Сгореть дотла

Тринадцать

БЕТАНИ

Если явное смущение не сведет меня в могилу раньше времени, возможно, мне придется поискать тихие способы покончить с собой после этого. Пол волшебным образом не разверзся и не поглотил меня целиком, как я надеялась, вместо этого, когда Райан ушел, оставив меня с разинутым ртом в классе, полном сплетничающих студентов.

Откуда взялась эта его сторона?

Я просто… Я знала, что он может быть тихим и резким, но никогда не ожидала, что он будет жестоким. Это моя вина, что я думала, что на самом деле знаю его. Я вообще ничего о нем не знаю. Ярость, ярко горевшая в его голубых глазах, была нереальной, но я чувствовала себя… в безопасности? Как будто я знала, что он не причинит боль мне, но он также не услышал ни единой мольбы, слетевшей с моих губ, поскольку сосредоточился на уничтожении Чеда.

Остаток урока я провела, неловко сидя на своем месте в одиночестве, пока Чеда уводили в кабинет медсестры, в то время как все вокруг говорили всякую чушь.

— Он ее трахает?

— Кто бы стал трахать эту девственную сучку-неудачницу?

— Милая, я бы позволила ему защищать меня вечно, но мое мнение о нем теперь изменилось, когда он встал на ее защиту. Она, должно быть, хорошо заставляет его кончать. Что за шлюха.

Девочки хуже всех, но я отказываюсь опускаться до их уровня. Миссис Джонс ничуть не облегчает ситуацию, когда слышит шепот и угрожает задержанием.

Пожалуйста, просто оставьте меня здесь гнить. Мне не нужно, чтобы кто-то еще защищал меня и усугублял ситуацию.

В ту секунду, когда раздается звонок, объявляющий конец урока, я уже собираю сумку, поэтому выскальзываю из класса, прежде чем кто-нибудь успевает остановить меня или пробормотать еще хоть слово в мою сторону. Я опускаю голову, избегая чужих взглядов.

Я осторожно убираю с лица выбившиеся пряди волос, стараясь вообще не прикасаться к нему, но все равно морщусь, опасаясь случайно задеть один из синяков или слишком сильно опухшую кожу.

С ума сойти, сколько людей прокомментировали состояние моего перевязанного носа и двух подбитых глаз, но ни одна душа не спросила, что случилось… кроме Райана.

Я была так близка к тому, чтобы побежать к нему домой в субботу вечером, но я была не в том состоянии, чтобы бежать, к тому же моя мать сидела на моей кровати и наблюдала за мной, так что я никуда не могла пойти. Я даже не помню, как добралась из кабинета отца в свою спальню, но я действительно проснулась, когда врач промывал мне лицо, когда я была в постели. Я не упустила из виду, что врач, пришедший во второй раз, определенно был не тем, что был ранее вечером.

Надеюсь, он ушел, чувствуя каждую каплю вины, известную человеку, за то, что он сделал со мной.

Сейчас мои родители уехали в командировку на вечер, а Хантер проводит еще одну ночь в доме своего друга Ксавье, и как бы я ни скучала по нему, это также работает мне на пользу, потому что ему не нужно видеть мое лицо в таком состоянии. Я хочу, чтобы все зажило, насколько это возможно, до того, как он вернется домой.

Несмотря на то, что они уехали из города, мне не дают ни минуты покоя. Вместо этого я осталась без дома, куда можно вернуться сегодня вечером. Но самое приятное то, что нет никаких забот или страхов по поводу необходимости возвращаться домой. Хотя это делает меня временно бездомной и оставляет на холоде, это также наполняет меня облегчением, зная, что они не устроят мне никакой драмы.

Я хочу спросить Райана, могу ли я воспользоваться ключом, который он мне дал, чтобы найти убежище вместо того, чтобы бродить под пляжным домиком, как обычно, но я не хочу слушать, как он задает все эти вопросы о моем лице. Хотя, похоже, сейчас для этого уже немного поздно.

Потерявшись в собственных мыслях, я спотыкаюсь, когда кто-то, проходя мимо, останавливает меня плечом, впечатывая в стену. Я раскидываю руки, чтобы удержаться, хватаясь за голову, прежде чем она ударяется о стену.

Я не утруждаю себя тем, чтобы оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, кто это был, оно того не стоит. Кроме того, я не собираюсь ввязываться в драку или заставлять извиняться, так это не работает. Я не стою на своем и не сопротивляюсь.

Я слабая сучка — по крайней мере, для них. Чего бы я только не отдала, чтобы оттолкнуть их, дать отпор и встать расправив плечи, но у меня есть гораздо более серьезные причины для беспокойства, чем их школьная драма.

Пользуясь моментом, чтобы перевести дыхание, я сосредотачиваюсь на том, что происходит здесь и сейчас, вместо того, чтобы теряться в своих мыслях. Чрезмерное обдумывание не помогает ни в какой ситуации. Мне просто нужно продолжать фокусироваться на общей картине.

Потуже затягивая ремень рюкзака, я держусь края коридора и сосредотачиваюсь на том, чтобы добраться до выхода. Как только я выхожу на улицу и чувствую свежий воздух на своей коже, я вздыхаю с облегчением. Я практически вприпрыжку спускаюсь по ступенькам, выбираясь отсюда как можно быстрее, и иду как можно быстрее по дорожке, чтобы ни с кем не столкнуться.

Промчавшись мимо школьного автобуса, я направляюсь в сторону пляжа Монтгомери. У меня нет причин ехать домой на автобусе, если я не могу остаться там на ночь. Мне не нужно работать до четверга, но я собираюсь пойти посидеть на песке возле "У Пита" со своим альбомом для рисования и позволить миру уйти за задний план. Надеюсь, я смогу немного расслабиться.

Тогда, возможно, я смогу уделить минуту тому, чтобы по-настоящему осознать, что произошло со мной в субботу, но, что более важно, почему. Я не хочу переживать это заново или прокручивать в голове, но почему это имеет первостепенное значение для моего будущего, и мне нужно это понять.

Этот день, независимо от обстоятельств, посвящен тому, чтобы я сделала что-то для себя, что заставит меня улыбнуться. У меня есть мои любимые карандаши самых разных цветов, на которые мне некоторое время назад удалось наскрести немного денег.

Я придерживаюсь тропинки. Тут и там мимо меня проезжает случайная машина, но в остальном это приятная тихая прогулка по мощеному тротуару. Стеснение в моей груди ослабевает с каждым шагом, который я делаю. Когда я вижу "У Пита" вдалеке, волнение бурлит у меня в животе.

После того, как я устану рисовать, я собираюсь пойти туда, и на те деньги, которые у меня есть, съесть что-нибудь, чтобы согреться. Я не могу позволить себе многого, скорее всего, только суп за весь день, но все лучше, чем ничего. Тогда мне придется решить, обращаться к Райану или нет.

Сначала на пути стояла гордость, но теперь, после того, что произошло в классе, смущение покрывает и мою кожу, и я думаю, что лучше посижу здесь, на ночном воздухе, чем позволю ему злиться на ситуацию.

Выглянуло солнце, согревая меня только в джинсовой куртке, штанах для йоги и белой футболке, но у меня в сумке также есть одеяло. Прямо перед тем, как сойти с тропинки на песок, я сбрасываю кроссовки, стягиваю носки и погружаю пальцы ног в прохладный песок подо мной.

Мои глаза закрываются, когда я делаю еще один глубокий вдох, слегка запрокидывая голову назад, чтобы позволить солнечному теплу согреть мое лицо, пока соленый морской воздух окружает меня.

Это. Прямо здесь — мир, безмятежность и мое безопасное место.

Здесь ничто не имеет значения, кроме меня и того, что делает меня счастливой, так что я должна продолжать в том же духе.

Продвигаясь дальше по пляжу, я останавливаюсь в доброй паре футов от кромки воды и бросаю свою сумку на песок, быстро усаживаясь рядом, скрестив ноги.

Я роюсь в своей сумке, вытаскивая альбом для рисования и карандаши, когда вижу свой мобильный телефон на дне рюкзака. Заряжать его дома было сущим кошмаром, но мне удавалось оставаться не замеченной.

Может быть, я могла бы включить какую-нибудь музыку на заднем плане, пока рисую.

Одна только мысль об этом наполняет меня волнением. Создание моего собственного маленького пузыря только для себя дает мне надежду, что однажды я смогу делать это постоянно. У меня будет место только для нас с Хантером, где ничто и никто не сможет причинить нам боль, и мы просто будем счастливы. Я буду рисовать, а он заниматься музыкой.

Разблокируя телефон, я замечаю три текстовых сообщения и два пропущенных звонка от Райана, но я пока не готова разбираться со всем этим, поэтому открываю бесплатное музыкальное приложение и листаю плейлисты, пока не нахожу тот, который мне нравится. Кажется, в нем хорошая смесь инди и поп-рока, которая просто идеальна.

Кладу телефон на рюкзак и смотрю на океан, пытаясь решить, что нарисовать. Обычно я использую все, что приходит мне в голову в данный момент, но с субботы меня мучают одни кошмары, и я ни за что на свете не собираюсь изображать их красиво на этой бумаге.

Вместо этого я предпочитаю вспомнить, что заставило меня улыбнуться до того, как все стало еще более хаотичным, — субботний день.

Доска для серфинга на воде и безликая девушка, обучающаяся серфингу, пока мистер высокий, темноволосый и красивый проводит для нее обучение.

Я не могу оторвать карандаш от бумаги, воспоминание живо всплывает в моей памяти, когда я смотрю дальше по пляжу, туда, где все это произошло. Страница за страницей я зарисовываю в свой блокнот разные моменты дня. Цвета, которые я использую, становятся ярче по мере того, как я двигаю карандашом, и в конце концов мы оба оказываемся сидящими на доске для серфинга лицом к лицу, рука Райана на моей щеке, а под нами плещется вода.

Мое сердце бешено колотится в груди при одной мысли о том, как Райан повлиял на меня, и я уверена, что он даже не осознавал, какое влияние оказал.

Я провожу пальцами по эскизу, мои глаза слезятся, когда я пытаюсь почувствовать прилив сил и радости, как всего несколько дней назад.

Я ушла отсюда, чувствуя себя новым человеком, или, может быть, тем же самым человеком, но я был… живой.

Я вздрагиваю, когда музыка в телефоне внезапно обрывается, когда раздается звонок, и когда я смотрю на экран, я вижу, как на нем мелькает имя Райана. Я размышляю, отвечать мне или нет, морщу нос, но на самом деле это не имеет значения, когда слышу голос слева от себя.

— Ты собираешься отвечать?

Облизывая пересохшие губы, я смотрю в сторону и вижу, что звонивший стоит рядом со мной, прижимая телефон к уху, а мой рингтон все еще звучит вокруг нас.

Костяшки пальцев у него забинтованы, одежда свежая и больше не заляпана кровью Чеда, а волосы в беспорядке, как будто он безостановочно проводил по ним пальцами.

Когда я собираюсь ответить ему напрямую, он качает головой и указывает на мой телефон, заставляя меня закатить глаза, но я все равно беру трубку.

— Алло? — бормочу я, наблюдая, как что-то меняется в его пронзительных голубых глазах, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Привет. — Он продолжает смотреть на меня, кажется, целую вечность, и когда он больше ничего не говорит, я тянусь положить телефон обратно, но он заговаривает. — Прости, что я так остро отреагировал и устроил сцену ранее. Я просто… я…

— Все в порядке, — шепчу я, не отрывая от него взгляда, и наблюдаю, как расширяются глаза от удивления при моих словах.

Он делает шаг ближе. — Это не в порядке. Я видел твое лицо, я напугал тебя, но я просто не мог позволить им говорить такое дерьмо, не тогда, когда ты сидела там в таком состоянии, — бормочет он, говоря слишком быстро, указывая на мои травмы, и я качаю головой.

— Я не испугалась и не боюсь, и я не знаю почему, но что я знаю точно, так это то, что ты не причинишь мне вреда, — признаюсь я, и мои слова, должно быть, что-то делают с ним, потому что он наконец заканчивает разговор, кладет телефон в карман и садится рядом со мной на прохладный песок.

— Правда? — спрашивает он с неуверенностью в голосе, хмуря брови, и я киваю.

— Я сегодня весь день ходила по школе, вот так. — Я машу рукой перед своим лицом. — И ни одна живая душа не спросила меня, все ли со мной в порядке, и не попытались выяснить, что случилось. Несколько учителей посмотрели на меня с сочувствием, как будто знали, что мое поврежденное лицо появилось из-за рук взрослого, но они просто не хотели вмешиваться.

— Это пиздец, — заявляет Райан, продолжая искать мой взгляд, и я снова чувствую вопросы на кончике его языка.

— Можем ли мы не говорить об этом здесь? На самом деле, я вообще не хочу об этом говорить, но это было моим убежищем с тех пор, как я закончила школу, и я не хочу его запятнать, — говорю я ему, и он нетерпеливо кивает, вероятно, думая, что это верный способ отвести меня куда-нибудь еще и узнать от меня все подробности.

— Все, что тебе нужно, — отвечает он, переводя взгляд на мои колени. Я слишком занята, наблюдая, как легкий ветерок треплет его каштановые волосы вокруг лица, и гадая, который час, поскольку солнце уже почти село, чтобы понять, что привлекло его внимание, пока не становится слишком поздно.

Я чувствую, как тяжесть покидает мои колени, когда Райан забирает у меня альбом и медленно начинает просматривать страницы. Я слишком потрясена, чтобы ответить, и от нахлынувшего смущения мои щеки запылали. Слишком поздно забирать у него это обратно, поэтому я разинула рот, когда его пальцы скользнули по рисункам в мягкой ласке.

Мои ладони начинают потеть, и я слышу, как мое сердце стучит в ушах, когда я смотрю, как он разглядывает мою работу, его челюсть слегка отвисла, когда он разинул рот.

— Это невероятно, Бетани, — говорит он, оглядываясь, чтобы посмотреть на меня, и я чувствую, что краснею еще сильнее.

— Это не для того, чтобы ты это видел, — бормочу я, наконец обретая дар речи, и протягиваю руку, чтобы забрать у него свой альбом для рисования. К счастью, он без колебаний протягивает блокнот мне.

— Это то, чего ты хочешь в качестве будущей карьеры? Стать каким-нибудь художником? — спрашивает он, скрещивая ноги и упираясь локтями в колени, искоса поглядывая на меня.

Это личный вопрос, на который слишком неудобно отвечать. Это все равно что дать ему возможность заглянуть в мою душу, но, к моему удивлению, я ловлю себя на том, что киваю, предлагая Райану Картеру частичку себя. Снова.

— Мне это нравится. Теперь, когда я думаю об этом, от тебя определенно исходит вычурная атмосфера, — комментирует он с мягкой улыбкой.

Я закатываю глаза, заправляя прядь волос за ухо, пока он трет губы. Я заставляю себя не спрашивать, что он под этим подразумевает.

Как будто моя жизнь не могла стать еще более неловкой прямо сейчас, у меня урчит в животе, напоминая, что я ничего не ела с обеда. Опустив голову, я пытаюсь скрыть свои розовые щеки, пока Райан откашливается.

— Если ты еще не ела, мы могли бы зайти к Питу?

Я поднимаю на него глаза, мое колебание заставляет меня оставаться на месте, пока он выжидающе смотрит на меня, ожидая моего ответа.

Мы могли бы пойти к Питу. Мы.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы тебя видели со мной после сегодняшнего? — Спрашиваю я, избегая его взгляда, поднимаясь на ноги и отряхивая песок с ног и задницы.

— Что, черт возьми, это значит? — он возражает.

Я делаю глубокий вдох, закидываю рюкзак на плечо, прежде чем повернуться к нему лицом с поднятыми бровями. — Если ты еще не догадался, в моей жизни много драм. Мне не нужно еще ничего добавлять к этому. — Я ищу его пристальный взгляд, но вижу только понимание в его голубых глазах, что заставляет меня продолжить. — Я не знаю, что привело тебя в Найт-Крик. Честно говоря, я очень мало знаю о тебе в целом, за исключением того, что ты любишь серфинг и умеешь делать отличный хук правой. — Он ухмыляется мне, что только заставляет меня нервничать из-за моих собственных слов. — Но я пытаюсь выжить здесь. Я не знаю, пытаешься ли ты помочь или нет, но в любом случае, я не могу полагаться ни на кого, кроме себя.

Я не упоминаю, каким был мой план побега, поскольку теперь это не имеет значения после бомбы, сброшенной Рико в субботу. Теперь все изменилось, оставив меня вообще без плана, и это ранит мою душу.

Райан встает рядом со мной, нервно потирая затылок, как будто пытается решить, должен ли он что-то сказать или нет, но он быстро качает головой, и я чувствую легкий оттенок разочарования.

— Как насчет того, чтобы пойти перекусить и поговорить? Я плохо переношу побои, Бетани, совсем не переношу, и, прежде чем ты это скажешь, это именно то, что есть, — говорит он, указывая на мое избитое лицо, и мои глаза закрываются от поражения.

Мне неприятно, что он обвиняет меня в этом, но он не ошибается, и на мгновение становится приятно, что у меня есть собеседник. Мне просто нужно, чтобы он держал себя в руках всякий раз, когда со мной что-то случается.

— Ладно, — бормочу я, повыше закидывая сумку на плечо и нервно поворачиваюсь к Питу, но нежная рука Райана на моем плече заставляет меня остановиться.

— Я с тобой, Бетти, обещаю на мизинце.

Глядя ему в глаза, я не вижу там ничего, кроме правды, но на самом деле он ничего из этого не понимает, только то, что он может видеть на поверхности. Если я расскажу ему все, он, скорее всего, сбежит в горы, полностью пожалев, что вообще предложил быть здесь или помочь мне.

— Хорошо, — соглашаюсь я, переплетая свой мизинец с его, прежде чем направиться к "У Пита".

Я бросаю последний взгляд на океан, но не оглядываюсь на Райана, позволяя ему идти в ногу со мной, пока мы пересекаем небольшой берег и проходим тихую, хорошо освещенную парковку. Я смотрю на часы и с удивлением вижу, что уже больше семи вечера, солнце вдалеке касается горизонта, когда Райан быстро подходит, чтобы придержать для меня дверь.

В понедельник "У Пита" тихий вечер, и это заставляет меня чувствовать себя лучше, потому что чем меньше людей увидит нас вместе, тем лучше, но в ту секунду, когда я переступаю порог и замечаю, что Линда смотрит в мою сторону, я тут же жалею, что пришла сюда.

Гнев, сверкающий в ее голубых глазах и запечатленный на ее лице, заставляет меня съежиться, когда она полностью забывает, что выполняет чей-то заказ, и начинает прорываться ко мне. Ее брови почти касаются линии роста волос, челюсть стискивается, а руки сжаты в кулаки по бокам.

Я не подумала об этом.

— Насколько вероятно, что она подумает, что я сделал это с тобой? — Райан что-то бормочет себе под нос, и мой рот открывается от удивления, потому что я даже не подумала об этом, но она, вероятно, собирается наброситься прямо на него.

Оглядываясь на Линду, я вижу, что ее взгляд сосредоточен на Райане, когда она отходит на несколько шагов, и, не раздумывая, я встаю перед ним и поднимаю руку, чтобы остановить ее.

Я готовлюсь к тому, что она собирается сделать, но, к счастью, ей не удается отвести руку назад и не размахнуться, чтобы ударить Райана. Я замираю на месте, оценивая ситуацию, пока Линда выжидающе смотрит на меня с яростью в глазах, уперев руки в бедра.

Моя спина прижата прямо к груди Райана, и я чувствую его руки на своих бедрах. Как будто он шагнул вперед, в мое пространство, чтобы убрать меня с пути, мешающего ему защищаться, но не смог сдвинуть меня вовремя.

Линда медленно разводит руками, свирепо глядя на нас обоих, ожидая объяснений, и я понимаю, что это действительно первый раз, когда мой отец ударил меня по лицу достаточно сильно, чтобы оставить такое вопиющее количество вещественных доказательств на всеобщее обозрение. Линда никогда раньше не видела ни одной травмы, но я не могу сказать ей правду, это только ухудшит мое положение.

— Кому-нибудь лучше начать говорить, — Линда практически рычит, и я заставляю себя проглотить комок в горле, панически ожидая ответа, наконец вспоминая, что сегодня здесь несколько человек.

— Вот почему мы здесь, Линда, но она ничего мне не скажет, если ты будешь так себя вести, — говорит Райан спокойно, но одновременно твердо, и мое тело напрягается, пока я жду ответа Линды. Ее взгляд мечется между нами двумя, и я неловко стою перед ней, умоляя глазами, чтобы она оставила это в покое.

— Прекрасно. Но мне нужны гребаные имена, потому что я убью ублюдков, которые это сделали, и окрашу весь чертов город в красный цвет их кровью. Ты меня слышишь? — Линда выплевывает, уперев руки в бока и предупреждающе глядя на Райана, в то время как я просто смотрю на нее, предвосхищая мысли и чувства всех остальных настолько, что даже не могу осознать свои собственные действия.

Я слишком смущена, чтобы посмотреть через плечо на выражение лица Райана, но, судя по выражению лица Линды, они, кажется, ведут приватный разговор только глазами. Это заставляет меня чувствовать себя немного неловко, потому что я не могу понять, чего они не говорят вслух.

— Я обещаю тебе, Линда, я собираюсь опередить тебя в этом, — наконец говорит Райан, сжимая мои бедра в ответ, и я вздрагиваю от его прикосновения.

Черт возьми, я не могу оставаться так близко к нему. Он вытворяет с моим телом вещи, к которым я не готова, хотя я так же отчаянно хочу, чтобы он прикоснулся ко мне любым возможным способом, как и в субботу днем.

Словно почувствовав мое внутреннее смятение, Райан поднимает руки, чтобы сжать мои плечи в знак молчаливой поддержки, и обращается к Линде.

— У тебя найдется столик для нас двоих? Ей нужно поесть.

Глаза Линды расширяются, когда она вспоминает, где мы находимся, и когда она поворачивается, чтобы оглядеть закусочную, я делаю то же самое, обнаруживая, что почти каждая пара глаз устремлена в нашу сторону. Именно в этот момент я вспоминаю донесения Брюса на меня и быстро вырываюсь из объятий Райана.

— Возвращайтесь к своей чертовой еде или убирайтесь ко всем чертям, — кричит Линда, и посетители быстро отводят взгляды, заставляя меня покраснеть от смущения.

Не дожидаясь, пока меня направят к свободному месту, я пробираюсь к кабинке в дальнем углу закусочной, подальше от всех глаз. На самом деле никто никогда не хочет здесь сидеть, потому что из этого места не открывается вид на океан и оно как бы спрятано, но именно это делает его моим любимым столиком.

Опускаюсь на кожаное сиденье, снимаю рюкзак и кладу его рядом с собой, прежде чем сцепить пальцы и положить их на стол. Я отказываюсь смотреть на Линду, и на Райана, поскольку чувствую, что они приближаются к кабинке. Стыд и смущение проносятся у меня в голове теперь, когда у меня есть секунда, чтобы разобраться со своими эмоциями, но я отказываюсь цепляться ни за одну из них.

— Я принесу две апельсиновые газировки и два сэндвича с курицей и беконом и картошкой фри, — тихо говорит Линда, прежде чем удалиться. Мне неловко, что я избегаю ее взгляда, но для меня все это немного чересчур.

Райан садится напротив меня, бормоча слова благодарности Линде, но не говоря ни слова мне, поскольку дает мне немного времени успокоиться, чтобы я могла сделать несколько успокаивающих вдохов. Несколько мгновений назад мое сердце буквально подпрыгивало к горлу, и на этот раз это было не потому, что кто-то собирался причинить мне боль. Это чувство было вызвано тем, что людям было не все равно.

Я не знаю, как реагировать на подобные эмоции.

Мой разум был натренирован читать эмоции человека, оценивать его настроение, чтобы понять, как действовать осторожно, но здесь, с Райаном и Линдой, я чувствую себя совершенно ошеломленной их эмоциональными реакциями. Это кажется мне почти чуждым.

Забившись в угол, я чувствую себя лучше, когда меня не окружают другие клиенты, а стенд создает идеальный барьер между мной и реальностью. Я слышу тихую музыку на заднем плане, стук тарелок и разговор людей вдалеке, но это меня не отвлекает.

— Мне жаль, ты выглядишь потрясенной, и я не хотел, чтобы это произошло, — тихо бормочет Райан, и я смотрю на него сквозь ресницы. Он запускает пальцы в волосы, кажется, в сотый раз, и одаривает меня извиняющейся улыбкой.

— Ты уже второй раз извиняешься. Почему ты так добр ко мне? — Тихо спрашиваю я, обнаруживая, что вопрос просто слетает с кончика моего языка, прежде чем я успеваю его остановить. Я смотрю, как он проводит забинтованной рукой по лицу, его облегающая синяя футболка туго обтягивает бицепсы, и я действительно вижу его размеры.

До сегодняшнего дня он был просто горячим парнем, подтянутым и загорелым, а потом я наблюдала, как он набросился на Чеда, который издевался надо мной, и только сейчас я вижу на нем настоящие мускулы. Если бы он стоял рядом с моим отцом, я бы дрожала от страха перед Райаном, но здесь, вот так, только мы вдвоем, я бы позволила ему использовать эти руки, чтобы защитить меня от всего мира.

— Честно? — спрашивает он, ожидая, что я уточню, прежде чем продолжить, поэтому я киваю головой. — Я ни хрена не понимаю.

Мои брови поднимаются, когда я удивленно смотрю на него, ожидая, что он даст дополнительные объяснения, когда появляется Линда с нашими газировками. Она ставит по одной перед каждым из нас, не произнося ни слова, но атмосфера кажется напряженной, пока она не вздыхает и не поворачивается на каблуках, чтобы дать нам необходимое пространство.

Я ожидаю, что он с радостью погрузится в окружающую нас тишину, поэтому меня шокирует, когда он откашливается.

— Я не хочу объяснять, почему я здесь, это не то, что сейчас важно. Я потратил слишком много времени на то, чтобы объясняться с другими, и, честно говоря, в данном случае это не имеет значения, — заявляет он. Если бы кто-нибудь другой произнес эти слова именно в таком порядке, я бы обиделась или почувствовала себя задетой. Но то, как он произносит их, как будто эти слова помогают закалить его сердце, находит отклик глубоко во мне, и я обнаруживаю, что понимаю.

— Я бы хотела жить в мире, где мне не приходилось бы делать и этого, — соглашаюсь я, и его плечи с облегчением опускаются.

— Меня не волнуют люди. Я забочусь только о себе, это то, что у меня до сих пор отлично получалось, за исключением моего старого друга Бенджи — он исключение. Я не собираюсь задерживаться здесь надолго, школа почти закончилась, но в тебе есть что-то такое, что погружает меня в первобытное состояние, которое я не могу контролировать. Я хочу защитить тебя от того, что причиняет тебе столько вреда. Я хочу быть уверен, что ты никогда не появишься на публике с подбитыми глазами и потенциально сломанным носом.

У меня пересыхает во рту, когда он запинается, пытаясь подобрать нужные слова, произнося их прерывисто, в паническом порыве. Его разум в таком же беспорядке из-за меня, как и мой из-за него.

— Я не могу полагаться на тебя, когда это не навсегда, это то, что я научилась не делать, — честно отвечаю я, делая глоток содовой, когда он кивает. — На самом деле, я не прошу большего или чего-то еще вообще. Это всего лишь часть моей правды. Кроме этого, многое произошло, — говорю я, указывая на свое лицо. — Было сказано много слов, которых я не понимаю, и мне нужно сосредоточиться на том, чтобы убедиться, что я знаю, что они означают, прежде, чем я попытаюсь придумать какой-то план для нас с Хантером.

— И это не то, что ты можешь мне рассказать? — спрашивает он, в его глазах читается мольба. Я не знаю, как ответить на его вопрос.

Как я должна сказать, О да, мой отец устроил мне настоящую катастрофу на моем лице, прижимая меня к своему столу и завершая навязчивую проверку девственной плевы? Двое мужчин наблюдали за этим, от одного из которых у меня мурашки побежали по коже, он бросал на меня плотоядные взгляды и явно шпионил за мной, пока я училась серфингу, в то время как другой парень отпускал комментарии о том, что моя девственность повышает мою ценность… как будто я выставлена на продажу мужчине, пытающемуся заполучить меня?

Мою кожу покалывает от страха, когда я вспоминаю его слова в своей голове.

Нет.

Это не то место, где я раскрываю свою правду этому парню.

Его прикосновение к моей руке пугает меня, отрывая от мыслей, проносящихся в моей голове.

— У всех нас есть секреты, Бет, некоторые просто не стоят того, чтобы разрушать свою душу, — бормочет он, поглаживая большим пальцем костяшки моих пальцев. Я сдерживаю эмоции, которые испытываю от его слов, пытаясь сдержать слезы, пока я пытаюсь успокоиться. Я хочу верить в то, что он мне говорит.

— Я бы хотела рассказать тебе все. Хочу. Но я просто… — Я замолкаю, пораженно пожимая плечами, смотрю в потолок и вздыхаю.

— Прямо сейчас ты мне недостаточно доверяешь, — заявляет он, заканчивая правду в моем незаконченном предложении, и я киваю. — Я собираюсь это изменить, Бетани. — Он откидывается на спинку стула с решимостью во взгляде, и я почти закатываю глаза от вызова в его голосе.

— Пожалуйста, сделай это, — шепчу я, встречая его взгляд и немного ослабляя свою защиту. Я вижу признательность в его голубых глазах.

— Нам нужно доставить тебя обратно в "дом ужасов" к определенному времени? — спрашивает он, меняя тему, и жестикулирует, как будто это не продолжает разрушать мои стены. Большую часть времени он так хорошо понимает мои потребности, и именно поэтому это кажется таким естественным.

Прочищая горло, я убираю волосы с лица и качаю головой. — Нет, я, э-э, они уехали на ночь, так что я живу своей лучшей жизнью на свежем воздухе калифорнийского побережья, — отвечаю я, указывая на свою сумку, и его глаза расширяются, прежде чем он быстро подавляет ярость, которая начинает гореть в его глазах.

— Ты имеешь в виду что останешься со мной в пляжном домике, верно? — уточняет он, и мои щеки краснеют, когда я пытаюсь найти ответ, скрещивая руки на груди.

Где Линда, чтобы прервать нас сейчас? Ее нигде нет, когда она мне действительно нужна. Как удобно.

— Хм, я не знала, как спросить тебя об этом… после сегодняшнего, — признаюсь я, и он хмуро смотрит на меня.

— Я же сказал тебе использовать ключ, не спрашивая. Всегда. Я думаю, что твои уши сломаны вместе с этим носом, Бетти, — дразнит он с усмешкой, пытаясь поднять настроение, и я не могу сдержать смешок, который срывается с моих губ, когда впитываю его беззаботность.

— Не совсем. Но в последнее время я не могла нормально спать, так что, по-моему, это звучит идеально, — шепчу я, и выражение понимания преображает его лицо, когда он прикусывает губу.

— Эту ночь ты будешь в безопасности, я обещаю. Как насчет того, чтобы поесть, а потом мы уйдем? Ты можешь принять душ, расслабиться и лечь спать пораньше. Я постою на страже у твоей двери, пока ты будешь спать, — предлагает он, и я думаю, что на этот раз действительно могу расплакаться. — Но, Бетани, мне нужно, чтобы ты знала, что я серьезно говорю, что действительно прикончу того, кто сделал это с тобой. Все, что тебе нужно сделать, это сказать слово.

Яд в его голосе, когда он выдавливает слова, дает понять, что мне, черт возьми, лучше поверить, что он имеет в виду каждую унцию этого предложения. Я хочу рассказать ему все сейчас и рассказать всю свою историю, но какая-то маленькая часть меня сдерживает правду — я не уверена, на долго ли это.

Он монстр? Возможно.

Очевидно, я окружена ими, но для него, думаю, я могу сделать исключение.