Соль под кожей. Том третий

Глава тринадцатая: Лори

Я планирую поехать на конюшни к Авдееву прямо с утра в субботу, чтобы провести там все выходные, но в итоге просыпаю будильник и валяюсь в постели до обеда. А когда встаю, то еще какое-то время лениво валяюсь на диванчике в кухне, наслаждаясь кофе без кофеина и сендвичами с икрой трески. Кто бы мог подумать, что меня, ту еще «любительницу» икры, вдруг так сильно развернет лицом в сторону этого деликатеса. Теперь я буквально не представляю без нее свое утро.

Даже интересно, какие еще гурманские пристрастия у меня откроются на пути к родам.

До сих пор не могу поверить, что мой капризный инопланетянин оказался мальчиком.

Сижу, разглядываю свой живот, который за ночь как будто вдруг сразу заметно увеличился в размерах. Но если встать и покрутиться перед зеркалом — он почти без следа рассасывается. Неудивительно, что вчера у Шутова было такое лицо, как будто он своими глазами увидел сотворение мира. Я живу с этим уже двадцать недель, но до сих пор до конца не представляю, какие процессы происходят внутри меня. Оказывается, во мне уже целый настоящий сформированный человек с ушами, а я думала, что таким ребенок становится буквально за час до родов. Утрирую, конечно, но в целом мои познания о беременности можно охарактеризовать именно так.

Немного подумав, беру телефон и пишу Авдееву, что собираюсь воспользоваться его приглашением и погостить на конюшнях до вечера воскресенья. Уточняю, ничего ли не изменилось. На всякий случай. Он сказал, что уезжает, но мало ли, как могли измениться его планы за эти несколько дней — он не обязан ставить меня в известность о каждом своем шаге, а мое «я подумаю» прозвучало скорее, как «нет», чем действительно «я подумаю». Было бы максимально неприятно приехать и наткнуться на них с «попугаем».

Абонент ****7471: Ничего не изменилось. Я предупредил, тебе приготовили комнату, но если она тебе не понравится — можешь выбрать любую другую на втором этаже.

Я: И даже именную лошадь мне приготовили, ту, которая медленнее и покладистее черепахи?

Абонент ****7471: Я надеюсь, ты сейчас шутишь?

Абонент ****7471: Никаких прогулок верхом, Валерия.

Я: Я шучу, брейк.

Прячу телефон подальше от себя, чтобы не продолжать эту переписку. Потому что хочется всеми правдами и неправдами узнать, где же он планирует проводить выходные. Не знаю зачем, не представляю, что буду потом делать с этой информацией. Логично, что не один, вроде бы и знать мне больше не нужно, потому что остальное уже просто формальности.

Складываю в сумку самый необходимый минимум вещей. И в кои-то веки рука тянется взять с полки фотоаппарат. Когда-то я любила фотографировать и у меня это даже неплохо получалось, но, как это часто бывает, когда в жизни случается мозгодробительная работа, на приятное, но совершенно не приносящее денег хобби, попросту не остается времени. Но раз я решила устроить себе маленькие каникулы перед «второй частью Марлезонского балета» — почему бы не стряхнуть пыль со своего старенького, но еще очень даже бодрого «Никона»?

Сегодня за руль сажусь сама.

Настроение на удивление хорошее, ничего не болит, не тошнит и даже когда обуваюсь с удивлением обнаруживаю, что мои уже перманентно опухшие ноги, сегодня вернули себе свой первозданный вид и пальцы больше не похожи на карликовые сардельки.

Надо написать Шутову, что теперь ходить со мной на плановые осмотры — его священная обязанность, потому что это определенно хорошо влияет на нас с… сыном.

До сих пор не верится.

Сын, блин. Откуда он там взялся и куда рассосалась моя девочка?

Ехать мне примерно минут сорок. Пишу Шутову с просьбой скинуть мне названия альбомов, которые мы вчера слушали в его машине. В ответ он просто присылает ссылку на свой плейлист в iTunes.

Вчера после ужина он подвез меня домой, очень степенно довел до двери, пожелал спокойной ночи и уехал. А примерно через полчаса прислал сообщение с вопросом, какие у меня планы на выходные, потому что он улетает на несколько дней в Берн и, если мне вдруг что-то нужно, он еще может успеть организовать это до отъезда. Конечно, я не стала говорить, что собираюсь провести выходные с авдеевскими лошадями, потому что глобально это ничего не значит.

Я подключаю телефон к аудиосистеме в машине, включаю смешанное воспроизведение и балдею с первых же аккордов. У Шутова есть странная особенность — заражать меня буквально всем, что существует в его жизни.

По дороге мне дважды звонит моя помощница Катерина — еще раз уточняет насчет цветов на похоронной церемонии. Типа, лилии, в которые я изначально просто ткнула пальцем, оказалось, нельзя использовать потому что это очень дурной тон. Как будто покойнику не плевать, какие цветы будут умирать возле урны с его прахом. Катерина предлагает на выбор два варианта, уточняя, что они оба подходят. Наугад выбираю второй.

— Я заказала вам пару бутылок безалкогольного шампанского, — отчитывается о выполнении моей просьбы.

— Ты просто волшебная палочка. Проследи, чтобы их случайно не поставили в лед. Пусть будет немного охлажденным, но не холодным.

К конюшням приезжаю около четырех.

Меня уже встречает высокий пожилой мужчина в бейсболке и ковбойских сапогах. Еще один — по виду явно телохранитель, — забирает у меня сумку, чтобы отнести в дом. Я рот не успеваю открыть, а мне уже рассказывают, что для меня приготовлен чай с ягодами, веранда и беседка на выбор. Объясняет, что в четыре у них будет несколько посетителей, но они никак меня не побеспокоят. Не знаю, что именно за ценные указания раздал Авдеев на мой счет, но чувствую себя примерно как королева Елизавета. Мужчина в сапогах представляется как Игорь Сергеевич Левченко, но очень просит называть его просто «Левченко». Предлагает провести экскурсию и я, подумав, соглашаюсь: когда приезжала сюда в прошлые разы, мы с Авдеевым еще играли в конспирологию, и я не особо хотела светить свой нос в каждом углу. Но раз уж теперь мы обнажили все покровы, можно и экскурсию по полной программе.

Хотя, конечно, когда я соглашаюсь на это, то мне даже в голову не приходит, что она может занять так много времени. Час? Два? Оказывается, что все вот это, что бросается в глаза сразу по приезду — просто вершина айсберга. У Авдеева тут чертова куча земли, даже ну пытаюсь прикинуть сколько это в квадратных метрах. То, то дальше от конюшен, разбито под застройку, Левченко говорит, что скоро начнутся строительные работы и через год на этом месте будет отель «семейного типа»: отдельные квартиры в полностью экологических коттеджах, которые можно будет снимать и на короткий, и на длительный период. На первый взгляд идея вообще не кажется оригинальной, но, покопавшись в памяти, не нахожу там ни одного знакомого мне отечественного аналога. Хотя это же так очевидно: люди будут готовы платить за возможность пожить у озера, на природе, рядом с лесом и подальше от городского шума, при этом не в съемном каком-то доме на непонятное количество лиц, а самим подобрать нужную «комплектацию». Не могу удержать, пишу Вадиму, что идея с эко-отелями заслуживает искренних аплодисментов и в шутку приписываю, не ищет ли он инвесторов и не поздно ли еще запрыгнуть в этот вагон.

Но даже через час, когда Левченко, наконец. Возвращает меня на «базу», Вадим никак не реагирует на мое сообщение, потому что даже не читает его.

До самого вечера я просто отдыхаю и наслаждаюсь сервисом — обо мне тут и правда заботятся, как о королевской особе: приносят горячий чай, фрукты, на ужин готовят прекрасную пряную речную форель, которая на вкус как амброзия, но лучше.

Я планировала фотографировать, но к концу дня так разленилась, что меня хватает только на то, чтобы валяться с пледом и книгой в удобном ротанговом кресле и наслаждаться тишиной. В дом захожу только около десяти, когда глаза начинают неумолимо смыкаться. Комната, которую для меня подготовили, в конце коридора на втором этаже. Заглядываю внутрь, нахожу на маленьком столике свою дорожную сумку и понимаю, что не ошиблась. Вид отсюда тоже прекрасный — на реку и огоньки города, который отсюда кажется таким же далеким, как друга планета.

Осматриваюсь.

У него здесь все в типичном, но очень аккуратном стиле «рустик»: такая французская элегантная деревня, не испорченная даже намеком на хайтек. Только разобравшись с пультами, обнаруживаю спрятанную за специальной выезжающей панелью солидного размера «плазму». Включаю музыкальный канал, прикручиваю звук и иду в джакузи. Оно небольшой, встроено в интерьер ванной, но валяться в нем все равно одно удовольствие. Выбираюсь только когда от долгого сидения в воде кожа на подушечках пальцев сморщивается и покрывается складками как чернослив.

Спускаюсь вниз и только теперь замечаю лежащего на диване большого плюшевого зайца — напоминание о том, что Стася бывает здесь с Вадимом. А еще — несколько забытых на полке рядом с книгами резинок и заколок. Могу живо представить, как Авдеев мысленно чертыхается каждый раз, когда пытается завязать ей волосы своими здоровенными ручищами.

Он хороший отец.

Я хорошо помню, как мой папа плел мне косички, когда я ходила в начальную школу, и как я специально делала вид, что у меня не получается делать это самостоятельно, чтобы только перепоручить ему эту работу. Мой отец тоже был крупным мужчиной, но его руки никогда не тянули волосы, не завязывали хвосты так, что от натяжения кожи глаза лезли на лоб. Правда, и держалась все это совсем недолго, и с точки зрения эстетики представляло собой жалкое зрелище.

Я отгоняю от себя мысль, в которой говорю Вадиму, что ребенок внутри меня — его. Что это мальчик, что он полностью здоровый и у него, оказывается, уже есть нервная система и уши, ион вот-вот начнет слышать каждый внешний звук.

Это все настолько сильно усложнит в нашей и без того запутанной истории на четверых, что лучше даже мыслей таких не допускать.

Перед сном еще раз проверяю сообщения, и Вам все-таки мне ответил. Написал, что готов рассмотреть варианты возможного сотрудничества. Причем ни тебе смайликов, ни намека на то, шутит он или говорит всерьез.

Я пишу, что в десять — почти одиннадцать — после умопомрачительного ужина и джакузи, в половину одиннадцатого вечера — я открыта для любых предложений, и отправляю ему тоже без подсказок на то, шучу или говорю всерьез.

И разглядываю экран, пытаясь прикусить улыбку, потому что в это время мужчина, который проводит время с женщиной, точно не стал бы проверять телефон. Мало ли, может, «попугай» как раз пошла в душ после первого раунда?

На экране мигает входящий.

От Вадима — узнаю его по врезавшимся в память последним четырем цифрам номера.

Секунду держу палец над кнопкой сброса. Я потом всегда могу сказать, что просто уснула, а телефон стоял на беззвучном. Но я хочу ответить.

— Надеюсь, я не нарушил твои планы на сон? — интересуется Вадим своим привычным, непроницаемым тоном.

— Я с этими планами как-нибудь договорюсь, — Прикладываю трубку к уху, ворочаясь в постели до тех пор, пока положение не станет максимально удобным. — Подушки в эту кровать собирали по всему дому специально для меня или это проверка золушки горошиной?

— В этой комнате обычно спит Стася, она любит, когда под рукой много чего, что можно использовать для постройки баррикады.

Я мысленно прикидываю, сколько раз в постели, в которой лежу сейчас я, Авдеев читал дочери сказки и на какой половине кровати он обычно лежит, но эти мысли потом явно не дадут мне уснуть, поэтому гоню их прочь.

— Хорошо проводишь время, надеюсь? — Слышу на заднем фоне приглушенную классическую музыку и характерный «чпок» открывшейся минералки.

— Абсолютно. — Прикусываю губу, запрещая задавать колющий язык вопрос, но все равно спрашиваю: — А ты?

Если Вадим там с «попугаем» — он не станет врать и прямо тоже не скажет, само собой, но я пойму.

— Собираюсь на семейный ужин с одним очень консервативным американцем.

«Один?» — снова колит язык, но на этот раз мне хватает силы воли не спросить. Вместо этого выражаю ему сочувствие и рассказываю одну из свих личных историй столкновения лоб в лоб с американским снобизмом. История сейчас кажется даже немного забавной, но тогда я примерно неделю не могла прийти в себя.

Вадим, слушая, негромко смеется.

Иногда слышу глотки — пьет свою минералку.

Иногда шорох и шаги.

— Как твое самочувствие, Валерия? — после короткой паузы после финала моего рассказа, интересуется Вадим.

Понятное дело, что он имеет ввиду беременность, потому что конкретно сейчас со мной точно все в порядке и сказала об этом пару минут назад.

— Если ты имеешь ввиду мою беременность, то нет повода для беспокойства. Как Стася? — переключаю тему на безопасную.

— Со мной, — спокойно отвечает Вадим и через секунд десять присылает мне фото спящей прямо посреди огромной кровати дочери. — На нее разница во времени не действует.

Я до крови прикусываю нижнюю губу, потому что вот так, с расплывшейся по подушке щекой, растрёпанными светлыми волосами и похожими на иголки ресницами — волосок к волоску — она похожа на Шутова. Я видела его спящим и это просто какой-то адский вид двуличия, потому что во сне у Димы лицо сексуального эльфийского бога, а не адской безжалостной зверюги. И Стася — одно с ним лицо.

— А ты, я так понимаю, будешь сегодня спать на коврике, — говорю слегка севшим от шока голосом, чтобы хоть как-то разбавить неловкость.

— Ну тут еще диван есть, — слышу как ерзает, устраиваясь поудобнее. — Мне из этого американца завтра еще деньги выбивать, и лучше делать это не с помятой рожей.

«Попугай» в его рассказе не участвует вообще никак. И Вадим с дочерью, а он не производит впечатление мужика, который будет вот так в лоб знакомить дочь с женщиной, отношения с которой не оформились во что-то стабильное. Или это просто попытки нарисовать себе идеальную картину мира?

— Валерия, послушай.

Его голос, и без того максимально официальный, становится очень серьезным, и я непроизвольно напрягаюсь в ожидании какой-нибудь максимально неприятной информации.

— Я в курсе, что ты сильная и независимая, ворочаешь большим бизнесом, строишь планы на мировое господство и все в таком духе. И что о тебе есть кому позаботиться, я тоже видел — не слепой. Но если тебе вдруг что-то понадобится — все, что угодно, в любое время — просто позвони мне и разреши тебе помочь. Сейчас и… — пауза, вдох сквозь зубы, — потом. Хорошо?

«Потом» — это когда я рожу?

Мне хватает ума не задать уточняющий вопрос.

— Персики, дорогой? — Чтобы как-то сбавить градус внутреннего напряжения, пытаюсь осторожно шутить.

— Здесь полно фруктов, Валерия, что хочешь? На завтрак не обещаю, но на ужин будут у тебя на столе.

Он всегда такой серьезный.

Я знаю, что должна просто поблагодарить его за участие и попытку облегчить мою беременную реальность, но язык не поворачивается казать: «Спасибо, мне ничего не нужно». Даже в моей голове это звучит настолько фальшиво, что даже бразильская мыльная опера кажется венцом актерского мастерства.

— Привези мне лучше местный «Старбакс». — Хотя, конечно, это довольно сложно. — И жареные каштаны.

— Договорились. И, Валерия… Приезжай на конюшни, ладно? Всегда, когда тебе захочется. Пришли СМСку, хотя бы за час — к твоему приезду все подготовят.

— Я здесь чувствую себя какой-то ВИП-персоной.

— Тебя это так обременяет?

— Не-а. — Довольно жмурюсь и накидываю на плечо невесомое пушистое одеяло. Мне здесь и правда нравится, будет страшным лицемерием делать вид, что я приехала с большим одолжением. Будь моя воля — я бы проводила здесь все свободное время. — Умеете вы, Вадим Александрович, женщин заманивать в свою берлогу.

— Очевидно, что нет. — Смешок, но с горчинкой. — Отдыхай, Валерия. У нас разница во времени — шесть часов, тебе уже дано спать пора.

— Удачи с американскими снобами. Если дела пойдут совсем плохо — обращайся в католическую веру и поминай Деву Марию через слово.

— Весь мой штат старался, разрабатывал несколько вариантов более выгодных условий, а дело, оказывается, в Деве Марии. — Он приглушенно, явно, чтобы не разбудить Стасю, смеется.

— Дело всегда в женщине, Авдеев. — Хочу подавить зевок, потому что этот кристально чистый воздух, умиротворение природы и убаюкивающий баритон Авдеева превратили меня в сонную соню. — Спокойной ночи. То есть, в смысле — приятного аппетита.

— Хороших снов, Валерия.

Я не решаюсь первой нажать кнопку отбоя, просто смотрю на экран, на котором маленькие циферки до сих пор ведут отсчет нашего разговора. Одна секунда, две, три…

Конец вызова.