Случайная мама. Чудо под Новый год

Глава 14

ОКСАНА

Еще раз сказав спасибо, вываливаюсь из кабинета главного специалиста отдела ЗАГС, закрываю дверь и, больше не сдерживаясь, зажмуриваюсь и от души пищу:

— Уи-и-и-иии!!!

Мысленно хлопаю в ладоши и прыгаю до потолка. От прилива позитивной энергии буквально распирает и хочется обнять весь мир.

У меня получилось! Получилось! Получилось!!!

Я молодец! Смогла! Красотка!

Отрываю от груди свидетельство о расторжении брака, которое выдали на основании решения суда, полученного мною рано утром, сразу после открытия участка, и, борясь с желанием его расцеловать, еще раз пробегаю весь текст глазами.

Всё четко. Без ошибок, можно выдыхать.

Нас всё-таки с Казаковым развели, не став меня прессовать!

Слава богу!

Вот это подарок на новый год! Прямо, как загадывала.

Подрагивая от восторга, на подгибающихся ногах доползаю по окна и, закинув на него рюкзак, ослабляю шнурок и в бездонных недрах отыскиваю корочки. Синяя обложка поблескивает золотистыми буквами «Свидетельство о браке», но смысл названия я игнорирую и аккуратно запихиваю внутрь новый документ. Еще не хватало, чтобы помялся.

На прошлой неделе у меня проскакивала мысль купить для развода новую обложку. Но сколько не рыскала на маркетплейсах, конкретного названия «Свидетельство о расторжении брака» так и не нашла. Видимо, спрос на такой товар отсутствует. А жаль. Я б приобрела.

Достаю из кармана телефон и фотографирую новый документ, а после отсылаю его родителям. Мама тут же перезванивает.

— Можно поздравить, дочь?

— Да!

— Тогда поздравляю! Ты всё правильно сделала!

— Спасибо!

— Люблю тебя.

От папы приходит эсэмэска, значит, он опять на совещании.

«Деньги на шампанское скинул)))».

Следом пиликает оповещение банка. Проверяю пополнение и усмехаюсь.

«Папуль, мне столько не выпить!))»

«А я тебе одной и не предлагаю. Мы с матерью присоединимся. Такой повод грех не обмыть!»

«Окей. С мамулей согласую))»

Общение с родителями отлично приводит в чувства и гасит внутренний переполох. Застегнувшись на все пуговицы, нахлобучиваю на голову шапку и выхожу в декабрьский день.

Холодный воздух щедро наполняет легкие морозной свежестью и кусает за щеки, а яркое солнце и искристый снег после экономного освещения в ЗАГСе прицельно бьют по роговицам и ослепляют.

Моргаю, пытаясь загнать выступившие слезы обратно, и застываю посреди крыльца. Еще не хватало оступиться и сверзиться со ступенек. Новый год в гипсе — не моя цель.

Выуживаю из кармана перчатки и кончиком одного из пальцев промокаю краешек глаз. А когда «настраиваю четкость», замечаю приближающегося ко мне Михаила.

— Только не говори, что ты уже и свидетельство получила? — выпаливает он вместо приветствия.

— Могу и не говорить, — пожимаю плечами.

Честно, не ожидала его здесь встретить. Да и после того, как отшила, не пустив в квартиру, рассчитывала не встречаться вовсе.

— Ну какая же ты, а?! — летит странное обвинение.

— И какая? — уточняю без особого интереса, с недоумением рассматривая немного опухшее лицо и красные прожилки в воспаленных глазах.

— Бессердечная! Безжалостная!

Вот те раз.

Раньше я за ним только стихоплетство замечала, а тут, смотри-ка, в драму решил удариться. Зря он все-таки в судоходство пошел, зря… надо было в театральный. Зрители рукоплескали бы ему стоя. И вениками закидывали.

— И жестокая! — продолжает он вслух, пока я комментирую мысленно. — Я же так верил, что мы будем счастливы.

— Счастливы после твоих измен? — не скрываю иронии. — Ты меня, конечно, извини, дорогой, но из букв «ж», «о», «п», «а» сложно получить что-то, похожее на «счастье».

— Ксеня, да после того, как ты ушла, у меня жизнь разрушена, понимаешь? А тебе будто бы всё равно!

Господи ты боже мой! Едва сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть вслух. Да мне не будто, а точно. Точно всё равно!

— А у тебя как самочувствие, Ксеня? — не замечая моего пофигизма, изображает он печаль вселенского масштаба. — Не горько на душе?

С ума сошел?

Да там солнце во всю светит! Тополиный пух, жара, июль! Бабочки порхают крыльями!

— Не горько внутри, а? — повышает он голос, требуя ответа.

— Пока нет, Миш, — мотаю головой, — не горько, но скоро будет… — вскидываю руку и, сдвинув рукав шубки, смотрю на часы, — примерно часа через три.

Морщится, соображая.

— Это до тебя так долго понимание последствий нашего расставания доходить будет? — выдает в итоге.

А я подвисаю. Мы же девять месяцев в браке прожили. Он что, совсем меня за это время не изучил?

Или только сегодня я в его глазах такой тугодумкой выгляжу?

Нет, то, что я не семи пядей во лбу — понятно. Была бы умная баба, сразу бы гульки своего мужа просекла и зарубила на корню, а я, дурёха, это дело ушами прохлопала и фиг знает сколько времени рога гордо носила…

Но и не настолько тупая, как он пытается себя убедить.

Потому улыбаюсь и радую:

— Нет, Мишань. Это мы с родителями в девятнадцать ноль-ноль за ужином встречаемся, чтобы отметить мою свободу. И горько мне будет от шампанского, потому что на нем я сегодня экономить не стану.

— Ну ты и гадина, Ксеня, — возмущенно качает головой. — Самая настоящая мегера! А ведь меня пацаны сразу предупреждали, что зря со старухой связываюсь, надо на молодой жениться. А я влюбился, как идиот. Думал, и ты меня любишь. А оказалось, что показалось.

Ничего себе расклад.

Сглатываю вдруг вставший в горле ком.

Я — старуха, потому что на два года его старше? Или потому, что оказалась умнее, чем он рассчитывал?

В любом случае от такого заявления у меня нервный тик приключается. Веко начинает дергаться. Да так, что приходится потереть глаз пальцем, чтобы остановить.

Внутри же раскручивается цунами.

Ну всё, вчерашний студент, ты сам напросился!

— Слышь, зелёное дарование, — гашу ухмылку и делаю шаг вперед. Прищуриваюсь и наклоняюсь к бывшему, который стоит на одну ступеньку ниже, чтобы смотреть ему прямо в глаза, — вали отсюда, пока я из рюкзака твой любимый молочный суп не достала и в рожу не плеснула. А то он у меня сегодня в термосе, так что обварю, мало не покажется.

Дергается и реально отступает.

— Ты больная? — брезгливо кривит губы.

— А разве я тебе перед свадьбой справку из психдиспансера не показывала? — делаю шажок, вновь над ним нависая.

— Да ну, врешь! Ты ж с детьми в школе работала. Совсем меня за идиота держишь?! — вопит, белея.

— А за кого еще? — усмехаюсь. — И да, ты ж не знал, но мой папа — бандит под прикрытием! Так что у меня в этом городе блат с рождения!

Наверное, я очень убедительно это говорю, потому что, обозвав меня истеричкой и сплюнув под ноги, Казаков резво разворачивается и ретируется, будто за них бешеные собаки гонятся.

Провожаю тощую спину взглядом и жалею лишь об одной, что термоса с супом у меня с собой нет.

Клянусь, не раздумывая, применила бы его по назначению. Только плеснула бы не в наглую рожу, а в штаны. На ту голову, которой он, оказывается, думает.