Школа новичка

Глава 6

Площадь, вместе с Кассандрой, Патрицией и Денницей куда-то опрокинулась и быстро скрылась из виду.

Далеко внизу замелькали кварталы.

Каждый походил на отлично оборудованную крепость: на улицу выходили глухие стены с бойницами, дотами и всякими прочими укреплениями, призванными удержать уличные банды снаружи, в то время как «приличные люди» находятся внутри.

Видел я чётко, как на экране с хорошим разрешением: зрение дракона превосходило человеческое, как торт со взбитыми сливками по вкусовым качествам превосходит чёрствый сухарик.

Теперь я понимаю, почему все мои знакомые драконы любят именно эту ипостась: рождённый летать не хочет ползать.

Горящая башня быстро приближалась. Я видел кружащих над ней тварей — по сравнению со мной это были просто зажигалки.

Кстати… А как правильно выпускать огонь?

Я что хочу сказать: магия — магией, но спалить к чертям собачьим все внутренности как-то не улыбается.

Стоит представить, что по кишкам катится клуб раскалённого пламени… Жить не хочется.

Так что эксперименты я оставил на потом. На далёкое «потом», лучше всего — на следующую реинкарнацию.

Ещё задолго до подлёта я заметил, что горит не сама башня Шторм. Горели бабулины големы. Уж как камень умудряется гореть — не знаю, но красивые мускулистые фигуры пылали, как свечки.

Несмотря на это, оборону они держали.

Крылатые бестии клубились над ними, как мухи над коровьими лепешками, то и дело выдыхая белые слепящие языки пламени, но големы держались. Взмахами рук они разгоняли «мошкару», не давая приблизиться к наполовину оплавленным воротам, ведущим вглубь цитадели.

Хотя… Если ворота оплавлены — значит, кто-то уже прорвался?..

БАБУЛЯ-А-А!.. — взревел я во всю силу драконьих лёгких и рванул к башне.

Картина старушки в инвалидном кресле, в одиночку отбивающуюся от мерзких тварей, так и маячила перед глазами.

Но моргнув несколько раз, я сообразил, что картина сия мне не привиделась.

Бабуля и впрямь сидела в своём кресле, но находилась не где-то там, за толстыми стенами, а в буквальном смысле на линии огня.

Её, вместе с креслом, окружал полупрозрачный ореол — видать, защитное поле. Потому что раскалённые добела языки саламандр только жалили его оболочку, но до хозяйки добраться не могли.

Раззявив пасть, я ринулся в бой.

И… Не знаю, что это было.

Я испытал нечто вроде удара электрошоком.

Крылья судорожно вывернулись, как зонтик на ветру, хвост загнулся бубликом, лапы растопырились, глаза выпучились.

Кувыркаясь, как подбитый Брундуляк, я рухнул вниз…

Где-то на полпути я превратился в человека.

Не знаю, как я это понял — просто знал, и всё. И даже успел подумать, что упав, окажусь совершенно без одежды.

Искусством создавать шмотки буквально из пыли, клубящейся в воздухе, я ещё не овладел, так что придётся принять голую правду — такой, как она есть…

Внезапно вынырнув из смога, я увидел, как земля вспучивается навстречу. Она предательски ударила меня в лицо, по рёбрам и другим чувствительным органам, дыхание вышибло, а вместе с ним, как мне показалось, и мозги.

В черепе стало пусто, сознание накрылось лоскутным одеялком и громко захрапело.

Моё бездыханное тело куда-то потащили… Но это могли быть и глюки. Чего не привидится при падении с высоты драконьего полёта?

Открыл глаза от того, что кто-то самозабвенно лил на меня ледяную воду.

Когда лежишь голым на жестких камнях, как-то очень остро осознаёшь, что вода — именно холодная, и что нижние твои регионы обдувает совсем не ласковый ветерок.

Рассудив, что добрый человек такую экзекуцию учинять не станет, из положения лёжа я постарался перетечь сразу в боевую стойку — видел такое в кино.

Но реальность, как всегда, внесла свои коррективы, и вместо того, чтобы принять угрожающую позу, я запутался в собственных конечностях и больно ударился копчиком о что-то твёрдое.

Тогда я стал превращаться в дракона — рассудив, что здоровенной чешуйчатой рептилии куда сложнее причинить вред, чем мягкому человеку.

К тому же, в драконьем виде нагота меня не смущала — сказывались особенности строения организма.

Спина зачесалась — именно оттуда, как я понимаю, начинали прорезываться крылья…

— Не советую.

Голос был смутно знаком. Как будто я его уже слышал, и даже вступал в полемику. Но где это было и когда…

Он мне напомнил нашего профессора математики из универа — та же безграничная усталость и снисходительное терпение по отношению к нам, великовозрастным дебилам…

Но чтобы вот так, без предупреждения, встретиться с профессором Котёночкиным… Маловероятно.

— Не советуете что?.. — на всякий случай уточнил я. Если речь о формуле Мандельбротта — я полностью за.

— Становиться драконом в столь тесном пространстве.

Так. Это точно не Котёночкин — вряд ли профессор математики стал бы рассуждать на серьёзных щах о драконах.

— К тому же ты, сын, потратил много энергии. Вряд ли метаморфоза в столь истощенном состоянии пройдёт успешно.

«Сын»

Только один человек в целом свете может сказать это НАСТОЛЬКО собственническим тоном.

— Папа?..

Я не знал, где нахожусь. Но в этом месте было темно, холодно и действительно тесно — моя голова в сидячем положении упиралась в потолок.

— Ты же… Тебя же… — при каждом слове я подскакивал от избытка чувств, стукался макушкой и никак не мог закончить мысль.

— Я думал, ты догадаешься.

— О том, что головой о камень — это больно?

— О том, что я жив.

— Да в этом я и не сомневался, — морщась, я принялся растирать конечности — замёрз, как собака. Так и чувствовал твёрдые синие пупырки на коже. Брр. — Недавно я даже начал подозревать, что исчезновение — твоих собственных рук дело. Ну в смысле: не того калибра ты человек, чтобы вот так взять, и позволить похитить себя из собственной спальни.

— Недавно?

— По мере поступления информации, — подтянув ноги к груди, я кое-как умостился на заднице и шмыгнул носом. Ничего, слава Люциферу, не сломано, зато простуду подхвачу — как здрасьте. — Словечко там, шепоток здесь… Бабуля вот добавила соли в борьщик. Ну в смысле, не княгиня Златка. Другая.

— Леди Шторм. Я понял.

И вновь этот снисходительный тон…

— Пап, можно спросить?

— Смотря о чём.

— Сколько тебе лет?

В ответ я услышал негромкий и довольно приятный смех.

— Лучше тебе не знать, сын. Скажу — не поверишь. Или подумаешь, что столько не живут.

— Знаешь, действительность последних месяцев настолько расширила мои горизонты, что я верю уже буквально во всё. Ну, разве что, в существование говорящих хомяков — вряд ли.

И тут, на голом бедре, я почувствовал острые коготки.

Заорав, я попытался вскочить — мало ли, кто там ползает, а у меня всё хозяйство на улице…

И конечно же, так расшиб голову, что из глаз полетели искры.

— Уй…

— На твоём месте я бы двигался менее энергично, — посоветовал отцовский голос. — Я уже говорил: здесь довольно тесно.

— Но кто-то на меня…

В следующий миг моё лицо облизал холодный влажный язык.

— Гермиона! Ангел мой, как ты здесь оказалась?..

Нащупав в темноте ящерку, я прижал её к сердцу. Гермиона извивалась и пищала, как счастливый щенок, дрыгая всеми конечностями сразу.

Несколько минут мы с василиском бурно выражали любовь и радость от встречи.

И вдруг, в процессе ласк, я заметил, что Гермиона начинает светиться. Её шкурка наливалась ровным золотым светом, в котором я смог разглядеть тесную, вырытую в земле келью, а совсем рядом — своего отца, короля Зиновия.

По прошлому визиту в Лимб я запомнил его холодным, царственным, очень далёким и чужим, в дорогущем костюме, с унизанными перстнями пальцами и золотыми браслетами на запястьях.

Честно говоря сейчас, если бы мы встретились на улице, я бы прошел мимо.

Видавшая виды, вытертая на сгибах кожаная куртка, старые джинсы, разношенные и явно удобные ботинки… Не слишком ухоженными волосами и недельной щетиной он походил на пожилого хиппи. Или… контрабандиста?

— Ты что, всё это время следил за мной, скрываясь на яхте Захарии?

Отец улыбнулся.

— Всегда нравилось, как быстро ты соображаешь.

Я дёрнул плечом.

Сей вывод сделать не так уж и сложно: как только мне в голову впрыгнуло слово «контрабандист», всё остальное уложилось в короткую цепочку умозаключений. Прямая связь, так сказать.

— Но… Зачем? — несмотря на непревзойдённые способности быстро соображать, я был потрясён, как монашка в борделе. — Почему ты сбежал из собственного замка? И как, в конце концов, к тебе попала Гермиона?

Ящерка была горячей, как печка. Так что я быстро согрелся, нейроны забегали в мозгу куда быстрее прежнего, а как следствие — у меня появилась куча вопросов.

— С Гермионой мы старые друзья, — тепло в голосе отца было неподдельным, искренним. — Когда-то, давным-давно, я был знаком с одной очень незаурядной дамой…

— Госпожой Иштар, — понятливо кивнул я.

Ну конечно. Зная репутацию отца, вряд ли бы он пропустил ТАКУЮ женщину.

— У нас были платонические отношения, — поспешно заверил отец.

Ага. Конечно. Надо сделать лоботомию, чтобы поверить.

— Но почему ящерка воспылала любовью ко мне? — не то чтобы я был этому не рад. Просто интересно.

— Василиск — существо магическое, — отец сидел почти в такой же позе, как и я, подтянув ноги к груди. Но у него было преимущество: между ним и камнями было куда больше одежды. — А подобное притягивает подобное.

— Хочешь сказать, почуяв драконью кровь, она признала во мне родственника?

Отец вновь рассмеялся.

— Ну, если считать родственником объект страстной любви — то да. Поэтому она и защищает тебя.

Это была правда. Я вспомнил, сколько раз Гермиона вставала между мной и опасностью…

— Ага. Как собственность, — я поморщился. — Мне, конечно же, льстит внимание столь ослепительной дамы, но…

— Василиски, как и драконы, однолюбы, — пояснил отец. — Так что, я бы на твоём месте не спешил отнекиваться. Если бы я мог приставить к тебе такого защитника с самого рождения… — я услышал тяжелый вздох.

— Пустяки. Бабуля Шторм нашла не менее ревнивую няньку.

— Мы с матерью узнали об этом слишком поздно, — кивнул отец. — Конечно же, я бы предпочёл, чтобы тебя охранял кто-то из наших… Но к сожалению, им совершенно нельзя доверять.

Я усмехнулся.

— Именно поэтому ты лично спас меня, когда я упал с неба? И притащил сюда, чтобы спрятать?..

И вдруг меня ожгло, словно холодным пламенем.

Бабуля! Башня Шторм! Саламандры!..

Вероятно, падение и впрямь отшибло мне последние мозги. Устроил сеанс психотерапии, копать-хоронить.

— Что ты делаешь?..

Я попробовал оглядеться повнимательнее, используя василиска на вытянутой руке вместо лампочки.

— Где здесь выход? И… да, буду очень благодарен если ты поделишься со мной парой портков.

— Куда ты собрался?

— Так, вспомнилось одно небольшое дельце. Башня Шторм. Если её ещё не разнесли в щебёнку, пока мы тут придавались ностальгии.

— Не разнесли. И даже оставили в покое. Так что расслабься.

— Но кто? Как?..

Я почувствовал себя уязвлённым.

Раз в жизни представился случай совершить подвиг в одиночку, и то — не дали.

— Леди Шторм. Помнишь такую?

В голосе короля Зиновия присутствовало несколько больше яда, чем обычно у зятя, вспомнившего тёщу.

— Что-то не похоже, чтобы ты был в восторге от того, что бабуля жива.

— Я говорю не о твоей бабке, — отец сверкнул глазами. — Тебе поднесли на блюдечке целый КЛАН! А ты просто взял, и прос… отдал его какой-то безродной киллерше.

Вот теперь я тоже разозлился.

— Во-первых. Не какой-то «безродной», а вполне себе даже родственнице. Надеюсь, что дальней — учитывая наши с Кэсси близкие отношения. А во-вторых…

— Я двадцать лет ждал, чтобы завладеть магией Лимба! — рявкнул отец. — Но ты отмахнулся от этого могущества, словно от вонючей тряпки.

Я прищурился.

— Так ты ПОЭТОМУ женился на моей матери? Чтобы через неё прибрать к рукам мощь клана Шторм?

Думаете, он смутился? Хотя бы капельку?.. Не дождётесь.

— Именно так заключают браки царственные особы, — в его устах это звучало… Вполне пристойно. — Думаешь, твоя мать выходила замуж по любви?.. Как бы не так!

Ну да. Бабуля говорила что-то о новой крови. А также о притоке денег из богатой семьи. Но в то же время…

— Мама любила тебя. Именно поэтому и родился я — а не девочка, наследница клана Шторм.

И вот тут он осёкся.

Да нет, не то слово!

Мне не приходилось видеть НАСТОЛЬКО ошарашенного человека.

С минуту отец сидел молча, вперив в меня неподвижный взгляд. Затем тряхнул головой, по горлу его скакнул кадык — вверх, вниз…

— Ты лжешь.

— Значит, я королева мая. Платье видишь? А туфли? На высоком каблуке. А?..

Признаться, я был зол, как тысяча злобных гоблинов.

Быть настолько слепым, чтобы не увидеть, что женщина, которая рядом, ЛЮБИТ тебя?..

Или… Это был НАМЕРЕННЫЙ самообман?

Просто политика, ничего личного, дорогая…

Отец покачал головой, а потом отвернулся.

— Я знал, что в клане Шторм принято рожать только девочек. И расценил твоё рождение, как… Сбой программы. В конце концов, Владислава была далеко от дома. И от родного Источника.

— Но ты сделал меня наследником.

— Чтобы узаконить твои права. Признать, что ты являешься моим сыном.

Учитывая папашину репутацию — это я могу понять.

— А как же слухи о том, что я «избранный»? Что только я смогу активировать артефакт и прекратить войну с драконами?..

— Но ты же это сделал, не так ли? — впервые я видел, как отец улыбается. Сама улыбка была скудной, и терялась в щетине. Но глаза…

Странно: почему мне это доставляет такое удовольствие?..

Уверен: ради такой улыбки я готов на всё.

— Это была случайность, — я всё-таки нашел в себе силы сказать правду. — Просто у меня в руках оказались все частички пазла. Оставалось их соединить… — я подвигал руками, будто кручу головоломку.

— Никто до тебя не смог этого сделать. Хотя и я, и твои братья обладали теми же «частичками».

— Ну что ж, — я пожал плечами. — Будем считать, что мне повезло. Кстати!.. Вот что меня мучает: почему я превращаюсь в дракона?

— Благодаря генам, мой мальчик. Твой дедушка, Литопс Камменокрыл…

— Это и ежу понятно, — перебил я. — Уж извини за прямолинейность… Я что хочу спросить: почему эта способность прорезалась только у меня?

Отец посмотрел на меня с такой иронией, что мне стало неуютно.

— А с чего ты взял, что обладаешь второй сущностью только ты?..

— Ну… — я покраснел.

— Просто мы этого не любим, — отец пожал плечами. — Ну знаешь, вся эта война…

— В Заковии драконы не пользуются популярностью, — кивнул я. — И вы просто решили не заострять.

Отец улыбнулся и развёл руками.

Опять политика. ничего личного, просто так удобней…

— А я ещё хотел спросить…

Отец махнул рукой: спрашивай, мол. Пока я добрый…

— Мои феи-крёстные. Дедуля говорил, что они наделили меня тремя дарами…

Отец рассмеялся.

— Старые ведьмы, к сожалению, давно мертвы.

— Что-то в твоём голосе я не чувствую этого самого сожаления.

— Это были старшие сёстры твоей бабки Леониды, — махнул рукой отец. — Владлена, Виктория и Владимира. Не стоит о них скучать.

— Я посмотрю, ты вообще не в восторге от маминых родственников.

Отец поморщился.

— Родню не выбирают.

Уж кто бы говорил…

— КАК ТЫ МОГ НЕ ЗАМЕЧАТЬ, ЧТО ОНА ТЕБЯ ЛЮБИТ?..

Думайте, что хотите, но я считаю, что любовь — это ВАЖНО. Ничего нет на свете важнее — ни на том, ни на этом.

— Как ты мог отказаться от целого Клана!

Минуту мы сверлили друг друга непримиримыми взглядами. Отец сдался первым.

— Я был занят, — огрызнулся он. — Управление страной, знаешь ли, не то занятие, которое можно отложить на выходные, чтобы побыть с семьёй.

— Да-да, мне об этом говорили. Будучи королём, ты женишься не только на одной конкретной девушке. А как бы и на всей стране. Вот поэтому я и не хочу становиться правителем — чего бы то ни было. Я ещё за себя не научился отвечать.

— Но в твоём распоряжении могли оказаться поистине неизмеримые силы. С твоими талантами, с твоей… кровью, ты мог бы подчинить себе все измерения.

— А зачем?

Отец негромко заворчал — как тигр, у которого в лапе засела заноза.

— Знаешь, сын, ты рассуждаешь как ребёнок. НИКТО не спрашивает, зачем нужна власть.

— А может, стоило бы.

Он посмотрел на меня с большим интересом. А потом сказал:

— Я тебя не понимаю, сын. Не понимаю, но ты мне всё равно нравишься. С таким упорством, достойным лучшего применения, отстаивать свою моральную слепоту, свой… инфантилизм — это внушает уважение.

— Ты хотел сказать, свободу и независимость, — холодно поправил я. И понимая, что сейчас покраснею с ног до головы от пафоса, добавил: — Ну, по крайней мере, свободу выбирать девушек и независимость пить, когда захочется.

И вновь он рассмеялся.

— Какой же ты ещё наивный, мой маленький Безумный Макс. Знаешь, сейчас я дам тебе родительское наставление. Впервые в жизни. Запомни: Всегда выбирает женщина.

— Но…

Я хотел поделиться своим богатым опытом, но он поднял руку.

— ОНИ ЖЕ определяют, когда тебе можно пить, а когда — нет. Именно поэтому, хотя я и слыву знатным сердцеедом, большую часть жизни я прожил один.

— Чтобы пить, когда вздумается?

— Вот подожди: женишься, и однажды ночью, пробираясь к бару на цыпочках, чтобы, не дай Люцифер, благоверная не проснулась… ты вспомнишь мои слова.

Я потряс головой.

Какой-то странный у нас выходил разговор. У меня уйма вопросов, имеющих непосредственное отношение к моей жизни и судьбе. Но вместо этого мы сидим, и треплемся на отвлечённые темы, как два приятеля…

Я вздохнул.

Да, это клёво: вот так, по душам, потрепаться с отцом. Но где-то в глубине души подпрыгивает и скребёт острыми коготками такая мысль: он заговаривает мне зубы СПЕЦИАЛЬНО.

Отец выдаёт просто КУЧУ информации — не спорю, интересной. Но вряд ли необходимой.

И при этом что-то отчаянно скрывает…

— Тогда я ещё спрошу. Ответишь?

— Куда я денусь, — достав сигареты, он вытащил одну… Понюхал, и спрятал обратно. Согласен: воздух и так уже довольно спёртый.

— Почему мы прячемся в этой дыре?

Отец поперхнулся.

Хотя вопрос был очевиден: чтобы получать удовольствие от того, что сидишь голым задом на холодном камне, нужно или быть мазохистом, или от кого-то прятаться.

А поговорить по душам лучше за кружкой пива, сидя в любимом кабачке…

Король Зиновий потёр лоб, закатил глаза к близкому потолку… — словом, проделал все эволюции человека, который отвечать не хочет, но понимает, что придётся.

— Видишь ли, сын, — сказал он. — Тебя собираются убить.