Синие звезды

Глава 9. Альберт

Дребезжащий голос профессора нравственности и религиозного воспитания де Ангеляра продолжал разлетаться по аудитории:

— Злейшие враги Вистфалии только и ищут возможность сбить с верного пути вас — нашу молодежь. Подлые гиены! Их разумом овладели бесы, которые сеют в их головах абсурдные мысли, противные Акилины. Еще пророк Айван говорил: «Опасайтесь одержимых бесами!».

Один из студентов, улыбнувшись товарищам, поднял руку:

— Господин профессор, у меня важный вопрос.

Де Ангеляр удивленно смолк.

— Нам нужно знать для нашей безопасности, чтобы не заразиться этим мятежным безумием. А как бесы попадают в наших злейших врагов через рот или через…

Аудитория взорвалась смехом.

Профессор побагровел от злости.

— Вон! — заорал он.- Чтобы я больше никогда не видел тебя в нашей Академии! Ты отчислен!

Студенты молча наблюдали вслед уходящему товарищу.

Де Ангеляр окинул злорадным взглядом аудиторию:

— Еще вопросы есть?

Но вопросов больше не было.

-Да сколько это может продолжаться? — всплеснув руками, выругался заместитель президента Академии профессор де Монцеанели, столкнувшись в коридоре с еще одним отчисленным студентом. — Нравственность тут, видите ли, кого-то не устраивает. А то, что Академия теряет самых способных учеников, никого не волнует? Кого, по мнению этого поборника морали, мы обучать-то будем? Бездарей, что тихо сидят за партой, а спроси, муху от козы отличить не смогут? — продолжил бушевать профессор. — Иди на занятия и забудь, что тебе сказал профессор де Ангеляр! — бросил де Монцеанели студенту.

Студент усмехнулся:

-А как же мои вопиющие проблемы с нравственностью?

-Профессор де Ангеляр пошутил, — проворчал в ответ де Монцеанели.

В дверь кабинета профессора де Монцеанели резко постучали. Стучали явно ногой. Профессор поднял голову, недовольно выругавшись себе под нос:

— И кто вас так только стучать учил, это академия, а не хлев.

А вслух проворчал:

— Войдите.

В распахнутую дверь с важным видом ввалился какой-то тучный человек с черным дипломатом в руках и плюхнулся на стул рядом с профессором.

— Я из Городского магистрата, — выплюнул в лицо де Монцеанели чиновник.

Профессор вздохнул:

— Да вы знаете, я уже догадался.

— Ваш текст выступления на экономическом форуме, который вы прислали несколько дней тому назад, содержит некоторые неточности и сомнительные детали… — доставая из дипломата бумаги, произнес чиновник.

— Не подскажите какие? — проворчал профессор.

— Разумеется, разумеется, — на масленом лице чиновника показалась наигранная улыбка. — Вот, например, вы утверждаете, что якобы из-за увеличения аквоморовых производств в разы возросла заболеваемость Синей чахоткой, и теперь с этим недугом был вынужден столкнуться каждый второй житель Лиции…

— Я же утверждаю это не без доказательно, — проворчал в ответ де Монцеанели.

— Да это все так, — на лице чиновника промелькнула усмешка. — Но, господин профессор, не находите ли вы, что, упоминая данный факт, вы несколько отходите от темы форума? Ведь форум-то экономический, а не медицинский.

— А разве потеря в ближайшие годы до половины вистфальского населения не несет в себе экономических последствий?

Чиновник пропустил слова профессора мимо ушей.

— Или вот, вы приводите информацию о том, что Вистфалия закрыла тысячи мастерских, перестав производить собственные товары, а вместо этого она якобы лишь увеличивает добычу аквомору, который в конечном итоге так и продается не переработанным на Ройзс, что ставит нашу экономику в зависимое положение от островитян.

— В качестве доказательства своих слов я привел мнения уважаемых ученых людей, — проворчал в ответ де Монцеанели.

— Работы ваших так называемых ученых людей в большинстве своем не без основательно признаны в Вистфалии нежелательными… Вы же, господин профессор, как никто знаете о необходимости высокого качества материалов, представляемых на форумах подобного уровня…

— Вы запрещаете мне выступать?

Чиновник наигранно улыбнулся:

— Что вы, что вы, господин профессор, разумеется нет. Просто еще раз подумайте над тем, что вы будете говорить.

Чиновник встал, направившись к выходу и остановившись около самой двери, обернулся и, окинув еще раз взглядом де Монцеанели, произнес:

— Настоятельно подумайте, господин профессор. Настоятельно. Это мой вам совет.

И вышел из кабинета.

В след за чиновником в кабинет к де Монцеанели вошел президент Академии профессор де Ляпен.

— Вы бы поосторожнее, коллега, — проворчал де Ляпен, кладя на стол очередной донос.

— Что ни день, то новое марание бумаги, — вздохнул де Монцеанели, беря предложенный ему листок.

— Сами знаете, коллега, кому ту неймется, — поправив очки, проворчал де Ляпен.

— Еще бы не знать.

Де Монцеанели пробежался по тексту исписанного от руки листка.

«Этот так называемый профессор разлагает нравственный, религиозный и моральный дух нашего заведения. Он поддерживает самых отъявленных богохульников, мешая их справедливому исключению. И это при том, что многие из них в конечном итоге охваченные духом безумия оказываются изменниками Вистфалии».

Усмехнувшись, де Монцеанели смял предложенный ему листок и бросил его в мусорное ведро под столом.

За окном послышался гул: несколько стражников, схватив под руки, волокли очередного арестованного за бунтарские речи студента под дребезжащий голос де Ангеляра. Тем временем как еще несколько стражников, поднявшись внутрь, словно ищейки, осматривали каждый миллиметр Академии, выискивая все новых и новых изменников.

— Мы живем во время, в котором слово подхалима, важнее слов мудреца, — глядя в окно, проворчал себе под нос де Ляпен.

Вистфальский экономический форум проходил в огромном зале на втором этаже Городского магистрата, в котором собрались десятки человек, включая редактора вистфальских вестей де Филомеля, что-то активно конспектирующего в своем блокноте, и сидящего на возвышении в отдалении от других канцлера де Виколя.

Просторные окна помещения были завешены толстым слоем мокрой марли, которая очень скоро, впитав в себя кружащуюся в воздухе аквоморовую пыль, приобретала синеватый оттенок. И в помещении вновь проникал кислый запах аквомора. Подобным образом поступали в большинстве помещений, построенных до эпохи Никоса III, в которых еще сохранялись окна…

— Аквоморовые производства Лиции, Тренсфера, Лянгельда поистине превращают центр нашей страны в экономическое ядро, которому завидуют и островитяне-ройзсцы, и безбожники-аутсмерцы, и многие-многие другие страны, лишенные подобного богатства. Некоторые недальновидные люди распускают слухи, что якобы аквомор убил наше ремесло. А я, как Глава СоюзаМастеров Лиции, вам говорю: это полный вздор! — стоя на сцены, говорил толстый человек с лоснящимся лицом. — Разрушены прежние мастерские? Ну и что? Одно ремесло сменяет другое. Это естественно и нормально. Вот, что было произведено нашими умельцами, — подняв в воздух переливающийся от света синий кинжал, произнес он. — Его создали не островитяне-ройзсцы, а мы! И скоро нами будет произведены сотни и тысячи подобных изделий. И кто после этого сможет утверждать, что вистфальцы якобы способны лишь на то, чтобы добыть аквомор и, не сумев его переработать, продать ройзсцам?

Кинжал выскользнул из рук говорящего. И сидящие на первом ряду люди успели заметить выгравированную на рукоятке эмблему льва — символ производителей Острова Ройзс.

Лицо Главы Союза Мастеров покрылось испариной, и на нем выступили крупные капли пота.

Редактор вистфальских вестей де Филомель усмехнулся, бросив взгляд на рукоятку кинжала. Разумеется, подобный инцидент не будет упомянут им в Вистфальских вестях.

На сцену поднялся де Монцеанели. Проводящий экономический форум чиновник слегка задергался, ожидая выступления профессора.

-Я бы поспорил о том, что построение аквоморовых производств несет столь безусловную пользу, как это представляется некоторым, — смотря на зал, произнес де Монцеанели. — Двадцать лет назад каждый десятый житель Вистфалии был вынужден столкнуться с Синей чахоткой, через десять лет уже каждый пятый, а сейчас каждый второй!

На лице чиновника заиграло беспокойство и он, подняв взгляд, с тревогой смотрел на канцлера де Виколя, который заерзал в кресле.

Марля на окнах окончательно пропиталась аквомором, и в зале, словно подтверждая сказанное профессором, послышался кашель.

Де Монцеанели, достав из дипломата, развесил позади себя картины с изображением изъеденных аквомором, лежащих в руинах городов.

-Благо художник де Петруш согласился зарисовать. Так, уважаемые господа, выглядят районы Лиции, Тренсфера, Лянгельда. Они превратились в свалку аквоморовых отходов!

Одна из картин, соскочив со стенда, упала на пол. Профессор наклонился, собираясь ее поднять.

Чиновник сделал жест рукой. В зале послышались аплодисменты.

— Благодарю, вас за выступление, профессор, — произнес он, выпроваживая де Монцеанели со сцены.

— Но я не закончил, — растеряно промямлил профессор.

Но чиновник сделал вид, что не услышал его.

Рядом с домом де Монцеанели поджидало несколько городских стражников. Заметив профессора, они стали медленно обходить его со всех сторон, беря в кольцо.

— Это еще что такое? — проворчал де Монцеанели, желая войти домой.

Один из стражников выдвинулся вперед:

— Господин профессор вы подозреваетесь в убийстве студента Шольна де Венсера.

— Что? — растеряно, промямлил профессор.

-Мы вынуждены вас арестовать, — и стражники, скрутив де Монцеанели, повели его прочь.

Тем временем, как другими стражниками, проводившими в доме профессора обыск, будет найдена никому неизвестная, написанная от руки книга: «Последствия эпохи Никоса III. Что нас ждет?». Этой книге не будет суждено дойти до читателя, она, так и не увидев света, сгорит в камине какого-то безызвестного городского чиновника…

— Это какой-то бред, — проворчал де Монцеанели, сидя в небольшой камере в подвале Городской расправы.

Ходящий из угла в угол нанятый профессором адвокат остановился:

— Вас обвиняют в убийстве студента Шольна де Венсера. Якобы он дал вам взятку, а позже пытался вас шантажировать, за что и поплатился жизнью.

— И как же, по их мнению, я его убил? — усмехнулся профессор.- Я что похож на палача?

— Несколькими ударами камня по голове, а потом еще спрятали окровавленный труп в старую канализацию, — проворчал в ответ адвокат.

Профессор передернулся.

— Шольн, Шольн способный был парень…

— Профессор де Ангеляр иного мнения. Он считает, что Шольн дал вам взятку, желая избежать заслуженного исключения. А после того, как его все-таки исключили, затаил обиду на вас…

— Что за вздор? — выругался де Монцеанели.

— Видели бы вы, что де Ангеляр написал в характеристике ваших нравственных качеств…

Де Монцеанели усмехнулся:

— Да, вы знаете, я догадываюсь.

-И де Ангеляр якобы слышал ваш диалог с Шольном, но не успел принять меры. Хотя до этого неоднократно пытался пресечь ваши вопиющие злодеяния. А потом люди видели…

— Как я забиваю студента камнем, — закончил за него де Монцеанели.

— Нет, всего лишь рядом с тем местом, где был обнаружен труп.

Адвокат вздохнул и, постучав пальцами по столу, произнес:

— Доказать вашу невиновность будет нелегко, профессор.

— Черт побери, я вообще весь тот день не покидал Академию, — выругался профессор.

— Кто бы еще мог это подтвердить, — проворчал адвокат.

Де Монцеанели встрепенулся, что-то вспомнив:

— Вы говорили, Шольн был убит около полудня?

Адвокат кивнул головой.

— Около полудня я разговаривал в моем кабинете с профессором де Ляпеном. Это он точно может подтвердить.

Профессор де Ляпен поправил очки, собираясь войти в аудиторию. Сзади к нему подошел швейцар и, с опаской взглянув, всучил в руку профессору записку.

— Что опять? — воскликнув, выругался профессор.

В Городской расправе, прямо у входа, выстроившись по струнке смирно, стояли городские чиновники. Побелевший глава Городской расправы де Ласк, увидев де Ляпена, указал трясущимся пальцем на свой кабинет:

— Вам туда, господин профессор, — выдавил он, словно бы в своем кабинете повстречал самого черта.

Де Ляпен вошел в кабинет. В полумраке комнаты на него смотрели ярко-ярко-синие глаза графа де Дэлевана.

Профессор усмехнулся:

— Раз уж по мою душу явились вы, должно быть для меня все очень печально, не так ли, ваша светлость?

— Что вы, господин профессор, — успокаивающим голосом ответил главный ляонджа, не сводя с де Ляпена своих ярко-синих глаз. — Я здесь для того, чтобы помочь. Думаю, мы оба понимаем, из-за кого мы здесь. Верно, профессор?

Де Ляпен вздохнул.

Граф продолжил говорить.

-Ваш сын Иоган оказался в очень неприятной ситуации, подравшись с одним господином… он побил его …и убил…

Де Ляпен плюхнулся на стул.

— За подобное ему грозит смертная казнь, профессор.

— А что я могу поделать? — проворчал в ответ де Ляпен.

Граф вытащил из кармана золотую монетку и подкинул ее вверх. Монетка, сделав в воздухе пируэт, упала, встав на ребро.

— Вы сами определите судьбу своего сына. Сами господин профессор, — в ярко-синих глазах главного ляонджи промелькнула усмешка.- Я попрошу вас всего лишь о малюсенькой услуге…

— Профессор де Ляпен заявляет, что не видел вас в тот день, — проворчал расхаживающий из угла в угол адвокат. — Зато студент де Леван видел, как вы выходили с заднего входа…

— Да они там все, что ли с ума по сходили, — выругался де Монцеанели. — Я могу лично поговорить с де Ляпеном?

— Нет, не можете. Он отказывается. У меня сложилось ощущение, что он говорит как будто нехотя, словно чего-то боясь…

— Чего ему бояться? — всплеснул руками де Монцеанели.

-Чего-то или кого-то, — застучав пальцами по столу, проворчал адвокат. Дело очень плохо, господин профессор. В Вистфалии мы вряд ли добьемся справедливости. Остается одно. Вы учились в Академии острова Ройзс. Каждый, кто хоть раз ступал на землю Ройзса, считается его гражданином. Ройзс не бросает своих граждан на произвол «варварских народов». Это всегда был их главный и нерушимый принцип.

Де Монцеанели вздохнул:

— Делайте, что считаете нужным, господин де Адвент.

На пристани располагалось небольшое мраморное здание, в котором заседал представитель острова Ройзс в Вистфалии.

Де Адвент оказался внутри.

Представитель острова Ройзс был дерганый мужчина средних лет с характерным для ройзсцев продолговатым бледным лицом и светло-русыми волосами, доходящими ему до плеч.

-Я адвокат профессора де Монцеанели, — начал было де Адвент.

Дипломат поднял вверх руку, перебив адвоката:

-Я слышать про это дело. И у меня не иметь претензия к объективности вистфальского правосудия. Ройзс вмешиваться не будет.

И он указал адвокату на выход.

-Остается одно, ехать на Ройзс и просить вмешательства самого консула, — затеребив пальцами по столу проворчал де Адвент в камере у де Монцеанели.

Ройзс встретил де Адвента своей изрезанной береговой линией. Бессмертная республика, пережившая ни одно столетие, лежала впереди. Как считалось, любой человек, ступивший на остров Ройзс, становился свободным. Поэтому в нескольких милях от Ройзса был создан так называемый «остров рукотворный», на котором грузились корабли с невольниками. Но если невольнику удавалось сбежать и, проплыв несколько миль, ступить хотя бы одной ногой на изрезанное побережье Ройзса, его бывший хозяин был вынужден, зло ворча себе под нос ругательства, снять рабский ошейник со своей бывшей собственности.

Де Адвент двинулся к расположенной на холме, выложенной из красного камня резиденции консула. Перед резиденцией, гордо встречая посетителей, раскинулась величественная консульская роща, называемая Аллеей славы.

На встречу де Адвенту, вальяжно смотря по сторонам, из-за деревьев вышел огромный лев, заставивший адвоката замереть от ужаса.

Лев, лениво зевнув, плюхнулся на землю, растянувшись на ней, словно огромный кот.

— Варвар, — взглянув на испуганного де Адвента презрительно фыркнул проходящий мимо ройзсец. А затем, захохотав, добавил: — Это Аллея славы, львы здесь ручные!

Консул Ройзса Максимус Антони Плацент встретил де Адвента в просторном зале дворца, украшенном старинными скульптурами. Центральное место среди скульптур занимал расположившийся на стене огромный бюст пожилого с залысиной мужчины, основателя острова Ройзс -профессора Иогана Гония Платова, который, приподняв очки, с видом мудреца осматривал посетителей бессмертной республики. Место переводчика позади консула было свободно, де Адвент, как и многие вистфальские аристократы, и сам свободно говорил на энноском.

Де Адвент было склонился в поклоне, но консул остановил его, похлопав по плечу, а затем протянул руку:

— Оставьте поклоны варварским владыкам, это Ройзс здесь все свободны!

Рядом с консулом, лениво потягиваясь, словно большие коты, сидели несколько ручных львов. Консул погладил одного из них по голове. Лев, издав похожий на громкое мурлыкание звук, плюхнулся на спину.

— Традиция разводить ручных львов пошла еще со времен императора Августа. От императоров мы избавились, а львов сохранили. Вы не находите, что львы доставляют куда меньше хлопот, чем императоры? — засмеявшись, произнес консул.

Выслушав де Адвента, консул нахмурился:

-Должно быть, варвары совсем по сходили с ума, раз обвиняют уважаемого профессора в столь грустном преступлении. Ройзс произведет все необходимые расследования, но докопается до правды в этом деле. Вам не о чем беспокоится, — улыбнувшись адвокату, произнес консул.

Пожав на прощание руку, де Адвент развернулся, собираясь уходить.

— «Авере!» — внезапно крикнул консул призыв, обозначающий атаку.

Львы, встав, грозно зарычали, двинувшись в сторону де Адвента.

На лице консула заиграла злорадная усмешка:

— Скажите спасибо графу де Дэлевару, — прокричал он в след адвоката.

Львы кинулись на растерявшегося адвоката, зубами раздирая его мягкую плоть. Алая кровь, хлынув, оросила мраморные плиты зала. Де Адвент, стараясь защититься, рефлекторно поднял вверх находящийся в его руках документ: «Великую хартию острова Ройзс». Но бумажка не могла защитить от клыков львов и, вылетев из его ослабших рук, раскрывшись, упала на пол.

«Человеческая жизнь — главная ценность на острове Ройзс», -гласила написанная основателем Ройзс истина, которая через несколько секунд оказалась залита кровавыми брызгами.

Слушая чавканье поедающих человеческое мясо львов, консул подошел к окну и, выглянув в него, произнес:

— Наступает новая эпоха. Было время консулов, вернется и время императоров.

Дверь в камеру де Монцеанели распахнулась, и в нее вошел человек с закрытым маской лицом.

— Я не буду давать никаких показаний без моего адвоката, — проворчал профессор.

Вошедший, держа в руках веревку, двинулся на де Монцеанели.

Профессор, почуяв неладное, метнулся в угол.

Послышался глухой удар. Де Монцеанели согнулся пополам.

-На помощь, — прохрипел профессор, но его, разумеется, никто не услышал.

Де Монцеанели, что есть мочи, толкнул вошедшего, пытаясь вырваться. Блеснул небольшой кинжал, воткнувшийся профессору между лопаток. Затем еще и еще. Де Монцеанели, ахнув, рухнул на бетонный пол, разбив лицо. И стражник, больше не встречая сопротивления, затянул на шее профессора петлю.

В подвале Тайного общества стоял гул разгневанных голосов:

— Собаки Никоса убили профессора де Монцеанели, и мы оставим это безнаказанным? — раскрасневшись от гнева, кричал Филипп. — Он поплатился жизнью лишь за то, что оставался честным человеком. За то, что не изменил своей совести и своим принципам, не стал таким мерзавцем, какие нужны тирану.

В то время как Алэр, перелистнув страницу «Вистфальских вестей», продолжил зачитывать напечатанноев них интервью.

«Что, как ни самоубийство этого как называемого профессора де Монцеанели, как нельзя лучше доказывает его вину? Он понял, что ему не уйти от заслуженного наказания и решил избежать позора» — профессор нравственности и религиозного воспитания де Ангеляр.

«Родственники де Монцеанели сомневаются, что он наложил на себя руки. Якобы на теле профессора были обнаружены ножевые ранения» — редактор вистфальских вестей де Филомель.

«А что им еще говорить, если тот, кого они любили и гордились, оказался взяточником и убийцей? Вот и приходится им придумывать сказки для собственного успокоения совести» — профессор нравственности и религиозного воспитания де Ангеляр.

«Безусловно, так и есть. Вы один из немногих кто подозревал про его темные делишки. К несчастью, к вашим подозрениям не отнеслись должным образом. Но, несмотря на очевидность произошедшего, по-прежнему находятся глупцы, распускающие сплетни, что якобы вы таили обиду на де Монцеанели из-за того, что хотели занять его место в Академии» — редактор вистфальских вестей де Филомель.

«Что за вздор? Все знают: я никогда не стремился к должностям и наградам. Цель моих трудов лишь поддержание нравственного и морального облика нашей Академии» — профессор нравственности и религиозного воспитания де Ангеляр.

«Разумеется, профессор, в этом сложно усомниться. Теперь, когда должность заместителя Президента Свободной Академии наук занимается вы, можно быть уверенным: проблем с нравственностью не возникнет. Студентам остается лишь радоваться, что по-прежнему остаются такие честные и бдительные профессора, как вы» — редактор вистфальских вестей де Филомель.

Алэр закончил чтение.

— Сволочь! — выругался Альберт.

Он, как и все находящиеся в этом помещение, чувствовал свою вину, что не сумел помещать собакам Никоса.

— Я против пролития ненужной крови, но в данном случае считаю, де Ангеляр заслуживает смерти, — нехарактерно твердым голосом произнес Ферон, и его щеки налились румянцем.

Сидящий в раздумье Алекс поднял глаза на членов братства:

— Я думаю, мы не будем мстить за де Монцеанели, — резко произнес он.

— Как? — изумленно воскликнул Филипп.

— У нас сейчас есть дело поважнее, — также резко ответил Алекс, и на его лице промелькнул хищный оскал. — У внучки тирана скоро юбилей. Во дворец будет проще проникнуть, и мы сможем покончить с тираном раз и навсегда. Никого из нас, разумеется, не пригласят… кроме Ферона. Лордаде Флеманса не могут не пригласить. Может быть, род Ферона и обедневший, но его родословная будет породовитей самого Никоса.

-Я не смогу убить человека, — растеряно промямлил Ферон.

-Нет, сможешь! — Алекс бросил на него пристальный взгляд. -Ты покончишь с тираном.

-Я… — Ферон замялся и, побелев, задрожал, как осиновый лист.

-Он и вправду не сможет, ты же знаешь Ферона, — заступился за него Альберт.

-Это мы еще посмотрим, — зло проворчал Алекс себе под нос.

Последней крупицей оставшейся от былого величия некогда всесильных лордов де Флемансов был расположенный в центре Лиции мраморный замок, который, несмотря на все уговоры, отказывалась продавать старая герцогиня де Флеманская.

— Грэг, — позвав слугу, крикнул Ферон, проснувшись в своей комнате на первом этаже.

Никто ему не ответил, в доме была мертвая тишина, нарушаемая лишь шорохом поднимаемых сквозняком занавесок. На полу рядом с приоткрытым окном лежала заброшенная с улицы книга.

«Сказания о народном герое Джо Вьёне» — прочитал удивленный Ферон, открывая книгу.

«Кнут, грозно свистя в руках пожилого война, продолжал опускаться на спину лежащего на поленьях юноши, что есть мощи стиснувшего зубы, чтобы не закричать.

— Пожалуйста, хватит, умоляю вас ради всего святого! — захлебываясь слезами, валяясь в ногах палача, кричала мать. — Вы его убьете, он же еще ребенок!

Палач с презрением отпихнул ее ногой:

— Будет знать, как сквернословить нашему господину, -зло прорычал он, еще сильнее налегая на кнут.

Алые струйки крови ручьем текли из растерзанной спины, но юноша, сжав зубы, молчал.

Из-за поворота, двигаясь в окружении свиты, показался легат, высокий статный мужчина с суровыми глазами, глядящими из-под густых черных бровей.

Заметив легата, мать на коленях поползла в его сторону:

— Пожалуйста, господин, сжальтесь, — плача прошептала она. — Пожалуйста.

Войны грубо отпихнули женщину, не дав приблизиться к легату, который подняв палец вверх, холодно произнес:

— Он оскорбил мою честь, честь легата его величества. За подобное может быть лишь одно наказание — смерть.

Лицо юноши, из спины которого фонтаном била кровь, стало бледнеть, а наполненные ненавистью глаза закатываться, бросая последние взгляды на своих обидчиков.

Палач нанес еще несколько яростных ударов, но юноша, так и не издав ни единого звука, закатил глаза. Мать, вся перепачканная в крови, бросилась к умирающему сыну. Легат, недовольно фыркнув, двинулся прочь вместе со своими войнами.

-Но у меня это правда, последние, больше нет! — плача, кричал пожилой крестьянин, отдавая свой скромный урожай войнам легата.

От крестьян отделился какой-то невзрачный мужчина с перекошенным шрамом лицом. В его руках блеснула сталь маленького продолговатого кинжала. Легат, вскрикнув, рухнул на землю, сраженный ударом в спину.

— Держите Джо Вьёна, — заорал кто-то из воинов.

Но Джо Вьён, осуществив свой праведный суд, уже растворился в бескрайнем просторе Иннатской Империи.

К последней странице была приложена записка:

«Стань народным героем, как Джо Вьён — убей тирана. А если ты не решишься, то я тебя подтолкну. Твоя сестра Ольна у меня, и если до полудня сегодняшнего дня тиран не лишится жизни, ты получишь ее голову, так же как получил эту книгу. Алекс де Пантель.

Постскриптум. Своего слугу можешь не звать, он поплатился за то, что пытался помешать нашему великому праведному делу.

Книга выпала из ослабевших рук Ферона.

-Грэг! — снова заорал он, но ему никто не ответил.