Синие звезды

Глава 12. Джейк

— Когда-то давным-давно в одной холодной северной стране, где день, едва наступив, уже сменяется ночью, жили ледяные великаны…

Джейк дремал, сидя у окна, слушая разлетающийся по комнате тихий материнский голос.

Артур уже практически не кашлял, лишь изредка, повернув к матери голову, негромко всхлипывал, желая обратить внимание на себя.

— Спи, мой маленький, все будет хорошо… –поцеловав Артура, тихонько прошептала мать, стараясь скрыть слезы.

Джейк выглянул в окно, за которым поднимались бледно-желтые лучи тусклого вистфальского солнца, извещая о наступлении нового дня, возможно последнего в жизни его брата.

В этот момент послышался скрип открывающейся двери, и Джейк изумлено замер, глядя на вошедшего в их дом человека. Ему показалось, что он увидел покойного отца, настолько тот был похож на него.

Такой же низкорослый, с продолговатым бледным лицом, заросшим светло-желтой бородой и русыми волосами, торчащими клоками из-под треугольной шапки. Правую щеку незваного гостя пересекал покрывшийся рубцами старый шрам, выделяющийся на бледном лице.

Призрак отца, дыхнув перегаром, подмигнул Джейку, а затем, сняв шапку, двинулся к склонившейся над Артуром матери.

Джейк сильно ущипнул себя за руку, желая убедиться, что увиденное им не сон. Но призрак не исчез.

— Сколько лет, черт меня побери! -осматривая комнату, хриплым голосом пробасил незнакомец. — Как ты возмужал, подлец, вырастишь настоящим морским волком! — снова подмигнув мальчику, произнес гость.

Нахлынувшее на Джейка оцепенение постепенно сходило на нет, дав возможность узнать стоящего сейчас перед ними дядю Бернарда, которого он видел всего несколько раз в жизни.

«Что ему от нас нужно?» — думал мальчик, всматриваясь в улыбающееся лицо дяди, и чувствуя, как вместе с появившимся дома запахом перегара в сознании возникают неприятные воспоминания прошлого.

«Чертов подлец! Чтобы акулы откусили тебе твою гнилую башку! Я спас тебе жизнь, став калекой, и где твоя благодарность, сукин ты сын, Бернард. Вот только попадись мне кусок говна!» — всплыли в памяти Джейка слова отца, когда тот, напившись до чертиков, крушил все на своем пути, последними словами ругая некогда предавшего его брата.

Мальчик замер, не зная, что ответить.

Мать, подняв глаза, бросила на Бернанда удивленный взгляд:

-Что тебе от нас нужно? Проваливай отсюда! — и она отвернулась к всхлипнувшему Артуру.

Поняв, что его радостный тон сейчас не к месту, Бернард тихонько проговорил:

— Я знаю, что виноват, Андра, но…

Мать, вытерев с глаз слезы, перебила:

— Защищая тебя, Уистон лишился ноги и спился, так и не смирившись со своим увечьем. А тот, кому он спас жизнь, даже не стал навещать его, вычеркнув из жизни, словно бракованную вещь.

Артур, испуганно взглянув на незнакомца, как можно крепче прижался к матери.

— Пойми, я не мог видеть брата в том виде, в который он пришел.

Мать, бросив раздраженный взгляд на Бернанда, проворчала:

— Не пугай ребенка, ему и так плохо. Не было тебя столько лет в нашей жизни, и сейчас не нужно. Убирайся туда, откуда приплыл!

На лице Бернанда промелькнуло замешательство:

— Подожди! Я приехал сюда, чтобы искупить свой долг перед братом.

Мать повернула на него голову, и на ее заплаканном лице промелькнула легкая усмешка:

— За столько лет ты ни разу не помог нам, зная, что у твоего брата двое маленьких детей, один из которых смертельно болен.

Матрос полез в карман, и Джейк увидел, как тот вытащил несколько золотых драхм, заблестевших у него в руках:

— Я дал Морскую клятву[1], что искуплю свой грех, — пробормотал Бернард.

Джейк, не веря, наблюдал эту сцену, еле сдерживаясь, чтобы не обнять дядю.

«Акилин услышал наши молитвы», -подумал мальчик, почувствовав, как заурчал его голодный желудок.

Оплаченный Бернардом частный лекарь закончил обмазывать пахучим раствором спину Артура, собираясь уходить.

— Он выживет? — шепотом, словно боясь услышать ответ, спросила мать.

Лекарь обернулся:

— Стоит радоваться, что он до сих пор жив. Ваш сын очень крепкий малый, — прошамкал он. — Синяя чахотка крайне коварный и непредсказуемый враг, главное не терять надежду…

И вышел из дома.

В полумраке комнаты, изредка с причмокиванием отхлебывая вино из металлической фляжки, Бернард начал рассказ:

— За свою не легкую, полную опасностей жизнь, я не единожды бывал в передрягах. Не каждый выдержит плыть много суток подряд, когда тебя насквозь продувает ледяной ветер, а в трюме не прекращаются крики и стоны заключенных, навсегда отправляемых в место, которое лишь одним своим названием внушает ужас в любого жителя Вистфалии.

Бкрнанд сделал громкий глоток, со смаком вытерев грязным рукавом бороду:

— Но тот ад, который мы пережили две недели назад, был, благо Акилину, всего лишь единожды, и более, надеюсь, со мной не случится никогда. Каждый раз мы проходили полосу Великих Северных ветров и, костеря это опасное место, считали, что мы попадаем в шторм. Но что такое настоящий шторм, я узнал лишь тогда. «Величие державы» кидало во все стороны, грозя опрокинуть корабль на бок, словно это был не огромный деревянный фрегат, а обычная деревянная щепка, попавшая в объятия стихии. Треск стоял такой, что я был вынужден зажать уши, лишь бы не слышать этого скрипящего звука, предвещающего нашу гибель. Накатываясь, огромные белые волны, заливали палубы, навсегда унося с собой по несчастному стечению обстоятельств оказавшихся там людей.

Вздохнув и переведя дух, Бернард продолжил говорить:

— Я думал, больше никогда не увижу землю, навсегда оставшись в этой ледяной пучине, и я дал Морскую клятву, что если мне суждено будет выжить, я постараюсь искупить свой грех перед моим покойным братом, — и слабо улыбнувшись, он добавил: — И как видите я здесь.

Раздался резкий лающий кашель, и мать, лежащая рядом с Артуром, поправила съехавшее с ребенка одеяло.

Бернард взглянул на них:

— Я знаю, Синяя чахотка не лечится, но я помогу деньгами, чтобы облегчить ему жизнь, думаю, именно этого хотел бы Уистан, до того как окончательно пропил мозги.

Мать вяло кивнула головой, соглашаясь с только чтосказанным.

Джейк, дожевав еще один кусок хлеба, с признательностью посмотрел на дядю:

«Значит, теперь мне не придется работать с утра до вечера» — уже представляя, как вновь как раньше будет беззаботно спать до обеда… И Артур поправится, обязательно поправится! — подумал мальчик.

— А тебя малой, — встретившись с Джейком взглядом, улыбнувшись, произнес Бернард, — я бы хотел взять с собой на «Величие державы», где ты станешь достойным нашего рода моряком.

Джейк вздрогнул, чуть было не подавшись хлебом.

— Никогда! — прокричала Адра, привстав с кровати. -Ты совсем лишился ума, раз хочешь подвергнуть таким опасностям ребенка? Его отец на этом гребанном корабле потерял ногу, ты чуть было не утонул. Единственное перспектива, которая его там ожидает, либо стать калекой, либо погибнуть.

Мальчик облегченно выдохнул:

«Ни куда я из своего дома ни пойду», — подумал он, продолжая жевать засохшую булочку.

— Не будь так категорична Адра, — проворчал в ответ Бернард.-Джейк так же, как и я, потомок древних энносов, и нам просто необходима свобода!

— Ты эти сказки в другом месте рассказывай, — огрызнулась Адра. Хочешь помочь с лечением помогай, но не забивай чушью ребенку голову. Как-нибудь без тебя разберемся.

Бернард замолчал и, допив фляжку, отвернул голову, уставившись на пламя медленно горящей свечи.

Джейк, чувствуя приятное тепло, растекающееся по телу, расслабился и, удобно устроившись на кровати, начал проваливаться в сон, слушая легкое сопение матери и хриплые вздохи брата.

Внезапно он почувствовал, как его кто-то толкнул в бок и, открыв глаза, увидел подсевшего к нему на кровать дядю.

— И чем ты думаешь заниматься по жизни, засранец? — негромко спросил он.

— Не знаю, — так же шепотом, ответил мальчик, подумав:

«Ну, уж точно не плавать, как неприкаянный, по ледяной реке»

— Подумай сам, чего ты добьешься, оставшись здесь? Лиция не самое лучшее место для жизни, — Бернард сплюнул. — Кем ты тут будешь? Еще одним рабочим, перерабатывающим аквомор? И главное для чего, чтобы, так и не увидев жизни, умереть, задохнувшись этим клубящимся в воздухе ядом?

Джейк ничего не ответил, продолжая смотреть на дядю сонными глазами:

— Я и твой отец понимали это с самого детства: здесь нет перспектив, здесь нет будущего, лишь голод и медленная мучительная смерть, которой заканчивается короткая жизнь вистфальских горожан.

Мальчик закрыл глаза, сделав вид, что спит, тем временем, монотонный голос дяди продолжил говорить:

-Пусть Кристальная и не море, а всего лишь насквозь пропитанная аквомором грязная лужа, у тех, кто на ней плавает, есть жизнь, есть свобода. Мы не прикованы к этой беспросветной дыре…

Бернард взглянул на закрытые глаза Джейка и, поняв, что тот спит, негромко вздохнул и, замолчав, уставился на колыхающееся пламя догорающей свечи.

Джейк проснулся и, сладко потянувшись, окинул взглядом пустую комнату. «Вот это жизнь» — радостно подумал мальчик, направляясь к столу, на котором еще осталась не доеденная со вчерашнего ужина еда.

Наевшись, он снова плюхнулся на кровать и, закрыв глаза, улыбнувшись подумав: «Как же это здорово, когда не нужно таскать эти тяжелые ящики и слушать чьи-то насмешки, а можно просто валяться дома и ничего не делать. Как же все-таки хорошо, что дядя решил помочь нам».

Послышался скрип открывающейся двери, и в нее вошел Бернард, шумно отхлебывая из серебристой фляжки вино:

-Хоть бы прогулялся, засранец, не целый же день на диване лежать? — прокричал он с порога, подмигнув мальчику, вызвав у того недовольный вздох.

Влажный ветер неприятно обдувал лицо, заставляя Джейка покрепче заворачиваться в его сильно поношенный плащ, в то время как монотонный голос дяди продолжал говорить:

— Я был младше тебя, мне только исполнилось одиннадцать, когда я отправился в свое первое плавание. Чем раньше начнешь думать о своем будущем, тем лучше.

-Мама против будет, — потупив глаза, ответил мальчик. -Да и не хочу я уезжать неизвестно куда, оставляя ее и Артура.

Бернард вздохнул:

-Ты будешь их видеть, может быть чуть реже, но твоя жизнь будет совершенно иной. По крайней мере, ты будешь человеком, которому хорошо платят и которого уважают, а тут люди всего лишь никому не нужная серая масса.

-Почему ты так хочешь, чтобы я пошел с тобой на твой корабль? — жалобно спросил Джейк.

-Я же уже сказал, я дал клятву загладить свой грех, пойми та судьба, которую я тебе предлагаю, лучшая из всех возможных. Именно этого бы хотел Уистон, чтобы его сын пошел по его стопам, став моряком.

Мальчик промолчал, подумав:

«И зачем мне все это? Моя судьба здесь дома, а ни черт знает где».

Бернард наиграно весело улыбнулся, протянув ему фляжку:

— Хочешь попробовать, малой?

— Я. нет — растерявшись, ответил Джейк.

Но все-таки взял предложенную ему фляжку, сделав из нее один маленький глоточек, тут же обжегший ему рот, и он, закашлявшись, сплюнул, простонав:

— Гадость.

При виде этого Бернард расхохотался:

— Тебе еще многому предстоит научиться.

-Зачем мне такое учение? — проворчал в ответ Джейк, все еще продолжая плеваться.

Они вышли к крутым, слегка потрескавшимся ступенькам ведущим к текущей внизу Кристальной, через которую был перекинут висящий на белых канатах мост.

— И зачем мы сюда пришли? — проворчал мальчик, всматриваясь в очертания насточертевшей ему пристани.

— Когда давным-давно, когда в Замерзшей империи еще светило яркое солнце, — негромко проговорил Бернард, указывая рукой на городские кварталы, раскинувшиеся позади них, — это место было границей двух цивилизаций — энноской и вистфальской. Здесь располагалась самая южная крепость Энноса, не большой торговый порт Ллойзс. Его жители строили на своих верфях, уже давно обратившихся в прах, одни из самых лучших кораблей, существовавших когда-либо в этом мире…

Раздался резкий гудок, и по реке, стремительно разрезая ее пенящуюся черную гладь, пронесся серебристый корабль, гладкие бока которого, словно зеркала, переливаясь, блестели, отражая бледные солнечные лучи, падающие на них с неба.

— Говорят даже островитяне-ройзсцы учились строить свои корабли здесь у наших предков, — продолжил говорить Бернард, всматриваясь на раскинувшуюся под ними Кристальную. -Вистфальцы полностью заселили это место, но в живущих здесь людях все еще течет кровь древних энносов.

— Какая разница кто были наши предки? — проворчал в ответ мальчик.

— Энносы называли себя «счастливые», — потрепав его по голове, ответил дядя. — А в чем кроме свободы может быть счастье?

— В спокойной жизни, мне и здесь хорошо, — проворчал в ответ Джейк, направляясь, домой.

Моряк грустно вздохнул, провожая взглядом племянника, а затем направился в один из расположенных на пристани трактиров.

Последующие дни пошли своим чередом, Бернард больше не лез к нему с подобными разговорами, неизвестно где, пропадая весь день. Он возвращался глубокой ночью, и, воняя перегаром, заползал в дом и, не раздеваясь, заваливался спать.

«Как когда-то отец», — думал Джейк, чувствуя поселившейся в их доме знакомый запах.

Но что можно было сказать точно, после каждодневного лечения его брату стало легче. И по мертвецки бледное с синеватым оттенком лицо Артура в легкую порозовело, и на нем даже иногда стала проблескивать улыбка.

«Хорошая жизнь наступает», — лежа на диване, думал Джейк». — «А если дядя больше никогда не будет лезть ко мне со своим кораблем, то вообще здорово будет».

Джейка разбудили, кто-то сильно тряс его за плечи, и мальчик, открыв глаза, увидел склонившегося над собой Бернарда:

— Вот и все пора мне в дорогу, — негромко произнес моряк.

— Счастливого пути, — сонно пробурчал в ответ Джейк.

— Не надумал пойти со мной, засранец? -подмигнув, спросил дядя.

Мальчик отрицательно покачал головой.

— Очень жаль, — вздохнул Бернард, присаживаясь к нему на край кровати. — Твоему брату только стало легче, думаю, если ты не пойдешь со мной, я больше не смогу ему помочь.

Джейк вздрогнул, моментально проснувшись.

— Если я не пойду с тобой, ты перестанешь помогать нам деньгами?

— Дело не в этом, — вздохнув, ответил Бернард, -Я хотел уговорить тебя, показать все плюсы моряцкой жизни, но, видимо, не судьба. Я уже сказал, что дал Морскую клятву, она давалась еще столетия назад жившими здесь энносцами, в момент, когда водная стихия угрожает забрать их жизнь. Тот, кто не исполнит ее, не может вступать на борт корабля, иначе разгневанная вода, заберет клятвоотступника к себе.

— То есть ты врал, что хочешь лучшую судьбу для меня, ты уговаривал пойти на твой корабль, только из-за гнева за нарушенную клятву?

Бернард сделал несколько быстрых глотков из фляжки:

-Черт побери, ни о чем я не врал, я действительно хочу для своего племянника лучшей судьбы, а в Лиции ее нет. Но пойми и ты, я прошу тебя сходить лишь в одно плавание, в одно! — он перешел на крик, но затем, опомнившись, стал говорить тише. — Не понравится, забудешь об этом приключении и все, — и, встав с его кровати, он заходил по комнате кругами.

— А как же мама, она меня не отпустит… — хватаясь, словно за спасительную соломинку, негромко произнес мальчик.

Бернард согласно кивнул головой:

-Адра слишком много натерпелась от нас, она боится всего, что связанно с флотом. Но сейчас она в Синем госпитале с Артуром, которому без денег там снова не окажут помощь, и его мучения вернутся. Разве ты хочешь этого?

Поняв, что шансов отвертеться от дяди, нет, Джейк вздохнул:

— Ладно, я согласен, — проворчал мальчик, заметив, как при его словах просветлело дядино лицо.

— Собирайся и побыстрее, — весело произнес Бернард .

Мальчик встал, направившись к столу, чтобы перекусить.

-Успеешь наесться, — проворчал Бернард. — Одевайся.

-А на флоте хорошо кормят? — слушая, как урчит его голодный желудок, спросил Джейк.

— Кормят так, что пальчики оближешь, — захохотав, ответил дядя.

Вскоре они уже ехали в снятой Бернардом бричке, медленно удаляясь от Лиции.

Кристальная.… Много лет назад прозрачная, сверкающая на солнце водная гладь поражала живущих рядом с ней людей своей красотой. Теперь же мутная вонючая жижа была лишь горькой иронией своего названия.

Бернард толкнул Джейка в бок, указывая на какие-то руины:

— Энноское творение, — отхлебывая из фляжки вино, проворчал он. Мраморный город. — В детстве, каждый раз проезжая мимо, мы с твоим отцом любовались этим белоснежным великолепием, созданным великими энносами.

От былого великолепия остались лишь изъеденные аквомором жалкие руины некогда прекрасного города.

И Бернард, сделав еще один глоток из фляжки, смачно сплюнул.

«Величие державы» ожидало их в Проклятом порту.

Сгнивший, заплатанный досками корабль зловеще скрипел, словно собираясь развалиться на куски.

Приметив испуганный взгляд племянника, дядя подбадривающе потрепал Джейка по волосам:

— Сегодня начинается твоя взрослая жизнь подлец!

-Бернард, Бернард, разрази меня гром, ты вернулся, да еще и с пополнением! — пророкотал, встретивший их на палубе матрос, крупный средних лет мужчина с черной густой бородой.

Бернард с жаром пожал ему руку.

— Сколько наших друзей мы потеряли в ту бурю! — вновь пророкотал Чернобородый, уводя куда-то дядю, оставляя Джейка одного.

— Толстый! — услышал мальчик позади себя. — Я сказал Толстый, — снова произнес чей-то задиристый голос, и кто-то схватил его за руку.

Джейк повернул голову, какой-то высокий худой парнишка, ухмыляясь, осматривал его.

Мальчик было хотел найти взглядом дядю, но тот, увлеченный беседой с чернобородым матросом, уже куда-то подевался.

— На этом корабле все недоумки вроде тебя подчиняются мне. Тебе понятно, Толстый?

Джейк не успел открыть рот, как получил крепкую затрещину.

— Я разве что-то не понятно спросил, Толстый? — ухмыльнувшись, переспросил худой парнишка.

— Понятно, — растеряно промямлил Джейк, чувствуя, как к горлу подступает неприятный комок.

«Вот и закончилась моя сытая домашняя жизнь», — с тоской подумал мальчик.

— Ты домыл, Толстый? — произнес до боли знакомый и такой ненавистный Джейку голос.

Мальчик, тяжело сглотнув, утвердительно кивнул головой.

— Так-так, — с усмешкой в голосе произнес Феликс, внимательно осматривая вымытый Джейком участок палубы. — Вот теперь вижу Толстый, ты хорошо поработал.

Мальчик почувствовал облегчение.

— Ой, — Феликс, как будто случайно задел ногой ведро, разлив грязную жидкость по палубе, — ничего не поделать, Толстый, — ухмыляясь, произнес он, грубо потрепав мальчика по волосам, — придется переделывать.

Джейк не произвольно застонал, выронив из рук тряпку, почувствовав приступ дурноты. Этот клочок палубы он мыл уже шестой час под палящим солнцем и вызывающим тошноту монотонным плеском волн за бортом.

Феликс качнулся вперед, как будто поскользнувшись на мокром полу, и с силой толкнул Джейка, что тот не устояв на ногах, рухнул на палубу.

От запаха тухлой воды мальчика вырвало.

— Что же ты такой неуклюжий, Толстый? — с наигранным сожалением в голосе произнес Феликс.

Один из молодых матросов, натягивающих канат мачты, засмеялся глядя на перепачканное лицо глупого молокососа.

Мимо прошел дядя Бернард, и, заметив, лежащего на полу племянника, он потупил взгляд, сделав вид, что не замечает его.

Феликс был сыном капитана корабля, и потому со своими подопечными мог безнаказанно делать все, что ему вздумается…

В первый день на корабле Джейк на свою беду попытался увернуться от причитающейся ему оплеухи, и тут же познал, что так делать не стоит.

«Никто ничего не спросит и не заметит, если ты случайно окажешься за бортом и пойдешь на корм к рыбам, или помрешь от несварения желудка, случайно обнаружив в своей миске яд», — зло прошипел ему Феликс на ухо.

И мальчика на много часов закрыли в малюсенькую темную комнатку в трюме, комнатку настолько маленькую, что в ней можно было лишь замереть, опершись в стены, чувствуя, как начинают ломить затекшие конечности. А из соседних камер доносились стоны и крики заключенных, которых они везли на пожизненную каторгу в Аквоморий.

— Зачем ты взял меня на этот чертов корабль? Ты говорил, что хочешь для меня лучшей жизни! — выйдя из трюма со слезами на глазах, накинулся он на дядю.

— А ты думал, жизнь моряка — сахар? — проворчал Бернард в ответ. -Разумеется, придется попотеть. Сотри сопли и прекращай ныть, плакса, — бросил он, после чего начав избегать встреч с племянником, делая вид, что они не знакомы.

Джейк никогда бы не мог подумать, что где-то может быть хуже, чем на пристани, но работа на пристани теперь казалась сказкой. Там он хоть рано или поздно, но все-таки уходил домой. Феликс же был всегда…

И мальчик, опустив голову, снова и снова мыл ненавистный кусок палубы, под внимательным взглядом ехидных глаз. Он наклонился над ведром, выжимая тряпку. Его пнули. Мальчик споткнулся, упав в ведро, нашедшее на его голову, словно шлем.

Послышался хохот.

— И нарекаю тебя защитником половых тряпок и повелителем грязных мисок, — произнес Феликс, мешая Джейку снять с головы ведро.

Мальчик споткнулся, врезавшись в Феликса.

— Драться? Ты меня стукнул, вонючка? Тут без наказания, Толстый, уже точно не обойтись, — усмехаясь, процедил сын капитана под хохот молодого матроса, наблюдающего за происходящим.

«Как? Опять трюм?» — чуть не плача, подумал Джейк.

Хохот неожиданно стих, затем послышались шаги приближающегося к ним человека.

Это был высокий пожилой мужчина с седой редкой бородой на морщинистом лице. Одет он был в длинный черный плащ, доходящий до самых пят, напоминающий собой мантию профессора или судьи. На его руках красовались одетые не по погоде черные меховые перчатки, как ходили слухи Нечистый забрал его руки в наказание за его ремесло, дав вместо них когтистые лапы животного.

— Чернокнижник, — отвернувшись, зло процедил себе под нос натягивающий канат мачты молодой матрос.

— И не стыдно тебе? — обращаясь к Феликсу, произнес подошедший.

— Не лезь, ни в свое дело, Лорд! –огрызнулся Феликс в ответ. — На этом корабле ты всего лишь почетный гость.

Феликс старался сохранять уверенный вид, в то время как его и без того бледное лицо стало еще бледнее, а сам он вжавшись, словно стал меньше.

— Этот мальчишка пойдет со мной. В моей каюте требуется уборка, — глядя Феликсу в лицо, бросил Лорд. — Никто же не возражает? Или мне стоит поговорить об этом с твоим отцом?

Лицо Феликса вспыхнуло от гнева, но он, стиснув зубы промолчал.

Джейк замер, не знаю радоваться ли ему столь чудесному избавлению от сидения в трюме. Мальчику тутже вспомнилось, что говорили про Лорда другие члены экипажа: « Никто даже не знает, как его зовут. Он, словно тень, плавает на разных кораблях без всякой разумной цели и высаживается, точно нечистый, там, где на это не решится ни один смертный».

Феликс был понятной угрозой, Лорд нет.

— Пойдем со мной, –проворчал Лорд.

Мальчик смотрел на Феликса, но тот по-прежнему молчал.

— Пойдем, — еще более настойчиво произнес Лорд, и Джейк был вынужден подчиниться.

Они шли по кораблю, при виде Лорда матросы, опустив глаза, проходили мимо, а затем зло шептали:

— Чернокнижкин! Дьявольское отродье! Хорошо еще если не потонет корабль, когда на борту этот вестник неудачи.

Но стоило Лорду повернуть голову, как шепот тут же стихал.

— Много на каких кораблях приходилось встречать разного рода подонков, но закрывать детей в карцер для особо буйных заключенных, тут этот мерзавец превзошел всех, — сплюнув, проворчал Лорд себе под нос. — А затем, взглянув на испуганный вид мальчишки, похлопал того по плечу: — Может быть, я и чернокнижник, но детей я не ем, — улыбнувшись, произнес Лорд.

Каюта Лорда больше напоминала рабочий кабинет, чем каюту моряка. На полу валялись попадавшие от качки с полок книги в черных обложках, да какие-то исписанные корявым почерком скомканные листочки. А на кинутом в углу матрасе лежали остатки несъеденного засохшего завтрака.

Джейк стал убираться, поднимая с пола упавшие книги, в то время как Лорд, усевшись на матрас, молча наблюдал за ним.

Одна из книг приоткрылась, и взгляд мальчика на несколько секунд задержался на неизвестных ему крючковатых буквах, которыми были исписаны ее страницы.

— ДревнеЭнноский, — бросил Лорд.

Но Джейку было все равно. Он, по правде сказать, и на вистфальском то умел читать только по слогам.

Тем временем Лорд, нахмурив лоб, негромко заговорил:

— Обычно юнгами на корабли идут либо беспризорники, которых нигде никто не ждет, либо смельчаки, мечтающие о вольной жизни. Остальные после двух-трехплаваний, не выдержав, заканчивают со своей морской жизнью. Но ты не похож ни на того, ни на другого. Ты домашний. Поэтому мой тебе совет, подумай еще раз, хочешь ли ты связать свою жизнь с флотом, чтобы не терпеть мучения по напрасному.

— Не хочу, — проворчал Джейк в ответ. — Я согласился только на одно плавание по просьбе дяди.

Лорд, сморщив лоб, замолчал, о чем-то задумавшись.

— На время этого плавания, ты можешь стать моим помощником, — Лорд усмехнулся: — Ни Феликс, ни кто-то другой не решится тронуть «ученика» Чернокнижника. Но и твоя морская карьера на этом закончится раз и навсегда. На этом корабле тебя не оставят, да и на другие не возьмут. Слухи быстро расходятся. Народ моряки суеверный, для них я вестник неудач.

Джейк радостно закивал головой, почувствовав внутренне облегчение, и как у него от этого просыпается чувство голода. Его сидение в трюме отменяется, ему больше не придется терпеть издевательства Феликса. Радостно подумал мальчик, чувствуя, как урчит его голодный желудок. Если на флоте кого-то и кормили, то точно ни подопечных Феликса.

— Да ты должно быть ничего не ел? — проворчал Лорд, обращаясь к мальчику.

Джейк кивнул головой.

Лорд вздохнув, вытащил из лежащей на полу сумки, лепешку, испускающую терпкий незнакомый мальчику запах.

— Спасибо, — ответил Джейк, беря предложенную ему лепешку, от запаха которой драло глаза.

— Не бойся, не отравлено, — усмехнулся Лорд, Карнео Канцута, — лучшая специя из когда-либо придуманных ройзсцами…

Но мальчик, начав жевать, уже не слушал его.

Слухи на корабле расходились быстро, и теперь, повстречав Джейка, матросы также молча опускали глаза, а затем шептали ему в след гадости.

Первый раз, столкнувшись с Феликсом, Джейк испуганно замер, но Феликс лишь бросив полный ненависти взгляд, прошел мимо, а затем зло прошептал мальчику в след:

-А ты оказался даже более мерзким подонком, чем я думал, Толстый.

— Дядя, — крикнул Джейк, входя в первый раз после сделки с Лордом в каюту Бернарда.

Бернард в каюте был не один. Усевшись за столиком с Чернобородым матросом, они во что-то увлеченно играли. Заметив племянника, Бернард отвлекся от игры, проворчав:

— Вот взял, называется, племянника на корабль, думал, человек из него вырастет. Тьфу, — Бернард сплюнул. — А он вместо этого душу дьяволу продал. Вот тебе и его сучья благодарность. Еще потомок древних энносов называется.

— Все мы тут, кто потомок древних энносов, кто ройзсцев, кто иннатцев, кто каких баек наслушался. А по существу просто свора беспризорников, бродяг, да искателей приключений, — захохотав, так что затряслись стены каюты, ответил Чернобородый.

Бернард, повернул голову, все-таки удостоил мальчика взглядом:

-Морской волк тебе дядя, — зло процедил он.

И Джейк был вынужден уйти из каюты.

Мальчик монотонно подклеивал пострадавшие от старости книги в каюте Лорда. В то время как сам Лорд, усевшись в углу на матрасе, что-то увлеченно писал тем же теми же неизвестными крючковатыми буквами.

— И тебе никогда не бывает любопытно, что таят таинственные знаки книг Чернокнижника? — подняв глаза, бросив Лорд.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — проворчал Джейк в ответ.

Ему было все равно. Он знал главное, в каюте Лорда было безопасно. И скоро он вернется домой, навсегда забыв про это странствие.

Мальчик бросил взгляд на одетые в меховые перчатки руки лорда, которые тот не снимал даже во время сна. Но Лорд, сделал вид, что не замечает этого заинтересованного взгляда.

На палубе послышался шум и гомон пьяных голосов матросов. И мальчик вышел взглянуть, что происходит.

Посреди палубы стоял в хлам пьяный Бернард с взъерошенными, как гребень петуха, светлыми волосами. В то время как другие не менее пьяные матросы кидали ему блестящие в вечернем полумраке драхмы.

-А я говорю вам, что на воде я не умру, — расхохотавшись, кричал заплетающимся языком Бернард. — Морская клятва, ик, вещь. Покрепче всякого будет. Обет перед покойным братом меня бережет. Сыну его я помог, другого так вообще на корабль взял. Кто мог представить, что он окажется такой гнидой? Клятва спасла один раз, спасет и в другой! Смерть на воде мне нипочем!

-Так, может быть, ты теперь вообще не умрешь? — захохотал кто-то из матросов.

— Умру, но точно не на корабле, а дожив до седин в объятиях какой-нибудь шлюхи, — проорал Бернард.

— Так сколько можно болтать? — проворчал чей-то заплетающийся голос. — Разве мы за болтовню скинули свои кровные?

— Плакали ваши денюжки, — прокричал Бернард, нацепив на голову свою треугольную шапку.

Другой матрос, взяв небольшой продолговатый кинжал, сделал несколько шагов, остановившись напротив Бернарда.

— Вот увидите, моя шапка будет пронзена, а голова останется целехенькой, — захохотал Бернард. — Морская клятва сила.

Матрос, размахнувшись, что есть мощи, бросил нож в лицо Бернарда.

Нож, громко чавкнув, вонзился прямо промеж глаз Бернарду, на лице которого застыл смешенный с удивлением испуг, и он, зашатавшись, повалился наземь.

Наблюдавшие эту сцену матросы мгновенно протрезвели, замерев в немом молчание.

Крик, вырвавшись, застыл в горле Джейка.

В этот момент бесшумно, словно тень, на палубе появился Лорд и, положив руку на плечо мальчика, негромко произнес:

— По энноской мифологии, Морская клятва действует только в том случае, если ее принял тот, к кому она обращена.

По мере продвижения по Кристальной становилось все холоднее. И все чаще и чаще стали попадаться, похожие на огромные куски белого сахара, айсберги. А с побережья на проплывающих грустно глядели разрушенными ставнями, словно пустыми глазница, заваленные снегом мертвые энноские города. Проходили столетия, сменялись люди, а корабли все также плыли вверх по Великой реке.

Лорд стал более встревоженным. Он, подолгу застыв, стоял на палубе, всматриваясь в заснеженную гладь, ища что-то на побережье.

Джейк, выйдя из каюты, встал рядом.

На пути корабля замаячила плывущая по течению отколовшаяся от айсберга ледяная глыба. На палубе послышался встревоженный гул голосов, и хриплые команды капитана, отдаваемые рулевому.

Раздался легкий гудок. Мимо «Величия державы» пронесся серебристый ройзский корабль, поравнявшийся с куском айсберга. Из основания серебристого корабля повалил голубой дым, так что замерцал окружающий корабль воздух. И огромная глыба, зашипев, в несколько секунд превратилась в пенящуюся воду, словно кусок сахара в чае.

— Азеты[2] — последние и самое грозное оружие Замерзшей империи, — проворчал Лорд, обращаясь к мальчику. — Сожгут любого, кто встанет у них на пути.

Корабль причалил к раскинувшимся на побережье руинам мертвого города. На развалинах маяка крючковатыми буквами было написано:

— «Зе лянде вон ме ляйе», — прочел вслух Лорд, а затем, усмехнувшись, перевел: «Здесь заканчивается цивилизация». Какая ирония, когда-то Кристальная была границей между Великим Энносом и дикими вистфальскими племенами. — Лорд вздохнул. — Следи, чтобы мои вещи были в целостности и сохранности. Да храни тебя Акилин!

И похлопав Джейка по плечу, он спустился с корабля, двинувшись в вечные ледники.

— Ему только Акилина припоминать, — прошипел кто-то из матросов, глядя в след удаляющемуся в бескрайние снега Лорду.

— Когда же уже сгинет это дьявольское отродье, –бросил подошедший сзади Феликс. — Еще и змееныша своего оставил, — глядя в сторону Джейка, зло, сплюнул он.

Джейк тяжело вздохнул, он остался один на корабле, на котором все его ненавидят. А где-то, в Лиции, его ждала мама с Артуром, который больше не получит так необходимых ему дядиных денег. Подумал мальчик, почувствовав, как на душе заскребли кошки.

В кабинет главного ляонджи вошел одетый в черный плащ пожилой мужчина. Главный ляонджа поднял на него свои ярко-синие глаза:

— О, профессор де Консфер, с возвращением, — ласково произнес граф де Д’елеван.

Профессор поклонился

— Ваша светлость, в развалинах Помплеки мной было изучено все, где упоминаются лионджи. И вот, — профессор вытащил из сумки, золотой кубок, передавая его графу. — Говорят, из этого кубка пил сам лионджа, звавшийся Луцинием. По крайней мере, такова легенда, ходившая в Энносе.

Тем временем граф с интересом рассматривал крючковатые буквы, выцарапанные на донышке кубка.

— Он будет неплохим дополнением коллекции, ваша светлость. Диво даюсь, и как только до него не добрались вездесущие ройзсцы, — произнес профессор, собираясь уходить.

— Как ваши руки? — окликнул в дверях профессора главный ляонджи.

Де Консфер вздохнул:

-Такое уже вряд ли когда-либо заживет, ваша светлость. Чудо, что я вообще остался жив в тот раз.

И сняв одну из меховых перчаток, он оголил покрытую кровавыми язвами синюю кисть.

[1] История Морской клятвы восходила корнями к Энноской мифологии. В их пантеоне богов бог воды Эоэ был и одновременно богом Царства мертвых.

[2] «Азетеус» с энноского переводится как «испепеляющий».