Сгореть дотла

Двадцать три

БЕТАНИ

Я не могу сдержать вздоха, который срывается с моих губ, пока направляюсь к школьному автобусу. Мой разум не может справиться с тем, что у меня есть своя версия нормальной жизни, когда я не с Райаном, пытающимся понять, как спасти меня.

Это как будто два совершенно разных мира сражаются друг с другом, пока я пытаюсь понять, как держать голову над водой.

Без Райана я бы тонула в зыбучих песках, которыми сейчас является моя жизнь, быстрее, чем когда-либо прежде.

У меня осталось меньше двух недель, чтобы освободиться от семьи, и план может быть выполнен только накануне, что вызывает у меня гораздо больший стресс, чем я хочу признать. Я еще ни слова не сказала Хантеру, потому что, что бы я сказала?

О, прости, Хантер, мы должны навсегда покинуть Найт-Крик и твоих друзей, чтобы наши родители не смогли продать меня и мою девственность тому, кто больше заплатит, потому что они задолжали так много денег.

Я бы предпочла избавить его от травмы, но в глубине души я знаю, что это повлияет и на него тоже.

Райан рассказал мне обо всех долгах, которые он нашел в столе моего отца, когда устанавливал наблюдение, и это меня не особо удивляет. На первый взгляд, мои родители выставляют себя богачами со своими дорогими внедорожниками, дизайнерским гардеробом и шикарными вечеринками, но за закрытыми дверями мы — не более чем фасад за нашими спинами.

Кто-то проносится мимо меня, когда я стою в очереди на автобус, заставляя меня споткнуться, но мне удается удержаться от падения лицом вниз, когда я оглядываюсь, чтобы посмотреть, кто это был. Никто не выделяется, поэтому я поворачиваюсь обратно к автобусу, сосредоточившись на очереди, а не на своих жизненных проблемах.

Я стою в конце очереди, стараясь не злится из-за того, как долго всем приходится занимать места, когда меня внезапно сбивают с ног и прижимают спиной к чьей-то груди. Крик обжигает мое горло, пока он остается в ловушке, неспособный вырваться на свободу.

Мое тело напрягается, когда я прихожу в состояние повышенной готовности. Руки крепко обхватывают мои, прижимая их к бокам, пока меня несут в конец автобуса. Никто не обращает на меня внимания и даже не смотрит в мою сторону, пока мой мозг заставляет мое тело действовать. Я ничего не слышу, и все, что я вижу, это желтый цвет школьного автобуса. Мой разум полностью сосредоточен на прикосновении, когда я медленно заставляю себя двигаться и с размаху бью ногой по голени того, кто меня держит.

— Ах, черт, Бет. — Позади меня раздается ворчание, обдувающее мои волосы, и мне требуется секунда, чтобы понять, что это Райан.

— Какого черта, Райан? — Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, когда он медленно опускает меня на ноги позади школьного автобуса, мое тело скользит по всей длине его, когда запах выхлопных газов двигателя наполняет мой нос, заставляя меня съежиться. Резко оборачиваясь, я бросаю на него лучший взгляд, на который способна, но он не оправдывается, когда я смотрю в его глаза цвета океана и точеную линию подбородка. Черт, я запала на этого парня.

Легкий изгиб его губ напоминает мне о том, как он выглядел перед тем, как попробовать меня на вкус между моих бедер, и от одной этой мысли я мгновенно краснею.

— Вытащи свой разум из сточной канавы, Бетти, — дразнит он, подмигивая, кладя руки мне на бедра, загораживая меня от взглядов всех остальных, и я поднимаю на него глаза.

— Что ты вообще здесь делаешь? — Задыхаясь, спрашиваю я, и он пожимает плечами, облизывая губы.

— Ты сегодня не работаешь, а это значит, что я не смогу тебя увидеть, а я весь день хотел почувствовать твои губы на своих. — Я практически таю от его слов, впиваюсь зубами в нижнюю губу, думая о том же, и прежде чем я успеваю ответить, мой рот делает это за меня.

Приподнимаясь на цыпочки, я прижимаюсь губами к его губам, хватаясь за ворот его серой футболки и притягивая его ближе.

Я чувствую себя живой. Это волнующе — чувствовать, как его тело прижимается к моему, но суровая реальность оседает в моем сознании. Я слишком быстро вспоминаю, какой хваткой, кажется, обладает мой отец, поэтому неохотно отстраняюсь от него.

Райан прижимается своим лбом к моему, пока я пытаюсь перевести дыхание. Я отчаянно хочу сбежать с ним в его пляжный домик вместо того, чтобы следовать обычному приказу моего отца и вернуться сразу домой, но у меня будет достаточно свободного времени с Райаном, как только план будет выполнен. Я просто должна держаться за это.

— Мне очень жаль. Я беспокоюсь, что у моего отца здесь есть глаза, — бормочу я, открывая глаза, и он кивает в знак согласия.

— Я знаю. Я просто ненавижу это. Я хочу, чтобы ты действительно почувствовала, каково это — быть моей, Бетани. Чувствовала защиту и заботу, несмотря ни на что, — признается он, уважая мое предупреждение и делая шаг назад.

Забавно, что он увеличил дистанцию между нами, но я вижу только его.

— Я тоже хочу все это почувствовать, — честно отвечаю я, и он натянуто улыбается мне, проводя рукой по своим каштановым волосам.

— Скоро, — бормочет он, в последний раз целуя меня в лоб, словно скрепляя это обещание прикосновением губ, и я снова теряю сознание. — Уходи, быстро, пока я не передумал, — ворчит он, и я сжимаю его руку, прежде чем повернуться на каблуках и подняться по ступенькам автобуса как раз перед тем, как за мной захлопывается дверь.

Мне удается занять свободное место впереди, к счастью, я могу сидеть одна, но меня огорчает, что я не могу еще раз взглянуть на Райана. Скоро, думаю я, мысленно повторяя его слова, и это наполняет меня надеждой. Забавно, как один день превратился в скоро, но я не жалуюсь.

До моего дома ехать недолго, и я всегда выхожу первой после обеда, так как мы на окраине города. Мой разум снова прокручивает все этапы плана, и мое сердцебиение учащается, когда мои нервы начинают сдавать, овладевая мной, как это случалось каждый раз, когда я давала себе время обдумать каждый аспект плана.

Теоретически, это просто. Мне просто нужно убедиться, что наши с Хантером основные вещи приготовлены для Райана, чтобы он мог забрать их в четверг. Затем, в пятницу, Хантер, как всегда, пойдет к Ксавьеру с ночевкой, а я буду вести себя так, как будто собираюсь на работу, но, возможно, я вообще не пойду, потому что прощаться с Линдой и Питом будет слишком больно. Оттуда мы можем схватить Хантера и уйти. Последняя часть кажется мне слишком пресной, но я доверяю Райану, который поведет меня к свету.

С моим отцом все слишком спокойно, и это должно быть огромным предупреждающим знаком для меня. Он оставил меня в покое, не пытаясь затеять спор или найти какой-либо предлог, чтобы ударить меня, и он явно не так пьян, как обычно.

Мое сердце замирает, когда появляется мой дом, и я инстинктивно поднимаюсь на ноги, готовая выйти. В мгновение ока автобус уехал, и я медленно бреду по дорожке к своей входной двери. Мой желудок скручивается как камень.

Осознание того, что у меня есть возможность оставить эту запутанную реальность позади, заставляет меня уже отчаянно хотеть разобраться со всем этим, но мне осталось немножко потерпеть, и это наполняет меня большей силой, чем я когда-либо думала, что у меня есть.

Я стучу костяшками пальцев в деревянную входную дверь. Я не готова встретиться лицом к лицу со своим отцом и его горячим или же холодным гневом прямо сейчас. Даже если он смягчил это в данный момент, он все равно слишком непредсказуем.

Дверь распахивается, и мой отец стоит передо мной с горящим в глазах блеском. Кивком головы он приглашает меня войти, быстро отводя свое внимание, и я немедленно прихожу в состояние повышенной готовности.

Хантер.

Если мой отец не смотрит на меня так, то это, должно быть, мой брат. Я бы предпочла пострадать от его рук, чем позволить Хантеру почувствовать боль от его наказаний.

Я быстро следую за ним внутрь, закрывая за собой входную дверь, пока ищу Хантера.

— Мальчик, что ты можешь сказать в свое оправдание? — рычит мой отец, врываясь на кухню, оставляя меня гнаться за ним. Я резко останавливаюсь, когда захожу внутрь и вижу Хантера, держащегося за левую щеку со слезами, щиплющими глаза.

Я уже вижу очертания руки моего отца на щеке Хантера, выглядывающей из-под его пальцев, и мои собственные, сжимаются по бокам от меня.

Моя мать сидит за маленьким дубовым обеденным столом у окна, а Хантер стоит рядом с ней, но она сосредоточена на документах, лежащих перед ней, в то время как мой отец опускается на стул напротив них.

— Мне очень жаль, — бормочет Хантер, пытаясь притвориться равнодушным к недавнему нападению нашего отца. Мое сердце разбивается, когда я пытаюсь держаться на расстоянии от отца и придвигаюсь ближе к Хантеру.

— Тебе повезло, что у меня есть проблемы поважнее, чем твое невнимание к деталям. Иначе ты снова окажешься в изоляции на следующую гребаную неделю. Ты меня слышишь? — он усмехается, и мой собственный гнев поднимается во мне, когда я двигаюсь, чтобы оттащить Хантера за спину, занимая его место рядом с моей матерью.

— Хантер, уходи, — бормочу я, не сводя глаз с отца, чтобы следить за любым движением. Он выгибает бровь, глядя на меня, прежде чем покачать головой.

— Он остается, — возражает мой отец. — Он станет хорошим рычагом воздействия на тебя, — добавляет он с легкой усмешкой на губах, и моя кровь стынет в жилах от предвкушения. — Ты сама хочешь сказать ей, дорогая, или это сделать мне?

Моя мама прочищает горло рядом со мной, пока я подгоняю Хантера, оставляя немного больше пространства между нами и родителями из ада. Она смотрит на нас, и стеклянный взгляд ее зеленых глаз подсказывает мне, что она уже выпила пару рюмок бренди сегодня днем. Превосходно.

В таком состоянии она — топливо для костра моего отца.

— Можешь сказать ей, Бернард, я просто хочу пожинать плоды, а не иметь дело с гребаным языком этой тупой сучки, — беспечно говорит она, пренебрежительно махнув рукой. Когда-то ее слова, возможно, и ранили, но я давным-давно оцепенела к их оскорблениям.

— Мне приходилось иметь дело со всем этим большим дерьмом, Мэгги. Если ты хочешь какой-нибудь награды, ты вытащишь свой гребаный палец из задницы и сделаешь хотя бы часть гребаной работы, — парирует мой отец, но затем обращает свое внимание на меня. — Мы собираемся продать тебя, — небрежно заявляет он, пожимая плечами, как будто только что попросил меня передать молоко.

Несмотря на то, что я уже знаю это, это все равно поражает меня прямо в живот. Мне хочется упасть на колени от эмоциональной боли, но я отказываюсь доставить ему это удовольствие.

— Вы собираетесь что? — Шокировано спрашиваю я, мой голос едва заметно дрожит, когда я прикрываю рукой бешено колотящееся сердце и приподнимаю брови.

Я пытаюсь вести себя так, будто не знаю, но в глубине души меня больше напрягает то, что Хантер это слышит. Его тело напрягается позади меня, когда я пытаюсь ободряюще сжать его руку.

— Продать. Тебя, — мой отец повторяет медленнее, как будто я чертова идиотка или что-то в этом роде. Я просто смотрю на него с открытым ртом, пытаясь придумать ответ, но он продолжает прежде, чем у меня появляется шанс. — Мы намеренно формировали тебя, чтобы ты хорошо подходил для этой роли. Через неделю, в субботу, ты будешь продана тому, кто предложит самую высокую цену, и ты не будешь ничего делать, кроме как с гордостью представлять семью Эшвилл.

С гордостью? Он, блядь, серьезно?

— В твою честь будет устроено грандиозное мероприятие. Если уж на то пошло, ты должна быть чертовски благодарна, — вмешивается моя мама, когда я просто моргаю между ними.

Я облизываю губы и делаю глубокий вдох. — А если я скажу "нет"? — Спрашиваю я спокойно, не желая показаться слишком слабой, зная, что у нас уже есть план, и ухмылка моего отца становится еще более злой, когда он переводит взгляд на Хантера.

— Если ты откажешься, я убью твоего брата.

В его угрозе нет места шуткам. Это самые правдивые слова, которые мой отец когда-либо говорил мне, и я чувствую, что Хантер делает шаг ближе.

Через. Мой. Гребаный. Блять. Труп.

Ярость и раздражение пылают глубоко внутри меня, и это, должно быть, отражается на моем лице, потому что ухмылка на губах моей матери говорит мне, что они ошибочно принимают мою реакцию за страх. Пусть будет так. Пусть они продолжат думать, что они зарывают нас в землю с помощью своей собственной жестокости. В следующие выходные глупцами окажутся они, а не мы.

Я подавляю свой гнев, стараясь не разозлить их и не подвергнуть Хантера или меня еще большей опасности. Когда я пытаюсь отодвинуть нас, мой отец вскакивает на ноги и хватает меня за горло быстрее, чем я успеваю отреагировать, но, к моему удивлению, моя рука обвивается вокруг его запястья, бросая ему вызов.

— Если ты не будешь делать то, что тебе говорят, то то, что Брюс сделал с тобой, не будет иметь никакого отношения к великой гребаной схеме вещей. Я выстрою в очередь каждого мужчину в этом городе и позволю им разорвать тебя на части, пока от тебя ничего не останется. Ты понимаешь меня, Бетани? — Вены вздуваются у него на лбу, когда его голос повышается от гнева. Мои пальцы впиваются в его кожу, но я киваю, стараясь изо всех сил.

— Я понимаю, — прохрипела я, и его рука снова сжимается на моем горле, прежде чем он швыряет меня в сторону. Мое бедро ударяется о столешницу, пока я ищу Хантера, которому удалось подобраться к двери в фойе, но его панический взгляд прикован ко мне, а не к моему отцу, который бросается к нему. — Нет, пожалуйста, — умоляю я, но отец уже хватает его за шиворот и тащит к двери в подвал.

Мчась за ними, я успеваю добежать до входа на кухню, когда стекло разбивается о стену слева от меня. Осколок режет мне предплечье, и я оборачиваюсь и вижу, что мама смотрит на меня, положив ладони на стол.

— Держись подальше от этого и закрой свой рот, тупая сука. Вот о чем мы говорим. Играй свою роль тихой и послушной, Бетани, или все, над чем мы работали, пойдет прахом, — шипит она, и мой взгляд опускается на разбитый стакан у моих ног.

Она, должно быть, разозлилась, если хочет швырнуть в меня своим любимым бокалом с бренди.

Звук захлопывающейся двери подвала говорит мне, что Хантер внизу, в изоляции, и я была слишком отвлечена этой сукой, чтобы остановить это.

Ярость царапает мою кожу, умоляя показать им, из чего я на самом деле сделана, но вместо этого я делаю именно то, о чем она просит. Тяжелыми шагами я медленно поднимаюсь по лестнице в свою комнату, мое сердце разрывается на каждом шагу, когда я понимаю, что Хантер один. На мгновение мой взгляд остается прикованным к двери в подвал, жалея, что у меня нет сил открыть ее.

Скоро, я повторяю это снова и снова с каждым шагом, но это не согревает мою душу так, как раньше.

Проскальзывая в свою комнату и закрывая дверь, я быстро достаю телефон и отправляю Райану сообщение, прежде чем снова спрятать его, зная, что буду слишком напугана, чтобы доставать его до конца ночи.

Я: Они открыто сказали мне, что собираются продать меня. Я должна хорошо подыгрывать, иначе они убьют Хантера. Этот план не может провалиться, Райан. Я доверяю тебе, я просто… Подвергая Хантера риску, я ломаюсь.

Пряча его среди книг, я собираю сумку и достаю домашнее задание, которое мне нужно сделать, но я не могу сосредоточиться на нем прямо сейчас. Мне нужна минута. Мне нужна гребаная минута.

Я выхожу из комнаты и прислушиваюсь, нет ли кого-нибудь из родителей, но в доме снова становится тихо, когда я иду в ванную и закрываю за собой дверь.

Включив душ, я не дожидаюсь, пока он нагреется, и не утруждаю себя тем, чтобы снять джинсы и футболку. Вместо этого я стою под струями воды, позволяя боли терзать мое тело, пока я рыдаю, слезы неудержимо текут по моим щекам. Осознание того, что Хантер находится там, в изоляции, в то время как я получаю частичку нормальной жизни, ломает меня больше всего на свете.

Я бы предпочла, чтобы меня выгнали на ночь, но я знаю, что это только потому, что я смогу добраться до Райана, и это только усиливает чувство вины, разливающееся по моим венам. В любом случае мне пришлось бы оставить Хантера здесь, пока я наслаждалась бы жизнью, и я ненавижу, какой эгоистичной это заставляет меня себя чувствовать.

Мне нужно быть лучшей сестрой.

Мне нужно, чтобы все это сработало, тогда нам никогда больше не придется испытывать подобных чувств.

Я, блядь, клянусь, обещаю на мизинце, что у нас все получится.