Щит

Эпилог Памир

Я сидела рядом с Вэшем, скрестив ноги.

Мы были практически одни внутри огромной пещеры, рядом с огнём, который пылал жарко и высоко.

Подозреваю, причиной тому было то, что пещера находилась внутри огромной сети других пещер, уходивших глубоко в хребет Памира и дальше, между Таджикистаном и Китаем.

После бомбёжки Сиртауна эти пещеры постепенно заполнялись беженцами из северной Индии. После событий в Вашингтоне пришло ещё больше беженцев, которые спасались уже из человеческого мира. После террористической атаки на Белый Дом политический климат для видящих ощутимо изменился. Беженцы продолжали прибывать из Европы и Америк, даже из Африки и отдельных частей Азии, присоединяясь к нам в том, что быстро превращалось в новый (старый) оплот видящих в Азии.

Пожалуй, события действительно возвращались по кругу к исходному положению.

Монахи, которые до всего этого жили здесь более-менее сами по себе, в добровольном религиозном уединении, оказались достаточно добры, чтобы принять всех нас в своём доме. Однако я знала, что мы практически уничтожили умиротворённость их доселе тихой территории.

К счастью, пещеры были обширными.

И всё же ни один из нас не оставался там по-настоящему один.

Вопреки обширным масштабам и сложному переплетению, всё это место являлось гигантской конструкцией. Эта конструкция теперь поддерживалась Адипаном, чьи члены взяли на себя ещё больше своих традиционных обязанностей в свете «инцидента», как мы теперь это называли, или просто «истории в Вашингтоне».

Огонь освещал стены пещеры вокруг нас, включая высокую фреску, покрытую выцветающими изображениями животных и людей.

Я смотрела на неё, вспоминая, когда увидела её в первый раз.

Под миром находилась черепаха, рядом с королём, королевой и рыцарем отнюдь не с шахматной доски, а по океану и звёздным небесам плыл дракон. Мост стояла и держала молнию в руках, а рядом с ней смеющийся мальчик держал сине-белое солнце, его глаза были полны радости.

Я оторвала взгляд от лица мальчика, глотнув чая из своей кружки.

Пещера была на удивление тёплой, учитывая то, каким влажным и мёртвым выглядел лабиринт туннелей всего несколько недель назад, когда мы только прибыли сюда. В половине занятых пещер уже имелось электричество, в некоторых работы всё ещё велись — наши техники спешили, стараясь поспеть за притоком новых обитателей.

Однако, даже с технологическими удобствами, я знала, что мы переживём лишь только самые жаркие месяцы лета. Судя по тому, что мне говорили, большинство молодых видящих пережили шок, когда мы столкнулись с настоящим штормом в поздние месяцы того года.

Большинство Семёрки собиралось остаться, как делали это видящие за тысячелетия до нас.

Даже Тарси теперь жила с нами.

Ну, точнее, она жила с Вэшем.

Они делили одну из пещерных комнат, что, наверное, удивило меня — как и решение Касс забуриться вместе с гигантским версианцем, которого она встретила в то время, что я была в плену.

Вообще-то, история с Касс удивила меня не так сильно, хотя я понимала, что между ней и Чандрэ оставалось весьма нешуточное напряжение.

Даже Джон, похоже, начинал лучше ладить с миром видящих.

Он и Дорже каждый вечер играли в шахматы в самом крупном из ныне обитаемых общих помещений, а также я несколько раз видела его на ринге для спарринга — он учился mulei с Тензи и Гаренше, и некоторыми другими.

Ему определённо это удавалось лучше, чем мне.

Жизнь в горах была тихой, но так продлится недолго. И в наружном мире было не так тихо. У меня всё ещё имелся доступ к новостям, благодаря людям Балидора и нескольким довольно высокотехнологичным спутниковым тарелкам с органикой, которые установили выше в горах, под защитой герметичного покрытия от погодных условий.

Соединённые Штаты перешли в режим полной изоляции.

В большинстве крупных городов введено военное положение, буйствовали беспорядки, в основном в районах и компаниях, связанных с видящими или китайцами, которых обвиняли в сговоре с видящими-террористами — всё из-за тех усилий Териана по разжиганию войны в прошлом году. Границы Соединённых Штатов закрыты для всех видящих и огромного количества человеческих иностранцев. Они ввели обязательные тесты ДНК на входе во все правительственные здания, крупные банки, всё, что имело отношение к Уолл-Стрит и многим другим компаниям.

Те видящие, что всё ещё жили в Соединённых Штатах — то есть, те, что не успели вовремя выехать или должным образом замаскироваться — уже подвергались гонениям.

У нас было мало информации по деталям, но мы знали, что дело обстоит плохо — просто по мельком увиденным кадрам в Барьере.

Вашингтон, округ Колумбия, оставался полувоенной зоной.

Однако никто в Адипане не сумел найти Фиграна.

Его капсула плюхнулась куда-то в Атлантический океан, но Балидор не сумел направить никого из своих людей в те координаты, которые казались наиболее вероятными. Обилие органики в технике сделало невозможным определение точного местоположения, даже если не считать логистических сложностей, учитывая всё происходящее.

Большинство Семёрки было занято и до нападения на Белый Дом, и потом, когда в центре Вашингтона развязалась полноценная война с перестрелкой.

К тому времени, когда корабли добрались до места, где согласно спутникам, приземлилась капсула, органический контейнер или утонул, или уже не находился на прежнем месте.

Судьба самого Фиграна обсуждалась разведчиками Адипана и Семёркой, однако одно ясно без сомнений — все остальные тела Териана погибли.

Веллингтона нашли погибшим в бункере вместе с министром обороны Андреа Джарвеш. Молодая девочка, которую Веллингтоны удочерили годом ранее, Мелисса Веллингтон, тоже загадочным образом погибла. Шумиха вокруг необъяснимых смертей так и не стихала в человеческом мире. А также не давал покоя тот факт, что я, видимо, «исчезла» из-под самой мощной охраны, которую только приставляли к отдельно взятому видящему… и сделала это, не оставив следа.

В атаках винили всех — китайцев, местных мятежников, видящих-террористов с Ближнего Востока. Американцы сбросили на Белый Дом очередную серию бомб после того, как Тобиас вколол мне наркотики и утащил с территории. Очевидно, этот второй этап бомбёжки стал ответом на смерти Веллингтона и Джарвеш, отчаянной попыткой уничтожить остатки террористической ячейки.

Успехом это не увенчалось.

К тому времени внутри не осталось никого, кроме трупов да случайно задержавшегося сотрудника Секретной Службы. Скандинавский Териан тоже был там, его тело вытащили из подземной комнаты, и в его конечностях нашли минимум три пули. Однако, по словам коронера, его убили не пули. Он умер прежде, чем успел истечь кровью.

Вместо этого его смерть списали на «необъяснимые причины», как и другие.

Обычные спекуляции о теориях заговора и сокрытии правды крутились в менее известных новостных передачах.

Ходили слухи о новом оружии, какой-то разработке технологии видящих. Ходили слухи о видящих-телекинетиках, обо мне и «ребёнке-видящем», которого тестировали на предмет телекинеза, пока меня держали в Белом Доме.

Элан Рейвен всё ещё нигде не всплывала. Мэйгар тоже.

Но мне не было дела до всего этого.

Однако время от времени я задумывалась о Халдрене.

Бывший президент Соединённых Штатов Дэниэл Кейн, также известный как Рабан Новотны в Восточной Европе во время Первой Мировой Войны, или попросту Галейт — я всё ещё думала о нём как о Халдрене.

Мне много раз приходило в голову, что имя Галейт означало «щит» в старейшем из языков видящих.

После его смерти щит явно обрушился.

При жизни Галейт умудрялся поддерживать перемирие и с миром людей, и с миром видящих. Он по-своему защищал Семёрку, держа под контролем горных мятежников и держа в узде людские настроения, когда кое-кто хотел занять более агрессивную позицию относительно свободных видящих в Азии. Он создал СКАРБ, чтобы утихомирить страхи людей перед неконтролируемыми видящими, а затем ввёл туда своих видящих, чтобы эта организация не слишком перестаралась.

Он даже сделал то, что утверждал все эти годы.

Он защитил мир от Сайримна.

— Никто ничего от него не слышал? — спросила я совершенно без надобности.

— С прошлого дня? — ласково переспросил Вэш. — Нет, Элисон.

— И вы уверены, что он выбрался из Соединённых Штатов до того, как они закрыли границы?

— Вполне уверены, да, — сказал Вэш.

Он посмотрел на меня, и впервые за всё то время, что я его знала, я увидела в его темных глазах обеспокоенность, почти тревогу.

— Теперь, когда он в целостности, — добавил он. — …и без ошейника, конечно же, он не сможет так легко скрыть свой свет из Барьера, Элисон. Теперь он превратился в маяк. Куда более заметный, чем он догадывается, пожалуй, — Вэш пожал одним плечом. — Он научится это компенсировать, я уверен. До тех пор мы можем хотя бы наблюдать за ним. Попытаться разглядеть прогресс реинтеграции и возможные побочные эффекты.

Я кивнула, лишь наполовину слушая его.

Я не собиралась опять спрашивать, почему никто не сказал мне — или Ревику — кто он такой на самом деле. Я могла выслушать их доводы в миллионный раз, и они всё равно казались мне бредовыми.

И они ничего не изменят.

— Это опасно, — сказал Вэш. — То, что ты делаешь.

Я не утруждалась спрашивать у него, что он имеет в виду.

— Я ещё ничего не сделала, — сказала я.

— Ты должна твёрдо стоять на своём, Элисон. Ты не можешь идти на компромисс. Не можешь. Ты должна понимать, насколько опасна эта иллюзия.

На эти слова я тоже кивнула.

Но я этого не ощущала.

Иногда я думаю, что все мысли людей и видящих — это всего лишь истории, которые мы сами себе рассказываем о том, где бы мы поступили иначе, объяснения самим себе и всем, кто станет это слушать.

— Элисон, — мягко сказал Вэш. — Мужчина, которого ты знала как Дигойза Ревика — мёртв. Ты должна принять это. Ты должна ощутить правдивость этого факта.

Он помедлил, скорее всего, дожидаясь, когда я переведу на него взгляд.

Я этого не сделала.

— Две другие конфигурации личности всегда доминировали, — сказал он. — По крайней мере, с самого его детства, когда Менлим сломал его разум.

Когда я и в этот раз не посмотрела на него, Вэш вздохнул, тихо щёлкнув языком в знак крайней обеспокоенности.

Печаль шёпотом выходила из его света, а вместе с ней ещё больше того беспокойства, которое так сильно отличалось от того, как я обычно его воспринимала. Я осознала, что также ощущаю там чувство вины. В ответ я закрыла свой свет, поджав колени к телу, словно желая заблокировать всё остальное.

Вэш мягко щёлкнул языком.

— Наше время на исходе, Элисон, — сказал он. — Как только он более полно интегрирует разные части себя, он станет ещё опаснее, — он помедлил, вновь словно дожидаясь, когда я повернусь. — Будут присутствовать аспекты, которые напомнят тебе твоего прежнего супруга, но он не будет твоим супругом. Он уже никогда им не будет, Элисон. Никогда. Ты должна это понимать.

Теперь он говорил почти испуганно.

— Чем раньше, тем лучше, — добавил он. — Тарси сказала, что она тебе говорила. Она предупреждала тебя в пещере. Возможно, тебе придётся его убить, Элли. Может возникнуть такая необходимость.

— Это будет самоубийством, — произнесла я, ощущая, как напрягаются мои челюсти.

Он положил ладонь на моё колено.

Не думаю, что он когда-либо был так деликатен со мной.

— Возможно, нет, — сказал он. — Ты не влюблялась в другие личности, Элисон. Я не думаю, что его смерть по-прежнему повлечёт за собой твою гибель… если так вообще когда-либо было. Ты вышла замуж за другого. Другого, которого больше не существует.

Запустив пальцы в волосы, я обеими руками сжала голову и уставилась в огонь, стараясь не думать над его словами.

Он позволил молчанию затянуться.

Дольше, чем я могла вынести.

— Я не хочу говорить об этом, — сказала я. — Я не могу, Вэш. Не сейчас. И это всё равно не имеет значения. Он и не приблизится ко мне.

— Ты не можешь позволить себе ждать, — предостерёг он. — Ты видела, насколько он опасен. Ты должна знать, увидев, кем он был тогда… а также по твоему времени, проведённому с мальчиком. Он станет лишь опаснее, Элли. Он уже не ребёнок, но его разум во многом действует по-прежнему. Возможно, так будет всегда, учитывая, что ему пришлось вынести.

Я позволила своему взгляду пробежаться по стене, осматривая высокую фреску с образами.

Я сосредоточилась на изображении мальчика, и перед глазами всё размылось. Образы выглядели в точности так же, как в моих снах, только краска выцвела.

Возможно, где-то здесь притаилась какая-то метафора, но я не хотела об этом думать.

Вместо этого я поднялась на ноги.

Вот что хорошо в видящих — тебе не надо придумывать причину, чтобы уйти.

Ты можешь просто уйти.

Я прошла по узкому проходу, который вился в сторону от пещеры Вэша. Добравшись до очередного поворота, я пошла направо, по центральному проходу к моей комнате — или как там можно назвать пещеру, застеленную коврами и снабжённую электричеством. Её также полностью меблировали — поставили кровать, стол, книжные полки, лампу. Даже удобное кресло. Освещение поступало из органических генераторов, так что не мигало и не делалось коричневым, как в Индии.

Та секция пещеры, которую я выбрала для себя, находилась ближе к выходу, чем пещеры моих друзей — и этот факт сводил Балидора с ума из-за мер безопасности.

И всё же решение не было беспечностью с моей стороны.

Вэш прав. Я вела себя глупо.

В любом случае, с его стороны было бы безумием заявиться сюда.

Конструкции в пещерах было много тысяч лет, и на её фоне то, что я почувствовала в Белом Доме, казалось детской игрушкой. Я даже не приблизилась к тому, чтобы выяснить все сложные детали, покоившиеся в ней — как в плане функциональности, так и в плане информации, хранившейся в её складках; конструкция состояла из большего количества комнат и реальностей, чем сами пещеры. Она вмещала места и воспоминания, которые тянулись аж до времён элерианцев.

Моих людей, по словам Тарси.

Наших людей, полагала я.

От этой мысли мою грудь опять сдавило.

Меня уже предупреждали, что моя комната может оказаться довольно холодной в зимнее время, если я не найду способ защититься от ветра, который задувал в отверстия в горных стенах. Это даже вопреки значительному количеству ветрозащитных насаждений и щитов, размещённых снаружи этих дверей. За последние несколько недель мне говорили, что зимы в Памире придавали совершенно новое значение концепции смены времён года. Всё внутри пещеры умирало. По крайней мере, всё, что не поддерживалось искусственным путём.

В этой части света всё живое каждый год перерождалось, начиная с нуля, с самой смерти.

Но я уже приняла решение.

Я не могла остаться здесь.

Я их всех подвергну риску, если останусь здесь.

В любом случае, я уже решила, что не могу просто прятаться с остальными видящими. Пришло время вернуться, сделать что-нибудь. Конечно, мне придётся уйти незаметно; Балидор впадёт в истерику, если узнает, что я вообще подумывала покинуть Памир.

Но всё это детали, на самом деле.

Я не из тех, кто мог просто забиться в дырку в горах и ждать Армагеддона. Может, я отправлюсь к китайским видящим. Посмотрю, поговорят ли они со мной.

Я всё ещё обдумывала это в голове, приближаясь к своему сегменту пещер, как вдруг я резко остановилась.

Встав как вкопанная, я прислушалась.

Чувствуя, как сердце сжалось в груди, я всматривалась в темноту, внезапно уверившись, что я здесь не одна. Я посмотрела туда, откуда пришла, в сторону факелов, освещавших вход в пещеру. Нервозность рябью пронеслась по моему свету, но я не могла определить её источник.

— Касс? — позвала я. — Эй, это не смешно.

Никто не ответил.

Большинство других видящих к этому времени уже спало, да и вообще мало кто жил в этом сегменте пещеры. Обычно моими единственными посетителями были Касс, Джон и время от времени Балидор. Я скучала по своим друзьям, но в то же время всё понимала.

В эти дни я представляла не самую весёлую компанию.

По правде говоря, я в основном находилась в одиночестве с тех пор, как мы вернулись из оплота Салинса — вероятно, именно поэтому Вэш попросил о встрече.

Мои друзья старались изо всех сил… по крайней мере, первые несколько недель.

В итоге я даже их взяла измором. Находиться в обществе других видящих также было утомительно. Я влияла на них, и мне ненавистно было видеть выражения их лиц, когда они задавались вопросами на мой счёт, что же я теперь буду делать, учитывая мои варианты.

Я сделала ещё один шаг.

Задержав дыхание, я прислушалась.

Прежде чем я успела вновь задышать, по моему свету скользнула боль.

Она была такой сильной, что я не могла пошевелиться, не могла видеть сквозь свет, вспыхнувший перед моими глазами. Может, это из-за всех факторов, которые, по словам других, делали всё хуже — фаза, на которой мы остановились, тот факт, что мы оба слишком много пробыли в одиночестве, тот факт, что я всё ещё иногда чувствовала, как он наблюдает за мной, задаётся вопросами.

Я стояла там, наполовину присев, подавляя прилив эмоций, которые пытались упорядочиться в моей голове, как он вдруг появился рядом со мной.

Шок заполонил мой свет.

Я уверена, что я спала…

Не успела я издать ни звука, как он накрыл мой рот ладонью, вжимаясь в меня, удерживая меня у каменной стены.

Я не противилась ему, но и не расслаблялась.

— Ш-ш-ш, — пробормотал он. — Идём со мной, — его боль усилилась, делаясь такой неукротимой, что я прикрыла глаза и ахнула ему в ладонь. — Идём со мной… пожалуйста, Элли.

Я уставилась в его лицо, стараясь думать вопреки этому, увидеть его по-настоящему.

— Не кричи, — сказал он, прижимаясь ко мне. — Обещаешь, что не будешь кричать?

Я почти не колебалась перед тем, как кивнуть.

— Как ты пробрался сюда? — спросила я, когда он убрал ладонь.

— Идём со мной. Пожалуйста, Элли… пожалуйста.

Боль очередным приливом заполонила его свет в таком количестве, что я едва его видела. Я чувствовала, как он притягивает меня. Мои колени подкосились, когда он притянул меня ещё сильнее, вплетаясь в меня так же сильно, как я в него, когда мы находились в хижине.

На протяжении долгого мгновения я не могла дышать.

— Прости меня, — пробормотал он. Слёзы навернулись на его глаза, и он принялся целовать моё лицо. — Боги, Элли. Прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя. Я сделаю что угодно.

В моем сознании возникли образы, фрагменты того, что я увидела в ту ночь в Белом Доме. Я закрыла глаза, прогоняя эти образы прочь.

— Куда? — выдавила я. — Куда мы вообще пойдём?

Он вновь прижался ко мне, целуя моё лицо.

— Пожалуйста, любимая… просто пойдём. Позволь мне всё возместить тебе. Пойдём со мной.

Я чувствовала в нём мальчика — и того, другого, который меня пугал.

Однако я смотрела ему в лицо, и я видела Ревика тоже. Он ощутил моё колебание. Может, он даже ощутил моё решение — а может, как и я, знал, каким оно будет ещё до того, как я решила.

— Идём со мной, — сказал он и вновь поцеловал меня. Он говорил тихим, уговаривающим тоном. — Пожалуйста, любимая. Пожалуйста… я сделаю всё, что ты захочешь. Что угодно.

— Я не могу.

— Да… можешь. Ты моя жена. Ты всегда будешь моей женой, Элли.

В этот раз по моему сердцу ударила такая боль, что невозможно было вымолвить и слова. Я снова пошатнулась.

— Я не смогу остаться, — сказала я.

Он улыбнулся. Это была та самая улыбка, которая разбила моё сердце, когда я впервые увидела её у мальчика. Теперь я не могла видеть её на этом лице.

— Однажды ты сможешь, — пообещал он, целуя меня в губы. — Я подожду. Я буду ждать тебя. Сколько бы ни потребовалось времени. Ты полюбишь меня вновь. Ты увидишь, Элли.

Я ощутила, как моё горло сдавило.

— Я люблю тебя. Больше всего на свете.

Он печально улыбнулся, коснувшись моей щеки.

— Нет, — сказал он. — Но полюбишь.

Потянув за пальцы, он положил мою ладонь себе между ног и поцеловал меня. Поцеловал ещё крепче, когда я ответила, скользнул другой рукой под мою свободную рубаху, ласкал мою кожу, пока я не ахнула ему в рот. Его свет сделался более агрессивным, притягивая мой свет, пока всё желание сопротивляться не покинуло мои конечности, пока я не начала прикасаться к нему в ответ.

Он начал стягивать рубашку с моего тела, но я остановила его, стиснув его ладонь и осмотревшись по сторонам, пока я пыталась убрать от него свой свет, пыталась думать.

Я уставилась на его лицо, не в состоянии отвернуться. Свет в моих глазах сделался бледно-зелёным, и я ощутила, как мою грудь сдавило.

— Мы не можем, — сказала я, стараясь обрести решительность. — Не здесь. Они захватят тебя, Ревик. Они не станут слушать меня, только не в этом вопросе.

— Тогда идём со мной, — мягко сказал он. — Пожалуйста.

— Куда?

Он снова улыбнулся, и я увидела идеальные образы в его голове.

Я вновь стояла там с ним, глядя, как желтеющее поле становилось красным в свете садящегося солнца. Вдалеке на горизонте облака над зазубренными вершинами гор окрашивались золотым. Я похлопывала лошадь с белой мордой, тогда как он показывал в сторону домика, который устроился в долине под горами. В маленьком холодильнике, работавшем от солнца и ветра, гнила еда, лошади на ночь сбивались под деревьями, разбитое стекло, еда и полотенца покрывались плесенью на полу.

Меня пронзила такая интенсивная боль, что он стиснул меня, целуя в шею, затем в губы, издавая низкий звук и лаская лицо.

Я так сильно соскучилась по нему, что как можно крепче обхватила его руками, пытаясь привлечь поближе к себе, словно вдохнуть его.

— Ш-ш-ш-ш, — пробормотал он. — Всё хорошо, — сказал он. — Мы всё наладим, Элли. Я могу достать нам еды. Я могу позвонить наперёд. Теперь у меня есть люди, которые мне помогают.

Но слишком много реальности.

Образ разлетелся на куски.

Я кивнула, прижимаясь к его груди и заставляя себя улыбнуться.

— Что насчёт лошадей? — спросила я, вытирая глаза и снова улыбаясь ему.

— Мы заведём их внутрь, — сказал он, улыбаясь в ответ. — Они нас согреют, Элли. Можем ездить на них до туалета.

Я беспомощно посмотрела на него.

— Ревик…

— Идём со мной, — умолял он. — Пожалуйста. Любимая… пожалуйста.

Посмотрев на него, я знала, что не могу ему отказать.

Но я также знала, что Вэш прав.

Кем бы он ни был, мужчина передо мной был на самом деле не Ревиком.

Как раз когда я об этом подумала, внутри конструкции сработала тревога. Я почувствовала это, когда Ревик вскинул взгляд вверх, и я увидела, как в его глаза возвращается хищный блеск. Те тёмные части сместились над его головой, пальцы крепче сжались на моём теле.

— Я вернусь за тобой, Элли, — сказал он. Он поцеловал меня, и я чувствовала в его губах обещание. — Я вернусь.

Помедлив буквально на долю секунды, он посмотрел на меня, и та мягкость вернулась на его лицо. Он приласкал мою щёку, и на его глаза вновь навернулись слёзы.

— Я люблю тебя, жена, — прошептал он, вновь целуя меня. — Я обожаю тебя. Я совершенно обожаю тебя. Жди меня, Элли… пожалуйста.

Не успела я сформулировать слова, как он уже ушёл.

Я всё ещё стояла там, мой разум онемел и словно развалился на куски, когда ко мне подбежал Балидор. Я уставилась на пистолет в его руке, не видя его — затем не осознавая, что это такое. Его серые как сталь глаза смотрели сердито, почти зловеще, пока он не взглянул мне в глаза.

Он стиснул мою руку.

— Элисон, — он бережно тряхнул меня. — Элли. Ты в порядке? Он не навредил тебе?

Я не могла ответить.

Я стояла там, прислоняясь к стене и стараясь дышать, пока Балидор всматривался в моё лицо.

Лишь одна мысль повторялась в моей голове, по замкнутому кругу, который я не могла разорвать и даже осмыслить.

Вэш прав, подумала я. Он был прав.

Мой муж мёртв.

Ревик действительно мёртв.