Синие звезды

Глава 7. Уил

Бледно-серый туман обволакивал все вокруг, скрывая стоящую в нескольких шагах супругу, которая, словно призрачная тень, то и дело ускользала от него.

— Лик, стой! — в сотый раз, что есть мочи, прокричал Уил, до хрипоты сорвав голос.

Никто ему не ответил. Кругом была мертвая тишина.

Бледный силуэт девушки, вновь мелькнув, растворился во мраке.

«Черт побери, сколько можно?» — выругался себе под нос Уил.

-Не так быстро! Лика, постой, вернись назад! Куда ты? — не помня себя, кричал он. И что есть силы, бежал к тому месту, где, точно из-под земли, на несколько секунд, просвечиваясь сквозь серую дымку, возникал фантом.

— Лика!

Девушка, как будто услышав его голос, замерла в раздумье.

— Постой, постой, моя маленькая, — ласково прошептал Уил. Куда же ты? Вернись назад. Все у нас будет хорошо! Только возвращайся, — словно непослушного ребенка, решившего сбежать от родителя, стал уговаривать он.

Еле дыша, боясь спугнуть возникший перед ним мираж, который вновь ускользнув, навсегда растает во мраке, Уил украдкой приблизился к супруге.

— Пойдем со мной! — снова прошептал он. — Пойдем! Обещаю, теперь мы всегда будем вместе!

Уил попытался взять Лику за руку, но его рука проскользнула сквозь ее ладонь, схватив лишь воздух.

Он хотел прижать девушку к себе, но бледный силуэт по-прежнему остался неприступным к его объятьям. Лика была здесь, рядом, но при этом бесконечно далеко от него…

Уил поднял глаза, взглянув супруге в лицо. Но вместо привычных задорных, искрящихся жизнью зеленых глаз с мертвецки-бледного лица, застыв, куда-то вдаль смотрели два ничего не выражающих ока. В них не было жизни, не было надежд, не было теплоты, лишь пронизывающая до костей холодная пустота. И, глядя в них, Уил почувствовал, как от тоски невыносимо сжимается его сердце.

Фантом, не нарушив тишины, без единого звука незаметно выскользнул из его рук, оставив Уила одного в непроглядной тьме.

Уил обессиленно плюхнулся наземь, ощутив, как проваливается в холодную бездонную пропасть. Он навсегда остался один в бескрайнем сером мраке, который когда давно звался жизнью.

Сон оборвался.

В дверь кто-то резко стучал.

Уил открыл глаза, почувствовав, как от этого назойливого звука в его душе зарождается ярость.

— Проваливай отсюда! Нет здесь никого! Умерли все! Пусто! — с надрывом в голосе заорал он.

За дверью послышалось недовольное кряхтение, а затем старческий голос проворчал:

— Мы из Городской расправы. Немедленно открывайте, или мы будем вынуждены выломать дверь! Вы арестованы за неуплату штрафов.

Уил сплюнул и, ничего не ответив, вновь закрыл глаза.

Послышались глухие удары, от которых затряслись хлипкие стены строения. Раздался треск. Старая дверь рухнула внутрь, подняв облако пыли.

— Так, так, — презрительно фыркнув, произнес вошедший в дом служащий, рассматривая валяющегося на сваленных в углу грязных матрасах Уила. — Значит, решили оказывать неповиновение нашим законным требованиям?

Уил по-прежнему лежал с закрытыми глазами, словно не замечая ворвавшихся к нему в дом людей.

— Вы уже на месяц просрочили штраф, выписанный вам за клевету, оскорбление чести судьи, а также попытку подвести под наказание невинного человека…

Уил открыл глаза, вяло усмехнувшись:

— И как я один сумел совершить столько злодеяний…

-Будете плести чушь в другом месте, молодой человек, — бросив раздраженный взгляд на Уила, прокряхтел служащий.

— Да я только и делаю, что вру, — усмехнулся в ответ Уил.

-Я вынужден вас арестовать. Хотите вы того или нет, но отвечать в соответствии с вистфальским законом вы обязаны.

— Разумеется, видимо, я главный преступник во всей Вистфалии.

— Суд определит для вас более жесткое наказание. Раз без него ваше исправление крайне сомнительно.

Уил расхохотался.

-Жесткое? Куда еще жестче? Вы и так забрали все, что у меня было!

-Кажется, вы, молодой человек, не в себе, — проворчал служащий, выходя на улицу, пока двое стражников брали Уила под руки.

-Конечно, разве в здравом рассудке я бы смог придумать столько чуши и лжи? —усмехнулся Уил.

Он оглянулся назад на их некогда уютное с Ликой гнездышко, ставшее теперь грязной, пыльной хижиной с посеревшими от плесени углами и зияющей неровной пробойной в стене.

Подувший ветер поднял в воздух лежащую на полу пыль и, медленно кружа, понес прочь, развеяв над городом, как развеялись, превратившись в прах, мечты и планы живших в этом доме людей.

— Год общественных работ, — уставившись в бумаги, монотонно зачитал приговор судья, молодой парень, чуть постарше Уила.- Раз штрафа для вас недостаточно, займетесь общественно полезным делом. Может быть, оно изменит ваше мировоззрение.

— И научит закрывать глаза на наглое выгораживание убийцы моей семьи, — добавил Уил.

Судья оторвался от бумаг.

— Лучше бы вы научились уважать законы и других людей, — проворчал он, указывая, что заседание окончено.

-С завтрашнего дня будешь отрабатывать свое наказание, и не надейся, что Городская Расправа с тебя так легко слезет, — с радостным блеском в глазах, прокряхтел служащий, выводя Уила на улицу.

Уил вяло усмехнулся:

-Я и не надеюсь. Что-что, а содрать три шкуры вы всегда сумеете.

И он без всякого на то желания поплелся домой.

«Дом-это, прежде всего место, где тебя ждут родные», -когда-то давно в детстве говорила ему мать.

Его же более никто не ждал, ни сегодня, ни завтра, никогда.

-Смотри, куда прешь! — выругался какой-то прохожий, врезавшись с Уилом.

Уил отпрянул в сторону, давая пройти.

Люди спешили по своим делам. Десятки, сотни, тысячи незнакомых лиц попадались ему на встречу, и он, глядя на занятых повседневной рутиной людей, чувствовал себя странником, оказавшимся в чуждом ему незнакомом мире. У каждого из промелькнувших мимо лиц была своя жизнь, свои радости и заботы…

— Иди отсюда, бродяга! Не дам я тебе ничего! — крикнул один из прохожих, с которым он встретился взглядом, приняв Уила за бездомного.

— Мне ничего и не надо, — огрызнулся в ответ Уил.

— Пошли поскорее, — негромко произнесла молодая женщина идущему рядом с ней ребенку, с опаской посмотрев на заросшее, с впавшими щеками и безумным блеском в глазах лицо Уила.

— Ну почему? — прокапризничал ребенок, копошась палочкой в большой лужице, оставшейся после недавнего дождика.

— Вон, видишь, нехороший, злой дядя, -негромко произнесла мать, бросив опасливый взгляд в сторону Уила. — Пошли скорее, а то он нас обидит.

Откуда-то из-за угла вынырнул одетый в синюю форму городской стражник, и молодая женщина, приметив его, тут же сбавила темп, почувствовав себя в безопасности.

«Да, от меня надо защищать людей» -усмехнувшись, подумал Уил, глядя им в след.

— Тебе что, жить надоело? Хочешь сдохнуть? Идиот! — чертыхаясь, проорал кучер пролетевшей в нескольких шагах от Уила брички, обдавшей его ветром.

Уил отшатнулся и, не устояв на ногах, плюхнулся к дверям расположенного у дороги белоснежного храма Акилина.

— Бездельник! Хоть бы Акилина постыдился! Алкаш проклятый! Вон ноги не держат! Покарает тебя Акилин. Ох, покарает! — взглянув в сторону Уила, зло прошипела вышедшая из храма старуха, брезгливо переступая через него, — И куда только городские стражники смотрят? — продолжила она ворчать себе под нос.

— Всемогущий Акилин видит сердце и помыслы каждого и воздает людям по заслугам! Зло никогда не сумеет победить добро в сотворенном Им мире, весь сотворенный Им миропорядок стремится к справедливости…- донесся до Уила голос жреца, читающего в храме проповедь.

Уил поднял голову.

Сверху, маня своей чистотой, на него глядело лазурное, без единого облачка, такое безупречное и прекрасное небо.

«Более лицемерную сволочь, чем ты, Акилин, трудно себе и представить!» — с холодной ненавистью подумал Уил — «Лживая дрянь! Смейся, веселись, если, конечно, ты смотришь на такие мелочи, как искалеченные судьбы простых людей. Твори „справедливость“, покрывай врунов! Раз за это тебя почитают. Хотя за тот мир, что ты сотворил, каждый человек имеет полное право набить твою самодовольную морду!»

Уил смачно сплюнул.

— Как не стыдно! Это же храм, святое место! Акилин все видит! -прошипела вышедшая из храма женщина.

Уил истерически расхохотался:

-Пусть смотрит! Пусть! Может быть, увидит что-нибудь новое для себя. Или эту лицемерную тварь можно только восхвалять?

Женщина бросила испуганный взгляд в сторону Уила и, достав из-под одежды синие камушки, зашептала молитву, стараясь как можно скорее удалиться с этого места, словно только что повстречала нечистого.

Под недовольное шиканье выходящих из храма людей Уил встал и поплелся дальше.

Его внимание привлек небольшой белый цветок, росший у обочины дороги. Светло-зеленый стебелек прилагал неимоверные усилия, расталкивая своим жиденьким тельцем булыжники мостовой, прорывался к свету, несмотря на твердость почвы и висящий в воздухе ядовитый дым. Он рвался к жизни, вопреки всему.

— Ты что ослеп? — проорал кучер пролетевшей рядом с Уилом брички, заставившей отскочить его в сторону.

Цветок, раздавленный проехавшим по нему колесом, превратился в безжизненное месиво. И уже через несколько минут оказался втоптан в грязь прошедшими по дороге пешеходами.

«С людьми точно также», — горько усмехнувшись, подумал Уил. «Судьба не знает жалости».

Но иногда и у судьбы просыпалось чувство юмора…

Уил свернул в переулок и замер, словно вкопанный. Ему стало трудно дышать, и рефлекторно сжались, задрожав от напряжения, кулаки.

Рядом со сломанной бричкой со скучающим видом, осматривая жалкий пейзаж вокруг себя, стоял лорд де Янов младший. За прошедший месяц нахальное лицо молодого красавчика стало только еще высокомернее и наглее. Лорд изредка тяжко вздыхал и, как будто нехотя, отряхивал оседающую на него аквоморовую пыль, не желая, чтобы что-то подпортило его великолепный прикид.

Тем временем кучер, пыхтя от напряжения, пытался приладить отлетевшее у брички колесо.

Мимо прошла молодая девушка-простолюдинка. Она, повернув голову, с интересом рассматривала статного блондина в дорогом бархатном фраке. Засмотревшись в его полные кроткой нежности и печали бездонные зеленые глаза, девушка не заметила неровный выступ на дороге и, споткнувшись, полетела кубарем прямо в объятия лорда.

Де Янов младший отпрянул назад.

Девушка шлепнулась на камни мостовой, разбив в кровь руки. Поднявшись, она, стыдливо опустив голову, поплелась прочь.

— Вот и ты, больной! — трясясь от ярости, прорычал Уил, подскакивая к лорду.

От неожиданности лорд вздрогнул, а затем, взглянув в безумное лицо бродяги, вытряхнул содержимое кармана брюк. Несколько мелких монеток, звякнув, разлетелись по тротуару.

— Вот, возьми и убирайся отсюда, — с тенью испуга в голосе прокричал де Янов младший, не желая вступать в конфликт с безумцем.

Уил истерически расхохотался.

— Какая неожиданная встреча! — сквозь приступы безудержного смеха прокричал он.

— Вам должно быть не хорошо, — отступая к своей бричке, промямлил лорд.

— Чтобы ты сдох! Чтобы. — бессвязный поток брани вырвался у Уила изо рта, а на глазах выступили слезы.

Он хотел, что есть сил врезать по этой самодовольной физиономии, но, ослабленный за дни бессонных ночей, размахнувшись, вместо удара шлепнулся, растянувшись на земле.

— Господин, все готово, — обращаясь к лорду, произнес кучер.

Лорд, бросив брезгливый взгляд на бьющегося в конвульсиях бродягу, сел в свою бричку.

На вечерних улицах было тихо, лишь изредка слышался скрип закрывающихся на ночь ставень домов.

Уил, словно в тумане, двигался вперед. Сейчас у него была всего лишь одна мысль, одно желание. Он знал, его жизнь закончилась, но сегодня она закончится не только у него.

Спрятанный в рукаве плаща кухонный нож легонько колол кожу, оставляя на ней кровавую полоску. Но он не чувствовал боли. По правде сказать, сейчас он не чувствовал ничего.

Дом лордов де Яновых располагался в центре Лиции в окружении других особняков, освещенных светом висящих у дороги фонарей.

За резным забором, во дворе своего дома, согнувшись в три погибели, стоял одетый в разодранный и перепачканный белый фрак лорд де Янов младший. Как показалось Уилу, лорд блевал.

«Видать, перебрал лишнего, леча Синюю чахотку» — пронеслась в его голове вялая мысль, а на лице промелькнула кривая усмешка.

Уил перебрался через забор. Вытащенный из рукава нож тихонько задрожал в его руках.

Уил кинулся, схватив лорда за грудки, собираясь нанести удар.

Послышался крик.

— Пожалуйста, не надо, пожалуйста, отпустите. Я ни в чем не виноват. Пожалуйста, — испуганно заверещал одетый в старый лордов костюм садовник. А на его морщинистом лице застыла гримаса ужаса.

Это был не лорд де Янов младший, перед ним был совершенно незнакомый ему человек.

Уил, выпустив садовника, обессиленно плюхнулся на землю. А прибежавшие на крики люди выбили из его рук нож.

Он, подняв глаза, еще раз взглянул на бледное вистфальское небо, и его снова накрыл приступ истерического смеха.

В зале заседания было пусто, лишь несколько служащих со скучающим видом монотонно бродили из угла в угол. Его было некому поддержать. Он был один.

— Снова вы! — всплеснув руками, воскликнул «лучший адвокат Лиции», глядя на закованного в кандалы Уила.

Судья, пролистав бумаги, поднял взгляд на зал:

— Значит, вы молодой человек, не пытаетесь оспаривать, что своим нападением на лорда де Янова младшего ставили целью лишить его жизни и совершенно не раскаиваетесь в этом?

Уил поднял в ответ впалые глаза:

— Безусловно.

— И вам был известен тот факт, что лорд де Янов младший тяжело болен Синейчахоткой, и вас это не остановило?

— И даже не просто болен, а находится при смерти, — вклинился в разговор адвокат.

На лице Уила промелькнула вялая усмешка:

— Ничуть.

— И вы утверждаете, что встретившись заново с моим подзащитным, вы бы вновь повторили задуманное?

— Безусловно.

Адвокат привстав, заговорил заготовленную речь:

— Ваша честь, если этот молодой человек без всякого зазрения совести решился убить находящегося на смертном одре человека, то чего еще можно ожидать от подобного мерзавца?

— Действительно, чего угодно, — усмехнулся Уил.

— И как вас только совесть не мучает, молодой человек? — проворчал себе под нос судья. Он застучал молотком: — Вы не оставили мне другого выбора. Я вынужден приговорить вас к казни через повешенье.

И Уила вывели из зала.

Камеры для смертников были темные и узкие, напоминающие собой склеп, в котором ютились все еще живые покойники. И в отличие от остальных сидельцев им даже не полагалось закрытое решеткой маленькое окошечко.

Уил, закрыв глаза, бездвижно сидел на холодном полу, прислонившись спиной к бетонной стене. Крупные черные гусеницы, словно могильные черви, ползали по его ногам, поедая все еще живую плоть, но он не обращал на них внимания.

Пред глазами была чернота. Это был конец.

В коридоре послышался лязг замков.

— За что это все со мной? За что? — всхлипывая, заговорил за стеной до боли знакомый Уилу голос, вынудивший его открыть глаза.

— Антон? — негромко спросил он.

Всхлипывание прекратилось.

-Уил? — ответил удивленный голос из-за стены.- У меня была целая сумка денег! Представляешь? Целая сумка! — все тем же всхлипывающим голосом произнес Антон.

Уил лишь вздохнул, уж ему-то было не знать, что за сумка денег была у Антона.

— И зачем мне только понадобилась эта чертова монетка? — всхлипнув, продолжил говорить Антон. — Зачем? А тот матрос оказался редкой сволочью. Сам мне ее честно проиграл…, а на следующий день обвинил меня в воровстве. Ну а моя репутация… сам понимаешь. И плакала сумка с деньгами. Целая сумка! — снова всхлипнул Антон. — Пять лет теперь на галерах батрачить. Бывают же настолько подлыми люди!

На Уила напал хохот:

— Действительно, кому-кому, а тебе-то об этом и не знать.

-И зачем ты так? — обиженно проворчал за стенкой Антон. — Ну, ты же понимаешь, почему я тогда. Ты должен понять! Я был в трудном финансовом положении, и у меня возник соблазн не платить по старым долгам. Да еще эта сумка денег… Я бы все потом вернул! Как только… Ну, ты же меня знаешь!

-Упали мне эти деньги. Главного ты бы не вернул, — огрызнулся в ответ Уил.

Антон замялся.

-Жаль, что мы тогда так и не добились заслуженного наказания для этих уродов. Ты же знаешь, как я переживал. Лика всегда для меня была близкой подругой.

Уил расхохотался.

-Ну и не верь, — обижено проворчал Антон. — А ты молодец. Я бы на такое никогда не решился. Все газеты только и говорят о тебе. Жаль только, что у тебя не вышло. Удачливая он все-таки сволочь.

Антон запнулся, замолчав на несколько секунд, а затем в его голосе зажегся огонек.

— А если тебя все равно повесят, то может быть, ты подаришь мне ваш с Ликой дом? Тебе он все равно больше не нужен… А я через пять лет вернусь, и… Пусть он достанется твоему лучшему другу, а не ни пойми кому…

— Перебьешься, — огрызнулся Уил.

— И зачем ты так, — насупился Антон. — Тебе же он все равно больше не нужен.

— И когда ты только стал такой сволочью, Антон, — негромко произнес Уил. — И как мы с тобой в детстве могли дружить.

За стеной послышался тяжелый вздох.

-Когда мне было тринадцать, я пошел работать на Аквоморовый завод, и в первый же день у нас в цехе случилось несчастье: упал чан с аквомором, убив рабочего. Виновных в произошедшем нашли быстро, ими стали те, кто работал с погибшим в ту смену, трое человек, включая меня. Я видел, как затягивается веревка на шеях этих людей, — голос Антона задрожал. — Их повесили без всякого смысла, без всякой цели, их просто убили и все. Очередь неумолимо приближалась ко мне. Виселица ждала. Но в последний момент меня помиловали. Сочли, что я еще слишком юн, чтобы умирать. В тот момент я понял, какая разница как жить? Какая разница, кто ты: честный человек, преступник, злодей или герой? Им все равно. Рано или поздно Они придут за тобой, чтобы раздавить без всякого смысла, просто так.

Антон снова вздохнул.

— Кто знает, вернусь ли я живым через пять? Ты уже точно никогда не выйдешь отсюда… Может быть, это судьба, что мы с тобой встретились… Вот так, в конце, — отрешенно произнес он. А затем, опомнившись, добавил: — Ну, так что подаришь свой дом, а?

Дверь в камеру распахнулась, и в нее заглянул стражник, объявив:

— К вам жрец. Можете исповедоваться.

— Пусть убирается вместе со своим лживым божком, — зло огрызнулся в ответ Уил.

И вновь замер, закрыв глаза.

-Акилин может быть милостив, может карать, — прошептал втиснувшийся в камеру жрец, старик с длинной до пола седой бородой. Ты сам гонишь его из своего сердца. Что же ты хочешь получить в ответ?

— Проваливай! — заорал Уил. — Или ты думаешь, я буду каяться в своих злодеяниях? — он расхохотался. — Дайте хоть последние часы побыть в тишине без ваших лживых слов.

И Уил вновь закрыл глаза.

Жрец тихонько присел рядом.

-Борьба со злом происходит с помощью закаливания силы духа, –тихо произнес жрец. — То, что у нас внутри, сильнее лжи, что льется снаружи.

— Моя сила духа несколько поиссякла, — усмехнулся Уил. — Да и ситуация не располагает к этому, — и он сделал соответствующей жест рукой рядом со своей шеей. — Я уже давно убедился: справедливости нет на земле, справедливости нет на небе, ее просто нет в этом лживом мире. Они победили. Твой лживый божок может радоваться.

— Никогда нельзя отчаиваться, какая бы боль не горела внутри, — тем же тихим голосом ответил жрец.

— Что ты может в этом понимать? — огрызнулся Уил.- Весь наш мир одна сплошная жестокая ирония.

И он вновь истерически расхохотался.

Жрец попытался взять Уила за руку, но тот грубо отпихнул его.

— Убирайся! — процедил он сквозь зубы и закрыл глаза.

Жрец тихонько вздохнули легким движением руки погладил Уила по ноге.

При его прикосновении покрытые гнойниками ноги Уила зажили, а ползающие по ним черные гусеницы обратились в белых бабочек. Но Уил, отвернувшись лицом к стене, не заметил этого.

В дверь камеры вошел стражник- толстый, несуразный мужчина лет пятидесяти.

— Вот, возьми, — протянул он Уилу бутыль с какой-то мутной жидкостью. — Вино поможет забыться. Умирать всегда страшно, — вздохнув, произнес он.

Уил, взяв бутыль, отхлебнул мутную жидкость, обжегшую ему рот.

Стражник присел в углу камеры.

— Мой сын, да прибудет он в Звездных чертогах Акилина, тоже погиб по вине молодого аристократа. Избил тот его, просто так, ради потехи. А сказали, что дрались оба. А мой сын и мухи не обидит. Но кто будет разбираться? — он вздохнул. — Маленькие мы люди, что мы можем поделать. А ты пей, пей, ни так страшно будет, — глядя на Уила, произнес стражник.

Какая-то старуха, прочитав статью в «Вистфальских вестях», покачала головой:

-И как свет только плодит таких мерзавцев? Пытаться убить находящегося на смертном одре человека.

— Да знаем мы этих лордов, — фыркнула идущая рядом подруга.

Первая покачала головой:

— Подобным никто шутить не станет, — проворчала она. — Со смертью не шутят!

Не пройдет и месяца, как находящийся на смертном одре лорд де Янов младший чудесным образом исцелится от неизлечимой Синей чахотки и займет должность в Городском Магистрате. Но и торжество лордов де Яновых не будет вечным, меньше чем через полгода они впадут в опалу, и тогда уже вспомнят все: и сбитых людей на площади, и десятки других их страшных злодеяний… Это была Вистфалия. Эт

о была Империя вранья.