зерцалоликий поднял нож и покрутил его перед своей зеркальной маской, будто рассматривая детали.

— Мои последователи повсюду.

— Король Скорбь и его армия придут сюда, — не унимался Дар. — Как думаете, зачем наши работорговцы ведут дела с Ильдакаром? Мы собираем информацию. Думаете, ваш город непобедим, но вы слишком самоуверенны и слабы. — Его мощная челюсть открывалась и закрывалась слишком свободно, как у высохшего скелета. Дар набрал слюны, чтобы плюнуть в них, но та стекла по краям рта. — Мы продаем ходячее мясо, забираем ваше золото и узнаем все что можно о вашем городе, чтобы захватить его вместе с остальным Древним миром.

— Он довольно амбициозен, не так ли? — спросил Зерцалоликий приглушенным голосом.

Никки не стала отмахиваться от угрозы норукайца:

— Ты говоришь о норукайской армии и флоте? Как они намерены завоевать Древний мир?

Дар усмехнулся.

— Вы все для нас ходячее мясо. Вы слабы. Мы собираем свои силы на островах Норукай и намерены захватить весь материк. — Он засмеялся. — Мы видели тысячи каменных солдат за стенами вашего города. Вы думали, это была свирепая армия? На наших кораблях будет вдвое больше воинов — и скоро они выступят. — Он рассмеялся, зная, что все равно умрет.

Никки задумалась, как долго мятежники будут продолжать снимать с пленника кожу. Он, вероятно, продержится еще несколько дней.

Ренделл и несколько других повстанцев тихо пришли по туннелям, чтобы понаблюдать за допросом, и многим из них не терпелось причинить боль работорговцу.

Зерцалоликий взглянул на нож с золотой рукоятью, и его маска отразилась на полированном лезвии.

— Увы, ты уже не сможешь лицезреть эту победу.

Быстрым движением он перерезал горло норукайцу. Дар корчился и гремел кандалами. Когда хлынула кровь, Зерцалоликий поспешно отступил в сторону, чтобы алые брызги не попали на его серую мантию, но несколько теплых капель брызнули на щеку Никки. Другие мятежники стояли позади и негромко переговаривались. Кровь лилась по обнаженной груди работорговца, стекая через узкую дорожку в канал, и смешивалась с водой. Жители Ильдакара были привычны к виду крови. Никки не смущало ни убийство Дара, ни кровь в канале.

— Мне не понравились его слова о великой армии завоевателей. Что мы знаем о норукайцах?

— Очень мало, но не стоит волноваться, — сказал Зерцалоликий. — Мы находимся под защитой савана. Дела в Ильдакаре — вот моя забота.

Когда Дар перестал дергаться, Зерцалоликий схватил его за лоб и прижал к стене из песчаника. Он с силой надавил длинным ножом и пропилил горло, разрезая гортань, трахею и, наконец, позвоночник. Держа отрубленную голову Дара за одну из косичек на затылке, он бросил ее Ренделлу, и тот послушно поймал трофей. Кровь брызнула на серые одежды беглого раба.

— Под покровом темноты насадите голову на пику и оставьте где-нибудь в городе, — сказал Зерцалоликий. — Из-за савана мы не можем выставить ее на одной из дорог, ведущих в Ильдакар, как сделали раньше. Но послание должно быть достаточно понятным.

Предводитель повстанцев развернулся и зашагал прочь по туннелям акведука, покидая тайное гнездо своих последователей.

Загрузка...