Сказание о Шарьяре

Детство Шарьяра и Анжим. Песнь первая.

О том,

как великий хан Дарапша

задумал жениться на трех красавицах-сестрах

из соседнего города,

как послал к ним сватом своего визиря Томана,

и о том, как трудно бывает решить,

стоит или не стоит

обменять на золото своих любимых дочерей

Все на свете одно с другим сплетено:

Если сбыться чему-нибудь суждено,

Как ни пробуй этому помешать,

Что назначено, сбудется все равно!

Да, не знает никто о своей судьбе —

От великих владык до простого раба,

Но порой даже трудно представить себе,

От каких мелочей зависит судьба,

И бывает судьба — как бурливый поток,

А бывает — как тоненький волосок!

Если б не был бездетным хан Дарапша,

Если б скорбной не стала его душа,

Если б силы владыка в себе не нашел

Бросить все — и дворец, и венец, и престол,

Если б он не надел простую чалму

И не взял бы нищенскую суму,

Не ушел бы, смиренный, святым путем,

Не забрел бы в соседний город пешком,

Если б он не заметил в тиши ночной,

Как сидят за работою три сестры,

Не услышал бы голоса Гульшары,—

Жизнь его была бы совсем иной,

Да и в мире, где долго царило зло,

Где сердцами мстительный дух владел,

Много новых злодейств и ужасных дел,

Но зато и великих, прекрасных дел

Никогда совершиться бы не могло,—

Что назначено, сбыться бы не могло!

Но уж так было, видимо, суждено,

Чтобы хан в окно заглянул, как вор,—

Ни в какое другое, а в то окно,

Где увидел за прялками трех сестер,

И почувствовав новых надежд прилив,

И жениться на трех сестрицах решив,

Не раздумывал долго великий хан,

Был он сердцем, как юноша, нетерпелив.

Уходил из дворца удрученным он,

А вернулся домой окрыленным он,

И за долгий путь исхудав, устав,

На кровать позолоченную упав,

Так в ту ночь властелин храпел, говорят,

Что казалось, колеса арбы скрипят,

По ухабистой мостовой гремят!

И никто до рассвета не спал во дворце,

Никому он уснуть не дал во дворце,

Сорок два хамелдара пришло,

Тридцать два мухирдара пришло,

И от праздничных их одежд

Сразу стало вокруг светло.

Собралась городская знать

О здоровье хана узнать,

Стали славить владыку они,

С возвращением поздравлять,

Милость божью благословлять

И сулить ему долгие дни.

И сияя счастливым лицом,

На престоле воссев золотом,

Чашу пенную осуша,

Так сказал им хан Дарапша:

«Слушайте, почтенные, меня,

Я живу на свете сорок лет,

Девять верных жен имею я,

А наследника все нет и нет.

Думал я: закат мой наступил,

Трон покину и казну раздам,

Но Аллах мой разум просветлил,—

С доброй вестью я вернулся к вам.

Не напрасно я от вас ушел

И пешком скитался столько дней:

То, что в жизни мне всего нужней,

Я в соседнем городе нашел.

Там в одном проулке небольшом

Я заметил чей-то старый дом,

О его владельцах разузнал —

Трое братьев проживают в нем:

Самый старший — Алибай-вдовец,

Чуть моложе — Данабай-скупец,

А в пристройке небольшой живет

Брат их младший — Сарыбай-хромец.

Отыскать нетрудно этот дом:

Перед ним — глубокий водоем,

Чуть подальше — караван-сарай

Да мечеть большая за углом.

Небогаты братья,— в кладовых

Нет у них сокровищ никаких,

Но они — счастливее, чем я:

Дочка есть у каждого из них.

Ласковы, прилежны и добры

Эти три красавицы-сестры,

Видел я, как трудятся они

Спозаранку до ночной поры.

И решил я, что женюсь на них —

В жены взять желаю всех троих,

Потому что верю: хоть одна

Мне родить наследника должна!»

Тут нахмурил брови грозный хан,

Безудержной страстью обуян,

Жезл в руке нетерпеливо сжал,

Голосом упрямым продолжал:

«Знают все: я медлить не люблю,

Сватов к ним сегодня же пошлю,

Пусть объявят тестям дорогим —

Буду золотом платить калым.

Я весы громадные велю

Посреди двора установить,

Я на чашу левую велю

Каждую невесту посадить,

А на чашу правую велю

Золото горстями наложить,

Чтобы цену девичьей красы

Указали в точности весы!

Эй, вельможи верные мои,

Слуги вы примерные мои,

Мне сейчас ваш ум необходим —

Кто возьмется сватом быть моим?»

Тишина воцарилась вокруг,

Всех объял мгновенный испуг,—

Хоть заманчиво сватом быть,

Хану грозному угодить,

Но успешным ли будет его

Столь внезапное сватовство?

Кто вернется домой ни с чем,

Головы тому не сносить!

И тогда, не боясь ничего,

Вышел старый визирь Томан,

Поклонился до самой земли

И промолвил: «Великий хан,

Если хочешь, меня пошли».

Дал согласье хан Дарапша,

Сразу стал веселей, добрей,

И подарки богатые взяв,

Удальцов отборных собрав,

Приказал визирь, чтоб скорей

Оседлали лучших коней,

И помчались они стремглав.

Под веселой дробью подков

Оживилась глухая степь,

Гиком, ржаньем, звоном клинков

Огласилась сухая степь,

Слышен бешеный стук копыт,

Блеск оружья глаза слепит,

Пыль по ветру тучей летит!

На привале, в глуши степной,

У костров угощались они,

И в соседний город стрелой

На заре примчались они.

Там, указанный дом найдя,

Криком жителей сонных будя,

Торопливо с коней сойдя,

В ворота постучались они.

Вышел к ним Алибай-вдовец,

Вышел к ним Данабай-скупец,

А потом, ковыляя с трудом,

Вышел и Сарыбай-хромец.

На гостей незваных глядят,

Удивлен и растерян взгляд:

Для чего этих грозных бойцов

К ним явился целый отряд?

И седых, почтенных отцов

Не желая вводить в обман,

Так приветствовал их Томан —

Многоопытный ханский сват:

«Мы пустились в дальний путь,

Наконец-то вас нашли,

Три голубки, говорят,

В этом доме подросли.

Мы — охотники в степи,

Трех косуль хотим настичь,

Мы — как беркуты в горах,

На лету хватаем дичь,

Мы — умелые ловцы,

Уж поверьте нам, отцы!

Сабли острые у нас

Не затем, чтоб вас губить,—

Три запутанных узла

Предстоит нам разрубить.

Копья длинные у нас

Не затем, чтоб воевать,—

Три жемчужины должны

Мы в пути оберегать.

Мы — бывалые бойцы,

Но не бойтесь нас, отцы!

Мы — пылающая печь,

Вы — железная руда,

Чтоб расплавить вам сердца

Мы приехали сюда.

Три красавицы у вас,

А у нас — могучий сын,

Всей прославленной страны

Справедливый властелин.

Знайте, мы — его гонцы,

Уважайте нас, отцы!

Первой брачного четой

Были Ева и Адам,

С той поры из рода в род

Мир идет по их стопам.

Честно за невест платить

Завещал нам пайгамбар,

Так позвольте поглядеть

На чудесный ваш товар,

Мы — богатые купцы,

Вы увидите, отцы!

Три газели есть у вас,

А у нас — один аркан,

Не одну, а всех троих

В жены взять желает хан.

Верит мудрый властелин:

Из красавиц хоть одна

Сына — зоркого орла

Подарить ему должна.

Мы — не воры, не лжецы,

Не обманем вас, отцы!

Кто из вас не хочет стать

Ханским тестем дорогим?

Чистым золотом притом

Будет выплачен калым:

Как доставим мы невест,

Их посадят на весы,

Чтобы в точности узнать

Цену девичьей красы.

Мы — не жалкие скупцы,

Не обидим вас, отцы!

Мы — послушная стрела,

А стреле возврата нет:

От ворот не повернем,

Не узнав про ваш ответ.

Пусть решение принять

Надоумит вас Аллах,

Снизойдите к нам, отцы,

Наша честь у вас в руках,

Мы — колосья, вы — жнецы,

Не гоните нас, отцы,

Не гневите нас, отцы!»

Пригласив богатых гостей в свой дом,

Пригласив их слуг на широкий двор,

Стали братья советоваться втроем,

С первых слов начался между ними спор:

Что властителю скажут они в ответ —

Дочерей продадут ему или нет?

Головою качал самый старый из них —

Рассудительный Алибай-вдовец:

«О счастливой судьбе дочерей своих

Разве думать не должен каждый отец?

Опасаюсь я знатного жениха,

Где богатство и гордость — гнездо греха,

Чем десятой ханской женою быть,

Лучше выйти за нищего пастуха.

До сих пор жили дружно, спокойно мы,

Дочерей воспитали достойно мы,

Ни к чему эти груды золота нам,

Нет, за хана дочь свою не отдам!»

Но расчетливый Данабай-скупец,

Изворотливый Сарыбай-хромец

Стали с пеной у рта возражать ему,

Стали ханским судом угрожать ему:

«Как посмеешь хану ты отказать?

Да и золотом разве грех владеть?

У могучего лучше в ногах лежать,

Чем у слабого на спине сидеть.

Разорить, погубить ты желаешь нас,

Хан разгневается на наш отказ,

А с владыкой великим вступить в родство

Это в жизни случается только раз!

Станем хану любимыми тестями мы,

Станем сразу владеть и поместьями мы,

И стадами, и множеством верных слуг,

Будут нам завидовать все вокруг.

Словно знатные беки, погожим днем

На горячих бедеу — лихих скакунах

На охоту помчимся, взметая прах,—

Хоть на старости лет хорошо поживем!

Дочки выросли— нечего больше ждать,

Все равно их замуж пора отдать,

Значит, надо повыгодней их продать!»

Рассердился на них Алибай-вдовец,

Помрачнел, от волнения задрожал,

Узловатыми пальцами посох сжал

И еще настойчивее возражал:

«Не хочу и слышать таких речей,

Дочерей отдаем — не торгуем скотом!

Вам бы только сбыть их с рук поскорей,

А подумали, что их ждет потом?

Своенравен хан, избалован хан,

Поиграет с ними разок-другой,

А потом, как собак, отпихнет ногой,

И придут опозоренные домой,

От стыда будет некуда деться нам,

Как хотите, а я Гульшару не отдам!»

Но бессовестный Данабай-скупец

И сноровистый Сарыбай-хромец

Улещать и задабривать стали его,

Утешать и подбадривать стали его:

«Знаем, жизни дороже тебе Гульшара,

Но и мы ей желаем только добра,

Все равно ты расстанешься скоро с ней,

Все равно выходить ей замуж пора.

Почему за нее ты боишься, брат?

К нам приехал от хана почтенный сват,

Предложенью его был бы всякий рад.

Да к тому же, красавица дочь твоя,

Сразу хану понравится дочь твоя,

Станет знатной, прославится дочь твоя!

Ведь не только с виду стройна, нежна,

Но к тому же и ласкова, и умна,

И добра, и участлива Гульшара,

Будет с ханом счастлива Гульшара!»

Где с правдивым спорят два хитреца,

С незлобивым вздорят два наглеца,

Нелегко даже мудрому устоять,—

Убедили они Алибая-вдовца.

«Прав ли я? — он подумал.— Велик Аллах,

Справедлив, милосерден в своих делах!

За свою любимицу я страшусь,

Но, быть может, напрасен мой глупый страх?

Ведь и вправду она и скромна, и умна,

А такая жена даже хану нужна,

Все равно над судьбою не властен я!»

И ответил он братьям: «Согласен я».

Усмехнулся тут Данабай-скупец,

Улыбнулся тут Сарыбай-хромец,

Засветилась радость в жадных глазах,—

Быть обоим богатыми наконец!

И взглянув на братьев, на их восторг,

Горький стон Алибай из груди исторг,—

До того ненавистным казался ему

Этот подлый торг, безрассудный торг.

И рукою махнул несчастный старик,

И в тоске головою седой поник,

На айване с гостями сидеть не стал,

На бесстыдный сговор глядеть не стал,

А побрел, удрученный, на задний двор,

Застилали слезы скорбящий взор,

И печально поникли плечи его,

Будто их к земле пригибал позор.

К Гульшаре-голубице старик пошел,

С милой дочкой проститься старик пошел

И любимице объявить своей:

Будет свадьба ее через несколько дней —

Быть отныне ханской женою ей!