Синие звезды

Глава 5. Уил

Серое, ничем непримечательное здание суда, украшенное статуэтками мифических богинь правосудия, уныло смотрело на проходящих мимо людей, вгоняя их в тоску одним своим видом.

Над закрытым решеткой входом, создающим тягостное ощущение неволи, висела, привлекая внимание, табличка: «Ничто не спасет преступника от заслуженного наказания! В Вистфалии все свободные люди равны перед законом и судом»[1].

Уил оказался в душном коридоре и, услышав сзади скрип закрывающихся решеток, инстинктивно поежился, но, вспомнив, зачем сюда пришел, расправил плечи, подумав: «Эти решетки должны пугать преступника, а уж точно не того, кто пришел добиться справедливости».

Вскоре Уил нашел зал, где должно было проходить его слушание. Незримо зал был разделен на две части: в одной сидели пришедшие добиться справедливости люди, а в другой в гордом одиночестве расположился пожилой лорд де Янов старший. Он изредка поворачивал голову, что-то негромко говоря устроившемуся рядом темноволосому мужчине средних лет, держащему в руках дипломат.

«Лучший адвокат Лиции», — глядя на собеседника лорда, вспомнил Уил и то, как приходил в его контору несколько дней назад и то, как адвокат, услышав, против кого должен выступить, рассмеявшись, закрыл перед ним дверь.

«Какая же ты сволочь», — подумал Уил. — «За горстку поганого золота готов защищать убийцу стольких людей».

Кто-то из вновь пришедших направился к пустующим рядом с лордом сиденьям, но его тут же остановил служащий:

— Сюда нельзя садиться. Пройдите в другую часть зала.

— Но… — не понимая почему, попытался возразить человек.

Ничего более не объясняя, стражник грубо препроводил медленно соображающего человека в ту часть зала, где сидели другие простолюдины.

«Вот тебе и равенство. С деньгами и в аду с комфортом пристроиться можно» — усмехнулся Уил, наблюдая эту сцену.

Лорда де Янова младшего по-прежнему не было видно.

— И где же он? — услышал Уил сзади себя чей-то удивленный возглас.

— Да придет, куда ж ему деваться, — послышался ответ из зала. — Чей не придет, то его арестуют стражники и насильно доставят сюда. Как преступник может не явиться в суд?

В этот момент до того занятый бумагами судья поправил очки и, обратив внимание на зал, застучал молоточком, привлекая внимание собравшихся людей.

— Итак, приступим. Сегодня рассматривается дело лорда Алекса де Янова, которого обвиняют в трагическом инциденте, произошедшем неделю назад на площади Акилина. Прошу потерпевших подробно рассказать об этом, дабы мы смогли установить истину. Помните, давая показания, вы должны быть настолько честны, как если бы отвечали на страшном суде перед самим Акилиным.

Судья замолчал, дав слово потерпевшим. Первой поднялась какая-то женщина, представившись, она заговорила:

— В тот злополучный день я пришла на праздник Дня Смены Дат вместе со своим отцом. Когда церемония уже подходила к концу, неожиданно раздался крик, и, повернув голову, я увидела, как белая лошадь лорда де Янова младшего сбила моего отца, пробежавшись по его спине, превратив ее в кровавое месиво, — на глазах женщины выступили слезы, которые она стерла вытащенным из сумочки носовым платком.

— А вы уверены, что лошадь, убившая вашего отца, принадлежала именно лорду де Янову младшему? — обратился к ней судья.

Женщина непонимающе взглянула на него.

— То есть вы можете утверждать, что в момент смерти вашего отца на лошади был наездник и этим наездником был именно лорд де Янов младший?

— Лошадь была без наездника, -растерянно промямлила женщина.

В разговор вклинился адвокат:

— Это могла быть совершенно другая лошадь, которая забежала в толпу как раз в тот момент, когда на праздник приехал мой подзащитный. И лорда де Янова младшего просто могли оклеветать, либо по ошибке, либо намеренно. Прошу принять данный факт к сведению, ваша честь.

Судья бросил пристальный взгляд на потерпевшую:

— Разумеется, вы в курсе, что клевета суду- одно из самых тяжких преступлений в Вистфалии?

— Но я сказала правду, — промямлила женщина. И, не найдясь, что добавить, она плюхнулась обратно в кресло.

В зале поднялся шум, и какой-то мужчина, встав, произнес:

— Я видел, как на этой белой лошади лорд де Янов младший приехал на праздник, а затем его конь взбесился, и, скинув наездника, эта чертова кляча устремилась в толпу.

— А вы были знакомы с моим подзащитным до этого трагического инцидента? — перебил адвокат.

— Нет, я не был с ним знаком. Какое это имеет отношение к делу?

— Тогда с чего вы решили, что видели на лошади именно лорда де Янова младшего? Разве в Лиции мало белых лошадей?

Мужчина растерялся, но его выручил кто-то из зала:

— Я работаю в доме у лордов де Венских, они живут по соседству с лордами де Яновами, и я много раз видел, как по вечерам возвращался на этой белой лошади лорд де Янов младший. Поэтому могу поклясться именем Акилина, что в тот день на площади был именно он.

Адвокат, хмыкнув, демонстративно отвернулся.

На лице судьи на мгновение промелькнуло недовольство, затем он произнес:

— Хорошо, теперь не может быть сомнения, что виновник трагедии именно лорд Алекс де Янов, но в чем собственно состоит его вина? Вся его вина в том, что он не смог справиться со своим конем? Но подобное несчастье может произойти в жизни любого. И это явно не столь тяжкое преступление, чтобы, как требовали некоторые потерпевшие, приговорить виновника к смерти. Два года ссылки без права покидать поместье будут вполне справедливым наказанием…

«Два года ссылки за жизнь Лики» — пронеслось в голове Уила, и он, покраснев словно рак, вскочил с места:

— Этот урод не справился с конем, потому что показывал выкрутасы на своей кляче! — выругался Уил.

— Простите, молодой человек, но что значит «показывал выкрутасы»? -удивленно, подняв бровь, спросил судья.

-Наверное, под «показывал выкрутасы» молодой человек имел в виду то, что у моего подзащитного в момент трагического инцидента произошел тяжелейший приступ синий чахотки, — не дав Уилу ответить, вклинился адвокат. — И со стороны его движения могли показаться несколько странными…

— Какой к черту приступ?! Из-за придури этого мерзавца, стремящегося произвести впечатление на глазеющих аристократок, лишилась жизни моя супруга и народившейся ребенок! И вы считаете, два года ссылки будет достаточным наказанием за ее смерть?

— Мой подзащитный находился при смерти. Поэтому сказанные вами выдумки, молодой человек, не имеют под собой никаких логических оснований. Это просто смешно!

Уил взглянул на зал, ища поддержку. Но зал молчал. Лишь слышалось негромкое перешептывание застывших в оцепенении людей.

Тем временем судье подали какие-то бумаги, и он, проглядев их, закивал головой, соглашаясь с адвокатом.

Перед глазами Уила всплыло наглое лицо молодого лорда и последующий их разговор.

«Если этот урод болен, то кто вообще в Лиции здоров?»

-Да какой он к черту больной! -чувствуя кипящую внутри ярость, в бешенстве закричал Уил.

-А вы, молодой человек, профессиональный лекарь? — усмехнувшись, спросил адвокат. — Заключение о болезни лорда де Янова младшего буквально через час после произошедшего дали трое лекарей Синего госпиталя.

— Я, может быть, и непрофессиональный лекарь, но могу точно сказать: человек, задыхающийся от Синей чахотки, вряд ли сможет самостоятельно встать и уйти, говоря на ходу гадости потерпевшим, — огрызнулся Уил.

— И у вас есть свидетели, которые могли бы подтвердить ваши слова? — произнес адвокат.

— Какие еще свидетели? Подтвердить то, что очевидно каждому? — горько усмехнувшись, ответил Уил.

— Разберитесь в своих показаниях молодой человек, -вмешался в разговор судья. — То вы утверждаете, что лорд Алекс де Янов «показывал выкрутасы», стараясь произвести впечатление на молодых аристократок, теперь вы вдруг вспоминаете, что он говорил гадости потерпевшим.

-Возможно, от горя у молодого человека помутился рассудок, и разговор с моим подзащитным он попросту придумал, — произнес адвокат.

Уил криво усмехнулся:

— Может быть, и смерть Лики под копытами лошади вашего подзащитного я тоже попросту придумал?

— Почему же никто, кроме вас, не заявлял ничего подобного? — обратился к Уилу судья. — Суд не обязан принимать к делу ваши придуманные на ходу байки.

— Может, потому, что никто не знал, что этот мордоворот окажется больным, — съязвил в ответ Уил.

В зале поднялся какой-то мужчина:

— Я видел, как лорд самостоятельно поднялся и потом спорил с этим молодым человеком.

— Но вы также не заявили об этом ранее. Почему суд должен верить вашим ничем не подкрепленным словам, а не заключениям лекарей?

— А тогда почему об этой болезни лорда не было сказано в начале заседания? — вопросом на вопрос ответил мужчина.

Судья передернулся от недовольства.

Адвокат встал со своего места:

— Возможно, потому что мой подзащитный не хотел, чтобы расползлись слухи о его болезни. Знаете ли, не каждому приятно, когда все испытывают к тебе жалость и считают фактически покойником. Лорд Алекс де Янов был даже согласен понести наказание, хоть ни в чем и не виновен. Но думаю, это нецелесообразно с такими лгунами, как вы, только и стремящимися опорочить его честь.

Судья застучал молотком, перебив поднявшийся в зале шум:

— Довольно! Суду достаточно доказательств, чтобы принять факт, что виной всему стала Синяя чахотка, а наказывать человека за его заболевание было бы верхом жестокости и абсурда. Поэтому я выношу решение о признании невиновности лорда Алекса де Янова в трагических событиях, произошедших на площади Акилина.

И еще раз стукнул молотком, судья дал понять, что заседание окончено.

Лорд де Янов старший улыбнулся в тридцать два зуба, и с силой пожал руку, только что выигравшему дело адвокату.

С места вскочила какая-то старуха:

— Я буду жаловаться! Это произвол! По вине вашего мерзавца мой внук на всю жизнь остался калекой! Вас тоже накажут за оправдание этого негодяя! — крикнула она судье.

— Жалуйтесь кому хотите, хоть его величеству, хоть самому Акилину- усмехнулся судья, застучав молотком, давая понять, что людям пора расходиться.

Перед глазами Уила проплыло лицо лежащей в луже крови Лики, и он вскочил, закричав:

— Как будто могло быть по-другому, хоть бы так бессовестно не врали!

-А кто вам врет, молодой человек? — недоуменно подняв бровь, спросил судья. — Доказательства невиновности лорда были представлены перед всеми, все проходило максимально честно и открыто.

Уил усмехнулся:

— Я уже понял, что жизни людей для вас ничего не стоят, в почете лишь тугой кошелек.

— Вы обвиняете меня, судью Вистфалии, во взятке?

-Нет, я думаю, вы просто так решили оправдать преступника, -съязвил Уил.

-Это серьезное оскорбление моей чести, — произнес судья, и, подозвав секретаря, отдал распоряжение. — Выпишите этому молодому человеку штраф.

— Мне штраф? — истерически расхохотался Уил.

— Видимо, у вас от горя развилось слабоумие, — услышал он позади себя скрипучий голос самодовольно улыбающегося лорда де Янова старшего.

Судья раздраженно фыркнул:

— Какие только сумасшедшие на заседание не приходят.

-Вы за это ответите! — закричал Уил, но его скрутили стражники и, словно вещь, выволокли на улицу.

Мелкие холодные капельки моросящего с серого неба дождя падали Уилу на лицо, но он не замечал этого. Облокотившись на каменную стену строения, он застыл, словно статуя, не имея ни сил, ни желания двигаться. Ветер неприятно продувал прилипший к телу дождевой плащ, на который, словно слизни, сползали с грязных стен здания струйки воды.

Чувство отчаяния и несправедливости, сильнее огня, выжигало его изнутри.

«Как такое может быть, что человек, требующий заслуженного наказания для преступника, всего лишь городской сумасшедший, которому можно нагло лгать, выставляя его дураком и смеяться над ним?» -думал Уил, с яростью вспоминая те наглые лица.

— Тьфу, — услышал он голос одной из женщин, так же, как он выходящей из здания суда. — Нигде правды не добиться!

— Лучше забудь об этом и не трепли себе нервы. Все равно не найдешь на них управы, — ответила идущая рядом подруга.

Мимо, держа в руках только что купленную газету, прошли два старика. Один из них, показывая на написанную статью, оживленно рассказывал другому:

— Вот видишь, Прокопий, как улучшилась жизнь в Вистфалии. Коронный судья говорит, теперь ни одного негодяя не спасут ни его деньги, ни происхождение. За честь любого судьи он может лично поручиться перед самим Акилиным!

Другой старик утвердительно кивнул головой:

— Он человек большой, врать не станет. Представляю, какое светлое будущее ждет наших внуков. Развивается страна, развивается.

Услышав их разговор, Уил подумал:

«Вот ты, коронный судья, и ответишь на все мои вопросы», — и, вздохнув, мысленно добавил, обращаясь к покойной жене: «Чего бы мне это ни стоило, Лика, но они понесут заслуженное наказание за твою смерть».

В этот момент раздался хруст, и одна из стоящих на здании богинь правосудия зашаталась, словно собираясь взлететь и, еще раз хрустнув, с шумом рухнула вниз, разбившись о камни мостовой, под удивленные возгласы проходящих мимо пешеходов.

Уил криво усмехнулся, подумав: «Даже богиням правосудия тягостно находиться на этом доме вранья».

Завернувшись в промокший до нитки плащ, он кое-как доковылял до дома. На пороге, стоя по колена в грязи, его поджидал Антон. Заметив Уила, тот поднял глаза и с укоризной проворчал:

— Все прошло так, как я и говорил? Черта с два ты выиграешь у них! И затем только ты отказался от денег!

Уил удостоил друга лишь презрительным взглядом. И со скрипом распахнув старую дверь, собрался войти внутрь.

-Подожди, — громко топая по грязи, прокричал ему в след Антон. — Кто, как ни твой старый и единственный друг сможет помочь тебе в трудную минуту?

— Спасибо, ты уже и помог, и посочувствовал, и вообще оказал неоценимую услугу, -огрызнулся Уил.

— Я просто говорил разумные вещи, — проворчал Антон, заскакивая следом за ним в дом.

Уил, не раздеваясь, плюхнулся на диван и, закашлявшись, сплюнул вышедший из груди желеобразный сгусток аквомора на покрытый толстым слоем грязи пол некогда опрятного жилища.

Антон затеребил в руках пуговицу своего плаща и, не поднимая глаз, тихо произнес:

— Я честно хотел тебе помочь…

Чем вызвал приступ истерического смеха у сидящего напротив друга.

Антон обиженно взглянул Уилу в лицо.

-И зачем ты так? Я искренне хотел помочь своему единственному другу.

— И еще поживиться на гибели его семьи, — закончил за него Уил.

— Да сколько можно это вспоминать? -покраснев, выругался Антон, с силой сдернув с головы свою мокрую шляпу, так что затрясся его пухлый подбородок: — Я тогда попал в трудную материальную ситуацию и просто сморозил глупость. А теперь я, правда, хочу помочь. Лучше расскажи, что придумал лорд де Янов, чтобы избежать наказания, а я подумаю, что можно сделать. Как-никак Лика тоже была моей хорошей подругой.

Уил сжал кулаки:

— Они всех убедили, что эта сволочь ни в чем не виновата. Просто у этого здорового лба случился приступ Синей чахотки, который и вынудил взбеситься его коня. И все произошедшее оказывается не более чем несчастный случай. Черт побери, я вообще не понимаю, к чему был нужен этот спектакль!

Антон усмехнулся:

— Должно быть, этот неприятный инцидент мог очень сильно навредить карьере молодого лорда. Еще со времен короля Альберта человек, осужденный по решению суда, в течение пяти лет после исполнения наказания не мог занимать государственный пост. А теперь прикинь: пара лет ссылки, да еще пять годков — приличный срок выходит, который лорд де Янов младший вынужден был бы просиживать без дела. Разумеется, никто не собирается пускать его карьеру коту под хвост из-за жизни пары простолюдинов.

Уил сплюнул.

Антон смолк, глядя на мрачное лицо друга, он снова затеребил в руках свою мокрую шляпу, а затем неуверенно спросил:

— И как ты думаешь доказать, что это не правда?

Уил тяжело вздохнул:

— Остался же в Лиции хоть один лекарь, у которого есть совесть, — и с силой сжив кулаки, добавил.- В любом случае они ответят за содеянное!

— Может, и найдешь, — соглашаясь, кивнул головой Антон. — Но подумай вот о чем: до следующего заседания суда не так уж много времени, и успеешь ли ты за эти считанные дни найти того самого не подкупного лекаря? Это большой вопрос.

— И что же ты мне предлагаешь, сдаться? — огрызнулся в ответ Уил.

— Всегда можно найти свидетелей события.

— А поверит ли этим свидетелям суд?

— Все зависит от того, как подать информацию, при умелой подаче любой абсурд доказать можно!

Уил усмехнулся:

— Вот именно абсурд они и доказали.

— Ты лучше подумай вот о чем: ну принесешь ты заключение лекаря — они заключения десятерых, и кому суд поверит? Думаю, что не тебе. Я тоже очень хорошо знал Лику, — Антон обвел взглядом комнату и, приметив лежащую на столе, деревянную погремушку, вытер грязным рукавом вытекшую из глаза слезу. — А как она хотела стать мамой! Как обо всем этом подумаю, сердце кровью обливается. Дай мне выступить в качестве свидетеля. Ты меня, Уил, знаешь, я смогу убедить в своей правоте кого угодно, хоть судью, хоть черта!

Уил вздохнул:

— Если и вправду хочешь помочь, можешь выступить на суде свидетелем против лорда де Янова младшего. Хуже уже думаю, не будет.

Антон затеребил на своем плаще пуговицу, которая оторвавшись, осталась у него в руках. И опустив глаза, он тихо добавил:

— Я скажу что угодно, чтобы убедить судью… Всего за десять тысяч драхм. Сам пойми, против кого придется выступать. Мне очень жаль Лику, но дело рискованное.

Уил усмехнулся, а Антон, продолжив теребить оторванную пуговицу, промямлил:

— Я бы и бесплатно помог своему единственному другу, но, но мне сейчас очень нужны деньги, -и, забегав глазками, он добавил. — Вот если выиграю в одном дельце, обещая, обязательно поделюсь с тобой.

Уил перебил:

— Если я не найду больше никаких доказательств, кроме твоих очень дорогих слов, то обязательно обращусь.

— У тебя всего несколько дней, — проворчал Антон, — И кроме как моего свидетельствования ты не найдешь ничего. Мы не должны дать растоптать светлую память о Лики, этим лгунам.

Уил усмехнулся:

— Вот именно о памяти Лики ты больше всего и переживаешь.

Антон потупил глаза:

— Я же сказал, она была для меня очень близкой подругой, — и нацепив на голову мокрую шляпу, он еще раз пробубнив себе под нос: — Если надумаешь, зови. Десять тысяч драхм не такие уж большие деньги.

И хлопнув дверью, Антон вышел на улицу.

Уил встал и, подойдя к окну, взял со столика погремушку, которая тихонько застучала в его руках.

— А кроватку мы поставим вот здесь, около окна, -донеслись до него из прошлого сказанные несколько недель назад Ликой слова.

— Но разве это лучшее место? На него будет идти аквоморовый дым, — возразил он тогда.

— Он везде будет идти в этом проклятом городе, -вздохнув, грустно ответила Лика. — Но тут нашего малыша каждое утро будет будить солнышко, он будет слушать щебетание птиц. Разве что-то может быть лучше? — улыбнувшись, произнесла она, посмотрев на него своими зелеными глазами.

Легкий мелодичный звон погремушки продолжил разлетаться над ставшей для Уила такой пустой и безжизненной комнатой. А перед глазами, на которых выступили слезы, пронеслась их возможная счастливая жизнь, и ему на секунду показалось, что он заметил сзади себя мелькнувшие светлые волосы.

— Лика, — инстинктивно произнес он, повернув голову, но это была лишь игра воображения.

«Частные услуги лекаря де Авреаля», — прочитал Уил висящую над входом надпись и, вздохнув, распахнул скрипучую дверь, оказавшись в небольшом душном кабинете, за столом в котором сидел пожилой мужчина в белой приплюснутой шапке.

Лекарь в знак приветствия качнул головой, а затем прокряхтел, обращаясь к Уилу:

— Синяя чахотка — напасть нашего времени. Сами болеете или нужно осмотреть родственника?

Уил плюхнулся на стул и, слегка заерзав, произнес:

— Я по несколько иному вопросу.

Де Авреаль бросил вопросительный взгляд.

— Я лечу только Синюю чахотку, если вы страдаете каким-то другим недугом, то это не ко мне.

— Нет, дело не в этом, — перебил Уил. — Мне нужно оспорить ложное заключение лекаря о якобы болезни преступника, убившего мою жену, по которому того освободили от наказания.

Лекарь с усмешкой взглянул на заляпанную аквомором одежду клиента:

— Я очень сожалею о вашем горе, но вы должны понимать, подобные услуги будут стоить недешево, и если преступник действительно окажется болен, то я, увы, ничем помочь не смогу.

— Он не болен, — проворчал в ответ Уил. — Разве человек, бьющийся в приступе Синей чахотки, может самостоятельно уйти с места преступления?

— Конечно же, не может, молодой человек, — прокряхтел лекарь.

— Я заплачу вам двадцать тысяч драхм, лишь бы вы написали правду, чтобы негодяй, лишивший меня семьи, ответил по справедливости — чувствуя, как в надежде колотится сердце, проговорил Уил.

Де Авреаль задумался, что-то прикидывая в уме:

-Я дам заключение, о котором вы просите, но мне нужно будет осмотреть преступника и вообще узнать больше информации о нем.

Уил, чувствуя, как от волнения бросает в жар, протараторил:

— Я думаю, вы читали в Вистфальских вестях о том, что лорд де Янов младший, загубивший и покалечивший неделю назад на площади Акилина кучу жизней, был признан невиновным в связи с болезнью.

Лекарь усмехнулся:

— Ничем помочь не могу, не думаю, что мои коллеги ошиблись, решив, что лорд де Янов младший болен Синей чахоткой.

Уил вскочил со стула:

— Моя жена погибла от рук этого негодяя, я прошу вас написать лишь правду. Вы дали клятву лекаря!

— Я давал клятву лечить людей, -проворчал де Авреаль, — а не писать какие-то там заключения. Суд и без меня разберется, кто прав, а кто нет. Не будем отнимать друг у друга время, молодой человек.

Уил, с силой хлопнув дверью, вышел на улицу.

«Одни трусы и подлецы», -сжав кулаки, так что побледнели костяшки пальцев, яростно подумал он, чувствуя, как отчаяние от бессилия доказать правду, сжимает сердце, лишая сил двигаться.

Уил свернул за угол, наткнувшись на одного из бродячих торговцев, который, приветливо улыбнувшись, произнес:

— «Вистфальские вести» не желаете?

Уил бросил беглый взгляд на газету, которую тот держал в руках, прочитав напечатанный на обложке заголовок:

«Интервью с главой Синего госпиталя, заслуженным лекарем Вистфалии де Лангельком, разоблачение распространяемых о работе Синего госпиталя сплетен».

Кинув продавцу медную монету, он скомкал газету, положив в карман.

— Три дня прошло. Я же говорил, ты не сумеешь найти лекаря, а суд уже послезавтра. — проворчал Антон, каждый день встречающий его на пороге дома.

Уил усмехнулся:

— Если понадобится твоя дорогая помощь, я сообщу.

-За десять тысяч драхм ты не найдешь такого превосходного свидетели, как я! — прокричал в след Антон, но Уил не дослушав, захлопнул перед его носом дверь и, плюхнувшись на диван, раскрыл только что купленную газету:

«Сегодня мне выпала огромная честь взять интервью у одного из самых уважаемых людей не только Лиции, но и всей Вистфалии, который в непомерных трудах борются со страшнейшей болезнью нашего времени — Синей чахоткой, спасая тысячи людей от неминуемой смерти» — редактор де Филомель

«Не преувеличивайте, мы лишь выполняем свой долг. Разве хоть один добропорядочный человек смог бы поступать иначе? -лекарь де Лангельм.

«Уважаемый де Лангельм, конечно, мне стыдно даже произносить подобную чушь, но находятся люди, которые распространяют всевозможные грязные слухи, говоря, что якобы не заплатив драхму, человек, даже умирая, не сможет получить помощи в Синем госпитале» — редактор де Филомель.

«Не знаю, кто и зачем распускает о нас подобные сплетни. Подумайте сами: разве я, как человек, давший клятву именем самого Акилина помогать каждому, обратившемуся ко мне больному, смогу заниматься вещами, о которых вы говорите, или буду защищать лекаря, который занимается подобным? Никогда в жизни! Совершив такой, мягко говоря, нелицеприятный поступок, лекарь не только раз и навсегда будет выгнан из нашего братства, но и до конца его дней имя подобного „лекаря“ будет покрыта не смываемым позором»- лекарь де Лангельм

«Разумеется, так и есть. Работа лекаря вообще очень не благодарная: когда у людей умирает кто-то из родных, они стараются найти виновного, и обычно этим виновным оказывается тот, кто не покладая рук боролся за его жизнь» — редактор де Филомель.

«Тут вы как нельзя правы, людское горе многое может объяснить. Только я не понимаю одного: зачем распространять какие-то там сплетни? Разве не проще прийти ко мне и высказать свое недовольство, чтобы я имел возможность принять меры, если это необходимо?» — лекарь де Лангельм.

«Вы достаточно занятой человек, да и недовольство, как правило, основано лишь на выдумках и слухах, ничего не имеющих общего с действительностью» — редактор де Филомель.

«Конечно, я занятой человек, но такова не было ни разу, чтобы я отказался принять пришедшего ко мне человека. А уж тем более отказался осмотреть больного. Это немыслимо. Хотя о чем тут говорить, людские сплетни не знают границ. Я тут недавно слышал, как некоторые люди на полном серьезе утверждали, что якобы мы даем ложные заключения о болезни преступников, чтобы те избежали заслуженного наказания» — лекарь де Лангельм.

«Такие сказки еще нужно суметь придумать…»

Уил оторвался от чтения и, с силой сжав челюсти, так что послышался скрежет зубов, скомкал газету.

«Вот с тобой мы и поговорим лекарь де Лангельм»-зло подумал он.

— Никого лично осматривать не буду! -бросил с порога сидящий за столом де Лангельм.- Выйдите отсюда!

Уил приблизился к его столу и, встретившись с де Лангельмом взглядом, произнес:

— Две недели назад моя беременная жена погибла под копытами лошади де Янова младшего, которого ваши лекари признали больным.

— А что вы от меня-то хотите? Он был признан больным, черт побери, потому что он болен, — брызгая слюной, выругался де Лангельм.

Уил усмехнулся:

— Вы дали клятву Акилину, хоть бы так нагло не выручали мерзавца.

Главный лекарь стукнул кулаком по столу, закричав:

— Не несите чушь! Никто ни кого не выручает! Если человек болен, мы и пишем, что он болен!

— Задыхающийся от Синей чахотки человек смог самостоятельно уйти с площади Акилина?

— Я этого не видел, — проворчал де Лангельм. — Я лишь своими глазами видел, как лорд де Янов младший задыхается, и я, так же как и любой лекарь, если понадобится, подтвержу это вновь, — и, скривив рот в усмешке, добавил: — и я, разумеется, не буду давать ложного заключения, под чьим бы то не было давлением.

— Именно этим вы и занимаетесь, -чувствуя прилив жара к голове, прокричал Уил.

— Если вы пришли лишь для того, чтобы сказать подобную чушь, то покиньте мой кабинет. Идите и дальше распространяйте свои лживые сплетни, если вам так хочется, -проворчал де Лангельм, уткнувшись в бумаги.

Уил вышел на улицу, чувствуя, как, словно дым после костра, развеиваются остатки надежды на достижения справедливости.

Антон с жадностью смотрел на лежащие на столе драхмы, тускло переливающиеся золотистым светом.

-Это лучшее решение, что ты мог принять, — произнес он, облизнув пересохшие губы.

— Лучше и не придумаешь, — усмехнулся в ответ Уил.

— Я докажу что угодно! — с энтузиазмом воскликнул Антон, еще раз бросив взгляд на лежащие на столе драхмы. — Лучшего свидетеля ты бы не сумел найти во всей Вистфалии. Ты же знаешь, как я умею убеждать людей в своей правоте, даже если это откровенный вымысел! Я смогу преподнести его так, что люди просто не смогут в нем усомниться!

— Я хочу доказать лишь правду, — огрызнулся Уил, тем временем подумав:

«Насколько же жалкими будут мои доказательства по сравнению с доказательствами лордов де Яновых. Как же трудно доказать то, что очевидно каждому…»

Антон вытер рукавом вытекшую из глаза слезу, негромко ответив:

-Я докажу это ради справедливого возмездия за Лику. Она была бы этим довольна, -бросив мимолетный взгляд на лежащие на столе драхмы, договорил он.

Уил рассмеялся:

— Вот ради этого ты и согласился мне помогать!

Антон недовольно взглянул на друга и, опустив глаза в пол, проворчал:

— Конечно ради этого, а деньги, деньги… –и, затеребив на своем плаще пуговицу, он протараторил: — Если удастся то, что я задумал, то верну тебе все, нет, даже больше, обещаю!

Уил усмехнулся:

— Не утруждай себя.

— И зачем ты так? Я же от чистого сердца, — недовольно буркнул Антон, беря со стола набитую блестящими драхмами сумку, оценивая ее содержимое глазом знатока. — Мог бы довериться своему единственному другу и дать сразу всю сумму…

— Остальное получишь после суда, — отрезал Уил, чувствуя, как полыхает внутри ярость от предстоящего завтра заседания.

— Как будто бы я по-другому не приду, — обиженно проворчал Антон. — Ты же знаешь, как была дорога для меня Лика.

Но Уил лишь усмехнулся, ничего не ответив старому другу. Тот, махнув рукой, вышел на улицу, проворчав:

— Зря ты так. Я же от чистого сердца.

Уил взглянул на лежащие под столом, завернутые в материю драхмы, которые он взял у ростовщиков, навсегда распрощавшись со своим домом.

— Мы будем жить здесь? Здорово! Какой ты у меня молодец! Лучшего дома ни найти во всей Лиции! — прижавшись к нему, словно ребенок, радостно прокричала когда-то Лика.

Он смущенно отвернулся, взглянув на стоящий в зарослях крапивы, покосившийся на один бок дом, сколоченный из гнилых досок, неприятно скрипящих от любого порыва ветра.

«А теперь и его не будет, места, в котором прошла наша жизнь» еле сдерживая слезы, подумал Уил, пред глазами которого промелькнуло радостное лицо Лики с растрепаннымибелыми волосами.

«Чего бы мне это ни стоило, но я не дам осквернить память о тебе. Они понесут заслуженное наказание за твое убийство» — обращаясь к покойной жене, подумал он.

Уил закрыл слипающиеся от недели бессонных ночей глаза и, слушая свистящие за окном порывы ветра, задремал, понимая, как много сил ему понадобится завтра, чтобы осуществить по истине невозможное, доказав правду, добиться справедливости.

Бледно-голубые снежинки, окрашенные от висящей в воздухе аквоморовой дымки, неярко блестели в морозном воздухе, медленно опускаясь на безлюдные улицы предрассветной Лиции.

Уил поежился от холода, сильнее закутываясь в те грязные тряпки, лохмотьями свисающие с его тела, которые когда-то звались одеждой.

Мальчик тяжело закашлялся, вдохнув стоящий, словно густой туман, синий дым, выходящий из труб расположенного рядом завода.

Он в который раз подвинул смешанные со снегом аквоморовые отходы, неприятно захрустевшие под ногами, и внимательно всмотрелся в лежащий перед ним мусор, ища то, что ему нужно.

— Может хватит? — жалобно прохныкала Лика, — Я замерзла!

Уил недовольно взглянул на ее осунувшиеся за эти полгода скитаний лицо.

-Нет, — проворчал он, топнув ногой, словно упрямый ослик — Я все равно найду ее, и бессмертные лионджи вернут нам наших родителей! -на последних словах мальчик закашлялся, содрогнувшись всем телом.

— Родители снятся мне каждую ночь, -чуть не плача, прошептала Лика, а проснувшись…

— Когда я найду Слезу Акилина, — проворчал, закашлявшись, Уил, — сон станет явью. — И он сплюнул вышедший из груди тугой синей сгусток.

Девочка сокрушенно покачала головой:

— Мы умрем раньше от этой синей гадости, она, словно червяк, съест нас изнутри.

Он погладил Лику по голове перепачканной в аквоморе рукой, отчего посинели ее белые волосы:

— Верь всем сердцем, и Акилин нас услышит.

Лика тяжело вздохнула, вытирая грязными ручонками вытекающие из глаз слезы:

— Мертвых не оживить.

-Еще немного, еще капельку, и Акилин сжалиться над нами, — произнес Уил, вновь пробегаюсь глазами по лежащему под ногами мусору.

— Пошли лучше согреемся, — прошептала девочка, взглянув на его покрытую мурашками спину. — И нам нужно раздобыть, что мы сегодня будем есть.

— Пойдем, пойдем, -проворчал Уил, распихивая ногами новые кучи мусора.

— Ты замерз, -настойчиво произнесла она, но мальчик, чувствуя горящую внутри досаду от невозможности возвратить прошлое, отмахнулся от Лики.

С каждым днем он все сильнее убеждался, насколько по-детски наивные его мечты. Но ни как не решался признаться себе в этом.

Послышался топот патрулирующих ночную Лицию стражников. Один из них, молодой паренек с белыми, как у Лики, волосами взглянул в их сторону:

— И откуда только берутся эти беспризорники?

— Нарожают всякие пьяницы детей, а потом заботы об их воспитании хотят на Вистфалию скинуть, — сплюнув, проворчал напарник.

Уил вспомнил, как наорал и, намахнувшись, словно на бродячих собак, прогнал их такой же стражник из Городской расправы.

«Твари», — подумал мальчик, увидев пред глазами лицо погибшей матери, которую тот назвал пьяницей.

— И почему их нельзя сразу в Аквоморий отправить, только заразу разносят, — зло проворчал тот же стражник, проходя мимо.

— Уил, возвращайся, пошли погреемся! — прохныкала сзади Лика.

Мальчик повернулголову, и боковым зрением заметил, как что-то блеснуло голубым светом в груде сваленного здесь мусора. Он рванул туда, чувствуя, как с оживлением затрепетало все его существо. С замершим от волнения сердцем он поднял находку и через несколько секунд разочарованно плюхнулся на холодную землю, не имея сил шевелиться, чувствуя, как разлетелись, разбившись в дребезги, его детские мечты и надежды. В руках он держал осколок разбитой дорогой вазы, который отражая падающий на него свет, переливался нежно-голубым цветом.

— Уил, — услышал он сзади жалобный голос Лики, но, чувствуя себя полностью опустошённым, даже не повернул головы. Он лишь сильнее сжал в руках находку, которая впилась в его кожу, отчего на ней показалась тонкая струйка алой крови.

Сзади раздался шум, одна из балок строящегося нового цеха аквоморового завода, затрещав, зависла над тем местом, где стояла Лика. Девочка дернулась в сторону, но, зацепившись ногой о камень, плюхнулась, растянувшись на земле.

Уил в ужасе наблюдал, как медленно сползает бетонная конструкция, и, выронив находку, он, не помня себя, кинулся к Лике. Он схватил плачущую, перепачканную в синей грязи девочку и отскочил вместе с ней в сторону. Балка, издав пронзительный хруст, с грохотом упала в то место, где только что находились дети.

Уил взглянул на раскинувшееся над ними, закрытое аквоморовой дымкой небо, зло подумав: «Даже если ты и существуешь, Акилин, я не хочу в тебя верить! Не хочу!»

-Больно? -спросил мальчик у уже переставшей плакать Лики.

-Не очень, коленки только немного ломят, — попытавшись улыбнуться, ответила Лика.

— Тебе надо согреться, вон какая ты белая от холода, — взглянув Лике в лицо, произнес Уил.

Девочка приподнялась с земли:

-У тебя кровь, — глядя на его руку, испуганно прошептала Лика.

-Ничего страшного, — отмахнулся мальчик. — Пойдем, нужно согреться и найти, что мы сегодня будем есть.

— А как же слеза Акилина? — бросив на друга вопросительный взгляд, спросила девочка.

-Не верю, я в эти глупые сказки, -усмехнулся Уил. -Мертвых не оживить. На этом свете остались только мы. И я никогда не дам тебя в обиду!

Он резко проснулся, ошарашенно осматривая пустую комнату.

«Все-таки дал», — грустно подумал Уил, вспомнив раздавленное копытами лошади тело супруги. «Оживить мертвых нельзя, но за них можно отомстить. И я отомщу за тебя, Лика», — встав с кровати, яростно подумал он.

Время шло, но Антон так и не появился. Уил поминутно чертыхаясь, словно загнанный в клетку зверь, метался по комнате, нарезая круги. Томительное ожидание затянулось.

Городские часы пробили десять утра, и Уил, не выдержав, выскочил на улицу, направившись туда, где жил его старый приятель. Дверь никто не открыл.

— Как редко бывают солнечные деньки, — жмуря подслеповатые глаза, прошамкал сидящий рядом с крыльцом старик. — Кого-то ищешь, сынок? — окликнул он Уилу.

Уил промолчал. Он взглянул на закрытые бледно-серые ставни, ища на земле чем можно в них кинуть.

— Если ты ищешь Антона, то он уехал, — прошамкал старик, подставляя лицо под светящие с неба солнечные лучи.

— Как уехал? — опешил Уил.

— А вот так. Всю ночь шумели, мне старому спать не давали, а с утра уехали в Тренсфер, кажется. Не ходил бы ты к нему лучше, сынок. Не знаю, как Акилин таких прохиндеев терпит.

Но Уил, более не слушая, двинулся прочь, чувствуя, как вместе с Антоном исчезла последняя надежда добиться правды, а ее место заполнило холодное отчаянья.

«Установление справедливости — вот та единственная цель, наш долг перед Вистфалией и ее народом, которому мы служим», — прочитал Уил, висящую на резиденции коронного суда надпись.

Из здания, с силой распахнув тугую дверь, выскочил взмокший мужчина с покрасневшим от злости лицом:

— Что же они делают уроды! — прокричал он идущей рядом супруге.

Супруга тихонько вздохнула:

— Успокойся. Да и черт с ним, главное, что все живы.

— Только вот где мы будем жить? — огрызнулся муж. — Где будут жить наши дети? Эти аквоморовые отходы проели фундамент нашего дома, лишив нас жилья, и никто нам ничего не должен.

— Найдем какой-нибудь выход, -вздохнула жена, — Что мы теперь можем сделать, раз даже Коронный судья отказался признать нашу правоту.

Уил грустно вздохнул, глядя им в след:

«Простолюдинов, словно мух, можно давить десятками, никого их загубленные судьбы в Вистфалии не интересуют».

Уил оказался внутри. Людей, пришедших на слушание, было немного: лишь он да какая-то старуха, изредка цокающая тростью по полу.

На лице «лучшего адвоката» читалась усмешка, и он изредка как бы невзначай бросал взгляд на сидящих позади людей, словно говоря «Вы серьезно думаете, что сможете добиться наказания для моего подзащитного?».

Коронный судья еще не явился на это слушание.

— Сам идет, сам… — испуганно зашептали служащие, словно в эту минуту перед ними предстанет сам Акилин.

Коронный судья де Энган показался в дверях. Это был толстый человек лет сорока, с заплывшим жиром лицом, на котором недовольно бегали маленькие глазки. Он с шумом плюхнулся за стол и, достав какие-то бумаги, кряхтя, просипел, обращаясь к залу:

— Я не понимаю, в чем состоит ваше недовольство вынесенным приговором.

Уил почувствовал, как при этих словах у него закипает ярость, закричал:

— То есть вы считаете, когда здорового лба признают больным и освобождают от наказания, это не нарушает справедливости вынесенного приговора?

Адвокат, улыбнувшись, перебил:

— Здоровым моего подзащитного считаете только вы. По всем объективным фактам это не так.

Де Энган, перечитав лежащие на столе бумаги, поднял на зал глаза:

-Все лекари бесспорно подтверждают: лорд Алекс де Янов тяжело болен Синей чахоткой.

— И дабы ни у кого не осталось сомнений в нашей правоте, ваша честь, лорда де Янова младшего осмотрел сам глава Синего госпиталя, — улыбнулся адвокат. -Де Лангельм был поражен тем, как сильно изъеден Синей чахоткой мой подзащитный. А у кого-то еще хватает наглости требовать наказания для столь тяжело больного человека.

-Кто вам мешает подкупить хоть всех лекарей в Лиции? — криво усмехнулся Уил.

— Ну, вы, молодой человек, конечно, и придумали, -улыбнулся адвокат.

-Это довольно серьезные обвинения, — прокряхтел судья. — Вы считаете, все лекари, работающие в Синем госпитале, взяточники и шарлатаны? Я как Коронный судья не обязан слушать этот бред.

Старуха с силой стукнула тростью:

— Есть у вас совесть или нет? Что же вы творите, побоялись бы хоть Акилина! Больной это мой внук, который больше никогда не встанет на ноги, а не этот здоровый лоб, сотворивший с ним это! — закричала она.

Судья застучал молотком:

— Успокойтесь, — проворчал он. — Никто не спорит, что ваш внук болен, но, к сожалению, виной всему стала Синяя чахотка и неудачное стечение обстоятельств. Все мы во власти Акилина.

Старуха снова стукнула тростью по полу:

— Не ври мне, милок! Я старый человек и чувствую, когда мне лгут!

— Выведи старуху на улицу. Видимо, от старости у нее ум за разум зашел, -раздражено бросил судья ходящему по залу стражнику.

— Вас всех Акилин накажет! Всех! Попомните мое слово! -продолжила браниться старуха.

Уил, чувствуя полыхающую внутри ярость, вскочил следом, собираясь покинуть зал:

— Кто бы сомневался в вашей справедливости!

Но его задержали двое стражников, встав на пути.

-Мы с вами еще не закончили, молодой человек, — подняв недовольный взгляд, проворчал судья. — Вы не только не уплатили штраф за оскорбление судьи, но и сейчас продолжаете заниматься тем же самым.

— Я уже понял, правда, для вас самое страшное преступление, — криво усмехнулся Уил.

Судья пропустил реплику мимо ушей:

— А так же лорд де Янов младший требует наказать вас за клевету, способную запятнать его честь.

Уил истерически расхохотался:

— Человек, убивший мою беременную жену, еще требует меня наказать?

— Я бы, молодой человек, так не смеялся на вашем месте, -вклинился в разговор адвокат. — Вы оклеветали моего подзащитного, сказав суду, что он якобы сам ушел с места происшествия, да еще и нахамил вам.

— А разве это было не так? — обессиленно плюхнувшись в кресло, ответил Уил.

-Конечно же, нет, и у нас есть свидетели.

В зал вошли несколько человек. Впереди них, тяжело дыша, плелся жрец с желтыми, цвета соломы, волосами.

Подойдя к столу, он громко набрал в легкие воздух, словно собираясь читать проповедь, а затем, шамкая, заговорил, пристально смотря Уилу в лицо:

-Не знаю, ваша честь, что за греховное отродье старается оклеветать страдающего столь тяжким недугом человека, но я, как истинный служитель Акилина, заявляю пред Его всеведующим взором, что лично видел, как лорд де Янов младший упал, потеряв сознание, задыхаясь от сильнейшего приступа кашля. Не знаю, какие лгуны смеют утверждать, что данный человек имел силы, чтобы двигаться, и уж тем более кого-то оскорблять. Побоялись бы хоть Акилина, чтобы так нагло врать!

И положив на стол книгу, онводрузил на нее правую руку:

— Клянусь на священном Откровение пророка Айвана, что все сказанное мной правда! Да сгорю я на месте от праведного гнева Акилина, если хоть одно произнесенное мной слово ложь!

Двое других свидетелей закивали головами, подтвердив только что сказанное жрецом.

Уил лишь вяло усмехнулся, наблюдая этот цирк.

— Может быть, молодой человек, мы и святого отца подкупили, заставив его врать? — улыбнувшись, спросил адвокат.

-Конечно же, нет, — съязвил Уил. — Я уже понял, единственный лжец в этом зале — я.

— Наверное, от сильного потрясения вы, молодой человек, повредились рассудком и придумали весь этот бред, которым морочите суду голову, -подняв на Уила глаза, проворчал де Энгар.

— Акилин все видит, — нравоучительно произнес жрец. — И видит, чья совесть поедена грехом…

— Кто бы мне про совесть говорил, — усмехнулся Уил.

-Довольно! — перебил судья. — Я еще раз подтверждаю невиновность лорда де Янова младшего в произошедших событиях. А вы, молодой человек, за свои лживые слова, ставящие под угрозу жизнь и честь другого человека, заплатите штраф. И считайте, что еще легко отделались.

— Легче и не придумаешь, — криво усмехнулся Уил.

Он вышел из зала. Сил двигаться не было, ноги сами понесли его по улицам Лиции.

Две женщины, только что, купив «Вистфальские вести», громко обсуждали написанное:

— Оказывается, лорд де Янов младший ни в чем не виноват, причиной всему стала Синяя чахотка…

— Да знаем мы этих лордов, — проворчала подруга. — Все они никогда ни в чем не виноваты.

— Его болезнь подтвердил сам лекарь де Лангельм. Его-то уж точно не подкупишь! -ответила первая женщина, вызвав кривую усмешку на лице проходящего мимо Уила.

Свернув в один из тихих переулков, он плюхнулся на землю и, глядя на раскинувшееся над ним бледное небо, почувствовал, как из глаз потекли слезы.

[1] Король Альберт Мудрый считал справедливое правосудие залогом спокойствия в государстве и потому уровнял перед судом и лордов и простолюдин. Правда в категорию свободных людей так и не вошли крестьяне, а также не вистфальские народы, присоединенные к их королевству.