Сквозь льды [Повесть о полярном исследователе Р. Амундсене]

К южному полюсу

20 октября — этот день в южном полушарии считается началом весны — Амундсен вышел из дома, чтобы узнать, какова нынче погода. С востока дул легкий ветерок. Все дали кругом прояснились. Термометр показывал минус 22 градуса. Вернувшись в дом, он спросил своих товарищей:

— Ну как вы полагаете? Пойдем?

— Немедля! Отправимся рысцой! — бодро ответили все четверо и начали торопливо одеваться.

Сколько времени ждали они этой минуты! Мысленно они уже двадцать раз отправлялись на полюс и так свыклись с этой мыслью, она стала такой обыденной, что никто не взволновался. Наскоро попрощались они с остающимися товарищами. Трое пошли проводить уходящих, а Линдстрем занимался хозяйством и даже не вышел из дома, словно Амундсен и четыре спутника прощались только «до завтра». Четверо нарт с тринадцатью собаками в каждой упряжке стояли наготове. На трое нарт сели по одному человеку, а на четвертые двое: Вистинг и Амундсен.

— Трогай! — сказал Амундсен.

Каюр первой нарты свистнул, собаки рванули и понеслись. Преструд вертел ручку киноаппарата, пока товарищи не скрылись в снежном облаке, поднятом нартами. Первые километры караван несся карьером.

Так началось путешествие к Южному полюсу.

Знакомая дорога расстилалась перед Амундсеном. Она пролегала вдоль 163-го меридиана. Лед был ровный: наст хорошо держал собак и нарты.

— Те, кто увидел бы нас сейчас, наверное, подумали бы, что полярное путешествие очень привлекательная прогулка! — смеясь, сказал Амундсен.

На четвертый день путешественники достигли склада № 1 на 80° южной широты. Отсюда они, погрузив на нарты ящики с продовольствием и снаряжением, двигались уже с полной нагрузкой, проходя ежедневно от тридцати до сорока километров.

Чем дальше караван уходил в глубь материка, тем чаще и чаще во льду встречались опасные трещины. Однажды нарты Бьолана провалились в одну из таких трещин, и с очень большим трудом их удалось оттуда вытащить.

Большие «заборы», построенные на 81 и 82° южной широты, очень помогли путешественникам: черные флаги на вершинах гуриев виднелись за много километров, и каюры точно правили по этим вехам.

У каждого склада экспедиция останавливалась на два дня. Объявлялся полный отдых.

Путь шел по ровной местности, сверкающей под солнцем. Над миром стояла величавая тишина. Ее нару-шали лишь скрип полозьев и лыж, дыхание собак и покрикивание каюров. Время от времени налетал туман, закрывал дали. Потом снова показывалось ослепительное яркое солнце.

Достигнув 83°, путешественники увидели далекие горы. Одну из них Амундсен назвал горою Фритьофа Нансена, а другую — именем человека, помогавшего ему в снаряжении, — Педро Кристоферсена. Горы лежали около 85° южной широты. Склоны их были совсем голые, глубокой сине-черной окраски. И по ущельям спускались ледники.

«Никогда в жизни я не видел более прекрасного и более дикого ландшафта!» — записал Амундсен в своем дневнике.

Путь к полюсу проходил между этими горами, за которыми начиналось высокое плато. Перед подъемом на плато экспедиция сделала длительный привал, и Амундсен, как всегда в серьезных случаях, устроил совещание с товарищами.

Как быть? До полюса оставалось пятьсот пятьдесят километров. Перед путешественниками лежал очень трудный подъем, а за ним, вероятно, и другие препятствия. Тащить с собой тяжелый груз не было смысла. Поэтому решили оставить здесь большую часть продовольствия, взяв с собой запас только на шестьдесят дней.

Серьезную заботу вызывали собаки. Чтобы прокормить каждую, надо было тащить с собою много лишнего продовольствия. Поэтому решили идти дальше на трех нартах с восемнадцатью собаками, а остальных, поднявшись на плато, убить.

Затем все отправились на лыжах разведать, каким путем подниматься на плато. С гор спускались ледники, и один из них должен был служить им дорогой. Лед пересекали трещины, иногда очень широкие. После разведки разгорелся спор — каждый предлагал свой путь, но последнее слово оставалось за Амундсеном, и он наметил путь.

Начался подъем. Дорога шла круто вверх. Собаки старались изо всех сил, и путешественники, глядя на них, думали, что большая часть собак сейчас спешит к месту своей смерти. С ледника на ледник все выше и выше поднималась экспедиция. На каждой остановке Амундсен или кто-нибудь из его товарищей уходил вперед на поиски пути. Гор становилось все больше и больше. Солнце теперь не только ярко светило, но и грело. Путники сняли с себя тяжелые одежды, положив их на нарты. Некоторое время шли даже в одном белье — такая была жара. Это было фантастическое зрелище, да и вокруг них развертывались фантастические панорамы: одна гора сияла девственной белизной, рядом с нею торчали черные скалы, на соседней горе снег был красно-бурого цвета, а в ущельях лежали синие тени.

Чтобы легче было найти обратный путь, Амундсен ставил через каждые сто-двести метров гурии. Там, где были опасные трещины, строили даже два гурия, между которыми проходила удобная и безопасная дорога.

У всех была надежда, что, миновав плато, они встретят более ровную местность, что горы кончатся. Но, поднявшись на плато, путешественники увидели новые цепи гор, — правда, они были ниже горы Нансена, но сулили немало трудностей. Выбрав место для стоянки, путники поставили палатку, и сейчас же загремели выстрелы. Собаки были убиты. Эта жестокая расправа с верными животными, так старательно выполнявшими свои обязанности, подействовала на всех угнетающе. Амундсен даже спрятался в палатку, чтобы не видеть этой бойни. Но законы полярных путешествий жестоки. Идти с собаками дальше — значило обречь и себя и собак на лишения и верную смерть.

Эту стоянку Амундсен назвал Бойней.

На этой стоянке разыгралась страшная метель. Идти дальше было невозможно. Пять суток путешественники просидели в палатке, а метель не унималась. Тогда Амундсен решил все же продолжать путь. Это было очень рискованное решение, но и сидеть на месте было опасно. Разумеется, не только заботы о продовольствии тревожили Амундсена — ведь на месте стоянки были оставлены собачьи туши, он боялся иного: как бы его не опередила экспедиция Скотта.

Путь был мучителен: сухой снег падал так густо, что сидящий на нарте не видел своих собак, ветер кружил острые снежинки и слепил глаза, идти приходилось точно по песку. Амундсену вспомнилось его первое путешествие по Хардаргерскому плоскогорью!

Местность постоянно повышалась, затем стала совсем ровной, но вскоре со всех сторон опять надвинулись горы, едва видимые сквозь метель. Здесь все чаще попадались трещины и стремнины. Разведчики, связавшись веревкой, уходили вперед и ощупью отыскивали безопасный путь.

Нужно было обладать недюжинной волей и сильным характером, чтобы преодолеть такие трудности. Каждой местности, каждой горе Амундсен и его товарищи давали свое имя. Уже отмечены были на карте горы Нильсена, Хансена, Вистинга, Бьолана, Хасселя… Некоторые места получили выразительные названия: «Чертов ледник», «Ворота ада», «Танцевальный зал дьявола»… Уже одно это может дать представление о характере местности, по которой шла экспедиция.

Только миновав 88°, путешественники вздохнули с облегчением: местность стала ровной, как поле, и караван быстро двинулся вперед.

Погода улучшилась. Снег перестал идти. Ветер стих. Над миром опять воцарилась оглушающая тишина. Все пристально оглядели друг друга. За время перехода по горам и ущельям сквозь ледяную пургу путешественники обморозились: лица представляли сплошную изъязвленную лепешку. «Мы были похожи на разбойников с большой дороги, — писал Амундсен в своем дневнике. — Раны сильно нас беспокоили. Малейшее дуновение ветра причиняло такие страдания, будто кто-то пилил нам лицо тупым ножом».

Но все держались бодро. Победа была рядом. Скорей, скорей к цели! К полюсу!

Плато постепенно опускалось, двигаться было очень легко, и путешественники делали теперь по сорок километров в сутки. Они волновались: не опередил ли их капитан Скотт? Это беспокойство иногда поддерживалось еще и тем, что собаки вдруг ни с того ни с сего начинали лаять и рваться вперед.

— Отчего они лают? Уж не чуют ли кого они там… на полюсе?

В полдень 14 декабря определили по солнцу местонахождение: экспедиция достигла 89°45′. До полюса оставалось всего двадцать восемь километров.

«В этот вечер у нас в палатке было такое настроение, как накануне праздника. Заметно было, что у дверей стоит нечто великое. Ночью я просыпался несколько раз с тем же чувством, какое у меня было в детстве накануне сочельника».

Так писал Амундсен.

Никому как следует не спалось. Торопливее, чем всегда, путешественники позавтракали и пошли в обычном порядке. Погода была великолепная, праздничная.

Амундсен на лыжах шел впереди, а другие внимательно следили за одометрами (приборами, отмечающими пройденный путь). Так как с десяти часов небо заволокло облаками, путь определялся только по одометрам. В три часа Амундсен крикнул:

— Стоп!

Все замерли.

Они стояли на Южном полюсе!

Желанная цель была достигнута!

Взволнованные путешественники окружили Амундсена. Они жали руки и ему и друг другу. Скупые, но горячие слова поздравлений были первыми словами, произнесенными в этой дотоле загадочной точке мира — на Южном полюсе.

Необычайное чувство охватило Амундсена. С детства он стремился в полярные страны, в юности мечтал побывать на Северном полюсе, а теперь стоял на полюсе Южном.

«Можно ли представить себе что-либо более противоположное?» — спрашивает он сам себя в своих записях.

Амундсен полагал, что честь достижения полюса принадлежит не ему одному, а всем его отважным спутникам. Поэтому он попросил, чтобы все его товарищи взялись за древко. Пять рук дружно подняли флаг и водрузили его на самой южной точке Земли. Это была торжественная минута, самая торжественная за все время их путешествия.

Они поставили палатку и устроили праздничный обед: каждый получил по куску жареной тюленины, и впервые за время похода они выкурили по трубочке.

Вистинг вырезал на некоторых вещах слова «Южный полюс», и эти же слова Амундсен вырезал на своей трубке, бывшей с ним во всех походах. В палатке царило необычайное оживление.

В полночь, когда ярко светило южное полуночное солнце, Амундсен и Хансен произвели тщательные астрономические вычисления, чтобы определить точку полюса. Оказалось, что одометры подвели и до полюса еще осталось десять километров.

На следующий день экспедиция перекочевала туда, и точно на полюсе установили небольшую палатку. Над ней были укреплены норвежский флаг и вымпел «Фрама».

Амундсен решил обследовать всю местность вокруг полюса в радиусе двадцати километров.

Она была ровной как стол.

Хассель, Бьолан и Вистинг пошли в три разные стороны и установили флаги в двадцати километрах от палатки.

На полюсе норвежцы пробыли тридцать шесть часов.

Задача была выполнена.

В палатке Амундсен оставил в кожаном мешочке донесение на имя норвежского короля о том, что сделано норвежцами, а также письмо на имя капитана Скотта. В нем Амундсен просил передать королю известие об открытии полюса на тот случай, если норвежцы погибнут на обратном пути. Все пятеро расписались на доске, оставленной в палатке. Палатку хорошо зашнуровали, чтобы в нее не проник снег.

Идти теперь было все-таки легче. Амундсену и его друзьям помогали ледяные столбы, указывавшие кратчайший путь. А сознание того, что труднейшая задача выполнена блестяще, придавало исследователям бодрость и укрепляло дух.

Но обратная дорога все же была очень тяжелой.

Солнце по-новому освещало местность, и ландшафт казался незнакомым. Ветер и метели совершенно стерли следы перехода экспедиции. С большим трудом разыскали склад продовольствия, устроенный в горах.

Лишь после того, как путешественники добрались до склада, они могли вздохнуть с облегчением. Люди хорошо поели, обильно накормили собак, теперь дорогу ясно отмечали гурии, флаги и, наконец, «заборы», стоявшие подле складов.

26 января 1912 года, в четыре часа утра, экспедиция достигла Фрамхейма.

Все еще спали, когда в дом вошел Амундсен со спутниками. Зимовщики, разбуженные внезапно, не понимали вначале, что случилось. Они даже не узнали вошедших. Ведь прошло девяносто девять дней, как Амундсен и его товарищи покинули Фрамхейм. И теперь вот они здесь — неузнаваемые, грязные, веселые и шумные.

Вначале никто не решался спросить Амундсена о главном. Казалось, все деликатно обходили самый важный вопрос.

Наконец кто-то сказал:

— А как полюс? Были там?

— Конечно, были. Иначе вы нас не увидели бы.

Ответ вызвал неописуемый восторг. Это были самые праздничные минуты во Фрамхейме.