Щука с золотыми сережками

Глава 9 Страшная месть

Ребята медленно шли к селу, которое уже перестало светиться. Электричество выключили, оркестр умолк, и по дороге запылили обратно к станции вчерашние машины. Праздник, повидимому продолжавшийся всю ночь, окончился.

Рыболовы грустно переглянулись. Один раз представилась им возможность погулять на колхозном празднике, но и ту они упустили!

Петя шагал впереди в покоробившейся фуражке, торчавшей на самом затылке, в помятых брюках, которые, высохнув, стали ему коротки. Саша подумал, что, наверно, и он выглядит таким же смешным.

Тропка вилась среди поля и вывела ребят на бугор. Перед ними, до самого горизонта, блестело на солнце озеро. На ближнем его берегу лежало село, огни которого ребята видели с реки.

Перед селом был большой фруктовый сад, где-то вдали сливающийся с лесом. Лесу этому не было конца — он опоясывал озеро и уходил далеко за горизонт. Справа петляла та самая речка, на берегу которой они начали свой отпуск. С холма видны были новая плотина и поднятые вверх новые деревянные шлюзные ворота, из которых пенным потоком рвалась вода.

Русло речки, которое ребята недавно видели обмелевшим, постепенно опять заполнялось водой. Должно быть, за ночь водоем гидростанции был заполнен до предела, и теперь электрики снова позволили реке бежать по старому пути, к большому озеру. Уже все черные ямы были заполнены, скрылись прибрежные коряги, опять заблестели водоросли.

Если бы на ботинках ребят не было следов черного донного ила, им трудно было бы поверить, что всего лишь какой-нибудь час назад они видели дно этой реки.

А река словно хотела оправдать свое название — Вертушинка — и вертелась и пенилась, опять дразня рыболовов и суля им «настоящий клев».

— Может, вернемся? — испытующе спросил Саша.

— Куда?

— Поудим?

— Какая сейчас тут рыба! Она вся в озеро отстаиваться ушла! — не чувствуя подвоха, простодушно ответил Петя.

— А если бы не ушла, ты бы так и остался на речке?

— Ну и что же?

— А то, что надо людьми заниматься, а не рыбой! — сердито ответил Саша и зашагал вперед.

— Да ведь я ничего не говорю… — примирительно забормотал Петя и пошел за ним.

Вскоре они подошли к саду. Коренастые, раскидистые яблони стояли у самого проселка. Сад не был даже обнесен забором. Саша остановился, любуясь золотисто-розовыми яблоками-скороспелками, которые оттягивали ветви чуть не до земли.

— Мичуринские, наверно. Смотри, как рано созрели!

— А сад-то совсем без надзора. — Петя протянул было руку к дереву.

— Оставь! — рассердился Саша. — А вдруг где-нибудь рядом сторож!

Петя отдернул руку.

Пройдя шагов двадцать, они увидели среди яблонь шалаш, возле которого дремал старичок. Старичок сидел на обрубке дерева, над его головой висело ружье. А поближе к дороге на столбе висел плакат с надписью:

— Вот это да… — удивился Петя. — Как здорово! Хочешь съесть яблоко — пожалуйста!

— А сторож зачем же? — кивнул Саша на шалаш.

— А это — чтобы в людях капиталистические пережитки не разыгрывались! — пояснил Петя и сорвал два яблока — себе и Саше.

Саша еще раз оглянулся на шалаш, но старик продолжал дремать.

— Нет, Сашок, тут все правильно. То, что я сорвал яблоко, колхозу не убыток, а вот если настоящий вор вздумает поживиться колхозным добром, ну такого можно и ружьем постращать. А ты знаешь, на новых лесных полосах деревья сажают вперемежку с фруктово-ягодными. О ком заботятся? О нас!

— Почему это о нас?

— Ведь мы при коммунизме жить будем!

Саша не успел-ответить. Из сада выплыла длинная мажара — телега с деревянным коробом, — на которой навалом были насыпаны те же сладко пахнущие розовато-золотые яблоки. На мажаре сидел возчик, похлестывавший лошадку кнутом. Выехав на проселок, лошадка побежала рысью. Дорога шла под откос.

Вдруг из придорожных кустов раздался молодецкий свист, испуганная лошадь поскакала, и с мажары градом посыпались яблоки, поднимая с дороги фонтанчики пыли. Из кустов и из глубокой канавы, как из засады, выскочила ватага ребят в белых рубашках и синих трусах и накинулась на яблоки.

Возчик далеко внизу грозился кнутом и что-то кричал, но не мог остановить лошадь. По дороге катился клубок пыли — это ребята собирали добычу.

Петя и Саша переглянулись и бросились вперед. Но едва они приблизились, как ребята разбежались. На дороге остался лишь один мальчик лет восьми, у которого не было ни единого яблока. Слезы обиды текли по его запыленному лицу. Остальные скрылись в лесной полосе, и только шелест ветвей свидетельствовал о том, что сорванцы еще тут.

— Вот тебе и воспитание! — воскликнул Саша и обратился к малолетнему правонарушителю: — Ну, что плачешь? Отколотили? Или обидно, что яблок не досталось? Как тебя зовут?

" Парнишка засопел, растер по щекам пыль, смешанную со слезами, поглядел исподлобья и ответил:

— Я не плачу. Меня не колотили. Яблоки Ленька забрал. Я из детдома. Боря.

— Смотри. пожалуйста, в каком порядке отрапортовал! — усмехнулся Петя.

А Саша так и замер. Какой Ленька? Неужели его братишка пускается на такие проделки?

— Объясни, зачем вы это сделали? — строго спросил Саша. — В саду висит плакат — каждому разрешается сорвать яблоко, — зачем же вы на возчика напали?.

— Мы не нападали. Это Ленька нас уговорил отомстить председателю.

— Председателю? — удивился Петя. — Постой, постой, Сашок, тут, кажется, у кого-то и в самом деле не хватает сознания… За что же вы ему мстить собрались?

— Как же! Все наши ребята в саду работали, а когда скороспелка созрела, ее на базар возят, нам-то в детдом ни одного яблока не дали.

— Ну что ты, Саша! По-моему, они правы.

— Нет, не так надо воспитывать детей! Я бы этому Леньке уши оборвал сначала, а уж потом стал разбираться, кто прав, кто виноват.

— Оборви, оборви, мальчик! — вдруг просиял Боря. — Вон он, Ленька, под кустом сидит. Он больше всех яблок набрал.

— А ну, озорники, вылезайте сюда! — скомандовал Саша. — Не бойтесь, бить не станем.

На призыв никто не откликнулся.

Саша повторил:

— Вылезайте! Кто тут Ленька?

Вдруг пронзительный визг «Са-аша-а!..» раздался в кустах, и оттуда вылетел синеглазый, с коротким носиком, коренастый парнишка. Не добежав до Саши, он крикнул:

— Ребята, это мой брат! — и повис на шее у Саши, ощупывая его руками, словно не веря, что это действительно его долгожданный, родной, единственный брат.

Из кустов высыпала вся ватага. Их было человек десять, от восьми до двенадцати лет. Ребята приближались с опаской.

— Ну, здравствуйте, здравствуйте! — приветствовал их Саша, пытаясь унять свое волнение от неожиданной встречи с братом.

Лучше было бы нм встретиться где-нибудь наедине. Тогда Саша и потрепал бы братишку за вихры и поцеловал бы его, а перед всей этой ватагой, да еще после такой их шалости неловко пускаться в нежности.

— Ну что же, Саша, познакомь меня с братом-разбойником!

— Знакомься, Леня: это мой друг, Петя Забавин.

Леня поздоровался и тотчас же опять прижался к брату. Впрочем, Петю сразу обступили другие ребятишки, разглядывая его фуражку с эмблемой училища, его форменную гимнастерку, рюкзак и черный футляр.

Боря, молча стоявший в стороне, вдруг обиделся:

— А хотели уши надрать! — и засопел носом.

Леня осторожно отодвинулся от брата.

— Уши драть, может, и не следует, — сказал Саша, — а вот наказать вас за проступок надо обязательно… Ну-ка, скажи, что это за нападение?

— А почему нам яблок не привезли? — запальчиво возразил Леня. — Обещали, обещали, да на базар повезли!

— Постой, постой! Вы с председателем говорили?

— Ему всегда некогда.

— А вот мы сейчас увидим, может у него найдется время.

— Для вас-то, конечно, найдется!

— И для вас найдется. Вы пойдете с нами в правление колхоза и отдадите эти яблоки. А мы с Петей спросим у председателя, почему он свое обещание позабыл.

— Мы не пойдем! — несмело сказал кто-то из ребят. Петя вмешался в разговор:

— Пойдете! Умел бедокурить — умей и отвечать. Какие же вы пионеры — на колхозный обоз нападаете!

— Мы не все здесь пионеры, и одна мажара — не обоз, — попробовал было оправдаться Леня, но брат так Взглянул на него, что он сразу умолк.

И ребятишки всей ватагой покорно пошли к колхозу.

Леня придержал брата за рукав и, когда они немного отстали, просительно сказал:

— Ты ему напомни, что мы сделали восемьдесят три скворешни для сада. Потом, когда появились вредители, на каждую яблоню повесили бумажные зонты. А сколько собрали всяких жучков, пауков п червяков!.. Может, он тогда не станет сердиться за эти яблоки.

— Значит, ты понимаешь, что вы поступили неправильно?

— Теперь понимаю, — вздохнул Леня.

— Извинишься?

— Нет.

— Это почему же?

— Он тоже виноват! Везет воз за возом мимо нашего дома, а по-правильному он должен был первый же воз сдать нашему директору.

— Ну, это уж не твое дело. Сам же говорил, что председатель — занятый человек, может он просто забыл. Ну как, будешь извиняться?

— Уж так и быть, для тебя извинюсь, — согласился наконец Леня.

Они подошли к каменному двухэтажному дому с вывеской:

Новенькие столбы, блестящая проволока, натянутая на белых изоляторах, коробка громкоговорителя, белые оштукатуренные стены — все здесь было нарядно и красиво. Внизу расположился колхозный клуб, а на втором этаже — служебные помещения.

Ребята замялись перед лестницей, но Саша взглянул на брата, и тот повел их на второй этаж.

Саша постучался и, услышав приглашение: «Войдите!», открыл дверь.

В кабинете, украшенном цветами, почетными грамотами и двумя переходящими знаменами, за большим столом сидел председатель колхоза. Это был широкоплечий усатый человек с взлохмаченной головой и прищуренными глазами. Увидев ребят, он встал из-за стола и вышел навстречу, хромая и постукивая протезом.

Ребята молча подошли к столу и начали выкладывать из-за пазухи яблоки. Красные лица их были хмуры. Освободившись от яблок, они один за другим отошли к стене и остановились там, не поднимая глаз на председателя.

— Что это значит? — спросил председатель, переводя взгляд с детдомовцев на ремесленников, наблюдавших эту сцену.

— Вот подобрали, на дороге, — пояснил Леня.

— Так это вы напугали нашего возчика? — спросил председатель. — А я-то думал, кто бы мог так поступить? Наши школьники все на поле, вас вроде тоже приглашали туда. А вы, оказывается, за яблоками охотитесь! Почему не пошли на свекловичное поле долгоносика собирать? Вы же обещали. Когда мне об этом доложили, я и не поверил: чтобы мои лучшие помощники да отказались! В чем же дело?

Ребята молчали. Председатель взглянул на ремесленников, и его лохматые брови поползли вверх:

— Вот кто во всем виноват! Старший Голубков приехал и отвлек ребят от работы… Докладывали, докладывали мне детдомовцы, что ждут тебя в гости. Ну, здравствуй, Саша! — Он протянул руку Голубкову. — А это кто же?

— Ученик второго класса восемьдесят первого ремесленного Забавин, — отрекомендовался Петя. — Только мы тут ни при чем. Это вы во всем виноваты, товарищ председатель!

Саша позавидовал, как свободно держался его друг. А председатель еще выше вздернул лохматые брови и потрогал свои пышные закрученные усы:

— Как это я виноват? В чем? Какой такой беспорядок вы нашли у меня, товарищи контролеры? Кажется, хозяйство растет, — полушутя-полусерьезно защищался он. — Вот дополнительный ток пустили в село, все фермы электрифицировали, скоро второй миллион в банке будет, а вы, оказывается, беспорядки нашли! Рассказывайте, в чем мы провинились?

Саше не понравилось, что председатель отшучивался и говорил с ними несерьезно, будто они такие же маленькие, как и детдомовцы. И он сухо сказал:

— Так и два миллиона нетрудно сколотить. Говорят, вы на одних яблоках тысячи рублей заработали, а вот в детдом не догадались прислать десяток килограммов.

’Председатель глянул на ребят, на яблоки, кучей лежавшие на столе, и вздохнул:

— Да, хлопцы, кажется, я дал маху… Теперь-то понимаю! Значит, ребята обиделись на меня? Правильно обиделись… Только разве так между друзьями ведется, чтобы обидеться и дуться про себя? Надо было прийти и сказать: так, мол, и так, Игнат Перфильевич, вы неправы…

Братья Голубковы молча переглянулись. Ленька был крайне удивлен тем, что такой взрослый, заслуженный человек мог так просто признать свою вину. Иной парнишка, как ему ни доказывай, хоть кол на голове теши, все будет отрицать, а председатель колхоза не только признал, но и сразу старается исправить свою ошибку.

Вот он обнял Голубковых за плечи, прошел- с ними, прихрамывая, к столу, достал лист чистой бумаги. и написал на нем распоряжение завхозу: «Отпустить в счет трудодней воспитанников детдома сто килограммов яблок…»

Саша заметил, как недоверие ребят постепенно сменилось чувством уважения. А председатель очень просто и деловито спросил:

— Ну как, ребята, можно считать, что отношения у нас опять налажены? Не обижаетесь на мою забывчивость?

— Нет, нет, Игнат Перфильевич! — закричали ребята.

И Саша отметил, что его братишка кричит громче всех. Ему стало понятно, кто у них вожак.

А Ленька вдруг вышел из группы ребят, встал перед Игнатом Перфильевичем навытяжку, как в строю, и сказал громко и четко:

— Товарищ председатель колхоза! Мы, детдомовцы, участвовавшие в нападении на мажару, просим извинить наш плохой поступок.

Игнат Перфильевич улыбнулся так широко, что даже зашевелились его усы:

— Ну ладно, ладно! Повинную голову и меч не сечет… У меня к вам тоже есть просьба: помогите на свекловичном поле — долгоносика собрать.

— Сейчас, сейчас! — закричали ребята и гурьбой ринулись к двери.

— А вы, друзья, останьтесь на минутку, — обратился Игнат Перфильевич к Саше и Пете и, когда остальные выбежали, деловито спросил: — В каком училище учитесь? На какую специальность?.. Что, электрики? Так мне вас и надо!

И тут же он начал объяснять, что их колхоз получил вчера дополнительный ток от межколхозной гидроэлектростанции, а вот опытных людей, которые могли бы этот ток приспособить к делу, не хватает.

Есть один приезжий техник, есть свои два монтера, но неплохо будет, если и воспитанники трудовых резервов помогут колхозу.

Петя собирался возразить, что они, собственно, приехали отдыхать, но Саша уже сказал:

— Согласны!

Петя хотел было одернуть товарища, но Игнат Пер- фильевич глядел на него такими ожидающими глазами, что и он невольно кивнул головой: и я, мол, тоже согласен!

— Вот и договорились! — обрадовался председатель. — Что значит профессия! В ваши-то годы я только и умел, что кнутом на коров хлопать, а у вас в руках сила! Как это поют в песне?

И вдруг он запел хрипловатым, но приятным голосом:

Голубков и Забавин даже смутились от неожиданной похвалы.

— Ну, а теперь, ребятки, идите отдыхайте! — скомандовал Игнат Перфильевич. — Завтра я за вами пришлю… А что это у тебя, Петя? — Он указал на черный футляр спиннинга. — Никак, удочки? Значит, вы еще и рыболовы? Ну, тогда у нас с вами будет много дела… Сходите-ка на птичью ферму, к Светлане Тимофеевне, побеседуйте с ней — она вам будет рада!

Он приветливо помахал им и вернулся к столу.

Ребята медленно пошли по улице, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, чувствуя, что они тут не лишние, а вполне свои, очень нужные люди.

Скоро друзья подошли к зданию школы, в которой расположился на лето детский дом.

Уже на крыльце Петя вдруг остановился и спросил Сашу:

— Как ты думаешь, что может быть нужно от нас этой Светлане Тимофеевне?

— Вот отдохнем, сходим к ней и узнаем.