Шиша. Изгоняющие бесов

Глава 11. Байка о Шише

Илья и Лукерья оказались не единственными желающими провести вечер на берегу реки, им пришлось отойти довольно далеко в сторону, чтобы отыскать свободное место среди автомобилей, туристических палаток, компаний, распевающих песни у костра, и где бы их не потревожили мальчишки, швырявшие комья глины в воду и друг в друга. Последние создавали невообразимый шум: визжали, хохотали, дурачились и переругивались с теми, кто делал им замечание.

Прошагав не меньше километра вдоль реки, Илья и Лукерья расположились на оголенных корнях старой ивы, толстых и гладких, отполированных водой во время паводка. Алеющее солнце уже коснулось верхней кромки соснового бора, шумевшего на другом берегу, но до темноты оставалось еще много времени. «Можно не торопиться, но лучше не тянуть», – подумала Лукерья и нарушила молчание:

– Я ведь не местная. Год назад тетя забрала меня из Приютово, потому что я потеряла всю семью, и… и там погибло очень много жителей.

Илья резко вскинул голову и взглянул на нее с тревогой:

– Как это произошло?

– Я расскажу. Только не перебивай, ладно? Мне… трудно об этом говорить. Я даже полиции не смогла дать показания, они меня вопросами замучили, но я ни на один не ответила. Мне кажется, они меня в чем-то подозревали, но я была несовершеннолетняя, и они отстали. Правда, хотели упрятать в психушку. Они как будто боялись меня, однажды даже за глаза ведьмой назвали, когда обсуждали это дело между собой, а я случайно услышала. Спасибо тете, она меня отстояла, опеку оформила и взяла к себе жить. Характер у нее не сахар, конечно, но с ней, думаю, все же лучше, чем в психушке. Было лучше… до сегодняшнего вечера. Теперь я не знаю, куда мне идти, домой возвращаться страшно. Тетя изменилась, стала сама не своя, и по всем признакам, на нее свалилась та же напасть, что и на жителей Приютово, откуда я родом.

Лукерья замолчала, собираясь с духом, чтобы продолжить, и Илья спросил после долгой паузы:

– Что это была за напасть?

Он больше не улыбался, хотя до этого с его лица не сходила улыбка. Лукерье показалось, что он о многом догадывается и не поднимет ее на смех, когда она ответит.

– В них вселились бесы, – произнесла она тихо, но отчетливо.

Илья прикрыл глаза, но не затем, чтобы спрятать насмешливый взгляд. На его лице отразился след мрачных дум, в которые он погрузился. Он приложил ладони к вискам, будто почувствовал внезапный приступ головной боли. Помолчав немного, прошептал:

– Продолжай.

– Дед Ерофей сразу заметил неладное, хотел уберечь односельчан от беды, но его никто не слушал. Сперва на смех подняли, потом… потом обозлились и… Нет, не то говорю, надо же по порядку!

Позади, где-то в глубине ивовых зарослей, треснула ветка – сухо и громко, как выстрел. Лукерья вздрогнула и обернулась.

– Здесь кто-то есть!

– Птица, наверное. – Илья обнял ее за плечи одной рукой, и ей сразу стало спокойнее.

Слова полились сами собой, неспешно и уверенно, как река, омывающая корни ивы под их ногами.

– Когда мне было девять лет, у меня появилась сестренка, Анишка. Бабушка качала люльку с ней и рассказывала разные байки, то из своей жизни, то из жизни своих знакомых, а то и совсем древние истории, которые дошли до нее от предков. Я сидела рядом, училась качать люльку и с интересом слушала. Бабушка часто повторяла байку о бродячей деревне, словно хотела, чтобы я ее навсегда запомнила. Деревня эта носила название Шиша, и жили в ней люди, одержимые бесами. Но когда-то давно они были обычными людьми, и деревня их называлась по-другому, очень красиво – Яснополье, потому что стояла в солнечном и благодатном краю. Тогда она еще не блуждала по свету. Но однажды случилось наводнение, уничтожившее все посевы на полях. Вода не спешила уходить, и чтобы спастись от голода, жители вынуждены были переселиться в другое место. Они разобрали свои избы, погрузили бревна в телеги, запряженные лошадьми, и отправились куда глаза глядят, на поиски лучших краев. Но благодатных солнечных мест на свете не так уж много, и найти никем не занятое оказалось непросто. Свободными были лишь непригодные для возделывания земли, заболоченные, глинистые или солончаки, на которых ничего не росло. Возможно, жителям деревни просто не везло с хорошими землями, потому что они шли в неверном направлении. Когда же им наконец посчастливилось добраться до места, похожего на Яснополье, и они поставили там свои избы, выяснилось, что поля принадлежат жителям одной деревни, расположенной за ближайшим лесом. Местным не понравилось соседство с бродячей деревней, они отнеслись к ее жителям враждебно и отказали им в помощи. Тогда переселенцы, у которых кончились все припасы, пробрались ночью в ту деревню и подчистую вынесли содержимое амбаров. До рассвета они успели разобрать свои избы на бревна и незаметно уйти. Когда местные обнаружили пропажу, воры были уже далеко. Никто их не догнал, не наказал за содеянное, и они повторили свое преступление в другом месте, а потом поняли, что воровать чужие запасы гораздо легче, чем трудиться в полях, выращивая свой урожай. Они продолжали странствовать и грабить деревни и села, встречавшиеся на их пути. Понеслась по свету молва о разбойничьей деревне, жители которой притворяются обездоленными крестьянами, нарекли ту деревню Шишей, что означало «бродяга» и «вор», стали запирать и охранять по ночам свои амбары, если поблизости появлялись чужие дома. Однажды в одной из деревень разбойникам дали отпор, завязалась кровавая битва, и те еле ноги унесли, ушли почти без добычи, похватали лишь то, что под руку попалось: кто – куль с мукой, кто – мешок яблок или сушеных грибов, а один унес сундук, надеясь, что внутри окажется что-то ценное, деньги или золото. Но там были всего лишь книги. Только вот читать в Шише никто не умел. С большим трудом нашли грамотея, и тот сказал, что книги эти колдовские, нельзя их обычному человеку прочесть, хоть обучен он грамоте, хоть не обучен. Колдовские книги сами выбирают, кому поведать свои тайны. Главное, что требуется – открыть книгу и пожелать узнать, что в ней написано. Стали пробовать по очереди. В конце концов тайнами книги овладел разбойник по кличке Алая Борода. Говорят, прозвали его так из-за того, что борода его покраснела от крови людей, которых он убил, а убил он гораздо больше, чем все другие разбойники, вместе взятые. И вот принялся Алая Борода впитывать колдовские знания, надеясь найти там что-то полезное для своего разбойничьего дела, и не ошибся. Одна из книг научила его оборачиваться зверем и птицей. Говорят, кто-то видел, как он превращался в волка и коршуна, и у этих животных были рыжие отметины на груди. В таком облике Алая Борода отправлялся на поиски зажиточных сел и деревень, чтобы потом напасть на них вместе со своей шайкой. Из другой книги он узнал о растении под названием мертвоцвет, которое имело свойство на некоторое время вызывать у человека состояние, близкое к смерти. Теперь, прежде чем напасть на какое-то поселение, разбойники забирались на крыши домов, сыпали сушеный мертвоцвет в печные трубы и чем-нибудь перекрывали отверстия в дымоходах. Вскоре после этого избы наполнялись дурманящим дымом, и хозяева мгновенно забывались мертвецким сном, длившимся по нескольку дней. Этого времени было достаточно, чтобы не торопясь вынести все добро и далеко уйти, не опасаясь преследования. По слухам, после воздействия мертвоцвета в себя приходили не все, люди умирали, но скорее, не из-за травы, а от удушья. Некоторые считали, что мертвоцвет, как и способность оборачиваться зверем и птицей, – это лишь домыслы, наделявшие образ Алой Бороды жуткой славой колдуна. Одни были уверены в том, что Алая Борода – обычный человек, которого надо поймать и судить за все злодеяния, другие боялись его, утверждая, что он самый черный колдун из всех, какие только бывают на свете, что ему помогают бесы и потому он непобедим. Молва о бесах пошла намного раньше, чем те в самом деле появились в Шише, и случилось это после того, как Алая Борода велел своим подельникам соорудить веревочную карусель. Те, конечно, подняли его на смех, решили, что старый разбойник выжил из ума, раз его потянуло на детские забавы. Но то была особенная карусель, и даже вовсе не карусель, она лишь с виду выглядела так же – столб с колесом наверху и прикрепленными к ободу колеса веревками. На самом деле это приспособление предназначалось для мгновенного перемещения в пространстве, и описание его устройства Алая Борода тоже нашел в одной из колдовских книг. Он называл это устройство не очень подходящим словом «куролеса», но, может быть, оно называлось иначе, а людская молва исказила незнакомый термин, заменив его более привычным, кто знает…

– А что такого особенного в слове «куролеса»? – спросил Илья, когда Лукерья сделала паузу, собираясь с мыслями.

– Дело в том, что у слова «куролеса» церковное происхождение, и на греческом оно означает «Господи, помилуй», а у нас в народе приобрело новое значение, совершенно отличное от первоначального, ведь сейчас мы говорим «куролесить», подразумевая дурное, бестолковое или буйное поведение. В общем, как бы там это устройство ни называлось, а с ним дела у разбойников обрели совсем уж небывалый размах. Им больше не нужно было разбирать избы и перевозить их на телегах, требовалось лишь очертить разбойничью деревню сплошной линией по кругу и раскрутить «куролесу» в особой последовательности, описанной в колдовской книге и известной только Алой Бороде. Разбойники грабили и богатели, сбывая добычу купцам. Они разбогатели настолько, что могли бы выстроить для себя целый город, но вынуждены были всегда бежать, опасаясь возмездия. С помощью «куролесы» они мгновенно перемещались из одного места в другое на десятки и сотни километров, и вот однажды оказались рядом с заброшенным селом под названием Худынь. Брать там было нечего, дома стояли пустые, с дырявыми крышами, поросшими травой и молодыми деревцами, и разбойники хотели перенестись в другое место, но «куролеса» почему-то не сработала. Как только Алая Борода ее ни крутил, ничего не выходило. Шиша по-прежнему стояла рядом с мертвой Худынью, а вокруг, куда ни глянь, простирались пустынные засушливые земли: ни рек, ни лесов, ни других поселений, где можно было бы поживиться хоть чем-нибудь. Казалось, весь мир исчез, бросив Шишу на погибель! При взгляде на гниющую Худынь Алая Борода понял, что пройдет немного времени, и его Шиша станет такой же – ни одной живой души в ней не останется. Разбойникам грозила голодная смерть, день за днем они все больше зверели и готовы были съесть кого-нибудь из своих. Алая Борода ловил на себе косые взгляды подельников и догадывался, что как главный виновник случившейся с ними беды пойдет на съедение самым первым. Но он ничего не мог сделать, проклятая «куролеса» не работала, и о причинах такой поломки в колдовской книге не было сказано ни слова. Алая Борода перестал спать по ночам, опасаясь быть убитым во сне, а потом перебрался в Худынь и спрятался там среди развалин, надеясь на какое-нибудь чудо. Оттуда он и заметил, что ночью к Шише слетаются птицы, похожие на воронов, крупных и потрепанных, с рваными крыльями и облезлыми хвостами, но зато с огромными красноватыми клювами, блестевшими под луной, как начищенная бронза. Птицы кружили над крышами, скользили вдоль стен и заглядывали в окна, а с первыми проблесками рассвета растворялись в воздухе. Это зрелище сильно напугало главаря шайки. Алая Борода догадался, что птицы ждут, когда кто-нибудь из его подельников умрет и станет для них кормом. Откуда-то он знал, что эти крылатые твари питаются только покойниками. И тут ему пришло в голову, что вороны сами могут стать пищей. На следующую ночь Алая Борода притаился неподалеку от Шиши, спрятавшись в высоком сухостое, и подбил одну птицу булыжником. Вся стая тотчас всполошилась, разразилась жуткими криками и бросилась на него, но не тронула, а заметалась над ним, сжимавшим горло еще живого ворона. Алая Борода собрался уже свернуть шею подбитой птице, но вдруг услышал голос, умолявший о пощаде. Он исходил от пойманного ворона, хотя тот не раскрывал своего большого бронзового клюва. Алая Борода удивился тому, что понимает незнакомый язык, и перепугался не на шутку, подумав, уж не с нечистью ли он имеет дело. Хотел даже отпустить птицу, но решил попробовать поторговаться и спросил, может ли ворон дать ему что-то в награду за свою свободу. Голос заверил, что исполнит любое желание. Конечно же, больше всего на свете Алая Борода мечтал выбраться из гиблого места, об этом он и поведал ворону. Тот пообещал вывести его к человеческому жилью, но Алой Бороде этого показалось мало, он не хотел расставаться со своей разбойничьей шайкой и полюбившимся логовом, поэтому рассказал ворону о «куролесе», которая перенесла его сюда вместе с деревней, а потом перестала работать. Ворон сообщил, что и с «куролесой» справиться ему по силам, но за это Алая Борода должен позволить стае воронов сопровождать деревню Шишу повсюду, куда бы она ни перемещалась. Разбойника встревожило это условие, но выбора не было, ведь если его не убьют подельники, то он вскоре умрет от истощения и станет пищей для этих крылатых чудовищ. Разве может быть что-то еще страшнее? И Алая Борода согласился.

Птицы слетелись к «куролесе», уцепились когтями за обод колеса и раскрутили его. В один миг окружающее пространство подернулось пеленой, Худынь и безрадостные пейзажи исказились и поблекли, а как только пелена рассеялась, на смену им пришли новые, более жизнерадостные картины пышущих жизнью краев. Разбойничья банда в полном составе высыпала из домов, все принялись восхвалять своего главаря, посчитав, что избавление от гибели – это его заслуга, что он наконец-то починил свое колдовское устройство. Все они вновь смотрели на него преданными глазами и готовы были грабить и убивать по его приказу. И Алая Борода приказывал. Только почему-то жажда наживы куда-то исчезла, и материальные блага его больше не прельщали. Теперь его главной целью стало доставлять людям страдания. Плач и крики ужаса звучали для него лучше всякой музыки, а вид разрушенных или сгоревших домов приводил в восторг. И с остальными разбойниками произошли те же перемены, Алая Борода видел, что чужое добро перестало их интересовать, они не спешили покидать поселение, на которое напали, а когда все же уходили, уставшие и довольные, в том месте навряд ли оставался в живых хоть один житель. И, что самое удивительное, никто не пытался дать им отпор, никто даже не замечал опасности – наоборот, когда разбойники приходили в село или деревню, их приглашали в гости, накрывали столы с угощениями и готовы были отдать им все, что было. Но разбойники ничего не брали. Они заглядывали людям в глаза и видели их души насквозь. Там всегда находились скрытые обиды, страхи и слабости, которые начинали всплывать на поверхность и занимать все мысли своих хозяев. А потом разгоралась вражда между родными, друзьями, соседями. Люди уничтожали друг друга, а разбойники радовались и подливали масла в огонь. Ведь они больше не были разбойниками. Однажды Алая Борода отчетливо осознал это и подумал: а кем же они стали? И почему это с ними произошло? Он вдруг вспомнил, что стая воронов, которая должна была сопровождать их деревню, куда бы та ни переместилась, так ни разу и не попалась ему на глаза. Птицы исчезли, как только мир вокруг Шиши изменился, и на радостях Алая Борода о них позабыл, а вспомнил, когда прошло уже много времени. Ему показалось странным, что помилованный ворон не воспользовался тем, чего сам же и потребовал. «Ну и черт с ним!» – решил Алая Борода, но на душе у него стало тревожно, и еще там будто что-то трепыхалось и скреблось, причем уже давно, с тех самых пор, как выбрались из Худыни. Но осознал это Алая Борода не сразу, а когда осознал, ему впервые в жизни стало по-настоящему страшно, даже страшнее, чем в заброшенном доме в Худыни, потому что ему показалось, что тот ворон, которому он дал обещание, никуда не исчез, а забрался прямиком в его душу.

Лукерья замолчала. Стал слышен шум ивовых зарослей позади и даже то, как поскрипывают сосны на другом берегу реки.

– Жуткая история, – осторожно произнес Илья. – И чем же она закончилась?

– А она не закончилась! – Лукерья повернула к нему бледное лицо. Глаза ее горели решимостью, смешанной с отчаянием. – Она продолжается. Ведь Шиша расположилась прямо в нашем поселке!

– Но там нет ни Алой Бороды, ни других разбойников. – Илья улыбнулся, но не насмешливо, а ободряюще. – С Дивноречьем все будет в порядке, вот увидишь.

– Алая Борода и разбойники давно умерли, а их души, одержимые бесами, с тех пор переселяются в другие тела, и сделали это уже неоднократно. Люди, которые придут в Шишу на смену старым жильцам, могут выглядеть, как угодно – как дед Гриша, например, или как моя тетя. Бесы здесь, в Дивноречье, и если они окажутся на свободе, то вскоре найдут себе новое пристанище в людских душах!

– Откуда ты знаешь, что они здесь?

– Я видела кукол. И видела, как делали этих кукол. И даже помогала их делать. И знаю, что в них переселяли бесов из людей.

– Ого! – Илья удивленно вскинул брови. В его взгляде вспыхнул интерес, отчего глаза Ильи стали еще выразительнее. – Ты участвовала в ритуале изгнания бесов?

– Нет, только кукол наряжала… в одежду, снятую с одержимых. Все они были моими односельчанами из Приютова: соседями, подругами, родными… И мама была среди них, и бабушка. А сестра Анишка погибла, упав с той самой карусели-«куролесы», когда бабушка увела ее в Шишу и решила там покатать. – Лукерья зажмурилась и ощутила, как ладонь Ильи крепко сжала ее плечо.

– Обряд не помог? – спросил он с сочувствием.

– Его прервали. Убили моего деда Ерофея, который его проводил. Люди успели очиститься от бесов, но не пришли в себя и погибли. А Шиша исчезла вместе с куклами, потому что кто-то раскрутил «куролесу» по магической формуле, хотя я была неподалеку и не заметила никого рядом с ней. Может быть, это сделал ветер, но ведь так не бывает. Магическая формула очень сложная. Я видела ее, там тьма-тьмущая поворотов – то в одну сторону несколько кругов, то в обратную, и так много раз. Количество кругов разное, и надо, чтобы каждый раз та или другая петля «куролесы» оказывалась напротив определенных символов, вырезанных на столбе.

– И где же ты видела эту формулу?

– У деда Ерофея были книги Алой Бороды. – Лукерья понизила голос до шепота. – Из-за этого многие думали, что он и есть Алая Борода, считали его колдуном. Люди бывают такими глупыми! И особенно в полиции! Они ведь записали моего деда виновным в гибели жителей поселка! Хорошо, что я успела спрятать книги, иначе они бы их забрали. Только… эх! Все одно, зря старалась. – Лукерья шумно вздохнула.

– А откуда у твоего деда книги Алой Бороды?

– Этого я не знаю.

– И где же эти книги?

– Сгинули! Тетя на свалку выбросила, а мне сказала, что в музей унесла. Боялась их в доме держать, потому что они запрещены церковью и из-за них могут быть неприятности. А на свалке их искать нет смысла, это уже давно было. Но я все равно сходила и поискала, на глаза они мне не попались. Скорее всего, раскисли от дождей и снега и рассыпались в труху. Я пыталась случайно набрать формулу «куролесы», но это невозможно. А куклы опасны, их нужно срочно отправить в мертвый мир! Если они рассыплются, то бесы вырвутся на свободу, поэтому я хотела тебя попросить помочь мне с поисками человека, который знает, как обезвредить этих кукол. Мне нужно найти того, кто умеет проводить обряд изгнания бесов.

– Поздно! – Илья вдруг отстранился и уставился в землю, по которой змеились оголенные корни ивы.

– Что? – Лукерья встревоженно наблюдала за ним. Он щелчком пальцев отправил в полет какую-то букашку, взбиравшуюся по его ноге.

– Куклы сгорели, от них остался только пепел.

– Как?!

– Одна городская студентка пренебрегла правилами пожарной безопасности и подожгла пучок сена у входа в сарай, а его ветром забросило внутрь, прямо на кучу этих кукол, ну и куча вспыхнула, ясное дело. Странно, что весь сарай не сгорел.

– Господи, что же теперь будет?! – Лукерье показалось, что по всему телу, от макушки до пят, прокатилась волна морозного воздуха, и она вмиг покрылась «гусиной кожей». Ее затрясло. – Тем более нам срочно нужен человек, изгоняющий бесов!

– А вот с этим никаких проблем! – Илья поднял голову и как-то очень уж обнадеживающе взглянул на нее. – По счастливому стечению обстоятельств мой приятель – дипломированный маг и имеет немалый опыт в изгнании бесов, так что… думаю, не все еще потеряно!

– Правда?

– Ага. Романом его зовут, у него на бесов глаз наметан, и у его четвероногого помощника по кличке Гром на них отличный нюх. Ну, а я всего лишь подмастерье, помогаю чем могу. Так что, будем отлавливать одержимых по мере обнаружения.

– Это так опасно… – Лукерья поежилась от порыва ветра, прохладного и сырого из-за близости реки.

– Мой приятель обучался изгнанию бесов у знаменитой женщины-экстрасенса из Москвы, и та разглядела в нем большой талант к этому делу.

– Звучит обнадеживающе.

– Справимся с Божьей помощью.

Снова налетел ветер, на этот раз вместе с прохладой он принес обрывки тоскливой песни, похожей на отпевание усопшего. Солнце почти полностью скрылось за лесом, и казалось, что мрачный сосновый бор светится изнутри. Лукерья заерзала, пытаясь встать. Ноги скользили по гладким корням. Илья поддержал ее, помогая подняться. Они двинулись в обратный путь, и он продолжал держать ее под руку. Отпустил лишь тогда, когда вдалеке показался дом Лукерьиной тетки.

– Хочешь, я войду вместе с тобой? – предложил Илья: наверное, почувствовал, как заколотилось ее сердце от мысли, что вскоре она останется наедине с родственницей, в которую, возможно, уже вселился бес.

– Нет, от этого тетя точно рассвирепеет, даже если в ней нет беса. Подожди-ка меня здесь, я сейчас вернусь. – Оставив недоумевающего Илью стоять на дороге, Лукерья подошла к забору, за которым начинался ее двор, сдвинула в сторону доску, болтавшуюся на одном гвозде, и нырнула в образовавшийся проем. Пригибаясь к самой земле, чтобы ее не было видно из окон дома, она пробралась к дровнику и достала припрятанный в поленнице мешочек с укропом.

– Вот, с этим я буду в безопасности, – сообщила она, вернувшись к Илье. – Это укроп, – добавила она в ответ на его вопросительный взгляд.

– Укроп? – Он недоверчиво улыбнулся.

– Да, укроп. Тетя просила вырвать его и выбросить, поэтому я и решила, что в ней бес. Одержимые терпеть не могут это растение. В «Зелейнике» деда Ерофея говорилось, что они не могут пройти там, где растет укроп. Разложу зелень под дверью, и тетя не сунется в мою спальню. Возьми и ты немного: мало ли, вдруг пригодится.

– Не нужно, ведь я живу в одной комнате с дипломированным магом, уж он-то найдет управу на бесов.

– И все же возьми. – Лукерья вручила Илье пучок укропа. – Ну вот, а теперь мне пора.

– Может быть, мне все-таки войти в дом вместе с тобой?

– Лучше постой минут пять у калитки. Если все в порядке, я выгляну в окно и махну тебе. Если нет – выйду сама, тогда и подумаем, как быть дальше.

Крадучись Лукерья вошла в дом и прислушалась. Тишину нарушало лишь тиканье настенных часов. Некоторое время она вглядывалась в полумрак, а когда глаза немного привыкли, прошла к комнате тети и заглянула в дверной проем. Тетя Клава лежала на диване, вытянув руки вдоль тела, в длинном платье и пестрой косынке – даже не переоделась после работы в домашний халат. Глаза ее были закрыты, а бледная кожа казалась полупрозрачной, отчего тетя походила на привидение. Лукерья даже засомневалась, жива ли она, но тетя вдруг тихо промычала что-то, не разжимая губ. Выдохнув с облегчением, Лукерья вернулась к входной двери и, выглянув наружу, махнула Илье, давая понять, что опасности нет и он может идти.

Лукерья умылась, разложила на пороге своей комнаты стебельки укропа и через несколько минут забылась тревожным сном в своей постели. Она не слышала, как за окном раздались чьи-то истошные крики, а потом скрипнули, открываясь, оконные рамы в комнате тети, раздался треск раздираемой ткани, и следом послышался топот ног по выложенной кирпичом дорожке, удалявшийся в глубь огорода.