Синие звезды

Глава 2. Летеция

Небо продолжало темнеть, как обычно бывает перед дождем, но постепенно его цвет стал приобретать розоватый оттенок, с каждой минутой становящийся все ярче.

Ослепительно синих звезд уже не было видно, они оказались полностью закрыты появившейся на небе пеленой. Розовые участки в некоторых местах изменили цвет, приобретя сначала сиреневатый оттенок, который, правда, продержался недолго и скоро стал синим, затем бирюзовым. Нельзя было точно сказать, где начинается розовый, а где бирюзовый, словно они слились друг с другом.

Цвет неба стал еще ярче, затем послышался треск, как будто звон отдаленного грома, и на секунду блеснувшая молния озарила все вокруг. Бирюзово-розовая пленка исчезла так быстро, что Летеция не смогла уловить этот момент.

«Великая заря» или, как ее еще называли вистфальцы, «Заря жизни» свершилась.

— В восемь тысяч пятьдесят восьмой раз Акилин ниспослал нам свою милость, — произнес какой-то аристократ, глядя на небо.

Летеция стояла рядом со своим дедом, королем Вистфалии Никосом III, перед входом в огромный храм, наблюдая за поющими в блаженном изнеможении жрецами.

В толстых бархатных накидках ярко-зеленого цвета украшенные гроздьями синих камней служители Акилина были похожи на моховые пеньки, когда на них утренняя свежесть оставляет сверкающие от солнечных лучей капельки росы. И если бы не всегда серьезные, строгие и даже немного суровые лица, они вполне могли бы сойти за клоунов, какие бывало развлекали городскую толпу во время организуемых в Лиции праздников.

Девочка украдкой взглянула на людей позади себя одетых в праздничные одежды аристократов: мужчин в лоснящихся черных фраках и слегка приплюснутых бархатных зеленых шапках, сделанных из такого же материала, что и накидки жрецов, и женщин во всевозможных платьях, на которых, блестя, переливались разноцветные драгоценные камни.

Принцесса слегка дернулась, качнувшись в сторону, расправляя затекшую спину. Летеции всегда казалось, что она выглядит очень странно, словно неживая девочка, а какая-то отраженная в кривом зеркале тень. И люди, видя ее, обязательно начинали смеяться и перешептываться за ее спиной. И даже, если они не показывали это открыто, то в душе они обязательно смеялись над ней.

— Перестань крутиться! Не гневи Акилина!

Принцесса вздрогнула, услышав недовольное ворчание деда, обращенное к ней. Девочка почувствовала, как вспотела ее спина, неприятно прилипнув к платьицу, обдуваемому прохладными порывами ветра. На несколько секунд ей как будто стало нечем дышать, и она, стыдливо оглядываясь по сторонам, стала быстро хватать ртом воздух, стараясь делать это как можно незаметнее.

Она стеснялась себя, стеснялась того, что о ней подумают люди. Но погруженные в свои мысли аристократы не обращали на нее никакого внимания, их взоры были обращены к бледно-голубому небу в молитве, адресованной Акилину. Считалось, что в этот день из Его Звездных чертогов наблюдают за людьми их умершие родственники.

Новый вдох получился слишком громким, и она поежилась от стыда, что это кто-то мог заметить.

— Перестань кривляться! — снова проворчал дед.

«Ну почему так? Я не кривляюсь, почему меня никто не понимает?» — с тоской и обидой подумала принцесса, обратив взор к небу, с которого должны были наблюдать ее родители, при мысли о которых у нее наворачивались слезы…

На одной из дам девочка заметила брошку. Это была довольно незамысловатая зеленая ящерка с приподнятым вверх хвостиком и задорными глазками, сделанными из двух драгоценных желтых камушков, неярко блестящих в тусклом вечернем свете. Каменные глазки как будто смотрели на нее. Принцесса моргнула, и как ей показалось, они подмигнули ей в ответ. Как бы она хотела стать греющейся на ярком солнышке ящеркой, прятаться в прохладной тени, весело резвиться со своими сородичами, навсегда забыв о своих страхах…

Из этих приятных грез Летецию вывело недовольное ворчание деда.

Тем временем праздничная церемония подошла к концу.

Король, окруженный стражниками, в сопровождении главного и двинулся к стоящей за храмом повозке под льстивое верещание аристократов Лиции.

— Да прибудет с вами милость Акилина! Да будет вечно ваше мудрое царствование!

Король что-то сухо бурчал в ответ на эти пожелания, а стражники бесцеремонно отпихивали пытающихся приблизиться слишком близко к его величеству аристократов.

Да, ее дед был не особо дружелюбным, она вообще не помнила его в хорошем расположении духа. Единственный, с кем он любил проводить время, был плетущийся сейчас рядом с ним лысый, неопределенного возраста, высохший, словно мумия, главный ляонджа — граф де Дэлеван.

Во внешности этого невзрачного человека необычно красивыми были лишь небесного цвета глаза, ярко-ярко-синие, словно капельки жидкого аквомора, вставленные в его глазницы.

Он, как и ее дед, практически всегда был одет в военную форму старого фасона, какую обычно можно увидеть на картинках старых книг, актуальных лет тридцать назад, во время молодости Никоса.

Возглавляя государственную безопасность, главный ляонджа был постоянным спутником короля, не доверяющего никому, даже собственной тени…

В толпе послышалось легкое движение, а затем приглушенный крик и звон упавшего на землю оружия. Двое королевских стражников держали пытающегося вырваться молодого аристократа, из рукава которого выпал спрятанный нож.

От этого резкого звука Летеция вздрогнула, застыв на несколько мгновений на месте, как будто потерявшись в пространстве. Ее движения замедлились и потеряли плавность, а у принцессы появилось чувство, что она стала картонной куклой, которую дергает за ниточки неумелый кукловод.

Расширенные зрачки девочки ошарашенно метались по сторонам, а затем застыли, встретившись с ледяным синим взглядом главного ляонджи, пронизывающим ее до костей.

Несмотря на улыбку на лице графа и быстро произнесенные несколько адресованных ей ласковых слов, его глаза выражали лютую холодную ненависть, как будто он ненавидел не только ее, но и всех людей и весь мир вместе взятый.

И эти ледяные синие глаза частенько преследовали Летецию в кошмарах, заставляя просыпаться принцессу в холодном поту.

«Мне просто это кажется, каждый раз, встречаясь с ним взглядом, от которого в жилах стынет кровь», — думала девочка «Это плод моего воображения и не более того»

— Кровавый тиран Никос, твои преступления не сойдут тебе с рук! — зло прокричал заговорщик, желая обратить на себя внимание короля. — Ты еще ответишь за погубленные тобой жизни!

Стражники, влепив юнцу пару пощечин, заткнули тому рот.

Никос, кинув беглый взгляд на заговорщика, проворчал себе под нос:

— Одни предатели вокруг, возомнившие себя творцами истории. Никому веры нет!

Главный ляонджа слегка склонил голову:

— Пятое покушение за этот год, ваше величество. О том, что сын лорда де Левентса собирается вас убить, мои «тайные защитники» узнали еще неделю назад.

При упоминании знакомого имени в голосе короля проскользнули нотки грусти.

— Лорд де Левентс? Как же! Помню времена, когда мы безоговорочно доверяли друг другу. Что с людьми время делает… — А затем, как будто придя в себя, Никос проворчал: — Почему сразу не арестовали? Предателям не место среди людей!

— Не было необходимости, ваше величество, так мы поймали его с поличным, и теперь уже изменник точно не отвертится от заслуженного наказания, — ехидно улыбаясь, ответил граф.

Они подошли к запряженной несколькими гнедыми скакунами карете.

— Ваше величество, желаете ехать? — не поднимая головы, спросил кучер.

Никос что-то буркнул в ответ, и, кряхтя, забрался внутрь. Но тут же заворочался на сиденье, пытаясь пристроить ноги.

— Что за неудобная карета? Почему новая, болван? — зло проворчал монарх.

— Так старая уже совсем в негодность пришла, ваше величество, — не поднимая головы, ответил кучер.

— Не твое это дело короля учить, что пришло в негодность, а что нет.

— Конечно, ваше величество, как бы я посмел вас учить? Вы же сами давеча разрешили ее заменить и даже соизволили прокатиться на ней…

— Вот болван, болваном, — обращаясь к сидящему рядом графу, проворчал король, — а наказать не за что, ничего не попишешь.

И не дожидаясь ответа, Никос, недовольно кряхтя и ругая новую неудобную карету, приказал ехать.

Главный ляонджа тихонько вздохнул, даже его утомляло постоянное ворчание короля.

Летеция устроилась у окошка, прижавшись к неровной стенке кареты, стараясь казаться как можно незаметнее, чтобы не получить новую порцию замечаний от деда. Девочка еще раз взглянула на уносящуюся от них площадь Акилина, на которой, словно травянистый луг, колыхались зеленые шляпы стоящих на ней людей.

Карета, монотонно скрипя рессорами, покачиваясь из стороны в сторону на неровной каменистой дороге, словно корабль, рассекающий морскую гладь, медленно плелась к дворцу через просторы высаженной перед ним Королевской рощи.

Летеция, прислонившись к окну, наблюдала за проносящимися пейзажами.

Кроны гигантских деревьев, упирающиеся вершинами в бледное вистфальское небо, густо переплелись между собой, образовав плотный зеленый заслон, через который бледными полосками просачивался падающий на землю серебристый лунный свет.

Под деревьями-великанами раскинулись низкорослые хвойные кустарники, словно дикобразы, ощетинившиеся сочными темно-зелеными иголками.

На очищенных от деревьев круглых полянках, иногда мелькающих перед окнами, словно костер, полыхали высаженные там цветы: красные, цвета закатного солнца, оранжевые, как апельсин, голубого небесного цвета и еще всякие-всякие, ковром устилающие землю.

По центру полянок виднелись фонтанчики, сделанные в форме кувшинок, со струящейся из них прозрачной водой, негромко журчащей и переливающейся серебристым светом.

От висящих по периметру дороги треугольных светильников с горящими внутри толстыми белыми свечками карета отбрасывала длинную неровную тень, за которой, чувствуя, как начинает дремать, наблюдала принцесса.

Карета подъехала к дворцу.

Словно медведь топчась на месте, дважды наступив на ногу помогающему вылезти стражнику и стукнувшись головой о потолок, Летеция кое-как выбралась из кареты.

-Какой кошмар, как можно быть такой неуклюжей? Хорошо хоть этого никто не видит, — проворчал Никос, наблюдая за внучкой.

Да, грациозность и пластика точно были не про нее.

Они оказались внутри дворца, тут же начавшего давить своей серостью. В нем не было никаких элементов декора: ни картин, ни фресок, ни мозаики, лишь однотипные бетонные стены коридоров, раскинувшиеся впереди, образующие десятки поворотов, словно в бесконечном каменном лабиринте, лишающем надежд любого оказавшегося внутри. По бокам то тут, то там виднелись забитые наглухо двери пустых пыльных комнат, заброшенных уже много лет с тех пор, как погиб единственный сын короля — принц Франц.

Когда-то пиршественный зал вистфальского дворца был полон звонких голосов веселья, но сейчас здесь стояла могильная тишина, лишь изредка нарушаемая негромким дыханием застывших, словно каменные истуканы, стражников.

Стены зала, некогда украшенные великолепными орнаментами, были пусты. Лишь над золотым троном висел единственный портрет, на нем молодой Никос, слегка прикрыв глаза, держит на руках удивленно оглядывающегося по сторонам сына Франца, а рядом, почтительно склонившись, стоят жрецы, готовящиеся провести обряд коронации. Позади них с радостными лицами застыли аристократы Лиции, своим видом извещая всех: закончилась эпоха Карла II Жестокого, наступает новое светлое будущее…

— Не то нынче время. Не то все, совсем не то, даже заря какая-то блеклая. Четырнадцать лет прошло с тех пор, как мой Франц наблюдает за нами вместе с Акилиным, — грустно произнес король, усаживаясь за стол, на котором чего только не было: и жареные утки, и запеченные с апельсинами поросята, и все возможные вина, привезенные из солнечной Вильны, и многое-многое другое. Но Никос не обратил никакого внимания на яства, его уже много лет не интересовали мирские развлечения.

— Уверен, ваше величество, его светлость принц Франц сегодня видел вас с неба, — ответил главный ляонджа.

Король вздохнул, а на его лице проскользнула легкая тень улыбки.

— Это мое единственное утешение, Герман. Лишь надежда, что Франц меня видит, дает мне силы жить. Эй, что это ты там подсыпал? -со старческим брюзжанием в голосе закричал Никос на одного из слуг.

— Я… –испуганно замямлил слуга. — Ничего не подсыпал, не подсыпал, ваше величество… Пожалуйста.

Но было поздно. Стражники схватили нерадивого лакея.

— Пожалуйста, я, правда, ничего не сделал. Сжальтесь, ваше величество… -еще раз промямлил слуга, пока его выводили из зала.

— Постоянно ожидаю покушения, — как бы оправдываясь, прокряхтел король. — Предатели кругом! Одни предатели! Они только и мечтают уничтожить Вистфалию! На кого тут можно положиться, когда даже самые близкие друзья предают?

— Ваше величество, — главный ляонджа, сверкнув ярко-синими глазами, — «невидимые защитники» каждый день делают все возможное для безопасности государства. Мы хватаем тысячи изменников, которые тут же отправляются в Аквоморий.

Летеция в который раз заметила, как граф с отвращением отодвинул сосуд с вином, а затем бросил короткий опасливый взгляд на стоящие на столе соки, не притронувшись к ним. В неярком свете камина в его синих глазах отчетливо читался страх.

«Может быть, он хочет нас отравить? Чего ему бояться, когда все проверяют его вездесущие „невидимые защитники“?» — подумала принцесса, но вслух ничего не сказала, понимая, что дед все равно не будет ее слушать. Главному ляондже он доверял больше, чем кому бы то ни было.

«Даже больше, чем мне», — в который раз пронеслась в голове девочки старая мысль.

-Знаю, знаю, но их не становится меньше, тех, кто сомневается в правильности установленного свыше порядка, — недовольно прокряхтел монарх. — Так было всегда: и при моем отце, и при моем деде, и прадеде, так установил сам Акилин! А что говорят эти умники из Академии? Крестьяне не должны служить лорду, все равны, и каждый волен высказывать, что пожелает и кому пожелает. Только вот что будет с миром, в котором холоп будет учить жреца вере в Акилина, а короля — управлению государства? Тьфу! — сплюнул Никос. — Вот что с ним будет.

— Как вы и приказывали, ваше величество, мои люди навели порядок в Доме Издательств. Все ненадежные авторы-смутьяны были в который раз ликвидированы, больше они не смогут сбивать с верного пути нашу молодежь.

Слушая нудный разговор двух стариков, Летеция съела несколько кусочков жареного мяса, внезапно ощутив нахлынувшую на нее тревогу.

«А вдруг мне сейчас станет плохо, и это все увидят? И я в который раз опозорю династию».

И девочка была вынуждена отодвинуть тарелку. Она отвернула голову в бок, чтобы не вдыхать идущий от еды запах, чувствуя легкое вздрагивание во всем теле.

Страхи преследовали ее с самого рождения. Были те, которые она хоть и понимала их абсурдность, все же осознавала, что ее пугало, но были и такие, которые, словно темные тени, прятались в ее сознании, не выходя наружу, но не становились от этого менее угнетающими.

Летеция взглянула на отбрасываемые огнем в камине блики, и к ней пришло явственное ощущение, что происходящее сейчас сон… кошмарный сон из которого хочется выйти.

«Что за бред?», — тряхнув головой, подумала принцесса, прогоняя из головы глупые образы.

Она не могла объяснить, что ее тревожит, да и никто бы не понял этого… «Наверное, я просто схожу с ума», — каждый раз думала девочка, оставаясь один на один с собой.

— Только в крестьянах сохранилась старинная вистфальская мудрость, — снова услышала она дребезжащий голос деда. — А почему так? Потому что на них не оказывают зловредного влияния всякие философы, за три драхмы продавшие врагу родину.

— Да, ваше величество, вся беда от Академии. Мы в который раз чистим ее, и все равно десятки студентов замечаются в антигосударственной деятельности.

— Само слово «свободная» о многом говорит, ни королевская, ни государственная, а именно свободная. А там, где свобода, там и измена, она развращает слабый разум.

— Прикажите переименовать, а лучше так вообще закрыть, а всех, кто будет недоволен, все тут же выявят мои «невидимые защитники». Вы и сами знаете их знания бесполезны все, что нужно знать порядочному вистфальцу, объяснит религия и ее служители, а не эти продажные профессора.

— Я это знаю не хуже тебя, — проворчал король. — Но если я это сделаю, везде затрубят, Никос убил свободу, а это только разожжет новый пожар, а не потушит уже существующий.

Главный ляонджа вздохнул, а затем, отведя взгляд, негромко проговорил:

— И еще, ваше величество. Это, конечно, не мое дело, но все же многие аристократы недовольны вашим затворничеством, вы не только не устраиваете баллов, но и отклоняете все приглашения к себе на ужин.

— Задача подданных подчиняться, а не обсуждать волю монарха! — огрызнулся Никос.

— Разумеется, ваше величество, но недовольны и многие из тех, кто когда-то помог вам свергнуть Карла Жестокого. Разве они в высшей степени не заслужили доверия? Когда-то вы именем Акилина поклялись никогда не забывать их…

Перед глазами Никоса предстало то солнечное утро, когда, войдя на цыпочках к нему в комнату, стоял, перешептываясь с лакеем, главный ляонджа, боясь потревожить сон наследника трона.

— Я не сплю, докладывай, — зевнув, окликнул его Никос.

Как он мог спать, когда решалось дело всей его жизни? Тело неприятно затекло после волнения бессонной ночи, и сейчас он больше всего боялся услышать, что все пропало.

-Ваше величество, как и предполагали мои «помощники», королевская гвардия не стала оказывать нам сопротивление, защищая жестокого самодура, решив сдаться без боя. Канцлер де Вискон тоже оказал содействие, перейдя на нашу сторону. Ваш брат Карл Жестокий низвержен с трона и сейчас находится в темнице, ожидая вашего приговора. Вы теперь король Вистфалии.

— Им я стану только когда меня коронует его святейшество.

Взгляд Никоса упал на висящий на стене портрет, с которого улыбалась девушка с ярко-золотистыми, солнечного цвета волосами.

— Ну, вот и все, Карл поплатился за то, что сделал с тобой, Флора. Скоро он понесет заслуженное наказание, моя любимая, — прошептал король, обращаясь к портрету.

— Прикажите казнить?

-Нет, ни в коем случае. Преступления моего братца Карла не поддаются исчислению, он, как и любой подданный Вистфалии, предстанет перед судом.

— Но насколько логично судить бывшего короля?

-Наступает новое время, — улыбнувшись, ответил Никос. — Время справедливости и порядка.

Послышалось легкое щебетание птиц, кружащих над развалинами заброшенного домика, в котором Никос нашел убежище на время заговора.

Главный ляонджа поклонился, собираясь уходить.

— Постой, — окликнул принц. — Без твоих «помощников» мы бы не справились, и я хочу вас отблагодарить, ты возглавишь государственную безопасность, а они продолжат работу на тебя во имя нашей великой Вистфалии. Я жалую тебе титул графа, теперь ты Герман де Дэлеван[1].

— Это для меня, бывшего холопа, слишком большая честь, ваше величество. Какой из меня граф?

— Самый настоящий, ты сделал больше, чем все вместе взятые прирожденные аристократы, считай это моим первым приказом.

— Благодарю, ваше величество. Я не мог и надеяться на столь высокую милость, — прослезившись, прошептал Герман, в то время как в его ярко-синих глазах промелькнула усмешка.

Он встал на колени, обтерев пыльный пол комнаты, и склонился к кровати, поцеловав руку Никоса.

Принц, немного смутившись, произнес:

— Встань. Те, кто помог мне в этом праведном деле, никогда не будут забыты, клянусь в этом именем Акилина.

Герман встал, бросив на принца пристальный взгляд ярко-синих глаз.

— Придумай название отделу, который будешь возглавлять: оно должно внушать нашим врагам.

— Я уже придумал, — улыбнулся граф де Дэлеван, — мы будем называться лионджи.

Король засмеялся.

— Легендарные бессмертные все видящие вампиры. Превосходно. Никогда не знал, что ты увлекаешься мифологией.

— В детстве увлекался, — скромно ответил Герман, встретившись с королем своими ослепительно синими глазами. — Только, — граф на секунду задумался, — это слово будет звучать несколько иначе, чтобы, услышав наше имя, в голове у нерадивого подданного сразу возникал образ тех, кто явится за его головой. ЛяонджИ звучит более мелодично и красиво вистфальскому уху.

— Когда-то вы поклялись именем Акилина, что никогда не забудете их.

Голос графа вырвал Никоса из воспоминаний.

— Я их не забыл, а вот многие из них забыли, предав меня.

— Но у тех, кто остался вам верен, накопились просьбы, и они не знают, как к вам обратиться.

— Просьбы могут подавать и через секретаря, — проворчал в ответ Никос.

— Но они не крестьяне в самом деле, ваше величество. Как уважающий себя лорд может доверить просьбу личного характера какому-нибудь секретарю? Самое приемлемое для них, это сказать ее как бы невзначай в дружеской обстановке.

— Мне уже хватило похода к канцлеру де Виколю, я не знаю, что можно было себе придумать, — эти слова были явно обращены к Летеции, — что мне пришлось извиняться, и мне было по-настоящему стыдно. Стыдно мне, королю Вистфалии!

Летеция почувствовала, как сильное чувство обиды, словно ножом, воткнулось в ее сердце, заставив вспомнить тот неприятный момент, когда из-за нахлынувшей на нее необъяснимой тревоги ей стало плохо в доме у канцлера. Пошли слухи, что канцлер собирался отравить наследницу престола.

«Как будто я это специально. Почему все считают, что это мой каприз?»

Летеция хотела ответить, но дед уже сменил тему разговора.

-Разве дело только во мне? Разве это я запретила балы? Разве это я не желаю видеть в нашем доме никого, кроме столь уважаемого вами графа?

Никос вздохнул, проворчав себе под нос:

— Как же мне надоели эти капризы, когда же ты уже поумнеешь?

Она понимала, что ведет себя глупо, но не могла вести себя иначе.

-Только умные люди занимаются тем, что ищут везде врагов? Наши единственные гости — «невидимые защитники», и то только до тех пор, пока вы не посчитаете врагами и их — усмехнулась Летеция, понимая, что эта фраза разозлит деда, но сейчас обидевшись, ей хотелось обидеть его в ответ.

— Не смей так со мной говорить, — проворчал в ответ Никос. — Если ты чего-то не понимаешь, то хотя бы не показывай свою глупость. Кто спас нас во время покушения? Не было бы «невидимых защитников» — изменники уничтожили бы Вистфалию изнутри!

— А может быть, твой горячо любимый граф и организовал это покушение? — фыркнула принцесса.

— Ваша светлость, — ласково ответил главный ляонджа, одновременно с этим окинув девочку пронзительным ледяным синим взглядом, от которого ей захотелось закрыться рукой. — Я и мои «невидимые защитники» заботимся лишь о вашей безопасности.

— Подобные выражения я привык слышать от предателей, но ни как ни от родной внучки! — сверкнув глазами, закричал король.

— А ты вообще ничего, кроме моих капризов, не привык от меня слышать.

— Ты знаешь, что бы было со мной, если бы я сказал подобное своему отцу! Знаешь или нет? — со всей силы стукнув кулаком по столу, закричал Никос. — Меня давно бы уже избили розгами до такого состояния, что я бы больше даже не посмел открывать своего рта в присутствии старших!

— Если тебе хорошо только в обществе графа, то, пожалуйста. Может быть, он уже убедил тебя, что я тоже изменница, которая хочет тебя убить, — еле сдерживая слезы, проговорила Летеция, чувствуя, как холодеют руки и ее начинает трясти.

Король внимательно взглянул на нее:

— Я не хочу тебя видеть! Иди спать и не приходи ко мне, пока не поумнеешь!

Летеция встала из-за стола, чувствуя, как сводит ноги. Шатающейся походкой она направилась к выходу. Никос вздохнул, наблюдая, как начинает трясти выбежавшую из комнаты внучку.

— Меньше симулируй! — крикнул Никос, — Не думай, что если ты будешь дрожать, словно заяц, я тебя пожалею и примчусь извиняться и выполнять твои капризы.

— Ну и пожалуйста, — пробормотала девочка себе под нос, выбежав в коридор.

— Я устал, — тихо прошептал король, глядя ей в след. — Что будет с Летецией, когда не станет меня? — в сотый раз задал он себе вопрос, но так и не нашел на него ответа.

— Ваше величество, не думайте о плохом, Акилин обязательно отмерит вам долгий срок во благо нашей великой Вистфалии.

Король закрыл глаза, слушая монотонный треск камина, горящего в углу тронного зала.

— Когда я узнал, что погиб мой Франц, я лишь мечтал об одном, отправиться к Синим звездам, чтобы там, в Звездных чертогах Акилина, оказаться вместе с ним и Фролой, так рано покинувшей меня, так бы воссоединилась наша семья, — погрузившись в воспоминания, прошептал король.

— Ваше величество, — с тревогой в голосе перебил его главный ляонджа.

— Но после Франца осталась она. Когда я смотрю на Летецию, я вижу перед собой Фролу, настолько она на нее похожа.

— Все будет хорошо, с возрастом у нее это пройдет.

На блеклых от старости глазах короля выступило несколько бесцветных слезинок, которые он смахнул рукой своего кителя.

— Я каждый раз себя спрашиваю: а каприз ли это? Ничего не происходит, что могло бы вывести ее из себя. Я не представляю, как она будет справляться с трудностями…

— Ваше величество, это пройдет…

— Чем больше идет время, тем меньше я в это верю.

— Ваше величество, никогда не теряйте надежду, будущего никто не знает.

Король грустно усмехнулся:

— В народе есть выражение: «ляонджи все знают», но как выясняется, даже для вас есть непостижимые загадки.

Девочка выскочила в коридор, чувствуя, как ее трясет. Мышцы в теле сокращались вопреки воле, язык предательски заплетался, страх заливал сознание. Это не был страх чего-то, это был чистый природный ужас, ужас, от которого стынет кровь и встают дыбом волосы. А в голове снова зашевелились шепчущие тени, слишком слабые, чтобы обрести форму, но слишком сильные, чтобы их можно было прогнать. Одна из теней слабо засмеялась, другие заколыхались ей в такт.

Девочка очутилась у дверей в свои покои.

-Ваша светлость, — произнесла встретившая на пороге комнаты служанка.

-Оставь меня, я хочу побыть одна, — пролепетала принцесса не слушающимся языком.

Девочка хотела остаться одна. Она надеялась, что так ей станет легче, но это были лишь призрачные мечты, легче не становилось. Ей казалось, что это последние минуты, и сейчас она обязательно умрет. Но даже смерть пугала слабее мечущихся в голове теней.

Когда-то, будучи еще совсем маленьким ребенком, она во время очередного приступа молилась Акилину, но Акилин был глух к ее молитвам. Никто ее не слышал и не мог помочь. Была лишь темнота. И страх.

Принцесса плюхнулась в кресло, все еще пытаясь унять непокорные мышцы и смеющиеся в голове тени.

Девочка закрыла глаза.

«И за что это со мной? — каждый раз думала принцесса — „За что наказал меня Акилин? За что? Что я такого совершила в жизни?“.

Приснилось ей, что она идет по Королевской роще, в которой на каждом дереве, словно проснувшемся ото сна, распускаются клейкие зеленые листочки, так и пахнущие лесной свежестью.

Девочка глубоко вдыхает чистый воздух, замечая, что в нем нет неприятного кислого запаха аквомора. Синяя дымка, висящая над городом, рассеялась, как рассеивается дым после костра. До того момента закрывавшие небо облака медленно расходятся, гонимые легким утренним ветерком, а из-за них выходят, озаряя все вокруг, яркие солнечные лучи, настолько яркие, что девочке пришлось зажмуриться.

«Но такое яркое солнце бывает только на юге, но никак не в холодной Лиции», — не переставая удивляться, подумала принцесса.

Летеция вышла к дворцу, рядом с которым ее ожидали родители. Молодой офицер с развивающимися на ветру светлыми волосами стоял, прижимая к себе темноволосую кудрявую девушку в приталенном платье. Принцесса ни разу в жизни не видела родителей, но была твердо уверена, что это они.

Родители улыбнулись девочке, подозвав к себе.

— Мама, папа! — радостно закричала Летеция, подбежав к ним.

Мама прижала ее к себе.

— Как же я мечтала, чтобы вы у меня были… как я скучала, — задыхаясь от нахлынувших чувств, прошептала Летеция.

— И мы по тебе очень скучали. — Мама взглянула ей в лицо. — Я всегда присматривала за тобой и мне очень больно, когда тебе плохо.

— Почему же ты не со мной? — заплакав, спросила девочка.

— Так пожелал Акилин. Это было выше моих сил, — погладив ее по голове, ответила мама.

Стоявший до того молча отец тоже взглянул на нее своими зелеными глазами, в точности такими же, как у нее и деда.

«А ведь он так похож на дедушку, но только лицо добрее» — удивившись, подумала Летеция.

— Я думал, все будет по-другому, когда уходил на ту злополучную войну. Прости моя дорогая, — виновато опустив глаза, негромко произнес отец.

-Ты так похож на дедушку, только добрый. Почему он совсем не понимает меня? Он разве не видит, как мне плохо? Почему меня никто не понимает?

— Это не правда, — возразил отец, — Мы тебя понимаем, хоть нас и нет с тобой рядом. Мы видим, когда тебе плохо, и очень переживаем за тебя. И дедушка очень тебя любит…

— Но что со мной? — подняв на родителей глаза, спросила принцесса, — За что наказал меня Акилин?

— Он тебя не наказывал, — ответила мать, прижав к себе.

Они зажмурились от ослепительно яркого солнца, озаряющего все вокруг.

— Каждому человеку в жизни дается определенное испытание. Только чье-то испытание совсем крошечное, а чье-то такое огромное, что его трудно вообразить даже самому Акилину.

— Но, — попыталась возразить Летеция.

— Тебе нужно смириться с этим, принять себя такой, какая ты есть.

— Вы же поможете мне это сделать? Вы же больше не уйдете? Правда? — с надеждой, взглянув на родителей, спросила принцесса.

Родители виновато опустили глаза.

-Мы будем и дальше наблюдать за тобой с неба, просто знай, мы всегда рядом и незримо поддерживаем тебя. Ну, нам пора, — сказала мама, поцеловав девочку в ее расплетающиеся золотистые волосы. — Нам было трудно увидеться с тобой, даже в Великую ночь, мы редко получаем возможность увидеться с кем-то из близких.

— Возьмите меня с собой, -заплакав, попросила девочка, видя, как родители замерцав, растворяются в воздухе.- Я не хочу снова оставаться одна!

-Ты и так не одна, помни, мы всегда рядом, — услышала она голос матери.

А отец добавил, вытерев рукавом вытекшую из глаза слезу:

— Будущее создаем мы сами, ты должна верить в себя больше, чем кто-либо другой.

Девочка проснулась в полумраке комнаты. Она так и уснула, не раздеваясь. Голова была словно налита свинцом, но это было не важно.

На мгновение Летеции показалось, как что-то теплое обняло ее, словно чья-то невидимая рука погладила по голове.

«Да, вы всегда рядом», — подумала принцесса, улыбнувшись.

Окруженная немногочисленными слугами с хмурыми, под стать королю, лицами, девочка чувствовала себя одинокой.

С иногда приходящими по случаю важных церемоний детьми аристократов у нее не получалось дружбы. Она стеснялась их, стеснялась себя и, разволновавшись, не знала о чем говорить, Да и дети по возможности сторонились чудной принцессы, не желая вникать в тараканов в ее голове.

Поэтому одним из любимых занятий Летеции были прогулки по величественной королевской роще в ее самых густых дебрях, куда практически не ступали другие люди.

Только там не чувствовалась эта давящая обстановка пустого дворца, превращенного при жизни в склеп по доброй воле ее деда.

Быстро собравшись, Летеция выскочила из своих покоев, пробежав по серому коридору, слушая, как ее шаги эхом отражаются от его стен. То и дело ей на встречу попадались одетые в яркую синюю форму стражники, выделяющиеся на фоне однотипных стен дворца, словно призраки, оставшиеся с тех времен, когда вистфальский дворец еще знал, что такое радость.

Солнце было закрыто висящим над городом плотным синим дымом, проникающим сюда даже сквозь густые деревья королевской рощи.

«Не то, что в моем сне» — грустно подумала девочка, взглянув на просвечивающее сквозь дым бледное солнце и чахлые, словно не живые, листья, висящие на деревьях.

Она вприпрыжку побежала по широкой каменной дороге, которая тянулась вдаль, уходя туда, где за безмятежной рощей начиналась шумная городская жизнь Лиции.

Вскоре, приметив одну из тропинок, Летеция свернула, оказавшись под кронами гигантских деревьев. Высокая мягкая трава приятно щекотала оставшиеся открытыми ноги. А в воздухе слышалось мерное жужжание проносящихся туда-сюда разноцветных насекомых.

Она вышла на одну из полянок, где журчала прозрачная вода, переливаясь всеми цветами радуги от отражающихся в ней цветов, над которыми кружились большие мохнатые шмели с полосатыми брюшками.

Девочка присела на корточки, втягивая носом сладковатый цветочный аромат, и любуясь струящейся водой, слушая ее равномерное журчание.

Сзади что-то резко хрустнуло, заставив от неожиданности всем телом вздрогнуть Летецию. Она почувствовала, как неприятно прилипает платьице к взмокшей от испуга спине.

Разглядывая ее, на полянке стоял пухлый краснощекий мальчуган. Она знала, что это Серж, сын канцлера.

Как медведь, топча сочные цветы, он двинулся к ней.

— Скучно, — многозначительно произнес он, бесцеремонно вылезая к фонтанчику. -Что тут делаешь? — внимательно взглянув на девочку, спросил он.

Летеция вздохнула:

— Да так, любуюсь… посмотри, как красиво переливается.

-И все? — непонимающе, уставился на нее Серж, сорвав один из росших под ногами цветков. — Что тут может быть интересного?

Девочка, было открыла рот, чтобы ответить, но он ее опередил:

— Вот где справедливость? — топнул он ногой, снова заставив вздрогнуть Летецию. — Мой отец сейчас обсуждает важные государственные дела с его величеством. И я хочу, а вместо этого меня отправили гулять по этой дрянной рощи! Нечестно! — воскликнул он. — А тебя кто сюда отправил, что тоже его величество отвлекаешь?

Девочка неприятно поморщилась, подумав: «Я его всегда отвлекаю. Ему бы вообще не слышать мои капризы».

— Значит, угадал! — радостно прокричал сын канцлера, расценив ее молчание как согласие. — Вдруг там сейчас отрубят голову какому-нибудь предателю, а мы этого не увидим?

Летеция снова тихонько вздохнула, она почему-то чувствовала себя скованной, как будто боясь пошевелиться, как всегда у нее бывало в присутствии того, кто ей был неприятен.

— Чего такая напуганная? — взглянув на нее, спросил Серж.- Ты когда-нибудь видела, как отрубают голову?

— Я. нет. не напуганная, -выдавив улыбку, промямлила она.- Не хотела бы я этого увидеть.

— Как можно не хотеть? — удивился сын канцлера. — Это сколько ж крови… Хотя сомневаюсь, что тебе бы дали это посмотреть.

Он взял с земли небольшой круглый камушек и, несколько раз крутанув его в руке, с размаху кинул в журчащую воду, по которой побежали блики.

— Обожаю так делать! Хочешь попробовать?

Девочка тоже бросила круглый камешек, который, вылетев из ее худеньких рук, плюхнулся, даже не долетев до воды, под внезапный порыв смеха, вырвавшегося у ее собеседника.

— И чему тебя только во дворце учат? -спросил он, заливаясь смехом.

Этот смех заставил снова сжаться внутри Летецию, ей показался он обидным, но, как обычно, растерявшись, она не знала, что ответить.

— Почему же? Учат, -промямлила она. — Но не бросать же камушки…

— По-моему, это тоже должно входить в обучение. Зачем мне, например, знать, как вращаются небесные светила, когда я проиграю в такой увлекательной игре какому-нибудь сыну дворового слуги?

Девочка, не найдя, что ответить, качнула головой.

-Единственное, отчего я вижу прок, так это от борьбы, умения дать отпор нападающему. Слышала, как на моего отца напали трое наемников, и что он с ними сделал?

Летеция прекрасно знала о том, как два года назад в Доме издательств на канцлера было совершено нападение. Правда, она понятия не имела, причем тут умение дать отпор, канцлера тогда спасли окружающие его стражники, а потом, когда он пришел в себя то, не дожидаясь судебного решения, приказал четвертовать обидчиков.

— Приказал четвертовать, но причем тут его умение защитить себя?

На лице Сержа вспыхнуло недовольство, что кто-то не хочет восхищаться его отцом.

-Но сначала он их победил, — топнул ногой мальчик. -Ты бы видела, как он владеет мечом! И меня научил множеству приемов, хоть сейчас отправляй в реальный бой бить безбожников-аутсменцев. Хочешь, покажу? Должна же ты хоть что-то уметь.

Он взял с земли сухую палку и кинул ей:

— Представь, что это меч! Это тебе не на цветочки пучиглазить!

Девочка покрутила в руках палку, никакого желания тренироваться у нее не было, но отказать она посчитала не удобным.

Палка Сержа просвистела в воздухе, девочка вскрикнула, закрывшись рукой, на которой остался красный след.

— А был бы настоящий меч, ты бы уже руки лишилась.

Он сделал несколько шагов назад, приготовившись снова стукнуть ее.

— Не надо, — пролепетала Летеция. — Я не хочу тренироваться. Может лучше поговорим о чем-нибудь?

По правде сказать, говорить ей тоже не хотелось. Она пришла сюда полюбоваться природой, помечтать, но теперь не знала, как от него отделаться…

-А если на тебя нападут, ты тоже так скажешь? Знаешь, многие захотят убить будущую королеву, а я тебя научу самым простым приемам отражать удары.

«После такого обучения нападения не потребуется, все равно все руки в синяках будут» -хотела возразить девочка.

Серж нанес новый удар, порвавший ей платье. От сильного толчка она споткнулась.

Принцесса взглянула в лицо Сержу, заметив на нем улыбку. Он смеялся над ней, ему доставляло удовольствие ее замешательство.

— Ну, теперь точно хватит! — как можно тверже пролепетала она.

— Я тебя еще не всему научил, — дерзко бросил Серж, надвигаясь на девочку.

Вдалеке послышался топот бегущих к ним людей.

— Ваша светлость, — обратился к Летеции подоспевший наставник Сержа, на ходу окинув беглым взглядом стоящего с палкой в руке своего подопечного и заметив порванное платье принцессы, произнес: -прошу прощения, надеюсь, он вас не обидел.

Девочка не успела ничего ответить, Серж ее опередил:

— Все нормально, она не обиделась, мы просто играли.

Летеция, не зная, что ответить, кивнула головой.

— Ну, тогда хорошо, — улыбнулся наставник, — если ее светлость не обиделась.

— А вы, — обратился он к Сержу, — пройдемте со мной

— Я еще пока занят, — проворчал в ответ Серж.

— Его светлость канцлер не любит, когда его заставляют ждать, не расстраивайте отца.

Серж, раздражённо вздохнув, последовал за наставником.

Гулять Летеции тоже расхотелось, и она двинулась обратно в сторону дворца. Из стоящей у дворца кареты канцлера до нее долетел хрипловатый голос наставника Сержа.

— Я тебе уже сколько раз говорил про это, — раздраженно отчитывал Сержа наставник.

— Но… — недовольно перебил мальчик

— Никаких но! Ты должен уважать других людей, тем более тех, кто старше тебя по титулу, а не заниматься тем, чем ты занимался, -наставник сделал ударение на последних словах. — И за это ты будешь наказан.

— Почему я должен ее уважать? Ее не за что уважать! Она даже не поняла, что я издевался над ней! — вскричал Серж.

Раздался глухой удар: наставник стукнул кулаком по стенке кареты.

— Ты что такое говоришь? Ты должен соображать, где, что и с кем говорить. Мы не дома.

Послышался тяжелый вздох:

— Хорошо, — процедил сквозь зубы Серж.- Я все понял, наставник. Но почему мне нельзя над ней смеяться? Эта дурочка все равно ничего не поймет и не ответит, — чуть слышно закончил он свою мысль.

— Я тебе уже объяснял. И скажу в сотый раз: зачем рисковать? Ты хочешь, чтобы твоего отца наказали? Мы живем в страшное время, гильотина работает не переставая, не щадя никого, кто будет заподозрен в измене, даже старых друзей короля.

Двое королевских стражников вывели из дворца закованного в кандалы аристократа.

Серж еще раз вздохнул:

— Я вас понял. А отец скоро придет?

-Уже должен, — глядя на часы, ответил наставник.- И вряд ли он будет доволен твоим поведением.

-Не рассказывайте ему, пожалуйста, господин наставник, он будет очень недоволен, — жалобно прохныкал сын канцлера.

— Но не только я знаю о твоем поведении…

— Слуги не решатся рассказать, если вы не прикажете. Они знают, что будет с тем, кто мне какую-нибудь пакость сделает.

-Да, кто бы этого не знал. Ты известный засранец, — засмеялся наставник. — Главное, чтобы больше такого повторялось. Я надеюсь, ты меня услышал.

— Ладно, ладно, — нехотя согласился Серж, — буду смеяться над кем-нибудь другим.

Летеция, слушая их разговор, почувствовала, как у нее на глазах выступают слезы. «Почему я должен ее уважать? Ее не за что уважать! Она даже не поняла, что я издевался над ней!» — и перед глазами предстало смеющееся над ней краснощекое лицо.

Она хотела закричать, сказать, что все слышала, и ей обидно, потребовать извинений. Но, не найдя в себе сил для этого, снова решила, что так она будет выглядеть еще глупее и смешнее…

И, потому продолжая плакать, чувствуя, как от нахлынувшей обиды ей становится тяжело дышать, она пошла в свои покои.

Краем уха Летеция услышала разговор двух стоящих на посту стражников.

— Ты видел, ее светлость плачет. Может ей нужна помощь?

— Да успокойся, — ответил ему товарищ. — Не наше дело встревать в ее капризы, они с жиру бесятся, а тебе потом отвечай.

«Наверное, так и есть», — подумала девочка, заплакав еще сильнее.

Поднявшись к себе, Летеция на пороге своей комнаты столкнулась со служанкой, которая, увидев ее слезы, испуганно произнесла:

— Ваша светлость, вы плачете…

— Выйди, я хочу побыть одна, — ответила девочка, попытавшись улыбнуться, — И закрой дверь.

Служанка поспешила выполнить приказ, радуясь тому, что ее не будут напрягать лишними, непонятными для нее проблемами королевских особ.

«Как бы я хотела, чтобы меня кто-нибудь понимал», — грустно подумала принцесса.

Словно удары ножа, поражавшие ее насквозь, заставлявшие содрогаться изнутри, проносились в ее сознание сказанные Сержем слова: «За что ее уважать? Ее не за что уважать! Она даже не поняла, что я над ней издевался».

Летеция злилась на себя, уже в сотый раз безуспешно пытаясь успокоиться. «Почему я должна расстраиваться из-за какого-то дурака?». Но это было бесполезно.

Истерика закончилась сама собой, и вместе с пульсирующей в висках болью, в сознание стали закладываться мысли, стремящиеся ее утешить.

Она стала представлять, как в будущем станет великой королевой, не будет никого и ничего бояться, будет смело смотреть людям в глаза, и больше никогда не позволит смеяться над собой. И этот выскочка Серж узнает, как было оскорблять ее!

Но где-то в глубине души она знала, что этого никогда не произойдет, что она всегда так и останется просто трусливой чудной девочкой, которую не за что ни любить, ни уважать.

В дверь резко постучали.

«Кого еще принесло?» — подумала Летеция, вытирая заплаканные глаза.

— Ваша светлость, его величество желает вас видеть, -донесся хриплый голос лакея из-за двери.

«Что деду сейчас понадобилось?» — недовольно подумала принцесса, вспомнив их вчерашнюю с дедом ссору.

Никос дремал, сидя неподвижно с закрытыми глазами, опустив голову на грудь. Иногда слышались его редкие глубокие вдохи, во время которых он начинал что-то бормотать во сне.

Летеция намеренно громко топнула ногой, ожидая, что дед начнет ругаться за вчерашнее, чувствуя, как при этом съеживается ее нутро.

Король открыл выцветшие глаза:

— Прости, — еле слышно произнес он.

— Что? — не поняла девочка.

-Не этого думаю, хотел бы мой Франц, -грустно улыбнувшись, ответил Никос. — Прости, что вчера накричал на тебя. Мы, старики, нетерпеливы, — произнес он, погладив Летецию по золотистым волосам, блестящим, словно золото в неярком свете комнаты.

— Я на тебя и не сержусь, — прижавшись к деду, ответила принцесса.

— Я постоянно надеюсь, что с возрастом ты станешь увереннее в себе, — прокряхтел Никос.

— Я и так уверена в себе!

— Нет, не уверена. Ты не можешь преодолеть те трудности, что встречаются, страхи всегда оказываются сильнее тебя. Нужно закалять дух, смело смотреть на любую ситуацию, которая бы с тобой не происходила.

— Я пробую…

— Значит, плохо пробуешь, нужно пробовать лучше. Почитай де Антуанели, я сам читал его в молодости. Он не то, что современные не до философы, учащие молодежь не пойми чему. Его методики помогали многим перебороть свои страхи, научиться преодолевать жизненные трудности.

Она согласно кивнула головой.

— Работа над собой — это главное. Ты как тепличный цветок, который может сломать любой легкий ветерок.

«Если бы я могла что-нибудь изменить» -грустно подумала Летеция — «И почему я родилась такой трусливой?».

Дед взглянул на ее порванное платьице, которое она еще не успела сменить.

— Мне уже доложили, и я просто не понимаю, как моя внучка позволила бить себя палкой какому-то мальчугану.

— Мы играли, -огрызнулась принцесса в ответ.

Она не хотела говорить, что просто, как обычно, растерялась и не знала, как себя вести.

— Не ври, — повысил голос Никос. — Ты должна научиться давать отпор, не надо этого стесняться, я поговорю об этом с твоим наставником. Я согласен, что уделяю тебе слишком мало времени, но ты тоже должна понимать, что на мне лежит забота обо всей Вистфалии. Ты единственное, что у меня есть, после того как погиб мой Франц. Пожалуйста, не расстраивай старика.

Внучка поцеловала деда в щеку, прошептав:

— Я тебя тоже очень люблю, дедушка.

Она вышла от короля в радостном расположении духа.

«Да и какая мне, вправду, разница на этого глупого Сержа», — думала она, идя к себе.

И тут, как обычно бывало с ней, когда казалось, она уже успокоилась, ей резко становилось грустно, невероятно грустно, словно только что случилось какое-то непоправимое горе.

«С чего мне грустить?» — не понимала девочка.

Чувство грусти сменилось отчаянием, вся жизнь стала серой и бесполезной, словно из нее исчезли все краски. А в голове снова зашевелились тени.

«Ты серьезно больна», — зашептали они, заставляя сердце девочки биться быстрее и подкашиваться ставшие ватными ноги.

«Я умираю», — казалось ей, точнее в этот момент она невыносимо боялась умереть, сама не понимая по какой причине с ней может это случиться.

«Теперь это будет всегда. Теперь тебе будет страшно всю оставшуюся жизнь. Всегда, всегда» -засмеялись тени.

«Нет, это не правда» — схватившись за голову, пытаясь выгнать из нее мечущиеся тени, вслух закричала принцесса:

— Уйдите! Уйдите!

«А что, если на тебя сейчас упадет отвалившийся от потолка камень или нападет нанятый врагами убийца?» -продолжали издеваться тени. -«Ты все равно рано или поздно умрешь. Почему этому не произойти сегодня?» ехидно спросили тени.

Летеция затрясла головой, ответить теням ей было нечего.

«Наверно, я действительно сумасшедшая» — с тоской подумала принцесса. — «Но только почему мне страшно, все же дураки счастливые?» — пронеслась у нее в голове старая мысль.

[1] «Дэлеве» с энноского переводится как «прислужник», «лакей».