Случайная мама. Чудо под Новый год

Глава 42

АЛЕКСАНДР

Сложный разговор, как ни странно, не оставляет горького послевкусия на языке. Наоборот, он служит новой ступенькой, помогающей нам с Оксаной сделать еще один шаг к сближению.

Очень эмоциональная, она соскакивает с кресла, приближается и молча меня обнимает.

Она не говорит громких слов, не возмущается обстоятельствами, не охает и не ахает, театрально сетуя на судьбу, как поступили некоторые знакомые нашей семьи. Взявшись причитать и подвывать: «Как же так, такая миленькая маленькая девчушка осталась круглой сиротинушкой, бедной и несчастной…», они бросились тискать ребенка, чем серьезно ее напугали.

Думал, придушу горе-артистов, больше играющих на публику, чем действительно сопереживающих. Тогда же мы с родными жестко пересмотрели круг общения и исключили из него всех особо языкастых.

Оксана теснее прижимается ко мне, согревает нежными объятиями, делится силой и ощущением невероятной правильности. Щекочет теплым дыханием шею и короткими ноготками затылок, и тихо-тихо шепчет:

— Я сочувствую твоей потере. И восхищаюсь твоей смелостью, Саш. А еще думаю, что ты по-другому поступить и не мог.

— Почему?

— Потому что Никуська — волшебница, — смеется негромко, хотя в глазах продолжает клубиться дымка слез. — Стоит ей своими колдовскими глазками разок глянуть, как тотчас сражает на повал и влюбляет в себя невероятно.

— Правда?

— А ты разве не замечал?

— Как-то не задумывался. Я с ней с рождения, Ксюш, так что для меня она априори всегда была своей.

Оксана немного отодвигается и прикладывает ладонь к моей щеке. Ведет большим пальцем по щетине, успевшей отрасти за день.

— А знаешь, что меня самое первое в вас с ней поразило? — шепчет, ловя мой взгляд своим.

— Нет. Что же?

— Ваши глаза, Саша.

— Глаза?

Ничего себе. Девушек обычно внешность привлекает, упаковка в виде дорогой одежды, аксессуаров, финансовые возможности, связи.

Ксюшка и тут умудряется удивить.

— Да. Они у вас очень красивые. Зеленые-зеленые. Это же редкость. А у вас даже оттенки очень схожи. Как такое возможно?

— Сам не знаю. Мы с Петькой, кстати, по этому поводу зачастую шутили. У него-то светло-карие были.

— Ну да, генетика — сложная вещь.

Кофе мы все же допиваем, пусть и заметно остывший. Я заставляю Оксану съесть конфету. Она меня — печенье.

В торговом центре направляемся прямиком в сектор детских магазинов. Удобно, что все они располагаются на одном этаже. Взявшись за руки, гуляем между стеллажами и определяемся с выбором.

— Саш, ты реально не шутишь? — смеется Оксана, когда я торможу возле витрины с машинами на радиоуправлении. — Мы точно Никусе подарок выбираем, а не тебе?

— Ну да, ей, конечно, — улыбаюсь.

Иначе на позитив, излучаемый Антипенко, ответить невозможно. Она ж, как солнышко, сияет и радует, греет и напитывает энергией.

Так хорошо с ней, так правильно, так естественно. Будто мы подарки выбираем не моей дочери, а нашей с ней, общей.

— Гоночную машинку, Звягинцев? Нике?

— Ну да, вот эту, красненькую.

— Боже мой, мужчина… ты еще скажи, что цвет решает всё. И это девчачий вариант.

— Окей, — поднимаю руки, — не буду говорить.

— Вот ты жук!

— Предлагаешь выбрать желтенькую? Тебе самой какая больше нравится?

— Мне? Машинка?

— Ну да. Только не говори, что не азартна и не хотела бы погонять? — дергаю бровями вверх-вниз, с удовольствием ее подначивая.

— Ой, всё! — утыкается мне в плечо и хохочет. — Давай красненькую возьмем.

И не успеваю я с важным видом сказать: «То-то же, женщина!», как она цапает меня за руку и тащит в отдел всяких мелочей.

— А это что и нам зачем? — хмурюсь, когда Оксана тормозит возле стенда с открытками и начинает выбирать запаянные в прозрачную фольгу листы с какими-то блестючками.

— Как что и зачем? — проговаривает она, внимательно изучая каждый. — Это стразики, Саш. Раз уж мы выбрали девчачью машинку, будем с Никусей ее украшать.

— Стразиками? — переспрашиваю недоверчиво.

Своей идеей Оксана сражает меня наповал.

— Ага. К красненькой машинке вот эти золотые звездочки и зонтики подойдут идеально, — определяется она с выбором, а мне кажется, будто еще и подкалывает. — Ты как считаешь?

— Я? — подвисаю на секунду, но тут же с умным видом киваю, стараясь не сорваться на ха-ха. — Думаю, идеально, — и как бы между делом интересуюсь. — А к желтенькой какие бы тогда подошли?

Стоя на площадке между квартирами, долго целуемся. Расставаться совершенно не хочется, как и разрывать объятия. Пиликнувший лифт, остановившийся на нашем этаже, приводит в чувства.

— О, привет, ребята, — улыбается Пашка, вышагивая из него.

Целует Ксюшу в щеку, мне жмет руку.

— Чем это вы, попугайчики-неразлучники, так основательно затарились? — скашивает глаза на груду пакетов.

— Подарками закупались, — улыбается Оксана и вдруг наставляет на него указательный палец. — Кстати, соседушка мой дорогой. Родители тебе большой-большой привет передавали и гостинцы. Точнее, вам обоим.

Переводит взгляд с Пашки на меня и обратно.

— Да-а-а? — довольно тянет брат. — А что за гостинцы? Вкусные?

— Очень вкусные. Манты домашние.

— Ого! Я с удовольствием отведаю.

— И я тоже, — не отстаю от мелкого.

— Предлагаю завтра собраться и всем вместе поужинать, — улыбается Оксана и поворачивается ко мне. — Саш, после утренника у тебя получится сразу домой поехать или надо будет на работу вернуться?

— Получится, Ксюш, — киваю, мысленно внося правки в рабочий планер. — Вместе домой поедем.

Брат тоже соглашается и обещает все свои дела сдвинуть на попозже или даже следующий день. Расходимся по квартирам.

А в одиннадцать в дверь раздается легкий стук. Открываю. На пороге с ноги на ногу переминается Оксана.

— Я подумала над твоим предложением, Саша, — произносит она слегка подрагивающим голосом, привычно кутаясь в теплую кофту, — и согласна на серьезные отношения.

Отступаю от двери и распахиваю ее шире.

— Останешься сегодня у меня, Ксюш?

Моя смелая девочка облизывает губы и, улыбнувшись, кивает.

— Да.