Случайная мама. Чудо под Новый год

Глава 40

ОКСАНА

— Здорово! Будем отмечать Рождество большой компанией! — произношу с улыбкой, мысленно потирая ручки.

— Ксюш, ты точно не против, что ребята присоединятся к нам за городом?

Чета Буриловых пять минут назад покинула кабинет, а мы остались.

И вот болтаем. Хотя, не только.

Звягинцев опирается бедрами на приставку к рабочему столу, широко расставив ноги. Я стою в его крепких объятиях, положив ладони на широкую крепкую грудь и спрятав нос в ямочке возле ключицы.

Легкий парфюм Александра с холодными ментоловыми нотками немного кружит голову, создавая ощущение невероятности происходящего. Но сильные пальцы, с ощутимым нажатием поглаживающие поясницу и то, что находится немного южнее, активно доказывают, что всё это реальность.

— Саш, это твоя семья. Как я могу быть против? Ты о чем? — удивленно приподнимаю брови и задираю голову вверх.

Обожаю смотреть ему в глаза. Они, как и у Ники, очень красивые.

— Наоборот, я предвкушаю бурное веселье и отдых!

— Я хочу, чтобы тебе было комфортно, — говорит он просто и дарит короткий поцелуй. А потом еще один и еще. В нос, в щеку, в губы.

Последний слегка затягивается. Увлекаюсь. И, только когда перестает хватать воздуха, усилием воли отстраняюсь и вспоминаю, о чем мы говорили.

— Уверена, Саш, мне все понравится.

— На счет готовки и прочего даже не заморачивайся, — сжимает сильнее мою талию. — Все мои родственники с руками, так что помощников у нас будет предостаточно.

«У нас».

Никогда раньше не задумывалась, насколько тепло звучит сочетание двух слов!

А сейчас катаю на языке и понимаю, что оно милое и вместе с тем невероятно ёмкое, потому что легко плавит моё сердце, превращая его в карамельный сироп.

— То, что с руками, это здорово, — привстав на носочки, сама касаюсь губами губ Звягинцева. — Ты мне лучше про другое скажи.

— Что именно?

— Я на данный момент со всеми твоими родственниками, точнее, родственницами знакома? Или стоит ждать очередных приключений? — растягиваю губы в веселой ухмылке.

— Приключений?

— Ну да. Я, конечно, девушка адекватная и понимающая, дорогой мой Звягинцев А.А., но в твоем кабинете моя фантазия неизменно зашкаливает. И, сам понимаешь, рисует она не розовых единорогов в балетных пачках, танцующих кан-кан, а очень некрасивые сцены.

Саша ловит мой взгляд и прищуривается.

— С сестрами ты теперь знакома всеми, Ксюш. Милу, наверное, только плохо разглядела, — хмыкает. — А по поводу кабинета. Знаешь, я и сам уже думаю, что он будто заколдованный. Стоит тебе прийти, как случается какой-нибудь казус.

— И я о том же говорю, — киваю, соглашаясь. — А еще меня удивляет, что я ни разу не видела твоей секретарши.

— А с ней что не так?

— Она у тебя вообще есть?

— Конечно.

— А звать как?

— Зинаида Степановна.

— Шутишь?

— Нет. Зинаида Степановна Жидкова. Чего смеешься?

А я реально смеюсь.

— Сложно представить офисную диву с ногами от ушей в короткой юбке и белой блузке, которую зовут Зиной. Миленой или Альбиной — запросто. А таким красивым, но редким по нынешним временам именем — нет.

— Я как-то не задумывался, — пожимает Саша плечами. — Зиночка и Зиночка.

— Зиночка, значит, — теперь уже я прищуриваюсь.

— Ну да. Мы с первого дня с ней об этом договорились, если поблизости посторонних нет.

— Посторонних, значит, — упираю руки в бока.

А Звягинцев расплывается в довольной улыбке.

— Ксюшик, девочка моя красивая, а ты, что, меня сейчас ревнуешь?

Выпячиваю подбородок, уже собираясь спросить: «А надо? Есть причины?!», но в последний момент передумываю.

Не хочу темных пятен и додумок, игр за спиной и тренировок нервной системы на выносливость. Хочу просто понимать ситуацию правильно. А еще чисто по-человечески доверять человеку, который со мной рядом.

Потому делаю плавный глубокий вдох и медленный и выдох и согласно киваю.

— Есть такое дело, Саш.

Реакцию ожидаю любую. К примеру, Михаил, мой бывший муж, расплылся бы в счастливой улыбке и стал подкалывать, красуясь и выпячивая свою важность. Это сейчас понимаю, что дебильная реакция, а раньше думала, что нормальная.

Саша же, не переставая меня обнимать и поглаживать по спине, серьезно произносит:

— Не надо ревновать, Ксюш. Нет повода.

— Точно?

— Абсолютно.

— Фух! Я рада.

Даже дышать легче становится.

А Александр продолжает:

— Знаешь, я совершенно не ханжа в отношении других. Ситуации в жизни бывают разные. В своей работе с чем только не сталкивался, как и в жизни... Но в отношении себя все же придерживаюсь четких границ. Особенно если планирую строить серьезные отношения.

Дергаю губами.

Спросить? Не спросить?

Промолчать нереально!

— А ты планируешь их строить? — выпаливаю и замираю.

В отличие от напружиненной меня, Александр спокоен и уверен в себе. Он поднимает руку и большим пальцем обводит контур моих губ, гладит по щеке и очерчивает линию подбородка.

— Совершенно верно, планирую.

— На меня намекаешь? — уточняю, чувствуя, как теплеют щеки, а во рту пересыхает.

— На тебя.

— Ого! Звучит… звучит очень прямолинейно. Даже неожиданно.

— Так я и по жизни прямой. Или еще не заметила?

Теперь Саша ухмыляется.

Я серьезно киваю:

— И я рада, что ты такой.

— Точно?

— Абсолютно.

— А на серьезные отношения со мной согласишься?

Фыркаю.

— Вот ты мастер с места в карьер рвать, господин адвокат! Я только одну новость успела переварить, а ты уже новую подкидываешь.

— Окей, не буду спешить. Переваривай пока, — кивает благосклонно и, чмокнув меня в губы еще раз, выпрямляется. — Я пока кофе нам сварю. Не против выпить по чашечке перед тем, как поедем?

— Нет. Давай. Проголодался, да?

— Зверски. С обедом не срослось, а во второй половине дня так замотался, что ничего не перекусил. Сейчас хоть кофе с печеньем наверну, чтоб народ в магазине урчанием не пугать. А тебе могу предложить конфеты. Кажется, в заначке Зинаиды Степановны они еще оставались.

Соглашаюсь.

— Давай, — и не удерживаюсь от шпильки. — Какая запасливая у тебя, однако, секретарша.

— Она вообще во многих отношениях замечательная женщина, — не спорит Александр, направляясь к выходу, а уже у самой двери оборачивается и подмигивает. — Если что, Ксюш, Жидковой пятьдесят пять. Летом юбилей праздновали. У нее замечательный муж, двое взрослых детей и трое маленьких внуков.

— Ого.

Кивает.

— И не встретилась ты с ней сегодня по той причине, что ее младшей внучке сегодня годик исполнился. Она отпросилась домой пораньше, чтобы дочери со столом помочь.

— Здорово.

— Я тоже так считаю. Семья должна быть большой, дружной и всегда приходить на помощь в любых ситуациях.

— Поддерживаю.

Александр скрывается за дверью. Слышу, как наливает из бутыли в чайник воду, как щелкает кнопкой подогрева. Как открывает шкафчики и что-то достает и ставит на стол.

Сама в это время впервые осматриваю его кабинет.

Кремовые жалюзи на окне. На пару тонов темнее — крашеные стены. Одна полностью закрыта шкафами. На открытых полках цветные корешки книг и папок. На противоположной шесть модульных черно-белых картин. В дальнем углу два кожаных кресла возле круглого низкого столика. Центральное место отведено большому рабочему столу из натурального дерева и вытянутой узкой приставке к нему.

Дохожу до Сашиного кресла. Провожу кончиками пальцев по мягкой коричневой коже. В папки на столе не заглядываю. Не мое дело.

Но фотографии, стоящие сбоку от большого полукруглого монитора, пропустить не могу.

Их две. Обе в рамках.

На первой — Ника, такая, как есть сейчас. Может, чуть-чуть помладше. Персикового цвета пышное платье, большой бант на макушке. Сладкая девочка так заразительно улыбается, что и я улыбаюсь, глядя на ее снимок.

На второй — трое. Саша, явно моложе, чем сейчас. Черты лица не столь заострены, волосы короче. Рядом с ним незнакомый парень. По возрасту — ровесник Александра. Они оба широко улыбаются. У Сашки в руках охапка разноцветных шаров. На руках у незнакомца сверток с младенцем.

Беру рамку в руки. Хочу разглядеть фотографию внимательней. Не думаю, что Саша за это отругает.

Розовый конверт. Значит, девочка. Лицо малышки видно плохо, но по всему я не сомневаюсь, что это Вероника.

Как интересно! Позади на здании четко видно «Роддом № 14».

— Саш, это же Ника? — уточняю, когда Звягинцев приближается с подносом в руках. — Вы тут ее из роддома забираете?

— Верно, ее забираем.

— А почему сладкая девочка не у своего папы на руках? Это ее крестный, да? — проявляю любопытство.

Хотя какой крестный? Если только будущий. Это же выписка!

Саша сначала опускает поднос, потом выпрямляется. Смотрит на меня.

— На фотографии Вероника на руках родного отца, Оксана. Петька — ее биологический отец.