Сквозь измерения

Экстра-глава 1. Тёмный эльф в белом доспехе

— Сильян Лияр! — двери в учебный зал с грохотом распахнулись, явив группе вздрогнувших молодых дроу разъяренную предводительницу.

Парень с такими же глазами цвета запёкшейся крови, как и у неё, плотно сжал губы и, сделав глубокий вдох, вышел вперёд.

— Четыре боя на арене за два месяца — ты издеваешься?! — рявкнула на него женщина. — Стоило мне оставить тебя без присмотра, и ты тут же нашёл себе проблемы на задницу?!

— Мам, послушай… — попытался прервать предводительницу Сильян.

— Четыре вызова за два месяца! — та, одним взглядом заставив парня опустить глаза, ткнула пальцем ему в грудь. — И ни одного поражения! Горжусь! Мой сын!

— Чт..? — Сильян растерянно заморгал в крепких объятиях уже смеющейся женщины. В этот момент его лицо стало удивительно похоже на лицо Ариена.

— Что? — хохотнула Ная. — Думал, я, правда, буду ругаться?

— Вообще-то думал, — чуть смущённо признался парень.

Обычно, когда предводительница брала задания, в городе всё равно оставался кто-то, кто за ним присматривал: Яра, Лиас, Ракари, Кайра, Закани… У его матери глаза были везде. Но в этот раз, так получилось, что все они ушли из Таэмрана примерно в одно время, и Сильян наконец-то остался один. Были, конечно, ещё Кали и Шина, но они едва ли могли ему что-то сделать.

В основном парень в своём поведении старался равняться на отца, но последние годы ему всё чаще хотелось перестать это делать, и сменить безопасную и неконфликтную манеру общения на более смелую и дерзкую. Однако с такими родителями, какие были у него, ему было страшно ошибиться. Не потому что они бы наказали его или что-то в этом роде, а просто потому что весь город бы указал на них пальцем за любой его промах. Мать часто говорила ему наплевать на подобные мысли и жить так, как хочется, но он просто не мог себе этого позволить. По крайней мере, раньше. Ему казалось, что он должен быть таким же идеальным мужчиной, как Ариен: спокойным, сдержанным, преданным. Но с возрастом, чем сильнее он становился, тем сложнее ему становилось подавлять внутри желание показать себя. Никто никогда не говорил ему, что этого делать нельзя, но никто никогда и не провоцировал его.

Тем не менее, всё бывает в первый раз: в прошлом месяце, один из его сверстников выплюнул ему в лицо, что на фоне своей матери, он пустое место, и терпение Сильяна лопнуло. Первый брошенный им вызов на арену, первый настоящий бой без правил, первая настоящая победа, и в его крови запылал огонь. Выстраиваемая годами броня напускного безразличия рухнула.

В отличие от многих, его родители были Мастерами, хоть до сих пор это и не подтвердили, и они с раннего детства учили его всему, что знали сами. А знали они очень и очень много: их опыт был собран в городах и тоннелях всего подземелья, подтверждён бесконечным множеством сражений, отточен и доведён до совершенства постоянной практикой. Ная с Ариеном вложили в руки Сильяна бриллианты, но он смог это по-настоящему осознать только там, на арене. Когда впервые почувствовал, что после безжалостных тренировок своей матери, он уже никого не боится: бессчётное количество ранений от её магии и клинков, уничтожили в нём страх. Поединки со всем её отрядом научили его противостоять самым разным противникам. Он владел рукопашным боем на уровне учеников Дома Фандин, мечами на уровне учеников Дома Ар'тремон, он прекрасно владел магией призыва Дома Лияр, и он безупречно владел магией огня. Сильян никогда до того первого вызова на арену не задумывался о том, что его мать, натаскивая его так, будто он был сыном Матери Дома, сделала его намного сильнее, чем были многие его сверстники. Желание — это проверить и ещё раз доказать самому себе привело к тому, что арена стала чуть ли ни любимым его местом в Доме. И всё же он старался не переусердствовать. Потому что, во-первых, чрезмерная самоуверенность в их мире вела только к смерти и ни к чему больше, а во-вторых, он ещё не знал, как отреагирует на его выходки Ная. Хотя, наверное, учитывая всё, что вытворяла она сама, стоило догадаться, что её реакция будет именно такой.

Придя в себя, Сильян наконец-то обнял мать в ответ:

— Я скучал, — улыбнулся он ей в волосы. Ростом он пошёл в своего дедушку Хаэля, поэтому был на полголовы выше обоих родителей. Телосложение, к слову, у него тоже было Хаэля, поэтому некоторые в Таэмране до сих пор считали, что Сильян был сыном Эмиэля, а не Ариена. Правда, когда Сильян переставал смотреть на всех прохладным, напоминающим блеск стали, взглядом своей матери, становилось очевидно, от кого ему достались его красивые, мягкие черты лица. Однако, красный цвет глаз всё равно придавал его внешности куда больше резкости, чем было у его отца. Если Ариен всегда напоминал струящуюся воду родинка, то Сильян скорее был брызгами лавы.

— Пойдём! Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своих сражениях! — Ная потянула парня за собой к выходу из учебного зала.

Тот, коротко взглянув на Учителя, только беспомощно улыбнулся, делая вид, что он тут не при чём, и с радостным предвкушением чуть ли не бегом последовал за матерью в сторону Кольцевой улицы.

Когда Ная собрала свой отряд и объявила, что произошло событие, которое никогда больше не повторится, все сперва напряглись, но, когда она сказала, что беременна, напряжение тут же сменилось радостью, и мужчины бросились её поздравлять и обнимать. Промолчал и не двинулся с места только Ариен. Однако, спустя почти минуту внутренней борьбы, он всё же не сдержался и вспыхнул так ярко, что ругань, казалось, послышалась со всех уголков Таэмрана, потому что собрать отряд предводительница додумалась у фонтана на Главной площади. В качестве исключения не прокомментировал этот порыв чувств только Иран: мечник был так очевидно счастлив, что говорить что-то ему показалось совершенно излишним.

Следующие девять месяцев Ариен носился вокруг Наи так, будто она была жрицей, хоть та и отбивалась от него, как могла. Не смотря на все вопли мечника и его попытки достучаться до её здравого смысла, задания она перестала брать только тогда, когда на округлившийся живот перестал налезать доспех. Впрочем, долго она в городе всё равно просидеть не смогла.

Едва их сын перестал сосать грудь, предводительница сунула его Ариену, а сама с остальными шестью мужчинами отряда быстренько умотала на первое же попавшееся ей задание. Против этого мечник уже не возражал: он и сам видел, что Ная завывала в Таэмрана без привычных постоянных вылазок. С ребёнком он всё равно возился больше неё, так что с готовностью отпустил женщину заниматься тем, что она любила больше всего в жизни.

Пока Сильяну не исполнилось шесть, Ариен сидел с ним в городе и брал его на все свои занятия с другими детьми. После мечник стал оставлять мальчика под присмотром Учителей Лияр и уходить в тоннели вместе с Наей, поэтому с седьмого года жизни Сильян видел родителей примерно столько же, сколько и все маленькие дроу. С той только разницей, что если Ная с Ариеном находились в Таэмране, то они часто тренировали его ещё сами после всех остальных его занятий. Поэтому мальчик долгое время не особо-то радовался, когда его родители были в городе. К счастью, дольше чем на пару недель они в нём всё равно не задерживались.

Не смотря на то, что в первые свои годы Сильян больше всех любил отца, стоило ему остаться в Таэмране без него, как он тут же решил, что Учителя для него важнее. Ариен, естественно, очень переживал из-за того, что потерял доверие сына, но Ная настаивала на том, чтобы он не лез и позволил ребёнку быть с теми, с кем он хотел, и мечнику пришлось отступить. Благодаря этому целых два года Сильян в комнатах родителей не появлялся, как бы отец его туда ни звал. Однако, когда мальчику исполнилось девять, его отношение к Ариену вдруг резко поменялось. Мечник так и не смог допытаться у сына, что случилось, и только несколькими годами позже Сильян рассказал Нае, что тогда он стал свидетелями нескольких жестоких сцен, которые ясно показали ему, насколько его отец в лучшую сторону отличался от многих других. Именно тогда он впервые решил, что будет брать с него пример. Правда, продлилось это не долго. Буквально через год сверстники нашептали Сильяну, что его отец — очень странный и вообще как будто не настоящий дроу, и уважение мальчика к Ариену опять сильно пошатнулось. Чтобы его не считали таким же странным, он оборвал все связи с отцом и даже отказывался практиковать с ним бой на мечах. Когда Учителя объяснили Ариену, в чём была причина такого поведения Сильяна, мечник наконец понял, почему Мать Ар'тремон запретила ему даже упоминать о своей связи с её дочерью: чтобы на неё не падала тень его репутации городского ненормального. Как бы Ариену ни было больно и тяжело на душе, но, находя утешение в любящих руках Наи, он снова отступил и больше четырёх лет с сыном не общался. Все новости о нём, он узнавал от своей предводительницы — с ней Сильян теперь, наоборот, старался проводить все то время, что она бывала в Таэмране. С того момента, как её имя прозвучало на занятиях, как имя единственной ныне живущей тёмной эльфийки приручившей феникса, мальчик в матери видел чистую силу, достойную восхищения, а все нелестные разговоры о ней воспринимал как шипение завистников. Долгое время Ная была практически единственной, кого Сильян признавал в качестве авторитета. Кроме неё этой чести удостаивался ещё только Эмиэль. Именно его мальчик теперь считал образом для подражания, поэтому постоянно приставал к нему, умоляя чему-нибудь научить. Эмиэль не возражал: он показал Сильяну множество универсальных заклинаний и занимался с ним рукопашным боем, когда было время. А потом, когда мальчик стал ему доверять как новому отцу, именно Эмиэль был тем, кто от души треснул его по дурной башке и заставил другими глазами взглянуть на Ариена. Услышав, что его отец не раз спасал жизнь даже самому Эмиэлю, Сильян задумался, однако верить не спешил. В Таэмране было столько противоречивых мнений о единственном в городе маге света, что Сильян уже не мог ориентироваться ни на одно из них. Он умудрился раздобыть карточку Ариена в Управлении отрядами, нашёл отчёты со времён его обучения, поговорил в Доме Ар'тремон с Учителями мечника, и в конце концов, даже смог поймать на Главной площади Мать Ар'тремон, чтобы задать свои бесконечные вопросы ещё и ей. Госпожа Айюна тогда глянула на шестнадцатилетнего парня сверху вниз и в свойственной ей манере бросила, что не станет разговаривать с мелочью, которая не способна понять даже то, что выбор Богов имеет большее значение, чем мнение даже всех тёмных эльфов вместе взятых, и ушла. Сильян же остался стоять, кусая губы и думая о том, что ему теперь делать. Ему было ужасно стыдно, потому что женщина была права и одной фразой выставила его таким дураком, каких ещё нужно было хорошенько поискать по всему подземелью. В тот день парень несколько часов простоял у дверей храма, смотря на пылающее внутри предвечное пламя и на такую же золотую звезду Хаоса на потолке, как и у его отца на груди. Он с горечью задавался вопросом, почему ему раньше никто не додумался сказать, что Ариен был единственным мужчиной в городе, а может и во всём мире, кого коснулся Бог. Возможно тогда, Сильян бы не вёл себя с ним так, будто не желал признавать с ним какую бы то ни было связь. Хотя, почему «будто»? Именно так всё и было. И как теперь просить прощения, парень не знал.

К счастью, Ариен никогда не держал ни на кого зла, и сын, естественно, не мог быть исключением. Стоило Сильяну начать бормотать свои глупые, невнятные оправдания, как мечник тут же сгрёб его в охапку, облегчённо выдыхая. Ариен уже был готов к тому, что сын будет избегать его всю жизнь, и то, что тот сам внезапно пришёл к нему извиняться, уже само по себе было для него сродни благословению. Именно тогда, кстати, Ная и высказала, наконец, всё, что думала по поводу этого четырёхлетнего игнорирования со стороны Сильяна. Как бы Ариен ни пытался её остановить, она не успокоилась, пока сын не поклялся ей всеми Богами и Хаосом думать своей головой, прежде чем принимать хоть какие-то решения в жизни. Мечник боялся, что она этим выговором испортит отношения с их своенравным сыном теперь себе, но оказалось, что здесь он очень сильно ошибся. Сильян посчитал, что Ная была права, и вообще наорать на него стоило ещё пару лет назад. В этот момент Ариен осознал, что хоть лицо парень и унаследовал от него, но характером пошёл в мать: он понимал только язык силы и слушал только тех, кто его не щадил, безжалостно называя вещи своими именами.

Чем старше становился Сильян, тем сильнее он напоминал Наю: он добивался своего, чего бы ему это ни стоило; сутками торчал в тренировочных залах, когда у него что-то не получалось; отправлял в дебри измерений всех, кто что-то говорил ему под руку; и зеркально повторял предпочтения своей матери: общался в основном с девушками. С парнями он только вынужденно оттачивал некоторые боевые навыки, потому, что девушки просто физически были слабее, а ему нужны были противники сильнее него. Но, в целом, из всех мужчин города, Сильян признавал только отряд Наи и, по возможности, тренировался с ними, а не со сверстниками. Последние года три его любимым соперником был Иран, потому что тот его совершенно не жалел и бил так, будто действительно собирался убить, если парень ошибётся.

Тем не менее, любовь к девушкам давала Сильяну свои преимущества: женские компании открывали перед ним почти любые двери — у него был доступ к любой информации в любом Доме, к тому же девушки регулярно протаскивали его на всевозможные закрытые застолья. Конечно, парню на такие мероприятия приходилось одеваться слугой, но, благодаря Кьяру, он знал, как этим пользоваться: к восемнадцати скромные наряды сменились откровенными, а простое подглядывание за женщинами с высоким статусом, сменилось их постелями. Сильян знал обо всём, что происходило в Таэмране и всегда оказывался в нужном месте в нужное время, чтобы ухватить своё. К девятнадцати он уже зарабатывал больше предводительниц десятилетних отрядов, а иногда и почти столько же, сколько члены профессиональных. Женщины любили брать его с собой на различные обеды в качестве сопровождающего, так что Сильян довольно быстро обзавёлся дорогим, сделанным на заказ, абсолютно белым доспехом, чтобы иметь надлежащий внешний вид. Асин тогда хохотал, как ненормальный, тыкая Кьяра тем, что, оказывается, чтобы женщины платили, можно было не прозрачные рубашки носить и раздеваться, а, наоборот, влезать в закрытые доспехи и торговать просто своим присутствием.

— С большинством из этих женщин я спал, — возразил на это Сильян.

Танцора он любил, как второго отца, и издеваться над ним с детства не позволял никому. Даже мужчинам из отряда Наи всегда стремился рты заткнуть.

— Я так понимаю, что платят тебе всё-таки не за это, — подмигнул парню Асин.

— Если бы не Кьяр, научивший меня пользоваться своим телом и говорить то, что нужно, а не всё подряд, я бы в жизни не оказался там, где сейчас! Поэтому прекращай давиться смехом! Мне девятнадцать, а я уже тебя переплюнул, благодаря ему. Спорю, ты до сих пор ни в одной постели Мастера не бывал! — Сильян рычал, ни сколько не заботясь о том, что мог обидеть вспыльчивого мага. Он знал, что тот ему даже при всём желании ничего не сделает. Хотя, даже если бы и не знал, всё равно бы не отступил, не доказав своё.

Асину же возразить было нечего. Парень страшно разозлил его своим тоном, но он был прав, и под заинтересованным взглядом Наи, в котором так и читалось: «Ну, давай, есть что ответить, или тебя уел мой мелкий засранец?», маг огрызаться не стал.

Сильян же выстилал себе дорогу в успешное будущее. Его белый доспех очень быстро запомнился всему городу, и теперь у парня уже даже не было выбора: женщины хотели видеть его только в белом, а всё остальное тут же требовали снять. Сильян хоть и вздыхал, что выбрал самый проблемный цвет, чтобы отличиться, но, не смотря на это, вся его одежда очень быстро стала белой. Приглашения на званые обеды и застолья тоже не заставили себя ждать.

Юные будущие предводительницы уже были готовы драться за возможность однажды взять Сильяна в свой отряд. Женщины сражались не только из-за желания отвоевать себе красивого мужчину, но и потому что понимали, что легендарная преданность, которой был знаменит отряд Наи, через её сына найдёт своё продолжение среди тех, с кем парень окажется связан на свои десять лет в тоннелях. Все молодые предводительницы понимали, что воспитанный и обученный Наей и её мужчинами Сильян стоил дороже золота и алмазов: он знал и понимал, как его мать управляла отрядом, следовательно, он мог помочь это применить в своём будущем отряде. К тому же Ная с восемнадцати стала брать парня на некоторые свои задания, так что Сильян видел всё это ещё и на практике. Девушки были готовы глотки перегрызть за эту информацию, потому что это был не только способ выжить, но и путь наверх по статусной структуре. Вот только все они понимали, что выбирать, к кому пойти в отряд, Сильян в итоге будет сам. До его распределения было ещё минимум два года, и было очевидно, что он проведёт их в тоннелях с матерью. Это в разы повышало его ценность даже относительно той, что у него была уже. Безжалостная Ная не позволила бы ему таскаться за ней мёртвым грузом: за два года Сильян уже должен был набить на её заданиях такой опыт, что после этого и один бы в тоннелях выжил, не то что с отрядом. Далеко не у всех были родители, которые могли настолько хорошо подготовить своего ребёнка: из всех профессиональных предводительниц Ная в свои сто двадцать пять уже больше семидесяти лет оставалась сильнейшей, и именно её отряд выполнял все задания Таэмрана и ещё парочки близлежащих городов с пометкой «высокий риск смерти». После таких приключений, к своим двадцати двум годам Сильян, по сравнению со сверстниками, уже должен был приобрести просто невероятные навыки.

Ни для кого не было секретом, что вокруг парня уже сейчас собрались шестеро девушек, которые, скорее всего, и оказались бы его будущим отрядом. В качестве предводительницы Сильяну нравилась одна из женщин Дома Ран, и он очень надеялся, что она его дождётся. Пока же он учился жизни в тоннелях у матери.

Сильян любил Наю и гордился ей ровно настолько же, насколько и боялся, ведь о её истинной силе до сих пор не знал практически никто, и это делало её ещё опаснее, чем считали все вокруг. Её полутораметровый феникс, о котором Сильяну стало известно, только когда мать впервые взяла его с собой на задание, внушал парню настоящий ужас. Сильян тогда, вжавшись спиной в стену тоннеля, лепетал о том, что то, что он видел сейчас перед собой, просто не могло быть правдой, ведь феникс Наи умер на глазах всего Таэмрана. Услышав в ответ, что его мать приручила второго, Сильян на всякий случай зарёкся с ней вообще хоть в чём-нибудь не соглашаться. Мощи нынешней птицы Наи хватило бы, чтобы уничтожить целый город: теперь парню было понятно, благодаря чему отряд его матери выживал даже там, где все другие отряды погибали.

«Я приручила феникса, а ты приручишь лияру, — усмехнулась тогда предводительница, — я хочу, чтобы ты превзошёл меня, и я знаю, что ты это можешь.»

В сердце Сильяна в тот момент зажглось новое пламя. Он верил Нае, потому что той, кто управлял чистой мощью стихии не верить было невозможно. А Ная верила в него. Что-то внутри парня начало рваться необузданной силой, которую его мать тут же направила на сражения с монстрами.

Именно тогда спокойный характер Сильяна стал меняться. Как постепенно обретающий под ударами кузнеца свою форму меч, парень начал учиться пользоваться в реальных боях всеми теми навыками, что он получил за годы своего обучения. Первые поединки на аренах стали его новым шагом на этом пути.

— Наш паразит наконец-то вылез на арены! — с порога объявила своему собравшемуся на привычном месте в таверне отряду Ная.

— Если ты сейчас скажешь, что он там сходу продул, я его сам ещё раз вызову! — с чувством грохнул кулаком по столу Иран.

— Я тебя сейчас сама вызову! — возмутилась женщина. — Его я учила сражаться! Он выиграл четыре боя подряд!

— Горжусь! — Иран тут же примирительно поднял кружку над головой, сверкая довольной улыбкой.

— Спасибо! Как ваше задание? — рассмеявшись, поинтересовался Сильян подсаживаясь к мужчинам.

— Провалили, — буркнул Шиин, — кое у кого нервы сдали, и она спалила ко всем Демонам всё гнездо тварей, вместо того, чтобы их поймать. Одна из них, видите ли, чуть Ариена не цапнула.

— Она клацнула своей дрянной пастью прямо у его лица! — упёрлась предводительница.

— До его лица было ещё полметра! — Шиин вскинулся, возмущённо размахивая руками, а все остальные синхронно закатили глаза.

Брат с сестрой, судя по всему, уже примерно в сотый раз сцепились, споря по этому поводу, так что Иран, махнув на них рукой, разлил всем ещё настойки и предложил поднять кружки за универсальный способ уничтожения любых опасностей их мира: не переносящую даже малейших царапин на своём мужчине Наю.

— Ага, — хихикнул Асин, — в случае нападения на Таэмран, мы знаем, что делать: ловим первую попавшуюся тварь, скручиваем, оставляем её когтём маааааленькую царапинку на щеке Ариена и потом дружно тычем пальцами в несчастное создание с воплями: «Это всё она, это не мы»! И всё: можно даже защитный купол не активировать, а то Ная в ярости и его случайно снесёт.

Сильян смеялся вместе со всеми, и даже не сомневался, что, в целом, шутливый план мага вполне мог бы сработать. Хватило бы у его матери сил в одиночку разрушить защитный барьер Таэмрана или нет, это, конечно, было вопросом, но то, что она одна перебила бы сотни монстров, было фактом.

Когда перепалка Наи с Шиином закончилась объявлением, что она — неконтролирующая свои эмоции помешанная Демоница, выяснилось, что предводительница, не успев вернуться в город, уже получила следующее задание и за Сильяном пошла, чтобы предложить ему отправиться вместе с её отрядом. На этот раз они должны были взять ящеров и поехать в Ортарэль, чтобы доставить туда какое-то эксклюзивное оружие. Задание было довольно простым, но Мать Цеара требовала именно отряд Наи, поэтому предводительница посчитала это хорошей возможностью совместить ненапряженное путешествие с практикой для сына.

— В общем, Мать Цеара опять хочет Кьяра, — усмехнулась предводительница, — так что, Силь, пойдёшь с нами в один из самых радикальных городов подземелья?

— Конечно! — парень уже был готов бежать собираться. Опасный и прекрасный Ортарэль, где абсолютно вся власть принадлежала женщинам, где жрицы до сих пор приносили себя в жертву Богам, где на праздниках на столах лежали обнажённые рабы — Сильян хотел увидеть всё это своими глазами. Новый опыт, новый город, новые знакомства и новые сражения по пути туда и обратно. Возможность подержать в руках стоившее целое состояние оружие, возможность походить среди величественных древних строений Ортарэля, стоявшего в своей пещере уже восьмую тысячу лет — в четыре раз дольше, чем существовал Таэмран. Сильяну было интересно всё, он горел желанием знать.

Сейчас ему шёл только двадцатый год. Однажды ему предстояло стать таким же членом профессионального отряда, как и его родители, а после Учителем и Мастером. В двести с небольшим — мужчиной новой Матери Ран, и быть им, пока власть в Доме в очередной раз не сменится. Его ждала очень долгая и интересная жизнь полная событий и перемен, но всё это пока было будущим. Сейчас Сильян только начинал этот путь. Он сидел в таверне, пил настойку, смеялся и с предвкушением думал о новом путешествии с родителями и их отрядом. Ему было не о чём переживать, ведь у него было всё, чтобы безумный мир подземного хаоса стал для него местом, где бы он чувствовал себя хозяином своей жизни и смерти.