Щит

Глава 37 В клетке

Я проснулась, прижимаясь лицом к полу полу-органической клетки.

Мои запястья и лодыжки были прикованы к решёткам, вделанным в тот же пол; здесь не было даже цепей, предоставлявших свободу хоть какого-то передвижения.

Моя шея и спина болели так сильно, что я едва могла поднять голову. Я мучилась от жажды. Я не чувствовала пальцы на руках и не знала, то ли это от холода, то ли от нехватки циркуляции крови. Я опять была голой, что только усиливало чувство беспомощности.

А ещё это злило меня.

За исключением одного окна в стене передо мной, комната оставалась темной.

Неспособность использовать Барьер делала все плоским, двумерным.

Конечно, я помнила мир таким; не так давно я знала лишь мир без экстрасенсорного зрения. И все же разница была такой колоссальной, что я чувствовала себя одурманенной.

Конечно, от этого все становилось не таким болезненным, но чувство депривации ничуть не ослабевало, как и депрессия, которой оно сопровождалось.

Я вообще его не чувствовала.

Я наблюдала, как ночные облака проплывают за одиноким окном. Мне понадобилась ещё секунда, чтобы осознать — это вовсе не окно, а экран виртуальной реальности. Моя клетка находилась в недрах подвала Белого Дома. Мы слишком глубоко, чтобы видеть облака, вне зависимости от времени суток.

Похожий на окно вид — это всего лишь очередная ложь.

Я старалась сохранять спокойствие. Мысли о нём сейчас не принесут никакого прока, так что я отгоняла от себя эти мысли. Вместо этого я сжимала кулаки, глядя на пустой коридор и стараясь не позволить своему разуму думать о чем-либо, кроме текущей ситуации.

Мне нужно отсюда выбраться.

Моей ноги коснулись пальцы, приласкали мою кожу.

Я прерывисто вдохнула.

Моё сердце забилось так сильно, что грудь заболела, и я напряглась, затем выгнула шею, фокусируя взгляд в тусклом свете.

На протяжении минуты я не могла ничего видеть.

Крайне странно было не иметь возможности использовать свой свет, чтобы компенсировать ограниченность моих физических органов чувств. Мне вновь приходилось ждать, пока мои глаза адаптируются после того, как я отвела взгляд от фальшивого окна.

В конце концов, я различила его лицо.

Он сидел в центральной части клетки, скрестив ноги. Его лицо выражало сосредоточенность.

Чем дольше я смотрела, тем ярче становились его глаза. Они светились бледно-зелёным, освещая округлые контуры его лица.

Выглядело это зловеще, на самом деле. Отчасти потому, что его глаза напоминали мои.

Они также напоминали глаза Ревика — ну или то, как Ревик выглядел после нескольких первых ночей вместе со мной в том домике в Гималаях. Даже в ошейнике я чувствовала, как какие-то части меня реагируют на воспоминания. Силой отбросив их от себя, я наблюдала за этими новыми радужками, пока мальчик полз по полу. Я не шевельнулась, когда он лёг рядом со мной.

Я все равно мало что могла предпринять, когда кандалы толщиной в дюйм приковывали меня к полу.

Пальцы мальчика коснулись моего лица, убирая волосы с глаз.

— Нензи, — произнесла я. Мой голос звучал хрипло. Я прочистила горло, стараясь выработать достаточно слюны, чтобы нормально говорить. — Что ты здесь делаешь?

Он ответил по-английски, потому что я сама заговорила на этом языке.

— Он ушёл. Ты спала, — он снова приласкал моё лицо, и его пальцы задержались на моем подбородке. — Тебе больно? Ты все ещё мучаешься?

Я рефлекторно попыталась посмотреть на своё тело.

Я увидела бледную плоть, синяки, что-то напоминавшее порезы. Я сама себе казалась худой. Моё обоняние одновременно притупилось и тошнотворно обострилось. Компонент aleimi в моем обонянии пропал, но физические запахи буквально душили меня. Должно быть, я писала через решётку под собой, потому что ощущала этот запах.

Но на самом деле мне не было больно, если не считать ошейника. Остальной дискомфорт вызывался связанным положением, неспособностью шевелиться, а также ссадинами, которые металл натёр на моей коже.

Задумавшись на мгновение, я покачала головой.

— Только шея болит. И я хочу пить.

Мальчик мгновенно отвернулся, завозившись с чем-то в темноте.

Я не удивилась, когда секунды спустя он поднёс к моим губам прохладный контейнер. Как только он открутил крышку, я стала жадно пить, глотая, пока он держал ёмкость у моих губ. Несколько минут я только пила, время от времени останавливаясь, чтобы сделать вдох и глотнуть. Затем я кивнула и жестом пальцев показала, что мне хватит.

Он поставил ёмкость на пол камеры.

— Спасибо, — я подняла на него взгляд, щурясь в тусклом свете.

Он погладил мою руку, затем мои пальцы. Я видела, как его лицо напряглось от какой-то сосредоточенности. Немного занервничав от увиденного, я отвела взгляд и упёрлась подбородком в решётку. Я гадала, читал ли он меня — или только пытался.

— Нензи, где ты был сегодня? — спросила я, когда он не отодвинулся.

Мальчик начал отвечать мне сериями сложных жестов руками, пока я сама не показала отрицательный жест. Я сохраняла спокойный тон.

— Я не понимаю, — в ответ на его пустой взгляд я пояснила: — Тебе нужно сказать мне. Говори вслух, как ты делал это ранее.

Меня все ещё сбивала с толку его неспособность прочесть меня.

Ревик говорил мне, что ошейники экстрасенсорного сдерживания только мешали ему пользоваться собственным светом; ошейник, который надет на мне, не должен был влиять на способность ребёнка прочесть меня.

Ревик также говорил мне, что он страдал от огромного количества боли разделения со мной, пока находился в заключении у Териана. Он говорил, что ошейник мешал ему контролировать это, так что на самом деле все было только хуже, временами совсем невыносимо.

Почему я ничего не чувствовала? И почему Нензи не мог просто вытащить ответы из моего сознания?

Если уж на то пошло, почему Териан не мог это сделать?

— Тесты, — сказал Нензи, как только складки на его лбу разгладились. — Они проводят на мне тесты. Они хотят провести ещё больше тестов… на нас обоих, — добавил он.

— Что за тесты? — спросила я, хотя уже знала ответ.

Он показал на свою голову, жестами обозначая пространство над местом, где мы сидели. В ошейнике я видела лишь воздух там, куда он показывал, но я понимала. Он имел в виду структуры над его головой. Телекинез.

Почти смущённо подвинувшись ближе, он сел рядом со мной, скрестив ноги у моей грудной клетки, пока я лежала на животе. После минутной паузы он легонько положил руку на мою спину, робко поглаживая кожу пальцами.

Я наблюдала, как он пристально смотрит на меня. Я закрыла глаза от интенсивности его взгляда.

— Нензи, почему ты смотришь на меня так? — спросила я.

Он улыбнулся. Было в этой улыбке что-то, от чего моё сердце разбивалось, от чего моя грудь болела. И все же я должна найти способ как-то воспрепятствовать этому. Желательно так, чтобы он не захотел раскроить мой череп надвое.

— Нензи, — сказала я. — Думаю, ты путаешь меня с кем-то другим.

Когда я подняла взгляд, он погладил меня по волосам. Касаясь меня поначалу робко, он постепенно становился все смелее, пропуская сквозь пальцы длинные, слегка вьющиеся пряди, аккуратно распутывая колтуны. Это немного напомнило мне Ханну… но ещё сильнее Ревика, который делал нечто подобное несколько раз, когда мы оставались наедине.

У нас у обоих бывали моменты, когда мы хотели лишь касаться друг друга.

Наверное, в этом скрывалось некоторое собственничество. Но эти действия также выражали любовь, привязанность, чувственность, и… думаю, в нашем случае это вызывалось тем, что мы наконец-то можем делать это друг с другом.

Ревика всегда привлекали мои волосы — по крайней мере, частично.

Я закрыла глаза, вытолкнув это воспоминание из головы.

Нензи подобрался поближе ко мне.

Он продолжал касаться моих волос, отодвигать их, чтобы погладить плечо и шею сзади, где её не закрывал ошейник. Я так устала, что едва могла думать и даже не пыталась остановить его, решив, что, наверное, лучше не злить его без весомых причин.

Я пробовала расспрашивать Териана о мальчике, конечно же. И не раз.

Единственный случай, когда мы относительно нормально поговорили об этом — это когда мы находились в федеральном изоляторе временного содержания. Нас заставили прождать больше восьми часов, пока они оформляли все бумаги для пропуска нас через Сдерживание Видящих в Соединённые Штаты. Нензи занял не меньше времени, чем я, наверное, потому что Териану пришлось впервые фальсифицировать все его данные.

Конечно, я была голой и прикованной к металлической лавке.

Териан был как обычно само очарование. Он плюхнулся рядом со мной на скамейку, улыбаясь. Его пальцы коснулись моей щеки, пока я не отпрянула.

— Ты поможешь мне с нашим юным другом, — пробормотал он. — Делай его счастливым, да? Это пойдёт на пользу нам обоим.

— Ага, — я продолжала осматриваться по сторонам. Комната представляла собой камеру десять на десять с белыми стенами, а единственной мебелью здесь служила прикрученная органическая скамейка.

— Он знает, зачем ты на самом деле хочешь его заполучить? — спросила я.

Териан сделал жест «более-менее».

— Он знал достаточно, чтобы торговаться со мной за тебя, — светловолосый видящий склонил голову, чтобы посмотреть на меня. В этом теле это придавало ему немного распутный вид — опять-таки, он был почти мультяшно красив.

— И он прав, конечно же, — он улыбнулся. — Я не могу ожидать от него работы на полную мощь, когда его базовые потребности не удовлетворены, — он подмигнул мне. — Бедный парень и без того много страдал.

Я фыркнула.

— Ты правда думаешь, что я сумею контролировать серийного убийцу-подростка потому что… что? У меня есть женские половые органы?

Териан усмехнулся.

— Определённо.

Я решила просто спросить в лоб.

— Почему я, Терри? Почему он думает, что знает меня?

В янтарных глазах мелькнул проблеск любопытства.

— Знаешь, я сам задавался этим вопросом, — его взгляд прошёлся по моему телу, затем как будто обратился внутрь себя. — Твоя раса имеет значение, конечно же. Но он, похоже, весьма увлечён именно тобой… и убеждён, что знаком с тобой лично. И он многое о тебе знает, Элли-птичка.

Я поморщилась от этого прозвища.

Улыбнувшись, он пожал плечами, засунув руки в карманы.

— Мне очень не терпится узнать, что тебе удастся выяснить, — сказал он. — Как только вы двое познакомитесь поближе.

— Не бывать этому, — сказала я с предостережением в голосе.

Его губы растянулись в очередной улыбке.

— О, я вполне уверен, что это случится, — сказал он. — Я очень сомневаюсь, что он примет отрицательный ответ… во всяком случае, он не станет долго терпеть отказ. Видела бы ты, какие грязные мыслишки с тобой в главной роли он уже лелеет.

Его улыбка отразилась и в янтарных глазах, когда он увидел, как я поморщилась во второй раз.

— Он тот ещё маленький вуайерист, наш Нензи, — добавил он. — Он почти не спал, пока вы с Реви' познавали друг друга в той лачуге. И скажем так, не только Реви' получил удовольствие от некоторых увеселений…

Я снова поморщилась. Я постаралась не вспоминать выражение обожания в глазах ребёнка, когда он впервые увидел меня.

— Да ты, должно быть, шутишь, — пробормотала я.

— Да нет же, маленькая птичка.

— Бл*дь, да прекрати ты называть меня так!

В ответ на его радостную улыбку я прикусила губу. Моя мать называла меня птичкой, маленькой птичкой, Элли-птичкой. Та самая мать, которая по вине Териана истекала кровью бесконечно долгие часы. Я знала, почему он делает это, но это вызывало у меня желание убить его голыми руками всякий раз, когда он произносил это прозвище.

Он провёл пальцами по моей шее. Я отдёрнулась от его прикосновения.

— Он невероятно ревновал, знаешь ли, — добавил он мягко. — Не могу сказать, что виню его. Мне и самому не раз хотелось убить Реви'.

Я сглотнула, усилием воли сохраняя молчание.

— Думаю, он успокоится, — размышлял Териан. — Да. Минет на ночь от его подружки должен привести вещи в порядок в его маленьком мирке.

Я невольно скорчила гримасу.

— Иисусе. Да ты действительно больной.

Он снова усмехнулся.

Теперь же, лёжа на полу другой клетки, я вспомнила, как в тот раз подумала, что Териан чего-то мне недоговаривает.

Проигнорировав пальцы мальчика в моих волосах, я вновь перебирала его слова, пытаясь решить, не давал ли он мне намёка на истинную личность Нензи. Я все ещё понятия не имела, был ли он тем самым Нензи, который в итоге превратился в Сайримна.

Даже если он был тем самым существом… каким-то непостижимым образом… это не объясняло, почему он думал, что знает меня, и уж тем более не объясняло то, как он восемьдесят с лишним лет не старел.

Я старалась не думать об интервью с той репортёршей, а также о том, что его показали на всех главных новостных каналах.

Двумя днями ранее Мировой Суд легально отменил мой прежний статус. Теперь я принадлежала правительству Соединённых Штатов. Конечно, будут ещё слушания, ещё больше бюрократической волокиты. Другие человеческие правительства бились в истерике, особенно Китай. Но в мире видящих не осталось никого, кто мог бы воспротивиться этому — во всяком случае, легально. Совета Семёрки больше не существовало. Териан позволил мне посмотреть видеозаписи бомбёжки Сиртауна, которую устроили неизвестные, а также неожиданную атаку на американскую армию, которая пришла «помочь».

Это были американские СМИ, так что я не знала, насколько правдивы эти сведения. Насколько я знала, американцы сами могли устроить бомбёжку.

Однако образы Сиртауна казались неопровержимыми.

С официальным правительством видящих теперь покончено. Сиртаун теперь стал частью военной зоны и практически опустел.

Я знала, что это должно возглавлять список моих забот — и в некоторой мере так и было. Где Вэш, живы ли мои друзья, что Балидор сделал с Адипаном, кто мог погибнуть в сражении — все эти вопросы тоже не давали мне спать по ночам.

И все же на передний план то и дело выходили мысли о том, как Ревик видит меня в новостях, сидящую в Овальном Кабинете, избитую, одетую в платье с глубоким вырезом, макияжем и ошейником, а рука Териана обнимает мои плечи.

Я знала, что у Териана имелись свои причины провоцировать Ревика. Понимание этого не помогало делу, как и тот факт, что Ревик увидит это притворство насквозь.

Я резко дёрнула головой, и ошейник звякнул на моей шее.

Это причинило боль. Но это вернуло мои мысли к настоящему моменту. Это напомнило мне, где я нахожусь. Это также напомнило мне, что я слепа. Ревик не умер. Я просто не могла его почувствовать. И если судить по Нензи и Териану, то Ревик тоже не мог почувствовать меня.

Скорее всего, в этом и заключался смысл ошейника — не дать Ревику отследить меня.

При этой мысли в груди зародилась физическая боль.

Затем его руки оказались на мне, как и накануне ночью.

Я попыталась вырваться из его пальцев, но бежать было некуда.

— Нензи, нет. Прекрати!

Его руки ласкали мою спину до самого низа, затем проходились по ногам. Я почувствовала, как напряглись его пальцы, когда я отодвинулась так далеко, как позволяли мне кандалы. Он приласкал внутреннюю сторону моих бёдер, затем его рука скользнула выше…

— Нет! — вскрикнула я, выгибая шею. — Прекрати! Я не хочу этого. Пожалуйста, прекрати!

После небольшой паузы он убрал руки, посмотрев на моё лицо.

Его глаза светились слабым, бледно-зелёным светом.

— Пожалуйста, — мягко сказал он, касаясь моей щеки. — Пожалуйста, Элли.

— Нет! — я показала пальцами резкий отрицательный жест. — Нет!

Его глаза закрылись. Он поймал меня за волосы, крепко удерживая их своими маленькими пальчиками. Другой рукой он ласкал мою спину, и я видела, что он смотрит на моё тело, хоть я и избегала смотреть на него.

Теперь я осознавала, что на нем нет одежды… факт, которого я тщательно избегала, когда смотрела на него ранее. Я ощущала малый размер его рук, краем глаза замечала белизну его кожи, худую грудь и похожие на пауков кисти рук.

Он выглядел таким юным.

Я отпрянула под его пристальным взглядом.

— Пожалуйста, — сказала я. — Пожалуйста, оставь меня в покое.

— Что я могу сделать? — в его голосе послышалось раздражение. Сейчас он казался мне старше, как это бывало временами. Не столько напуганный мальчик, сколько… некто другой. Он ласкал моё лицо. Он попытался коснуться моих грудей, но я тоже отпрянула.

— Ты хочешь этого, — мягко сказал он. — Я это чувствую. Ты хочешь, чтобы я касался тебя, — его голос охрип от желания. — Чего ты хочешь?

Слезы навернулись на мои глаза, отчего я лишь сильнее разозлилась.

— Пожалуйста, отпусти меня!

— Отпусти? — в его голосе прозвучало удивление. — Отпустить куда?

Я прикусила губу. Если я упомяну Ревика, это лишь сильнее разъярит его.

— Куда угодно, где я не буду пленницей! — выпалила я. — Куда угодно, лишь бы не быть здесь, с ним.

Он вновь мягко прикоснулся пальцами к моей руке.

— Это потому что ты связана? — спросил он. — Мне нужно развязать тебя?

— Да, — сказала я, кивая. — Да. Развяжи меня.

Его глаза всматривались в мои. Он вновь казался взрослым, настороженным и слегка агрессивным. Но там присутствовало и нечто иное. Нечто, что я почти узнала.

— Я мог бы все равно сделать это, — сказал он. — Я мог бы оттрахать тебя. Ты не можешь меня остановить.

Я вздрогнула от его слов. Мои челюсти сильнее сжались.

— Да, — сказала я. — Ты мог бы. Но мне это не понравится, Нензи. Меня будет тошнить от этого. Я буду считать тебя омерзительным, — я помедлила, давая своим словам повиснуть в воздухе. По его глазам я видела, что это влияет на него. — И ты мне больше никогда не будешь нравиться, Нензи. Никогда. Меня будет тошнить всякий раз, когда ты коснёшься меня. Я захочу блевать от этого.

Видя, как он ещё сильнее мрачнеет, я закусила губу.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — выпалила я. — Мы можем быть друзьями. Просто сними ошейник. Развяжи меня и сними ошейник. Мы можем… — я слегка поперхнулась следующими словами. — …заняться любовью. Затем мы сможем уйти отсюда. Мы сможем уйти вместе.

Свет пульсировал в его радужках.

На мгновение это вернуло меня обратно, к Ревику. Я осознала, что вспоминаю его лицо, как оно выглядело в темноте.

В глазах мальчика я тоже видела желание. Возможно, он подумывал принять моё предложение. Однако я не могла сказать точно и пока что не позволяла себе слишком задумываться на эту тему. Не имея доступа к своему свету, я лишь могла пытаться соединить точки, опираясь на его слова, язык тела, взгляд его глаз.

Ужасно раздражало смотреть в это бледное серьёзное лицо и пытаться решить, стоит ли мне сказать больше или просто хранить молчание.

В итоге он выпустил мои волосы и обмяк на полу рядом со мной.

Он лежал на спине, глядя в потолок.

Его ладонь устроилась в его паху. Я не смотрела вниз, не слишком-то радуясь перспективе наблюдать, как он удовлетворяет себя… но он этого не сделал. Вместо этого он посмотрел на меня. Его лицо находилось всего в футе от меня, поразительный зелёный свет в его глазах начинал гаснуть, его завитки как жидкость вращались в крошечных венках его радужек.

Повернувшись набок, он подпёр подбородок одной рукой, все ещё всматриваясь в моё лицо, затем окинул взглядом остальное моё тело. Он протянул руку и начал гладить меня по волосам.

Его лицо выглядело уже не таким напряжённым.

— Я подожду, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты торговалась. Не ради него.

Мне не нужно было спрашивать, кого он имел в виду. Он говорил о Ревике.

— Ты полюбишь меня вновь, — произнёс он мягче. — Полюбишь.

Наблюдая, как в его темных радужках продолжает пульсировать то слабое зелёное свечение, я позволила ему гладить меня по волосам. Я понятия не имела, что я тут могла сказать.