Снег и Сера

Глава 8. Мятежная армия

Ещё издали Ловэт заприметил Паратуза, который стоял почти по колено в грязи и махал толстыми руками на пытающихся разбить лагерь оруженосцев, копьеносцев и иную низкородную челядь, что имела несчастье попасться ему на глаза в это пасмурное и холодное утро.

— Канат тяни! Ты как шест ставишь? Ты сейчас его… А… — Паратуз увидел, как основание шеста выскользнуло из халтурно прокопанного углубления и начало скользить по грязи всё дальше уходя от места своего исконного назначения. Столб с грохотом ухнул в холодную, на грани замерзания, грязь, чем обрызгал всех трудившихся над шатром слуг. Пара комьев долетело до князя, и он сморщившись посмотрел вниз, туда, куда они упали. Убедившись, что сапоги и так грязнее некуда, он завопил на челядь пуще прежнего.

— Убило кого-нибудь из вас дураков?! — князь задал вопрос, ответ на который был очевиден. Оруженосцы и другие слуги переглянулись, как бы ища сгинувшего. — А жаль… Может оставшиеся умней бы стали! Каждого второго из вас, недоделков, надо бы повесить, а каждому первому руки сломать! Ни черта не умеете! Гребанный шатёр и тот поставить не можете!

— Могу я вас отвлечь? — обратился к Паратузу Ловэт.

Командующий постановкой шатра медленно развернулся к говорившему. Лицо только что кричавшего князя было сведено судорогой злобы, а глаза всё ещё сверкали, но, увидев перед собой дорогую лошадь и явно княжеское одеяние собеседника, лоб Паратуза разгладился, а взгляд прояснился.

— Доброе утро, светлейший князь, — медленно с уважением кивнул Ловэт.

— Я не светлейший князь, — улыбнулся Паратуз. — А вот мой брат, достойный наследник Повелителя Серных гор Белиала, Его Благородство Богатур, светлейший князь по крови и Владыка всех гор по праву. Он наша надежда, и я лишь скромно помогаю ему на его пути к вершине.

— Вы хотите сказать, что можете мне помочь? — Ловэт также располагающе улыбнулся Паратузу, про себя отметив, как быстро и решительно тот с ходу переводит всё внимание ещё незнакомого ему князя на брата.

«Такой сам в петлю не полезет», — пронеслось в голове у старого ветерана.

— Всё зависит от того, кто вы и какова цель вашего визита, — последовал уклончивый ответ.

— Ой, простите мою грубость, — всадник положил правую руку на нагрудник. — Я светлейший князь Ловэт, хозяин этих земель.

Выражение лица Паратуза сразу же потеряло свою заинтересованность. Явление князя, чьи земли они разоряли, было само собой разумеющееся для него, и он даже не собирался это скрывать.

— Вы прибыли дабы засвидетельствовать почтение светлейшему князю Богатуру и присоединиться к его походу против узурпаторши, — скорее утвердил, чем спросил мятежный князь.

— Да, я… — Ловэт хотел было сказать, как он рад, что ему выпала честь лично встать под знамена Богатура, но Паратуз со свойственной ему хамской деловитостью, прервал его.

— Лагерь разобьёте чуть восточнее нашего, там есть небольшое плоское место, вечером пусть не расходятся, я пришлю человека, кто опишет имущество и людей. Если князь Богатур сочтёт для себя приемлемым, он передаст вам весть о своём желании встретиться и услышать ваши заверения в преданности, нет — я передам ему, что вы счастливы присоединиться к походу.

«Козёл горный», — подумал Ловэт. — «Грабят меня и даже не скрывают этого».

— Я буду очень признателен за вашу доброту, — вcлух произнёс хозяин земель.

— Не стоит благодарности, — Паратуз развернулся к Ловету спиной, снова приступив к командованию построением шатра. — Что застыли?! Кого ждёте? Ты! Бери лопату и копай глубже!

— Где я могу найти князя Палеса?! — перед тем как вернуться к своему обозу крикнул Ловэт.

— Ты где эту лопату взял? Ты бы ещё палкой копал! А ты? Что ты вяжешь это бревно как невесту? Тяни узел! Палес? Он в деревне, опять в том гаднике пьёт! — из речи Паратуза было сложно понять к кому он обращается, но Ловэт решил, что последние слова были адресованы ему.

— Спасибо, — ответил он скорее по привычке, в глубине души зная, что его «спасибо» управляющему мятежной армии и на деревянный сук не нужно. В подтверждении предположения Ловэта, Патаруз не повёл и ухом.

Светлейший князь направился к обозу. Он получил главный ответ, который ему был нужен. Осталось только указать своим людям, где разбить лагерь и наведаться к старому другу — князю Палесу.

Ловэту не удалось привязать лошадь рядом с трактиром, там всё было занято. Поэтому он переехал улицу и зацепил удила скакуна к столбику, находящемуся перед местной лавкой. Та стояла пустой, видно, что её разграбили, возможно даже те, кто сидел в заведении, напротив. Помогая себе древком копья как посохом, Ловэт перешёл улицу к трактиру, петляя между многочисленными лошадиными кучами, оставленными войском мятежных князей. Когда он отворил дверь внутрь заведения, то увидел Палеса, который сидел с его сыном за центральным столом. Оба были уже пьяны, как и многочисленные воины, занимавшие места с самого утра.

— Ты будешь отличным воином! — вещал Палес заплетающимся языком.

Сын Ловэта глупо улыбался лести старшего.

— Ты возглавишь здешних крестьян и заработаешь много славы в бою, — продолжил Палес и долил ещё вина в кружки. — А когда мы возьмём замок самозванки, именно ты, а не старший брат, получишь все земли отца.

— Но я не хочу обижать старшего брата, — возразил сын Ловэта.

— Сделаешь, как хочешь, — махнул рукой Палес. — Если твой старший брат выживет в сече, то он будет в полной власти победителя, то есть тебя.

— Если он сам не погибнет, — вмешался подошедший к столу Ловэт.

— Не порть сыну боевого настроя, — поднял глаза на вошедшего Палес. — Твой сын — воин. Совсем как мои остолопы, что остались в имении. Те также бойцы. Небось заставляют этого индюка Георжа оправдываться перед Асатессой каждый день.

— Да, твои сыновья такие, — подтвердил отец. — Но этот мальчик — мой. Отдай мне сына, Палес.

— Что ты так печёшься за ним? — хлопнул по спине юношу бывший похититель. — Он взрослый, он воин, он сам будет решать, когда ему хватит и чью сторону он примет.

— Он весь зелёный уже, — указал на сына Ловэт. — Если он просидит ещё немного за столом, то он же за ним и обрыгается.

Палес всмотрелся мутным взглядом в стеклянные глаза молодого собутыльника. Один глаз юноши моргнул и так остался полузакрытым, второй глаз не моргал в принципе.

— Да, парень, тебе достаточно, — подтвердил он. — Ловэт, выведи его освежиться.

— Как скажешь, Палес, — поднял и поставил на ноги шатающегося отпрыска отец.

Когда князь с сыном вышли на улицу, юноша увидел, как одна из привязанных рядом с трактиром лошадей подняла хвост и наваляла ещё кучу в дополнении к тому, что и так обильно было наложено по всей улице. От этого незадачливого выпивоху начало тошнить, и он закрыл рот руками.

Ловэт отвёл сына чуть дальше от входа, где тот, согнувшись пополам, долго изрыгал содержимое желудка.

— Тихо, Талем, тихо, — похлопал его по спине отец. — Не держи в себе. Станет лучше… скоро…

— Какая гадость, — сказал сын разогнувшись.

— Бывает, — пожал плечами Ловэт. — Когда ты быстро напиваешься вдрызг обычно этим и заканчивается.

— Зря я с ним так пил, — покаялся Талем. — Да и зря я тогда выглянул в окно.

— Что было, то было, — пожал плечами отец. — А пил ты не зря. Палес теперь считает тебя своим приятелем.

— Они мать ударили, — сплюнул остатки желчи во рту на землю сын.

— Это хорошо, что ты это помнишь, — кивнул Ловэт. — Только не показывай ему этого. Для этих людей ты должен стать тюфечком-простачком. А я никому не нужным антиквариатом. Это наш единственный способ выжить.

— А дальше что? — спросил Талем.

— Если мы не выживем, дальше не будет, — отец кивнул в сторону лошади, и они стали переходить дорогу, обходя многочисленные кучи, оставленные лошадями людей Палеса.