Соль под кожей. Том третий

Глава тридцать восьмая: Лори

На место встречи приезжаю чуть раньше Новака, «Астон» оставляю на парковке около супермаркета, а до парка, где мы встречались и раньше, иду пешком, прихватив из автомата стаканчик с кофе, потому что все предыдущие разы мне его так и не удалось выпить.

Еще раз прокручиваю в голове план.

Еще раз проверяю все файлы, которые собираюсь предоставить ему в качестве доказательства. Они более чем однозначные, не подлежат какой-то двусмысленной трактовке — фото, которые он присылал «Рине», его голосовые сообщения, его попытки продавить встречу, нюдсы, прости господи. В общую кучу скинула все его профили с сайтов знакомств.

На этот раз Наратова не спасет даже его блестящий талант выходить сухим из воды.

— Валерия Дмитриевна, вы просто роскошно выглядите! — Новак спешит ко мне, но, как обычно, только после легкого намека на обыск моих «карманов» его охранником. — Даже не верится, что вся эта трагедия… Сначала Андрей, потом…

— Спасибо, Николай Александрович. — Даже бровью не веду, когда он задерживает мои пальцы в своих ладонях чуть дольше, чем того требует вежливый этикет. Если мой цветущий вид заставит его размякнуть — так и флаг бы ему в одно место. — И спасибо, что вошли в мое положение и дали мне… запас времени.

— Да ну, о чем разговор, Валерия Дмитриевна! Я не собирался вас торопить! Ваша репутация идет впереди вас семимильными шагами, так что я даже не сомневался, что наши договоренности в силе и вы займетесь ими при первой же возможности.

Я достаю из сумки планшет, открываю папку «X» и молча протягиваю Новаку.

Сама отхожу в сторону, чтобы он мог спокойно насладиться «зрелищем».

Проходит около двадцати минут, прежде чем он вспоминает о моем существовании. Я все это время гуляю в сторонке и изучаю профили котоняней, которых выбрал Валентин. Склоняюсь к женщине лет сорока пяти, бывшему ветврачу.

— Валерия, я просто… впечатлен!

«Я заметила, раз на радостях ты забыл, что я вообще-то Валерия Дмитриевна».

Вслух, само собой, ничего такого не произношу, просто блаженно улыбаюсь.

— Можете забрать это с собой, — киваю на планшет. Он «чистый». Такие люди как Новак терпеть не могут оставлять за собой «хвосты» связей, так что этим жестом я показываю, что уважаю его паранойю и даже не пытаюсь скрестить нас палевной «перепиской».

— Эта… девушка — где она? — интересуется Новак.

— Она стала слепоглухонемым капитаном дальнего плавания. И уплыла так далеко, что к вашему берегу ее не прибьет даже всемирное цунами. За это я ручаюсь лично.

Он передает планшет охраннику — ни на минуту не сомневаюсь, что его все равно проверят, но тем лучше — Новак и так уже в курсе, что я играю по правилам.

— Если бы вы были мужчиной — клянусь, я не желал бы себе лучшего сына! — Новак снова тискает мою ладонь. — Дочь у меня, увы, уже есть.

— Николай Александрович… — Решаю не тянуть время, пока он в наилучшем расположении духа. — Очень неловко, но я снова вынуждена просить вас об услуге.

— Голубушка, да что угодно!

— Боюсь, что это деликатное дело.

— Вас снова третирует этот черт Лукашин?

— О, нет! Одного вашего нагоняя было вполне достаточно. Дело в том, что мне в руки попали некоторые документы. О некоторых счетах, которые… — Я делаю пространный жест рукой, который Новак совершенно точно понимает так, как нужно. — Некоторые фамилии там, скажем так, заставляют меня чувствовать себя неуютно. Я хочу как можно скорее решить этот вопрос, и надеюсь в этом на вашу помощь.

Он продолжает улыбаться, но взгляд моментально становится хватким.

— Ну и в чем же я вам могу помочь, Валерия Дмитриевна?

— Вы большой человек с безупречной репутацией. Ваше слово имеет бриллиантовый вес.

— Да полно вам, голубушка, я и так у ваших ног. — Но лицо Новака моментально становится пунцовым от распирающей его гордости.

Я передаю ему сложенный лист, на котором от руки написаны три фамилии — друзья Завольского, которым он «по дружбе», а формально за процент, помогал отмывать бабло. Бабло в таких масштабах, что безболезненно это потеря не пройдет ни для кого из них.

Новак изучает фамилии, перестает улыбаться и кивком благословляет продолжать.

«А теперь очень осторожно, Лори», — мысленно напоминаю себе, что собираюсь поднять ставки и заодно устроить маленький «ва-банк».

— Я готова выполнить все обязательства и вернуть все, что получится вернуть. — Мой голос звучит уверенно, спокойно, потому что я столько раз репетировала этот разговор в своей голове, что теперь смогу повторить его даже пританцовывая на раскаленных углях. — Не могу гарантировать что полные суммы, но это будут не мои проценты, а лишь издержки за решение щекотливого вопроса.

Новак молча слушает.

— Вы знаете, что в свете последних событий «ТехноФинанс» находится в поле зрения определенных структур. Признаюсь, мне бы не хотелось оказаться в ситуации, когда мне придется оправдываться еще и за чужие деньги.

— Разве гроза до сих пор не утихла, Валерия Дмитриевна?

Он, конечно, прекрасно знает, что такие «проверки» могут возникать просто из ниоткуда, если кто-то в каком-то высоком кабинете решил, что «бизнес» отделался легким испугом. Хоть ситуация с «ТехноФинанс» была полностью режиссирована мной, а раскручивать ее начали авдеевские «шестерки» и повториться просто так она не может, Новак об этом абсолютно точно ничего не знает.

— Да кто же в наше время высоких технологий верит метеорологам? — улыбаюсь, вставляя уместную многозначительную шутку. — Я сегодня с зонтом вышла, потому что дождь обещали стеной и весь день, а с неба так ни разу и не капнуло.

— И что именно требуется от меня?

— Разве я могу что-то от вас требовать? — Еще одна улыбка-солнышко, от которой этот важный, трещащий по швам чиновник раздувается еще больше. — Я хочу, чтобы эти люди… Скажем так, чтобы до их ушей дошла информация, что я готова вернуть их деньги и собираюсь заняться этим сразу же, как только разойдутся последний грозовые тучи. Я должна быть уверена, что действия некоторых… гм-м-м… моих сотрудников больше не отбрасывают тень на весь мой бизнес.

— Вы так очаровательны в своей дерзости, Валерия.

Но мы оба прекрасно друг друга понимаем.

— Позволите последний вопрос, голубушка? Раз уж вы решили возложить на меня тяжкое бремя гонца?

— Готова покаяться во всех грехах, Николай Александрович, — отвечаю с восторгом на грани фола.

— Насколько я понимаю, ситуация крайне деликатная, требует запуска определенных механизмов и исключительной анонимности. Каким образом вы собираетесь ее решать? Не то, чтобы я ставил под сомнение ваш выдающийся талант — в ваши годы и оказаться в кресле генерального директора! — но я бы хотел понимать, из-за чего рискую своей репутацией.

Ну вот, та самая точка невозврата.

Пора доставать джокера и потихоньку скрестить на удачу пальцы.

— Это мои «прачечные», Николай Александрович. — Я не без удовольствия наблюдаю, как от удивления его лицо растягивается до бесконечности. — Моя территория.

Новаку требуется время, чтобы переварить услышанное.

Я просто терпеливо жду.

— Правильно я понял, что Завольский перепоручил вам такое деликатное дело?

— Чтобы что-то перепоручить, надо у кого-то это «что-то» забрать, а весь механизм был с самого начала только моим. Я на этой территории не заблужусь даже без карты, компаса и фонарика.

— Вот она — золотая молодежь, которая дышит в затылок старой гвардии.

— Я просто хорошо и ответственно подхожу к своей работе, — повторяю это, кажется, уже в третий раз, чтобы окончательно закрепить в голове Новака свой образ «отличницы».

Он вдруг прищуривается, смотрит на меня с каким-то странно изменившимся выражением лица, а потом, заложив мою руку себе под локоть, подталкивает пройтись. Меня это не то, чтобы беспокоит, но пока что нет ни единой мысль, к чему может быть эта странная перемена.

— Вы мне сейчас очень сильно напомнили Александра.

— Александра?

— Гарина, царствие ему небесное, какая трагедия…

Я мысленно вываливаю на голову Шутова океан благодарности за то, что в свое время он натаскал меня держать лицо несмотря ни на что. Потому что продолжаю молча, в том же темпе и даже с тем же сердечным ритмом следовать за Новаком.

— Вы ведь слышала эту историю, Валерия?

— Только обрывочно. — К такому развороту я не была готова, поэтому приходится импровизировать на ходу. Сам Завольский никогда даже не заикался об этом, но он присвоил «ОлмаГрупп», а значит, о чем-то таком я должна знать. Буду отталкиваться от того, что всей картины случившегося у меня нет.

— Гаринские «уши» торчали везде. — Новак прищелкивает языком. — Он был серым кардиналом, без него Юра вообще ни один вопрос толком решить не мог. Страшно бесился, что даже в сортир без его разрешения сходить не может.

— Я, видимо, слишком мелкая сошка, чтобы Юрий Степанович делился со мной такими подробностями. — Во рту становится так сухо, что отлеплять прилипший к верхнему небу язык приходится почти что «с мясом».

— Были, Валерия, — поправляет Новак, — были мелкой сошкой. Хотя, я бы поставил на то, что просто умело водили Юру за нос.

На его последнюю реплику «отвечаю» молчанием. Я уже показала свои шипы, если продолжу прикидываться одуванчиком — Новак просто сольется. Пусть думает, что он до фига проницательный и мои мотивы ему ясны как божий день.

Черт.

Я видела имя своего отца на тех документах.

Я…

Новак не дает вызреть моей мысли — останавливается, смотри на часы.

— Я так давно не проводил время в компании умной, великолепной молодой красавицы, что совсем забыл, что через час у меня встреча с тремя старцами из «дома с колоннами». Хотя, клянусь, я бы лучше прогулял с вами хоть до полуночи!

Принимаю этот насквозь фанерный комплимент.

«Это просто бизнес, здесь так принято — улыбаться, подливая яд».

— Я передам ваши слова, Валерия Дмитриевна. И прибавлю к ним мою личную рекомендацию. — Целует мою ладонь, дает отмашку охране и оба «шкафа» разделяют нас почти как волнорез.

— Приятного вечера, Николай Александрович. — И, немного подумав, намекаю: — Надеюсь, ваш вечерний стейк будет идеальной прожарки, с кровью.

— Очаровательна! — Он в шутку грозит мне пальцем. — Просто очаровательна!

Я остаюсь стоять на месте даже когда от всей троицы не остается даже теней.

Валентин молча стоит рядом.

— Наталья Игоревна подойдет, — говорю ему на автомате, выуживая в памяти имя той кандидатки на роль няни для наших с Шутовым кошек. — Договорились о встрече завтра утром, в десять — мы с Дмитрием Викторовичем хотим задать пару вопросов. Если все будет хорошо, то она должны быть готова приступить к своим обязанностям уже вечером.

Мы же в кино собирались.

Сеанс закончится в семь, потом можно погулять или…

«Гаринские «уши» торчали везде…»

Я могу думать о чем угодно — о котах, о кино, решать нерешаемую теорему Ферма, но понятия не имею, как вырезать из своей памяти слова Новака о моем отце.

Даже по дороге домой все время гоняю в голове слова Новака.

Они ложатся на слова Авдеева просто как на благодатную почву.

Как бы я не пыталась забить голову чем-то другим.

Отец действительно не был просто случайным прохожим в их играх за большое бабло?

Я думаю об этом когда дома со злостью бросаю в сумку пару спортивных вещей на первое время, кроссовки, джинсы, лонги, белье.

Пытаюсь представить, как вообще могла работать такая конструкция, если за несколько лет работы в офисе Завольского я ни разу не наткнулась на упоминание моего отца.

Бросаю в маленький нессер какие-то косметические принадлежности с полки в ванной.

Может Новак просто соврал?

Зачем?

Боже, да он же может в самом деле подозревать, что я — дочь Гарина!

Меня вообще НИКТО не узнал, только Марина, но это было то самое полностью дурное исключение, которое случается даже в самых хитро выдуманных планах. В голове Новака таким догадкам просто неоткуда взяться.

Еду к Шутову.

По пути пишу ему сообщение с вопросом, что заказать на ужин.

Димка отвечает ржущими смайликами с припиской: «Расслабься, я уже все заказал, встретишь доставку в 21.30»

Отлично, значит, я успею спуститься в фитнес — мотаться в спортзал, который нашел для меня Валентин, сейчас просто нет сил, и я банально не успею.

Нужно выколотить из себя все сомнения.

Новак просто повторил чьи-то слова. Может, даже самого Завольского. Ему как раз было бы очень на руку придумать сказочку про гада Гарина, мешающего вести «абсолютно кристальный бизнес». Для него такой расклад был бы просто индульгенцией, официальным разрешением «осадить зарвавшегося партнера».

Мой отец никогда не стал бы вести с ним дела.

Не_такие_дела.

Это просто чушь.

Я выколачиваю из себя буквально последние силы — сначала полтора часа на силовой, потом еще полчаса разрывая легкие на беговой дорожке.

Пойти в душевую уже нет времени — курьер звонит как раз, когда я переобуваю кроссовки.

Димка пишет, что будет через пять минут.

Пальцы мелко дрожат, пока выкладываю на тарелки мясо, салаты с креветками, и горячие тосты с пармезаном. Апельсиновый фреш из двух бутылочек разливаю в бокалы, улавливая щелчки замка где-то на заднем фоне.

Только теперь доходит, что так и хожу в топе, коротких обтягивающих шортах и носках-гармошкой, и еще немного мокрая после зала, и с гулькой на голове. Божечки, ну и вид встречать свою любимую зверюгу.

— Ничего себе, — говорит Димка, с сумкой и букетом подсолнухов в одной руке, и «сапогом» с котятами — в другой. — Это десерт? Отлично, на хрен ужин.

Я смеюсь, бегу ему навстречу, кручусь вокруг как лиса, целуя вообще куда попаду — в щеку, в колючую скулу, прикусываю за ухо. Шутов роняет сумку, цветы, притягивает меня одной рукой, ловит мои губы своими, набрасывается сразу с жадностью и прохладным ночным воздухом во рту.

— Блин, Димка, стой, стоп… — Пытаюсь вырваться. — Я только из-под штанги вылезла, раздевайся, мне в душ пять минут и…

— Да по хуй, — снова рывком к себе, на этот раз игриво прикусывает подбородок.

Кажется, от второго секса в коридоре нас спасает только жалобный писк ушастых блондинок. Шутов разочарованно стонет, выпускает меня на свободу. Забираю цветы и «сапог», несусь на кухню, ставлю чайник. Блин, а ваза у него вообще есть? Шутов и ваза? Трагически закатываю глаза, набираю воду в раковину и оставляю подсолнухи там.

Наливаю воду в грелки, перекладываю котят в домашний «мешок», и они сразу успокаиваются.

— Поймал, — Дима хватает меня сзади, сжимает руки вокруг живота, поднимает над полом. — Ты в курсе, что вся в пыльце?

В подтверждение его слов громко чихаю.

Он сам несет меня в ванну, ставит под душ в чем есть, откручивает вентиль.

Мы становимся мокрыми за пару секунд.

Стаскивать друг с друга вещи почти что задача на выживание.

Димка сжимает мою грудь, трет пальцами соски, накрывает по очереди губами, кусая и посасывая вместе с водой.

Я гостеприимно расставляю для него ноги.

Боже, он голый просто произведение искусства!

Сжимаю член пальцами, но успеваю сделать только пару ласкающих движений, потому что Дима рывком поворачивает меня лицом к стене, растягивает ладони по горячему и мокрому кафелю.

Оттопыривает мою задницу, запускает пальцы между ног.

Я подмахиваю ему навстречу.

Звонко шлепает по заднице, заставляя взвизгнуть, на секунду встать на цыпочки.

Хватает за бедра.

Вгоняет член сразу и без прелюдии.

Рвано матерится, накачивает меня до упора, такими резкими толчками, что каждый удар члена я чувствую где-то возле пупка.

Грудь болезненно трется об стену.

Мы трахаемся жестко, рвано, подхватывая стоны друг друга.

Последними толчками просто как будто раскалывает меня пополам.

Я чувствую, как он кончает во мне, задерживая член на пару секунд очень глубоко внутри.

— Лори, я не очень грубая скотина? — прижимает меня спиной к своей груди, мягко целует в плечо, делает воду немного горячее. — Прости, обезьянка, ты у меня голая весь день из головы даже покурить не выходила.

Завожу руку назад, обхватываю его за шею и тянусь целоваться.

Ворую его хриплый и немного уставший смех.

— Ты просто бешеная зверюга, Шутов. — Поворачиваюсь к нему лицом, жадно вталкиваю свой язык к нему в рот, выцеловываю как ненормальная. — Еще хочу…