Снег и Сера

Глава 51. Суд, испытание и казнь

День у Асатессы был расписан очень плотно, несмотря на протесты лекаря. Его мнение больше не принималось во внимание, так как ещё недавно он позволил себе сказать, что раны Повелительницы заживают быстро, и теперь она намеревалась наверстать упущенное за дни прозябания в постели.

Солана сбилась с ног, принимая князей, которые хотели посмотреть суд над Саватом лично. Он не пользовался любовью и популярностью у своего сословия. Управительница подготовила маршруты через дворец, которые позволили бы перемещаться его хозяйке без появления на публике, чтобы никто не видел, как она пользуется при ходьбе помощью служанки.

Весь день был распланирован: утром должен состояться суд над Саватом, который, как уже известно, закончится казнью. После казни — военный совет, на котором будут обсуждаться вопросы предоставления князьями войск и заверения ими в своей преданности. После полуденной трапезы Роксана показывала князьям новое оружие разрушительной силы, которое бы упрочило прошлые договорённости. А на вечер готовился пир с новыми друзьями, которые, по мнению Повелительницы, обязаны были быть готовы к произнесению самых сладких речей и самых сердечных заверений после увиденного.

Георжа слегка смущало, что от князя Немиса до сих пор не было никаких известий, но этот вопрос он решил отложить на следующий день и, при необходимости, выслать ему на подмогу дружину из тех воинов, которые прибыли вместе со своими князьями и теперь должны остаться в знак лояльности Повелительнице в грядущей битве.

Солнце ещё не взошло, когда Катур — новый начальник стражи, уже расчистил от лишних глаз помещения, через которые должна пройти Повелительница в сопровождении поддерживающей её служанки, Соланы и Олетты.

Когда в зал стали проникать первые посетители, Асатесса уже занимала место на роскошном троне, небрежно опираясь на подлокотники, сложив руки в замок перед собой. Никто не осмеливался начать праздный разговор со старыми знакомыми даже шёпотом. В зале висела напряжённая тишина, и это забавляло Повелительницу. Коротким кивком Катуру был подан знак о том, что пора вести пленника.

Вскоре в главном коридоре послышались шаги: тяжёлые и уверенные, принадлежавшие Катуру, лёгкие и отрывистые, принадлежавшие Лилине — советнице Асатессы в вопросах правосудия, и шаркающие — главного виновника действия — Савата.

Взглядам знати предстал изменившийся князь. Он был гладко выбрит и хорошо одет, но лицо его осунулось, а взгляд приобрёл какое-то особое затравленное выражение, как будто его обладатель ждал какого-то подвоха от собравшихся, к тому же подсудимый хромал.

В этот день на улице не было ни облачка, а морозный воздух отзывался на дыхание любого теплокровного существа образованием небольшой тучки. Ко дворцу с горы спускалось войско, и, если бы такое было возможно, их дыхание могло вызвать целую грозу над долиной в которой располагалась столица Серных гор, город Шинон.

Авангард войска бряцал новенькими доспехами, а за спины и пояса воинов были заткнуты самые острые и дорогие мечи, что только можно найти в горах. Железные щиты, выкованные по одному образу и подобию, изображали на своих поверхностях дракона Сереза, того, что привёл когда-то скитающийся народ Чинис в эти горы. Поза ящера повторяла ту, в которой он выглядывал из-за теперь пустовавшего трона князя Савата. Арьергард составляли менее богато одетые чинис, чьи бугры мышц виднелись даже под толстыми шубами. В руках они несли привычное для себя оружие, ещё вчера служившее им для мирных целей: огромные кузнечные молоты, цепы, кирки.

По обеим сторонам шла немногочисленная конница. Которая, несмотря на свой малый размер, благодаря заковавшим их с ног до головы доспехам, представляла чудовищную силу, не подвластную ни огню лучников, ни наскоро заточенным палкам копейщиков.

Замыкал шествие отряд Немиса. Беглый взгляд мог обмануть наблюдавшего, как будто всю эту армаду вела эта небольшая горстка воинов, но на самом деле, по их сгорбленным фигурам и затравленным взглядам, можно было догадаться, что пленники здесь именно они. Просто для командующего этой армией было абсолютно всё равно, сбежит ли отряд этого князя или нет — это ничего бы не изменяло.

Впереди на вороных жеребцах ехали две наездницы, одна — представительница чинис, низкая и сгорбленная, её узловатые руки крепко сжимали поводья, твёрдый взгляд тёмных глаз из-под надвинутого капюшона изумрудного плаща смотрел вперёд на возвышающийся вдалеке дворец. Вторая — худая и высокая, державшаяся в седле прямо, с выбивавшимися из под плаща огненно-рыжими волосами.

Лилина уже заканчивала свою речь. Чинис не знали кодификации на своих землях. Само понятие суда было достаточно редким явлением. Обычно высшее сословие полностью распоряжалось низшим. Раньше над всей этой пирамидой громоздился Повелитель, но за последние пятьдесят лет в этом зале никого из князей не судили, что сделало их высшей властью на своих землях.

Советница Повелительницы по правосудию приводила примеры, рассказывала истории прошлого, опиралась на общее для чинис понятия достойного и недостойного поведения. Асатесса четыре раза до этого прочла обвинительную речь и её клонило в сон, от этих разговоров.

Слушая вполуха монотонную речь, перечислявшую вину Савата, Повелительница заметила, как один из стражников что-то шепнул Катуру, тот ответил ему, собеседник отрицательно замотал головой. И начальник стражи стал пробираться позади собравшихся к трону.

— У ворот огромная армия, — шепнул Катур Асатессе, когда добрался до неё.

— Что хотят?

— Требуют вас, о Повелительница, их предводительница — княгиня Матея, желает видеть мужа. Вместе с ней чужестранка, которая отправлялась, чтобы похитить князя Савата.

— Матея? — напряглась Асатесса. — Жена этого сморчка? Ей должно быть лет за сто, если, конечно, это правда она. Сават на ней женился, когда ещё был юнцом, а она схоронила своего первого мужа.

Катур, который был ещё слишком молод, чтобы собрать в своей голове все слухи, что ходили о князьях Серных гор, лишь коротко пожал плечами.

— Ладно, — наконец ответила Повелительница. — Пусть пройдёт. Вместе с моей чернокнижницей. Более никого не пускай. Если она так хочет видеть, как её мужа осудят и повесят — будь по её.

К тому времени, когда начальник стражи покинул зал, речь Лилины прервалась, и она вопросительно воззрилась на Асатессу.

— Пусть в своё оправдание скажет разбойник, — произнесла Повелительница старинную обрядовую фразу, разрешающую судимому говорить.

Сават поднял мутный взгляд и в нём блеснуло нечто обречённое. Он медленно поднялся на ноги, морщась от боли, закашлялся и, сплюнув кровь на пол, заговорил.

— Ты пытаешься строить из себя Повелительницу, но ты всего лишь женщина, что убила своего мужа и заняла его место. Твоя правда умерла сотни лет назад, вместе со старыми законами, за которые ты так цепляешься. Свободные князья — будущее этой земли. Ты казнишь меня, но тебе не удержать трона. Мы часть этой земли. Это земля свободных людей! — грянул он, но его никто не поддержал, все только с опаской воззрились на Асатессу.

Та сидела на троне и издевательски улыбалась. Сават не сказал ничего нового, ничего такого, чтобы ей не доносили её агенты по всем Серным горам. Асатесса не любила, когда Георж «резюмировал» донесения. Она любила читать сама, и то, что Сават не использовал самые крепкие слова, доказывало, что он ещё надеялся на что-то. Непонятно на что.

— Ну раз ты уже признал свою вину, — медленно проговорила Повелительница. — Нет, причин с тобой спорить. Но тем не менее, я скажу. Я избавила Серные горы от ужасного человека, и реки крови, что льются в горах и будут литься ещё не одно десятилетие — это его вина, но не моя. Старые законы никто не отменял, никто не предлагал новые. Вы просто наплевали на правила приличия в один день, чтобы они вас больше не сдерживали. Если бы я была одна из вас, я бы убила тебя, как вы избавляетесь от неугодных князей: просто на большой дороге. И да, ты и подобные тебе — свободные князья, свободные от чести, совести и морали. Но из-за вас остальные не более чем рабы, в разорённых деревнях, ободранных храмах, на сожжённых полях. И да, я женщина. Раньше правили женщины, и Гор боялись все. Теперь правят мужчины, и посмотрите на себя: вы режете глотки друг другу. Если будущее состоит в том, чтобы превратить горы в безлюдные пустоши, то вы безусловно будущее. Но я хочу и могу даровать Горам силу и мощь единого государства, — Асатесса так распалилась, что стала вставать с трона, лишь в последний момент вспомнив, про свои раны. Служанка хотела кинуться, чтобы её поддержать, но Георж остановил её одним взглядом. Повелительница скрипнула зубами и встала во весь рост. Зал пошёл кругом вокруг неё, но она сосредоточилась на широко раскрытых от неожиданности такого ответа глазах Савата. — Я здесь власть, и я здесь сила. Я сила Гор, я та, что будет вселять страх в сердца всех земель от великого западного океана до восточного окончания мира.

В зале повисла тишина. Сначала неуверенно, а затем всё громче и громче чинис стали выражать своё одобрение. Как в древние времена, когда толпа ревела в присутствие вождей. И сегодня их вождём стала она. Люди махали руками, кричали родовые кличи, повторяли её титул. Повелительница вскинула одну руку, и толпа замолкла.

Как можно медленнее, Асатесса села обратно.

— Последнее слово? — предложила она Савату.

Тот было открыл рот, когда двери в залу распахнулись. По каменным плитам пола бодро шла очень старая женщина. Несмотря на преклонные года, её движения сохранили пружинистость и резкость, а взгляд — твердость и ясность рассудка. Кольгрима не захотела выходить с ней на середину зала, решив, что не стоит привыкать к месту, где сейчас находился подсудимый и резко повернула в сторону толпы, попытавшись с ней смешаться. Никто из стражников не помешал ей, потому как их отвлёк властный окрик старой женщины.

— Молчи, червь, — старушка выхватила из-под полы плаща меч и прямо в ножнах нанесла удар под колени судимому князю, заставив их подогнуться. Сават упал на каменный пол и издал полный боли стон.

— Прошу прощения за моего мужа, — она преклонила колени перед Повелительницей. — Он глуп, надменен, жаден и труслив!

— Первые три «достоинства» — может быть, — Асатесса коротко кивнула вошедшей. — Но не последнее. Он очень прямо рассказал, что думает обо мне и моём правлении.

— Он более глуп, чем труслив, — вошедшая слегка подняла на Повелительницу глаза. — Это он называет доблестью.

— Встань, Матея… если мне правильно доложили.

Женщина поднялась.

— Всё правильно, Повелительница, я Матея — глава клана Катананояма.

— Твоё появление позабавило меня, — улыбнулась Асатесса. — Чего ты хочешь?

— Я смиренно прошу позволить мне самой наказать моего мужа.

— С чего бы это мне отдавать пленника, которые стал причиной многих печалей, нанёс оскорбление мне и моему визирю?

— Вы чтите древний закон, — склонила голову в новом поклоне Матея. — А древний закон говорит о том, что вместо последнего слова подсудимого, может говорить глава его клана. И если глава клана попросит для наказания своего подопечного собственного правосудия, повелитель обязан его отдать с зароком, что за следующее преступление ответит глава клана. Так делала ещё Повелительница Магна во времена до Повелителя Вельзевула. И это был великий рассвет Гор. Согласно древнего обычая, глава клана — я и могу вас просить об этой милости.

Не двигая головой, Асатесса посмотрела на Лилину. Та едва заметно пожала плечами.

— Хорошо, — согласилась Повелительница. — Но как быть с землёй?

— Замок на острой скале мой муж получил у расхитителя богатств Серных Бог — Белиала, как и земли вокруг. Древней землёй клана Катананояма является полоса между Восточным Рокатуном и внешним кольцом гор. Туда мы и собираемся удалиться, после того, как растает снег на Драконьем перевале. Замок на острой скале, железные рудники и люди на тех землях, всегда были достоянием Повелителя Серных гор. Я привела местных воинов, чтобы они присягнули вам.

Повисла тишина.

— Полоса между Восточным Рокатуном и внешним кольцом гор — гиблое и бесплодное место, где даже овец пасти — очень опасное занятие, — задумчиво сказала Асатесса.

— Люди там рождаются сильными, — ответила Матея.

Повелительница довольно улыбнулась, ответ ей явно понравился.

— Что ж, Матея — глава клана Катананояма. Я разрешаю тебе забрать мужа и удалиться в ваши исконные земли, где ты можешь наказать его как посчитаешь нужным. А пока не сойдёт снег можешь занять комнату почётных гостей во дворце, а твой муж до того срока пробудет в темнице. Вы сможете встречаться с ним, сколь угодно.

— Благодарю, о Повелительница, — поклонилась женщина. — Но я не собираюсь сидеть в комнатах, пока народ гор стонет. Я буду предводительствовать, я буду драться за вас со смутьянами, кто проливает кровь соплеменников.

— Но столь заслуженная… — начала Асатесса. На что Матея резко вынула меч, быстрее, чем смог кто-либо увидеть, от чего некоторые стражники схватились за древки своих копий, а Георж подался вперёд, прикоснувшись к рукояти своего меча.

Старая женщина лёгким движением прокрутила в руке рукоять и спрятала лезвия обратно в ножны.

— Я воительница, моя Повелительница, — ответила та. — Всегда была, всегда буду, до последнего вздоха.

Асатесса снова позволила себе улыбнуться.

— Как такая воительница, позволила столь недостойному… червю, держать её в чужих землях? — слегка наклонила голову она.

— Меня держали не замки, не решётки и даже не цепи, — грустно улыбнулась Матея. — Любовь заставляла меня прощать его. И лишь то, что его глупость навлекла на него беду, позволило мне очнуться…

В следующий миг в коридоре послышались быстрые шаги и створки дверей в тронную залу распахнулись. В дверях стоял стражник. Он рухнул в поклоне прямо там.

— Повелительница! — крикнул он. — Пришедшие воины взбунтовались. Они собираются осаждать дворец.

Асатесса кинула взгляд полный негодования на Матею. Та выглядела растерянной.

— Я не понимаю, — только и проговорила она. — Я выясню.

— Я сама выясню, — ответила коротко Асатесса.

— Я поднимусь на ворота, чтобы поговорить со смутьянами, — она перевела взгляд на Георжа.

— Разумно ли? — спросил тот. Они могут попытаться попасть стрелой.

— Ты, Катур и Олетта меня прикроете, — голосом не требующим возражения ответила она.

— Но твои раны… — попытался зайти с другой стороны визирь.

— Весь замок знает, что меня ранил монстр, которого подослали меня убить, — резко ответила Повелительница. — Но это не значит, что я не могу управлять моим народом, не значит, что я не могу выйти на ворота и ответить бунтовщикам. Возьми меня под руку, Георж, и закончим с этим маскарадом.

— Как скажите, моя Повелительница, — подставил своё плечо визирь.

Под иные внимательные, а иные восхищённые взгляды, Асатесса шла, чтобы посмотреть в глаза тем, кто не считал её Повелительницей.

Путь дался Асатессе очень тяжело. Но, взойдя на ворота и услышав бравурные речи, которыми бахвалились во всеуслышание бунтовщики, она обрела второе дыхание. Её волосы на морозном ветру колыхались, разлетаясь на отдельные пряди, а порывы слегка трепали красно-чёрное платье Повелительницы. Она вышла, чтобы как львица, заявить своё право на прайд, уставший от плешивых, лживых и глупых львов. В ней кипела ненависть и честолюбие, именно они заставляла её двигаться вперёд.

Асатесса отпустила локоть Георжа и к краю стену подошла уже сама. Справа от неё стоял визирь, слева место занимал Катур. Оба держали наготове огромные широкие щиты, призванные, при необходимости, защитить её от стрел. Позади в полных доспехах стражника переминалась с ноги на ногу Олетта.

— Что вы хотите? — крикнула со стены Повелительница и несколько воинов в вычурных золотистых доспехах, воззрились на неё, смотря снизу вверх. Волна молчания растеклась по стану смутьянов. И когда она достигла самых отдалённых костров, тот всадник что обладал самыми богатыми доспехами, отливавшими на солнце золотом, заговорил.

— Мы хотим чтобы нам отдали нашего князя.

— Мы пришли к договорённости с главой клана, к которому принадлежит ваш князь, о том, что он пробудет во дворце всю зиму, а с сошествием снега он отправиться на рассветный склон Восточного Рокатуна, — Повелительница говорила громко и властно. Ветер не мог заглушить её зычный голос и всадник внемлил ему. — А вы теперь служите не Савату, а мне. Можете гордиться этим!

Выждав пару мгновений, воин задал вопрос.

— Ты назвала главой клана старую перечницу Матею?!

Асатесса поморщилась.

— Как ты разговариваешь со своей Повелительницей?! — ответила вопросом на вопрос она.

— Ты нам не Повелительница! — крикнул в ответ воин. А другие всадники поддержали его, хотя и нестройно.

В свою очередь Асатесса заметила, что простые люди, сидящие у костров, не торопились высказывать свою антипатию к Повелительнице, пытаясь услышать сквозь порывы ветра, о чём говорят у ворот. «Просто неграмотный крестьянин,» — мелькнуло в голове у неё. — «Опьяневший от денег и дорогого оружия. Захотел выслужиться».

— Я — ваша Повелительница! — произнесла она так громко и властно, как только могла. — Светлейшая княгиня Матея — глава клана, частью которого является князь Сават. Если вы не слушаетесь её, то предаёте своего князя.

— Матея — никто! — крикнул в ответ воин. — Она ходила на цыпочках за мужчиной, который благодушно взял её в жёны, после того, как она не уберегла своего мужа. Именно под властью величайшего князя Савата на рудники снизошла благодать. Именно под его оком были выкованы эти чудесные доспехи и оружие, — всадник стукнул себя ребром латной перчатки в грудь. — Именно он дал нам денег и женщин. И если ты не отпустишь его, клянусь, мы осадим замок, возьмём его, и каждый присягнёт князю Савату в том, что новый Повелитель он. Иначе мы отделим их головы от тел.

— Смело! — крикнула Асатесса. — Но я не хочу чтобы люди, что пришли к стенам погибли. Я предлагаю тебе честный бой, по древним законам: скажем… — она посчитала конников, что держались ближе к своему командиру и наиболее рьяно поддержали его хамское поведение. — восемь ваших лучших воинов во главе с тобой против одного моего.

— Такой закон мне нравится, — расплылся в хищной улыбке наездник. — Что мы получим?

— Савата, — ответила Повелительница.

— И Матею? — крикнул воин.

— И Матею, — согласилась она.

— Ночь с тобой, — не унимался хам.

— Хорошо, — холодно ответила Асатесса.

— Только не думай, что сможешь одолеть нас магом Серы и Пламени. Этот доспех, — стукнул снова в свой нагрудник конник. — Его невозможно сжечь, он выкован на северном склоне великана Кракатау.

— Никакой магии Серы и Пламени, — ответила ему Повелительница. — Ворота откроются когда солнце ещё не успеет начать клониться к земле. Там должен быть ты и семь твоих лучших воинов. Драться будете с этой стороны стены при свидетелях. Даю слово Повелителя, что, если вы победите, то получите условленное.

— Вы слышали?! — конник уже не разговаривал с Повелительницей. Он обращался к воинам, что окружали его. — Сегодня я буду спать с самой Асатессой.

— Разумно ли… — начал было Георж, поддерживая племянницу, когда они спускались по лестнице с ворот.

— Я устала, — с раздражением отозвалась она. — Пусть эта… Алхимик испытает на них своё «чудо». Если оно хоть вполовину такое, как ты говоришь, то никто не останется стоять там после грома.

Роксана ещё раз наклонилась к стволу и удостоверилась, что обвитая верёвками пушка смотрит чернотой дула прямо по центру ворот. Клинья для того, чтобы поднять оружие чуть выше, уже вбиты.

Алхимик сверилась со своими записями на небольшом клочке бумаги.

Ядро показалось ей недостаточно верным выбором, поэтому после того, как она сунула и пропихнула в ствол мешок с порохом, она заставила Ополеба поместить внутрь не одно ядро, а целый мешок с ядрами поменьше, примерно в пол пяди. Когда заряд был отправлен глубже в ствол, Алхимик достала узкий, как большая игла, клинок, аккуратно завела его в запальное отверстие и проколола мешок с порохом. Затем, из небольшого кошеля на поясе, в отверстие был засыпан порох, который не горел так быстро, как его собрат в порванном мешке.

Роксана встала слева от орудия, держа в правой руке зажжённый факел на длинной ручке, а в левой — длинный узкий клинок. Все придворные затаили дыхание. Кто был посмелее в полном облачении толпились около Георжа, стоявшего чуть поодаль от оружия. Среди них заняли своё место Олетта, Абдигааш и Кольгрима. Но многие, в том числе Дайонизос, предпочли смотреть на бой из окон дворца, дабы находиться подальше от места, где маленькая хрупкая женщина пытается дать отпор восьми самым огромным всадникам с гор. Асатессу визирь уговорил наблюдать за поединком из своих покоев, мотивировав это тем, что для её здоровья будет лучше не стоять на холодном ветру, пока она полностью не оправилась от ран.

Алхимик кивнула Ополебу, и тот, обливаясь потом, встал перед стволом пушки, закрывая её своей спиной. Сына Кузнеца облачили в полный доспех и дали ему в руки огромный боевой молот, которым тот пользоваться не умел. Но это было и не важно для приманки.

Одного взгляда Георжа хватило, чтобы стражник у ворот привёл в действие механизм и створки начали медленно отворяться. Восемь воинов, увидев здоровенного чинис с молотом замешкались. Но затем, старший рассмотрел выражение лица противника: тот стоял ни жив, ни мёртв, широко выпучив глаза от натуги.

Всадник сжал пятками бока лошади и с боевым кличем погнал её вперёд. Остальные последовали его примеру и лишь один на секунду замешкался в воротах.

Ополеб резко ушёл вправо и совершил несколько широких шагов, чтобы очутиться рядом с Роксаной. Та уже успела коснуться пороха и в следующий момент, когда огонёк скрылся внутри пушки, громыхнул выстрел.

Наездники не поняли, что произошло, увидев странную трубу в последний момент. Объятый пламенем мешок, влекомый из ствола взрывом пороха, покинул чрево пушки. В воздухе он разорвался, высвобождая мелкие ядра. Сферы секли конницу, беспощадно сминая доспехи, ломая кости, выбивая зубы, глаза. Один из воинов, которому ядрышко так неудачно попало в сочленение доспехов в районе шеи, лишился головы, которая с ошмётками доспехов и частей тел вылетела в ворота, вызвав панику, у собравшихся недалеко воинов Савата.

Паника началась и среди наблюдавших обитателей дворца. Даже некоторые убелённые сединами воины дёрнулись и побежали в разные стороны.

Дым постепенно рассеивался. Вместо восьми бравых конников, ещё недавно свято веривших в невозможность своего поражения, лежало восемь тел. Пара лошадей ещё бились в агонии, а остальные шесть признаков жизни не подавали. Роксана опустила факел в снег, и тот зашипел, разбрызгивая капли горячей воды.

Один из поверженных чинис пошевелился. Ударом в грудь этого воина отбросило далеко от своей лошади. Нагрудник смялся, треснув в нескольких местах. Попадание ядра, пришедшееся касательно по правой стороне шлема, сбило кованную маску, изображавшую морду дракона Сереза, и теперь по открытому лицу воина множеством маленьких ручейков струилась кровь. Этого чинис спасло только то, что он замешкался в воротах, почувствовав неладное в выставленном против них огромном увальне. Покачиваясь и поскуливая от боли, воин поднялся.

— Давай, сука! — крикнул он. — Я жив и я стою, а значит бой ещё не окончен.

К выжившему дёрнулся Ополеб, но Роксана преградила ему путь загашенным запальным факелом.

— Уговор был один воин, против восьми, — повторила условие алхимик. — Я сама всё сделаю.

Она откинула палку и переложила длинный узкий клинок в правую руку. Всё быстрее и быстрее, перейдя на бег, Роксана сокращала расстояние между собой и оставшимся в живых чинис. Воин вынул из ножен меч и, взявшись за рукоять двумя руками, встал в стойку. Когда противник был уже близко, чинис сделал выпад, рубанув лезвием сверху вниз. Но проворная девушка ушла от удара слегка чирканув его по доспеху острием своего клинка. Как будто в танце, алхимик обошла противника слева и оказалась за его спиной. Чинис попытался достать её горизонтальным ударом вокруг себя, но Роксана просто отпрыгнула от его выпада, успев легко коснуться лезвием наплечника воина.

Абдигааш нахмурился, она играла со своим врагом, это не делало Роксане чести, и было крайне опасным и самонадеянным занятием.

В следующий момент воин сделал выпад в сторону алхимика, и она снова парировала его, пропустив лезвие мимо себя справа. Олетта заметила, как враг выставил правую ногу и резко повёл клинок в сторону. Под его гнётом, Роксана сделала шаг назад и споткнулась о выставленную ногу.

Алхимик упала, зрители поединка затаили дыхание. От удара о землю рука потеряла свою хватку и рукоять клинка наполовину выскользнула из ладони. Наблюдавшие за схваткой не заметили, как Кольгрима наклонилась и произнесла несколько заготовленных слов себе в руки, метнув злой взгляд на сражающегося чинис.

Воин застыл, он не опустил на живот чужестранки свой клинок только потому, что в голове у него что-то прострелило и всё поплыло перед взором. Наваждение длилось всего мгновение, но этого было достаточно, и в следующий момент он почувствовал боль, пронзившую его грудь. Алхимик успела воспользоваться моментом и вогнать сталь узкого клинка в одну из трещин нагрудника, образовавшуюся от попадания снаряда.

Меч чинис выпал из рук за спину. Придворные ахнули. Смутьян попятился и рухнул навзничь.

Поднявшись, алхимик отёрла клинок платком и вогнала его в ножны. Коротко кивнув Георжу, она двинулась в сторону кузни, бросив Ополебу короткий приказ: «Убери пушку обратно».

Кольгрима провожала Роксану взглядом, в то время как на неё саму смотрел Абдигааш.