Содержанка

41

— Они его увезли на машине.

— Какая честь ублюдку.

— Лев, — выпалила Лида, — закрой свой поганый рот.

Здоровяк рассмеялся. Елена хлопнула его по руке.

— Так что это за люди были, черт возьми? — спросила толстуха.

Это сообщение взволновало ее сильнее, чем ожидала Лида.

— Не знаю, — простонала девушка. — Грубые. Одежда, видно, старая, но обувь хорошая.

— Ты что, их обувь рассматривала?

Лида пожала плечами. Да, она обратила внимание на их обувь. Обувь может рассказать о достатке человека лучше, чем любые меха у него на плечах.

— Глаза у всех трех были холодные, жесткие. И улыбки такие же — холодные и жесткие.

— Но как они себя с ним вели? Как друзья? — допытывалась Елена. — Ты сказала, он говорил, что это его новые друзья.

— Они ему такие же друзья, как крысы — друзья вылупившимся цыплятам.

— А они что-нибудь сказали о том, куда забирают его?

— Нет.

— А как он выглядел? Не испугался?

— Алексей никогда бы этого не показал, даже если бы испугался. — Лида снова вернулась в мыслях в ту минуту, сотый раз представила себе, как Алексей выходит из комнаты: спина прямая, походка уверенная, а сопровождавшие напомнили ей псов, которые щетинятся друг на друга, прежде чем вцепиться в глотку.

Девушка содрогнулась.

— Лена, я не могу его снова потерять.

Где-то в глубинах черной бороды казака блеснули зубы.

— Не полошись, маленькая Лида. Чтоб твоего братца уходить, одной-двух крыс маловато будет.

— Это не все.

— Что еще?

— Я вспомнила. Один из мужчин был без перчаток. Он в дверях стоял, руки в карманах пальто, и за лестницей следил.

— И что?

— Ну, я испугалась, что у него там пистолет, но, когда остальные двое выводили Алексея, этот человек вытащил из кармана руку, и там ничего не было, но зато я заметила у него на средних пальцах татуировки.

Все замерли. Никто не произнес ни слова, как будто комната раскололась пополам.

— Что? — удивилась Лида. — В чем дело? Что я сказала?

— Татуировки, — протянул Попков.

— Да. — Лида схватила его тяжелую руку и сильно потрясла. — Что это значит?

Елена с Попковым переглянулись. Сердце Лиды вдруг загрохотало, как насос, перегоняющий через мозг воду, которая вымыла из него всю способность соображать.

— Кто? Кто эти люди? — слабым голосом произнесла она.

Елена переменилась в лице. Заботливость уступила место отвращению, рот ее искривился от омерзения.

— Это уголовники, — сказала она. — Он связался с ворами в законе.

Эти слова, «воры в законе», Лида уже слышала раньше. От девушки в поезде.

Казак опустился на узкую кровать Лиды, отчего металлическая рама жалобно взвыла.

— Воры, — негромко повторил он и глубоко вздохнул, выпустив порыв зловонного дыхания. — Все, с ним, считай, кончено.

Лида подумала, что ослышалась. Она почувствовала непонятную дрожь в груди, от которой как будто затрясся весь дом.

— Лев, скажи мне внятно, кто они? Кто такие «воры в законе»?

— Это преступники.

— Их сообщество, — добавила Елена.

Лида села на кровать рядом с Попковым.

— Расскажи подробнее.

— В знак преданности они себе все тело татуировками расписывают. Они сами себя так называют — воры в законе. Я с ними уже встречался. Все началось в тюрьмах и лагерях, но сейчас они уже есть везде, по всем городам. Они расползлись по всей России. Как чума.

— Но зачем им нужен Алексей? Он же не вор.

Попков лишь заворчал и ничего не ответил. Лида оперлась о его руку, как будто это была стена.

— И зачем им нужны татуировки?

— Каждая татуировка что-то значит, — сказала Елена. — Это как тайный язык, понятный для своих. Если кто-нибудь со стороны видит татуировки, он предпочитает не связываться с таким человеком.

— Они опасны?

Елена и Лев смутились. На какой-то миг, но Лида заметила это. Потом Попков хлопнул ее по спине своей огромной медвежьей лапой, отчего девушка до крови прикусила язык.

— Забудь ты про него, маленькая Лида, — хмурясь, произнес он. — Мы и без твоего братца прекрасно справлялись.

Его густые брови, как два черных жука, сползлись к широкой переносице. Он вовремя поднял руку, чтобы успеть отвести удар в лицо. Зарычав, казак обхватил ее хрупкую фигуру двумя руками, так, что она не могла двигаться. Какое-то время Лида сидела, прижимаясь головой к его груди, пока, наконец, не начала мыслить ясно.

— Если он с этими преступниками, с этими ворами, — сказала она в воротник его пальто, — мальчик об этом узнает. Эдик наверняка скажет, где их искать. — Лида, извиваясь, выбралась из объятий Льва и вскочила. — Елена, мне понадобятся сосиски для собаки.

Эдик, Эдик, где ты?

Лида бежала вниз по лестнице, когда открылась дверь в парадную. Вахтерша, двигаясь, как больная подагрой мышь, выбежала навстречу вошедшему, записала названное имя и тут же скрылась с глаз обратно в свою мышиную норку со скоростью, которая насторожила бы Лиду, если бы та не была так занята мыслями о мальчике.

— Добрый вечер, Лида.

Лида даже не глянула на того, кто вошел в обшарпанную переднюю с облезлыми коричневыми стенами и тусклой лампой, но, услышав оклик, остановилась.

— Антонина! Не ожидала вас здесь увидеть.

Элегантно одетая женщина улыбнулась.

— Я нашла твой адрес в ежедневнике Дмитрия. Надеюсь, ты не против, что я зашла?

— Конечно нет. Я всегда рада видеть вас.

— Я хотела поговорить с тобой, но ты, кажется, уходишь.

Лида заколебалась. Вообще-то она торопилась, но при виде этой женщины с длинными распущенными волосами, свободно лежащими на плечах, и высоким поднятым меховым воротником, похожим на крепостную стену, закрывающую часть ее головы от внешнего мира, ей захотелось остаться.

— Давайте пройдемся, — сказала Лида и направилась к двери.

На заснеженной улице Антонине в ее мягких сапожках было трудно быстро идти, поэтому Лиде пришлось сбавить шаг, хоть это и было ей неприятно. Небо, опускавшееся на городские крыши, было серым, как сажа. Уже почти стемнело. Но даже в это время у мясной лавки стояла очередь. Видимо, стало известно, что скоро должны привезти мясо, и женщины топтались по посыпанному опилками тротуару в ожидании того, что им достанется кусок свинины или немного костей на суп.

— Вы хорошо выглядите, — заметила Лида и свернула на дорогу, обойдя замерзшую кучу лошадиного навоза.

Антонина снова улыбнулась — уголки ее губ чуть приподнялись — и резким движением головы откинула волосы с воротника. Лиде это не понравилось, потому что ее мать иногда делала точно так же.

— Вообще-то это ты хорошо выглядишь, Лида, — сказала Антонина. — Совсем по-другому. Кажется, ты… — Чуть склонив голову набок, она окинула девушку внимательным взглядом. — Счастлива.

— Мне нравится в Москве. Она подходит мне.

— Это видно. Только не теряй голову. Вокруг полно сплетников.

На какое-то мгновение их взгляды встретились, а потом разошлись и устремились под ноги, где часто попадались небольшие ледовые дорожки, на которых запросто можно было поскользнуться.

— Зачем вы пришли? — наконец спросила Лида, когда стало понятно, что Антонина готова семенить рядом с ней хоть до ночи, не давая никаких объяснений.

— Дмитрий мне иногда кое-что рассказывает, понимаешь? Особенно после пары рюмок коньяка.

— Что рассказывает?

— Например, где твой отец.

Лида, от неожиданности шагнув прямо на кучу посыпанного солью снега, чуть не плюхнулась в нее лицом. Во рту мгновенно пересохло.

— Расскажите, — промолвила она.

— Он здесь, в Москве. В секретной тюрьме.

Еще, еще! Пожалуйста, расскажи что-нибудь еще!

— Это я и так знаю. Но где именно?

— Он разрабатывает какой-то проект для военных.

Значит, не эксперименты. Значит, не лабораторная крыса.

— Судя по всему, он жив-здоров и прекрасно себя чувствует.

Не ранен. Не болен.

Лида ускорила шаг. Словно если идти достаточно быстро, можно было прямо сейчас попасть к нему. Но Антонина отставала, поэтому девушке пришлось остановиться и развернуться, дожидаясь, пока светло-серые сапожки окажутся рядом с ее валенками.

— Не беги ты так, — жалобно попросила Антонина. — Я еще не все рассказала.

Лида, замерев на месте, посмотрела прямо в глаза спутнице.

— Где эта тюрьма и почему вы мне это рассказываете?

Ухоженное лицо Антонины смягчилось, когда она, как бы извиняясь, чуть-чуть наклонила голову и соединила руки в перчатках.

— Прости, Лида, я не знаю, где это. Дмитрий не рассказал.

— А вы спрашивали?

— Нет.

— А спросите?

— Если хочешь…

— Конечно, хочу.

— Он в последнее время стал особенно обходителен, так что я могу попробовать что-нибудь разузнать. Смотри, что он подарил мне.

Она отвела назад широкий рукав и показала тонкое запястье, затянутое в светло-серую, почти белую кожаную перчатку. На нем красовался широкий золотой браслет, украшенный аметистами и слоновой костью.

— Что скажешь?

— Сразу видно, он очень старый и дорогой.

Какое-то время Антонина смотрела на него, потом стянула с руки и сунула в карман пальто.

— Терпеть его не могу.

— Почему?

— Боюсь, что это кровавый подарок. Дмитрию его могла дать какая-нибудь старая графиня в обмен на жизнь мужа. В лагере, я имею в виду. Жена какого-нибудь старого белогвардейского генерала с большими усами и гордым взглядом, слишком слабого, чтобы работать в шахтах или на лесоповале. — Она отвернулась и плюнула в канаву. — Вот чего я боюсь.

— Антонина, почему вы мне все это рассказываете?

— Потому что хочу, чтобы ты доверяла мне.

— Да какая вам разница, доверяю я вам или нет?

Перчатки женщины начали тереться друг о друга, издавая тихий шуршащий звук, похожий на трепыхание птичьих крыльев.

— Если я скажу тебе, что твой отец раз в несколько дней покидает охраняемую тюрьму и едет через Москву в кузове грузовика на работу, в место, которое охраняют не так строго… Тогда ты мне поверишь?

Лида протянула руку и, мягко положив ладонь на светлые перчатки, остановила нервное движение рук.

— Что вы хотите, Антонина? Скажите.

— Я хочу знать, где твой брат, Алексей.

— Он снова исчез.

— Что?

— Мы не знаем, где он.

— Черт! — Лицо Антонины исказилось от волнения. — Лида, ты уже однажды теряла его. Что с тобой такое? Ты вообще можешь хоть кого-нибудь защитить? Почему ты всех теряешь? Даже отца своего! Господи Боже, я… — Она резко покачала головой, так что ее темные волосы разметались черной тучей, и зашагала прочь.

Липа и сама не поняла, что заставило ее сделать то, что она сделала в следующую секунду. Может быть, злость? Отчаяние? Или чувство вины? Она не была уверена. Все это всколыхнулось в ней. Хотя, возможно, ее просто укололи обвинения, брошенные Антониной, и ей захотелось ответить. Как бы то ни было, когда она, догнав спутницу, схватила ее под локоть, ей потребовалось не более секунды, чтобы переложить браслет из мехового кармана в свой собственный.

— Я найду его, — пообещала Лида, и убежденность, прозвучавшая в этих словах, удивила даже ее саму.

Мимо них, шипя колесами, промчалась машина. Она обдала их грязными осколками льда, но ни одна из женщин этого не заметила.

Внимание Лиды было полностью сосредоточено на Антонине, на темных, глубоко посаженных глазах с длинными ресницами и взглядом, полным затаенного отчаяния. В эту секунду Лида увидела перед собой такого же, как она сама, растерянного человека, пытающегося разобраться в себе.

— Я помогу вам, — выпалила Лида. — А вы поможете мне. Узнайте у Дмитрия, где находится тюрьма.

— Я попытаюсь.

— Мало просто попытаться.

— Я думаю, он скорее тебе сам скажет.

— Я уже спрашивала. Он отказался отвечать.

— А что ты сделаешь для меня, если я узнаю? — Антонина спросила это обыденным голосом, как будто даже не предполагала, что помощь может быть бескорыстной.

— Я найду Алексея. Обещаю. И скажу вам, где он, как только выясню.

Они улыбнулись друг другу, почувствовав легкий всплеск облегчения. Они не понимали причину, но обе ощутили какую-то странную связь, которая соединила их в этот миг. Браслет, лежавший в кармане Лиды, как будто ожег ее бедро, и все же, когда Антонина открыла светлый кожаный кошелек, выгребла из него пригоршню рублевых монет и банкнот и высыпала в ее ладонь, Лида приняла их без колебаний.

После этого она побежала. Чтобы наверстать время и отделаться от мыслей, которые преследовали ее, как туча комаров. Она обходила улицы, она заглядывала в подъезды, обошла весь сверкающий Арбат и прошла по самым захолустным улочкам, где в канавах валялись пьяницы, накрытые газетами и ледяной тенью смерти.

— Мальчика по имени Эдик знаешь?

Этот вопрос она задавала каждому беспризорнику, которого встречала на улице. Она спрашивала оборванцев, торговавших на углах сигаретами или у кабаков — разбавленной водкой. Она спрашивала у посыльных, которые сновали по городу, выполняя поручения лавочников. Она даже спрашивала у тех красавчиков, которые красили губы и выставляли напоказ тощие бедра за Большим театром. Одно и то же тысячу раз: «Мальчика по имени Эдик знаешь?»

Пошел снег. На улицах внезапно сделалось темно, когда магазины начали закрываться и гасить свет в витринах. Лида уже и не знала, где она находится, ноги у нее болели, то ли от холода, то ли из-за дыр в валенках. Пора было идти домой. Да Алексей мог вернуться к этому времени. Лев опять будет недовольно ворчать и шагать из угла в угол их тесной комнаты. Может, Елена уже бранит его и в сотый раз повторяет, что Лида вполне может сама о себе позаботиться. И все же ноги несли девушку вперед. Когда город погрузился во тьму и повалил снег, у Лиды появилось ощущение, что Москва поглотила ее. На противоположном тротуаре она увидела еще одного мальчишку, который тянул за собой что-то массивное на тонкой веревке. Бледные волосы и длинная темная куртка, плечи запорошены снегом.

— Эдик! — закричала она.

Мальчик нервно повернул голову. В рассеянном желтом свете уличного газового фонаря она рассмотрела его лицо и поняла, что ошиблась. Это был не он. Мальчик бросился бежать.

— Подожди!

Она ринулась через пустую улицу. Наверняка он был намного проворнее Лиды, но тяжелый груз сдерживал его, поэтому она без труда поймала беглеца. Оказалось, что на веревке он тащил откормленного поросенка. Поросенок был связан, передние ноги вместе с задними, а рот его был заткнут грязной тряпкой. Он лежал на маленьких разваливающихся санках и постепенно покрывался снегом. Животное, похоже, было парализовано страхом, его розовые глаза бешено вращались в глазницах. Мальчику было от силы лет девять, и на Лиду он смотрел диким взглядом волчонка.

— Боже, где ты его взял?

— Это моего дедушки, — соврал мальчишка и снова пустился наутек.

Санки его провалились в какую-то выбоину на льду, он с силой выдернул их и потащил дальше.

— Подожди!

Лида вытащила один из полученных от Антонины рублей. В ту же секунду мальчик насторожился. Казалось, он, даже находясь к ней спиной, учуял запах денег.

— Я ищу…

— Я знаю, Эдика.

— Откуда ты знаешь?

Он посмотрел на нее так, будто она брякнула какую-то неимоверную глупость.

— Вы весь день ходите по городу и ищете Эдика.

— Кто тебе сказал?

— Все говорят.

Но слова эти произнес не мальчик с санками. Они донеслись из-за спины Лиды.

Она быстро развернулась. Прямо рядом с ней стоял высокий мужчина. Он нависал над ней большой серой тенью. Как ему удалось подойти к ней совершенно беззвучно, она не представляла. Для этого нужно было иметь кошачьи лапы. У мужчины были широкие мощные плечи, но курчавые каштановые волосы производили впечатление чего-то мальчишеского и дружелюбного. В темноте девушка не могла рассмотреть выражение его лица, но у нее появилось чувство, что, несмотря на кудри, дружелюбным оно все же не было. Лида отступила на шаг.

— Добрый вечер, — сказала она. — Я ищу Алексея Серова.

И в эту секунду она увидела татуировку у него на лбу.

— Ты — мой сын, Алексей.

— Вы — мой отец, Максим.

— Дай обнять тебя.

— Это честь для меня.

Максим Вощинский прижал к груди Алексея и одобрительно похлопал ладонями по спине, так что удары эти прошлись по всем его ребрам.

— Ты — мой сын, — сказал он снова, взял Алексея за плечи и отстранил от себя, любуясь. — Можешь носить мою рубашку, пользоваться моей ванной и моей бритвой, как и полагается сыну.

— Спасибо, Максим.

— А ты выглядишь лучше. Оправился. Посвежел. Оказывается, славный русский парень скрывался под всем этим дерьмом и щетиной.

— Мне уже лучше.

— Да, это хорошо.

Алексей помог Максиму опуститься в большое черное кресло рядом с кроватью и укрыл его одеялом. Оно было из мягчайшего зеленого бархата с изящной вышивкой по краям. Куплено оно было или украдено? Глядя в противоположный конец спальни на чучела птиц в клетках, Алексей поймал себя на той же мысли: куплено или украдено? Какая разница?

Ох, черт бы подрал этих воров! Они уже влезли ему в мозги. Конечно же, разница есть. Не забывай об этом.

Если это та цена, которую нужно заплатить, ладно, он заплатит ее. Но не будь идиотом. Не иди у них на поводу! Он весь вечер слушал Максима, невероятные рассказы о его «подвигах» в тюрьмах и лагерях; о том, как он отказывался признавать власть охранников; о том, как его били; о деньгах, которые он выигрывал в карты или вытаскивал из чужих матрасов. О той власти, которой он добился в тюрьмах, а теперь и в Москве единственно силой воли. Он мог быть беспощаден, но, дьявол, он был приятным в общении человеком. Алексею было весело с ним, когда они вместе отдыхали с сигаретами и французским коньяком.

Но не забывай. Не забывай никогда!

— Итак, — сказал Алексей, выпустив несколько колец дыма, которые расползлись, как волны по стоячей воде в пруду, и растворились в облаке, повисшем под потолком. Говорил он спокойно, как бы между прочим. — Вы сделали меня вором, одним из ваших. Не вором в законе, я понимаю это. На это нужно больше времени, и, вы говорите, я еще должен буду что-то доказать, прежде чем меня примут. Но на мне уже стоит ваша печать.

— Это защитит тебя, Алексей. Поможет выжить в этом городе.

— Спасибо, отец.

Максим широко улыбнулся ему. Тяжелые щеки порозовели от удовольствия.

— Когда-то у меня была своя семья. Два сына. Но, когда ты становишься вором в законе, ты обязан отказаться от семьи, потому что твоей единственной семьей становятся такие же воры, как и ты.

— И где они сейчас, ваши сыновья?

Он пожал плечами.

— Когда-то жили в Ленинграде, но сейчас… Кто его знает? Я их не видел и не слышал уже двенадцать лет. Я бы сейчас и не узнал их. Да и они меня тоже.

Крупные тяжелые слезы скатились по его лицу. Алексей наклонился вперед.

— Я ваш новый сын, пахан. — Слова эти обожгли его язык, и все же он повторил их. — Я ваш новый сын.

— Ну так плесни мне еще коньяку, и выпьем за это.

Наполнив стаканы, Алексей снова закурил. Окружив себя облаком дыма, он прикрыл глаза и осмотрел нового отца. Настало время спросить.

— Так что, Максим, вы прикажете своим ворам помочь мне?

— Это серьезная просьба, сын. Ты пока еще новичок в семье, и они могут не захотеть идти на риск из-за тебя.

— Я прошу вас не как вор, а как сын.

Тишина, такая же плотная, как зеленое одеяло, разделила их. Она как будто высосала воздух из комнаты.

— Ты спас мне жизнь, — произнес Максим.

Но он не сказал «да».

Алексей протянул руку к своему истоптанному ботинку и вытащил из него нож с тонким лезвием, тот, что он взял у Константина в плавучем доме. Пахан на какую-то долю секунды замер, но Алексей задрал рукав на правой руке, обнажив бледную беззащитную плоть на запястье. Внимательно глядя на нож, он опустил острый конец лезвия на кожу и нажал. Алая струя потекла по руке. Потом резким движением он вдруг полоснул себя по запястью, и след от ножа тут же пролился кровью.

Он поднял глаза на Максима.

— Так да или нет?

В наполненной сигаретным дымом тишине ему показалось, что он слышит дыхание Лиды. Потом сидевший передним мужчина кивнул и протянул руку. Алексей взял ее и поднял рукав до предплечья. Подняв нож, Алексей подумал о том, какую цену приходится платить за согласие преступника. Он провел лезвием ножа по дряблой волосатой коже на правой руке Максима, рассек кожу на челюсти вытатуированного черепа, знака убийцы. Но неглубоко. Он не хотел делать больно этому человеку.

— Теперь… — сказал Алексей. Он вытер лезвие о брюки на бедре, взял тяжелую руку Максима и прижал к своей в том месте, где с нее стекала ему на колени кровь. Плоть к плоти. Жизнь к жизни. — Теперь, отец, — снова произнес он, — мы — одна кровь.

Почтительный стук в дверь спальни заставил Максима выругаться. Они с Алексеем играли в карты, и пахан, будучи опытным игроком, легко выигрывал.

— Что надо? — грубо крикнул он.

Дверь осторожно отворилась, и в узком проеме показалась фигура Игоря. Невысокий молодой человек, похоже, нервничал.

— Извини, что беспокою, пахан, но тут пришел Колян. Он хочет поговорить с тобой.

— Черт, он что, не знает, что я болею? — взревел Вощинский. На губах у него блеснули капельки слюны, и он раздраженно провел по ним языком. — Скажи, пусть проваливает.

— Пахан, я…

Но он не успел договорить, потому что дверь, за которой он прятался, отлетела от удара в сторону, но за ней показался не Колян, а красивая худая девушка с большими страстными глазами и кожей цвета слоновой кости. Алексею не пришлось долго вглядываться, чтобы рассмотреть, что это Лидия. Как, черт возьми, ей удалось найти его? За ее спиной маячил какой-то маленький оборванец с копной светлых волос. Свою уродливую шапку Лида держала в руке, и ее огненная грива сверкала, как новенький медяк, в полутемной комнате, полной мертвых вещей. Не замечая никого другого, она внимательно смотрела на брата.

— Алексей, — твердо произнесла она и протянула к нему тонкую руку. — Я пришла забрать тебя домой.