Сломанная скрижаль

Глава 7. Трудный выбор

Магистр Грабус в поисках ответа задрал к потолку носатую голову и ужаснулся — пылинки кружились над троном маленькими, но грозными вихрями.

Он дёрнул кадыком и съёжился, не решаясь оправдываться.

Магия покинула магистра Грабуса, но всё же он сумел распознать в пылинках угрозу. Правда, решил, что это демон крутит против него козни.

Магистр Грабус не знал, что Борну и Фабиусу удалось-таки установить над троном правителя зеркало для откачки душ. И крошечным вихрям было безразлично — вынуть ли душу из трона или из самого Грабуса.

Зеркало работало, вот только проблемы оно не решало.

Извлечь душу Ханны Борн мог хоть сейчас.

Но…

Во-первых, портал после изъятия души должен был свернуться, так и не открывшись, а демон обещал Фабиусу спуститься в ад за душой Дамиена.

Ну и во-вторых. Самое скверное.

Душа Софии с каждым часом теряла человеческую память, превращаясь в стража порога. Ну, извлечёт её Борн, ну создаст тело из остатков крови на кинжале… Но кто вернёт этому телу память и разум?

С Фабиусом они, конечно, разругались из-за всех этих противоречий. Магистр требовал, чтобы Борн по открытии портала немедленно отправлялся в ад, а с душой — это после, как выйдет.

Но что тут могло выйти, если София в момент открытия дороги в ад окончательно переродится?

Борн ждал от человека совета и понимания, однако, Фабиус не желал даже обсуждать вариант спасения девочки.

Ему важнее было спасание Дамиена. И он в запале не слышал аргументов ни про Софию, ни про то, что Борн мог вообще не вернуться из этого путешествия.

И тогда…

А что тогда?

Мир людей будет захвачен чертями, и на трон сядет Бин-Бен Зибигус?

Ну уж нет!

Демон обещал Ханне вернуть дочь! Да и погибать он был пока не намерен. Раз уж завёл себе игрушку — здоровенный человеческий мир — нужно сначала отладить её.

Если Дамиен ещё жив, то два-три дня вообще ничего не решают.

Да возможно ли такое вообще? Сохранить душу в аду?

— Магический совет должен сохранить свои полномо… — вклинился в мысли Борна голос магистра Грабуса.

Глаза демона полыхнули, и магическое зеркало задрожало в ожидании жертвы.

А что если душу Софии извлечь, а в трон заточить этого надоедливого мага?!!

Ханна пытала вопросами магистра Грабуса, он дрожал и блеял, а пылинки кружились всё быстрее, «присматриваясь» к нему.

Зеркало работало. Борну оставалось только принять решение. Трудное и страшное. И к сожалению — в одиночку.

Фабиуса он перенёс в Йору, чтобы не надоедал. И теперь раз за разом прокручивал все возможности. А они не радовали совершенно.

Как узнать, что уже утратила София? Будет ли она такой, как Диана, потерявшей всю память, но не разум?

И тело? Сумеет ли он создать достаточно хорошее тело?

Черти создают големов — телесные куклы без души — из нерожденных детей. Допустим, у Борна хватит силы и умения создать голема из крови дочери Ханны, оставшейся на кинжале. Внешность он возьмёт из памяти Ханны…

Возраст? Ну, пусть дочка будет немного помладше.

Душа девочки ещё помнит Ханну, дитя будет её любить, но не воскреснет ли она дурочкой, вроде умалишённых? Магия стража порога — сильная магия…

Минуты шли, только усугубляя ситуацию.

Выхода не было. Борн хмурился всё больше, а Ханна, не видя лица своего «охранника», но ощущая его молчаливую поддержку, с удовольствием воспитывала седобородого Грабуса.

— Вы должны говорить мне о ремонте дорог! Говорить о привилегиях цеховым мастерам, это вы понимаете? Вы знаете, сколько разбойников на дрогах Вирны? А сколько хлеба на городском складе? Хватит ли до нового урожая?

Она нервничала, не находя самых верных и убедительных слов.

Вот Александэр — тот умел рассуждать на хозяйственные темы. Жилка управленца сидела в нём глубоко, глубже спеси.

— Прочь! — выдохнул Борн и уставился на Грабуса враз покрасневшими глазами.

Трусливый магистр опрометью кинулся из зала.

Ханна обернулась и только сейчас увидела мрачное лицо демона, стоявшего за спинкой трона.

— Не сердись, он просто глуп. — Ханна развела руками. — А сама я не знаю, с чего начать. Вопросами управления поместьем мой муж, Александэр, всегда занимался сам. Вот и в Йоре, несмотря на его паранойю, царил удивительный по нашим временам порядок. Я шла к ней ночной дорогой, но не видела ни разбойников, ни поборов стражи на входе в город. Если бы не виселицы возле ратуши, город был бы прекрасен…

Борн шумно вздохнул, и Ханна утвердилась во мнении, что он тоже мучим проблемами городского благополучия.

— А где сейчас Александэр? — вдруг спросила она. — Всё так же стоит, замерев в своей клетке?

Борн кивнул. Он совсем забыл про эту скульптуру в углу библиотеки.

— А что если… — Ханна замялась, стиснула кисти рук, но договорила. — Что если мы выпустим его и заставим заняться вопросами городского управления? Александэр мог бы возглавить новый совет…

Эти слова дались ей нелегко: на висках выступили капельки пота, глаза заволокло влагой. Неужели ей снова придётся видеть возле себя ненавистного мужа?!

Александэр был всё так же противен Ханне, но дело-то своё он знал… Демон грозен, он заставит мужа подчиниться и служить на благо людям!

Борн вскинул голову и посмотрел на Ханну с удивлением.

— Ты готова его простить?

— Я же не в спальню его возвращаю, — нахмурилась Ханна. — В конце концов, он же хотел стать правителем. Но быть правителем — это не задницу на троне просиживать! Пусть работает как правитель. Нечего торчать в клетке бездельником!

Борн заглянул в её влажные глаза и вдруг улыбнулся.

Радость озарила его лицо, как огонь, пробежав под кожей внутренним светом. Он стал похож на сосуд, в котором горел огонь.

— Да будет так, смертная! — провозгласил он. — Сегодня ты подарила мне надежду.

Ханна несмело улыбнулась его радости.

— Я стерплю, — прошептала она. — Мне придётся теперь говорить с ним и выслушивать его, как и других. Но я выдержу это, если он сумеет быть полезным Вирне. Если же будет неполезным…Я… Мы…

Ханна сжала пальцы в кулаки.

— Мы повесим его за саботаж, — весело закончил её фразу демон. — И это будет уже соблюдением первого нового закона, принятого новым советом. Виселица за саботаж и отказ трудиться на благо мира людей!

Ханна с облегчением кивнула.

Да, вот так она могла поступить с мужем — повесить его по закону! И она будет тщательно следить, чтобы этот мерзавец не оступился!

— Ты хочешь пообедать, госпожа, или мы успеем выпустить Александэра и посетить экзамены для новых студентов академии?

— Экзамены? — удивилась Ханна. — Разве они бывают не для тех, кто закончил учёбу?

— Это — особенная учёба, — пояснил демон. — Нам нужен отбор. Мы должны принять в обучение тех из детей, кто уже ощущает в стихиях хотя бы живость. Наука магии — сложная.

— Хорошо, — Ханна поднялась с трона. — Ну её, эту еду, я слишком взволнованна. Идём уже и закончим всё неприятное, а потом посмотрим на молодёжь. Может быть, там уже есть юные маги?

— Ну, один-то — точно есть, — усмехнулся Борн. — Я сам велел ему приехать в столицу.

***

Александэр растерянно моргал. Он сам не понимал, как вообще мог существовать в том замедленном времени, куда засунул его Борн.

Сейчас, когда ему вновь вернули возможность привычных ощущений, бывший бургомистр никак не мог обрести душевное равновесие.

От такого можно было и спятить — плотное, почти неподвижное время и попытка поднять руку, которая тянется часами.

От помешательства Александэра спасла приверженность магии. Он был привычен к её обрядам и ритуалам, и сознание его оказалось хоть немного, да подготовленным к страшному шоку временной «клетки».

Борн с усмешкой налил вина и протянул его бывшему бургомистру Йоры и мужу Ханны, неудачливому наследнику трона, Александэру, урождённому Сорену.

Несмотря на все эти «титулы», сейчас он был жалок. Даже одежда обвисла — видно, её носитель здорово похудел в клетке.

Александэр поднял руку так, словно она была каменная, с трудом сжал пальцы на бокале. Неловко поднёс к губам.

Ханна смотрела на него сурово, без малейшего сожаления, а Борн разве что не облизывался, и, выпив вина, Александэр совсем не взбодрился, а даже наоборот.

— Что, решили меня казнить? — спросил он, растягивая губы в жалобной гримасе, которая казалась ему усмешкой.

— Решаем как раз, — оскалился в ответ Борн, блеснув белейшими зубами. — Магия — тоже не бездонна. Не так-то дёшево держать тебя в клетке, человечек. Чем ты можешь быть полезен, чтобы сохранить тебе жизнь? Что ты умеешь? Чем славен?

От его улыбки глаза Алексанэра превратились в начищенные бляшки на колете стражника, что на всякий случай заглядывал в двери библиотеки.

— Ну? — поторопил Борн, наливая вина себе и Ханне. — Ты же понимаешь, смертный, что от глотка вина, до глотка… — он рассмеялся, видя ступор и замешательство бывшего бургомистра. — Что ты умеешь, признайся лучше сейчас? Годишься ли ты хотя бы для чистки конюшен и метения улиц? Чем ты занимался всю свою жизнь? Отвечай!

— Я… — выдавил Александэр. — Я…

— Ах да, ты мечтал править, — осклабился Борн. — А ума у тебя хватает? Чем бы ты занялся сейчас, бездельник, если бы управлял Вирной?

Александэр застыл в ступоре, и Борн сжалился.

— Расскажи мне, сумел ли ты что-то сделать на благо Йоры, где протирал штаны о тамошний трон?

— Там нет трона… — помрачнел Александэр.

Борн фыркнул и вспомнил Алекто, заточенную в древний трон правителей.

В конце концов, магия портала переварит и фурию. Пройти этим порталом будет непросто, но всё же легче, чем перехитрить Сатану и ворваться в ад через самодельный портал…

— Ну? — нахмурился он. — Я голоден, смертный.

Александэр беспомощно дёрнул узкими плечиками:

— Я… Я объединил оба совета, городской и магистерский, в один. Ввёл туда все городские фракции. Даже ведьминский ковен представлен теперь в совете Йоры. Ведьмы скандальные бабы, но неприятности они чуют получше магов. За счёт объединения всех городских сил я сделал подотчётным совету любого из власть имущих Йоры. Любого, даже самого родовитого жителя совет мог вызвать и заставить его держать честный ответ на своде торговых законов города. У нас не стало иной власти, чем свод законов торговли. Это было хорошо для… Для… — он замялся.

— Для бургомистра, которым ты был, человечек? — подсказал демон.

— Но и для города! — нашёлся Александэр. — Укрепилась торговля, понимая, что власть крепка и городские склады опять охраняются! Стража защищала теперь город, а не аристократов, что поспешили перекупить её!

— Ну хорошо, не ори так, — рассмеялся Борн вроде бы доброжелательно, но глаза его при этом хищно блестели. — Ну а что бы ты сделал сейчас в Вирне, смертный, если бы имел такую возможность?

Александэр занервничал, покосился в сторону окна.

— Чего ты боишься? — спросил Борн.

— Мне нужно посмотреть вниз, — промямлил бывший бургомистр.

— Ну так посмотри, — милостиво разрешил демон.

Ну не хочет же этот трус выпрыгнуть из окна? Но что он задумал?

Александэр поковылял к распахнутому окну библиотеки, с трудом переставляя отвыкшие от ходьбы ноги.

Опёрся на подоконник, но уставился не вниз, а вдаль, за стену. Туда, где кончался сад и начинались городские дома, упирающиеся в раскрытые ворота города и дальше в виренский тракт.

— Дождя всё ещё не было? — спросил он озабоченно.

Демон покачал головой, и Александэр обернулся, не слыша ответа.

— Нет, смертный, — пояснил демон. — Эта весна выдалась теплой и без дождей.

— Проклятие! — выдохнул Александэр. — Тупость виренских магов не знает предела! Они так и не начали закупать зерно! Я вижу дорогу, ведущую в город, и она пуста! Где крестьяне, везущие в Вирну зерно? Если сейчас не выставить должную цену и не скупить остатки пшеницы в Рийском Торне, где прошлой осенью собрали огромные урожаи, следующей зимой будут бунты!

— Почему? — удивился демон.

— Потому что крестьяне спустят остатки зерна перекупщикам, а из-за сухой весны урожай будет скудным. Цены на прошлогоднее зерно поднимутся до небес, горожане придут крушить городские склады и требовать хлеба! — Александэр в запале речи сделал было шаг к Борну, но заметил клетку, тонкой паутиной сиявшую у бюро, и шарахнулся к окну.

Демон покосился на Ханну, и она кивнула. Александэр разумно правил и поместьем, да и Йора не бедствовала, хоть и была зажата в горах.

— Ну что ж, — подвёл итог Борн, плотоядно облизывая губы. — Я дам тебе шанс быть полезным, смертный. Но бойся меня обмануть, иначе!..

Раздался стук. Это бывший бургомистр побледнел и обрушился на ковёр.

Борн забыл, про нежную способность Александэра падать от ужаса куда попало, не заботясь даже о чистоте пола.

Разбиться бывший бургомистр не мог — ковёр был отличного качества, с плотным ворсом. Потому демон посмотрел на распростёртое тело с научным интересом.

Ему было непонятно, что именно утрачивает тело человека, потерявшего сознание?

Душа-то на месте. Значит, сознание — это что-то иное? Ну и где же оно хранится?