Соль под кожей. Том третий

Глава сорок четвертая: Лори

Мы приземляемся в аэропорту посреди ночи.

Димка налегке, со спортивной сумкой через плечо — понятия не имею, что он взял, но кажется, что только плавки, сменное белье и ровно то, что на нем. В противовес двум моим здоровенным чемоданам. В одном у меня платья и купальники, которые я сто лет уже не выгуливала, в другом — косметические принадлежности, ноутбук, электронная книга и еще бог знает что.

Шутов забирает наши вещи и смеется, что хотя бы в чем-то я типичная женщина.

Пока ждем машину, набирает по видеосвязи нашу котоняню.

Мы оба попеременно лезем в кадр, чтобы помахать нашим близняшкам руками и «почесать за ухом» парой типичных нежностей. Мне даже кажется, что эти ушастые малышки уже начали различать наши голоса и вполне определенным образом на них реагировать: Хельга поднимает нос на Димкин голос, Локи вздергивает уши в ответ на мой.

— В следующий раз полетят с нами, — говорит Дима, когда заканчиваем сеанс и устраиваемся в подъехавшее за нами авто. Забрасывает руку мне на плечо, укладывает себе на грудь.

Я прикрываю глаза, расслабляюсь.

В который раз пытаюсь набраться смелости и рассказать ему о разговоре с Авдеевым. Но снова притормаживаю, на этот раз — даже почти открыв рот.

Шутов не говорит о Стасе. Не упоминает о ней даже вскользь. Он как будто вынес свою дочь за скобки и держит там. Слишком старается сделать вид, что эта часть жизни не существует. А я слишком хорошо его знаю, чтобы не понимать — он всегда так делает, когда ему адски больно. Как будто боится, что его болью случайно зацепит меня. Или вполне справедливо думает, что если даст слабину — я постараюсь вмешаться, пользуясь тем, что Авдеев ко мне расположен.

Я не рассказываю о нашем с Вадимом разговоре не потому, что боюсь напороться на порцию гнева за попытку играть у него за спиной. Или за то, что попыталась выторговать хотя бы какие-то условия, на которых он может видеться с дочерью, хотя мы ни разу их не обсуждали. И у него, в конце концов, могут быть собственное видение на всю эту ситуацию.

Я держу рот на замке, потому что у меня почти нет веры в то, что Вадим передумает. Вселять в Димку надежду, держа в уме ее почти полную невозможность, у меня просто не хватит сил. Я слишком сильно люблю свою бешеную зверюгу, чтобы так негуманно ковырять его бедное израненное сердце.

Из машины мы пересаживаемся в катер и через пятнадцать минут высаживаемся на острове. На улице еще темно, хотя на горизонте уже загорается ярко-апельсиновая полоска рассвета.

— Блин, Димка… — Я обвожу взглядом ту часть пляжа, которая полностью скрыта за деревянным навесом.

Он подходит сзади обнимает меня за талию и по привычке упирается подбородком мне в макушку.

— Подумал, что, если я со своей сгорающей даже от слова «солнце» женой вдруг захочу заняться пляжным волейболом или сексом, для этого должно быть достаточно свободного пространства.

— Я вышла замуж за волшебника, — накрываю его ладони своими, перекрещивая пальцы, кольцо к кольцу.

— Не, ты вышла замуж за корыстную сволочь, — смеется Шутов, приподнимает меня и на весу тащит в бунгало. — Не хочу, чтобы вместо четырех дней секс-марафона, у нас было четыре дня ебли с твоими солнечными ожогами.

— Вот же придурок!

Поверить не могу, что когда мы были здесь в прошлый раз, все было слишком по-другому. Даже когда мне казалось, что он смотрит на меня не только как на свой самый лучший и долгоиграющий проект.

После перелета мы так устали, что спим до обеда. Буквально. Я даже не помню, когда в моей жизни было такое, что «утро» начиналось после полудня. Но даже выразительно урчащие животы не так чтобы сильно подстегивают нас выбираться из постели. Хочется просто обниматься и слушать прибой.

Первым из постели все-таки выбирается Димка.

Бодро носится по дому — из душа на кухню, откуда приносит поднос с завтраком. Мы так крепко спали, что абсолютно прошляпили приезд обслуживания. Хотя, скорее всего, без задних ног спала только я.

Пьем кофе, начисто вылизываем тарелки, валяемся в кровати.

Димка ищет в планшете места на материке, куда можно съездить вечером. Но мне, если честно, вполне достаточно этого острова и четырех днем с мужем. Даже если мы будем валяться друг с другом вот как сейчас.

Но ближе к четырем все-таки решаемся выбраться на пляж.

Пока я пытаюсь изображать бармена и мешаю нам какую-то очень альтернативную версию апероля, появляется Шутов. Я останавливаю взгляд на его ногах. На крепких мускулистых щиколотках, на выразительных икрах, немного вытянутых коленях, мощных квадрицепсах. Выше и выше, задаваясь только одним вопросом — когда же, наконец, закончатся эти бесконечные ноги?! А заканчиваются они короткими шортами-плавками, настолько крохотными, что мой любимый придурок в одежде снова выглядит так же пошло и отвязно, как и без нее.

— Блин, Шутов, нет! — Я немного краснею, смущаясь какого-то совсем уж лишенного логики приступа ревности. — А нормальные плавательные шорты у тебя есть?

— Ну вот, они на мне. — Примерно секунду он кажется растерянным, разглядывая себя с ног до головы. Потом его лицо проясняется. — Лори, это только наш пляж. Здесь больше никого нет. Так что все эти спецэффекты, жена, исключительно для тебя.

И делает такую плавную «волну телом», что мои собственные купальные трусики моментально становятся мокрыми.

— Где ты нахватался этой пошлости? — Нервно сую в рот соломинку и втягиваю сразу половину коктейля. — Давай еще раз, а то плохо рассмотрела.

Димка подбирается ближе, упирает ладони в столешницу по обе стороны от моих бедер.

Мягко вдавливает бедра в мой живот.

Делает еще одно плавное движение, заставляя меня жмуриться от ощущения его твердости и длины. Моментально вытягиваюсь на носочки, закидываю руку ему на талию и глажу крепкую мускулистую спину. Мне нравится смотреть, как в ответ на мои прикосновения, его глаза всегда становятся очень черными, дьявольски притягательными. Они буквально намагничивают все кровяные тельца в моем теле, заставляя хотеть еще более плотного контакта.

И какими бы мы ни были через пять, десять или двадцать лет — это никогда не изменится.

Я всегда буду искать его взглядом, а он всегда будет держать меня во сне.

— Когда мы были здесь в прошлый раз, обезьянка, — Шутов наклоняется, очерчивает поцелуями мой подбородок скулу, переходит на шею, прикусывая за ухом, — я тебя пиздец как трахнуть хотел. Я твой запах даже с другой стороны пляжа слышал. Думал, сдурею. Ну или будет очень неловко возвращаться в офис с мозолями на ладонях.

Хрипло смеется, еще чуть сильнее прижимая меня в барной стойке сразу всем собой.

Я вспоминаю, что в моей голове были аналогичные мысли и желания.

Что хоть Шутов был очень худым, с синяками под глазами и, откровенно говоря, смахивающим на оголодавшего вампира, он все равно оставался для меня самым сексуальным и желанным мужчиной на всем белом свете.

На пляж мы попадаем только через час — абсолютно закономерно.

Димка бодрый, как будто это не он вертел меня в кровати как жонглер, а я — максимально разомлевшая. Но все равно тащу с собой ноутбук, чтобы проверить почту. Правда, все равно еще час просто валяюсь в шезлонге и наблюдаю как Димка с детской непосредственностью плещется в океане и таскает на берег ракушки.

— Что-то важное? — спрашивает Шутов, когда я, наконец, открываю почту, а он, мокрый и довольный, падает в соседний шезлонг.

— Я разослала резюме. Проверяю, есть ли результат.

— И? — Он переворачивается на бок, лицом ко мне. — Все хотят мою жену?

— Ну-у-у… Я не хотела огласки до собрания акционеров, поэтому пока разослала резюме в пару… иностранных офисов.

— Похоже на амбициозный план.

Я старательно вглядываюсь в его лицо, но не нахожу там ни намека на раздражение или недовольство. Хотя он не может не понимать, что это означает.

Когда-то давно, в той жизни, где я еще считала розовых пони и любила мудака Наратова, я искренне верила, что счастье женщины — это дом, уют, встречать мужа на коврике с тапочками в зубах и радоваться тому, что каждый день он приходит именно к ней, а не в какой-то другой дом. Так жила моя мама и она казалась мне абсолютно счастливой. Я ни разу не слышала, чтобы она жаловалась на свою судьбу или плачет по времени, которое могла бы потратить на что-то другое. Она всегда улыбалась, а отец всегда находил ее взглядом на толпе на всех мероприятиях. Даже если спросить меня сейчас, были ли они идеальной парой, я не найду ни одного аргумента против.

Наратов маме никогда не нравился, но даже когда мы с ним ссорились и у меня случались приступы злости, я носилась по дому и крушила все, что подвернется под руку, она усаживала меня на стул и проводила обстоятельный разговор на тему женского терпения и мудрости. А когда я, наоборот, плакала и чуть ли не впадала в депрессию — учила не раскисать и помнить, что настоящая Женщина никогда не покажет своих слез и всегда будет приветливо «держать лицо».

Двадцать лет своей жизни я прожила с мыслью, что учусь для галочки, что даже если сяду в какое-то управленческое кресло, то это будет скорее номинальная должность, положенная мне по статусу как дорогие украшения и люксовый автомобиль. Что на самом деле всем будет рулить мой муж, пока я буду рожать ему детей (по одному раз в пару лет), обустраивать быт и делать другие женские обязанности, без которых он, конечно, не сможет так энергично карабкаться на очередную финансовую вершину.

А потом был голод. И ледяная вода. И жесткое приземление на все свои мечты, которые разбились и превратились в бессмысленные розовые осколки. И каждый из них Шутов долго, упрямо и жестко вытаскивал из моей души.

И я поняла, что на самом деле никогда не хотела быть «за_мужем».

Где-то между его очередным уроком «как уметь говорить «нет» и маленькой личной победой в его офисе, я поняла, что хочу всегда сама крепко и уверенно стоять на ногах. Хочу достигать своих вершин. Что мне не интересно разучивать бесконечные рецепты блинов и утопать в очередной «гармонизации нашего домашнего пространства». Что я тоже хочу, чтобы мой мужчина находил меня взглядом в толпе, а еще лучше — чтобы смотрел на меня с гордостью, когда я буду стоять на сцене какой-то очередной финансовой премии и получать заслуженную награду.

Здесь, сейчас, в этой жизни, я хочу быть «плечом-к-плечу-с-мужем».

На равных.

И мне не стыдно за свои амбиции, даже если они идут вразрез с чем-то очень сильно традиционным. Вообще плевать.

— Лори, если хочешь что-то сказать — говори, — мягко подталкивает Шутов.

Я знаю, что он никогда не высказывал желания видеть свою жену в образе «традиционной хранительницы очага», но прошло время. Мы оба сильно изменились.

— Я не хочу… быть просто твоей женой, — вздыхаю, отставляю ноутбук и тоже поворачиваюсь к нему лицом. — Последние месяцы я практически жила в офисе, я убивалась над контрактами, проводила по несколько совещаний в день, привлекала новые инвестиции. Я тяжело работала, часто на износ.

— Я знаю, обезьянка. Ты такой была даже под моим крылом, — прищуривается, намекая на мои первые попытки развернуть свои таланты в его офисе. — Ты никогда не делала что-то наполовину.

На его похвалу я, как обычно, реагирую широкой довольной улыбкой.

— Мне нужно все это, Шутов. Суета, новые цели, новые свершения. Нужно чтобы мое имя имело вес. Я не хочу быть просто очень заботливой женушкой гениального айтишника. Даже если я абсолютно точно знаю, что этот придурок никогда и ничем меня не упрекнет.

Протягиваю руку, чтобы дотронуться до его щеки, смахнуть с кожи прилипший песок.

Димка жмурится, перехватывает мое запястье и мягко потирает пальцами тонкую кожу, как будто считает пульс.

— Лори, мне на хер не уперлось, чтобы ты торчала на кухне, занималась ремонтами или просиживала зад в салонах красоты. — Он усмехается, потому что я слишком очевидно, хоть и беззвучно, выдыхаю «слава богу!» — Ты слишком талантливая и умненькая девочка, чтобы не осчастливить своими мозгами чей-то бизнес. Я был бы счастлив, чтобы мой, но понимаю и уважаю твое желание.

На этот раз я говорю «спасибо» шепотом.

— Я всегда буду пиздец как сильно тобой гордиться, Лори. Любой твоей победой. И на какую бы вершину ты не придумала забраться — я буду тебя поддерживать.

«И страховать».

Дима не произносит это вслух, но продолжение фразы угадывается само собой.

— Даже если это будет… иностранный офис? — все-таки озвучиваю свое главное опасение.

— В чем проблема с иностранцами? — Он выглядит искренне не разделяющим моей озабоченности.

Я открываю свой электронный почтовый ящик, нахожу ответ на свое письмо. Получила его еще вчера, бегло прочитала в аэропорту, когда мы проходили регистрацию на посадку. Сначала даже глазам своим не поверила, когда прочитала.

— Вот, — вручаю ноутбук Шутову.

Он быстро читает.

Лыбится.

— Норвежцы отличные ребята, Лори. Зануды правда, страшные, и ты заебешься ковыряться в их бюрократии, но с ними всегда приятно иметь дело.

— Я просто отправила резюме, — я прикрываю рот ладонью, не в силах сдержать триумфальную улыбку, — понятное дело, что претендовала не на роль стажера, но… Шутов…

— Они предлагают тебе кресло генерального директора, — заканчивает вместо меня муж, закрывает ноут и тянет меня на себя.

Я распластываюсь на нем как медуза.

— Ага, — выдыхаю ему в шею. — Зарплату еще. С плюс одним ноликом против той, что была в «ТехноФинанс». Чудовищно много ответственной работы.

— Все как ты любишь.

— Их главный офис в Осло. — Говорю — и, наконец, выдыхаю. Ну вот, сказала.

— Это всего лишь три часа на самолете, обезьянка.

Я поднимаю голову, до сих пор боясь верить своим ушам.

Не ворчит? Не пытается найти миллион причин почему его не устраивает такое мое «карьерное самовыражение».

У Димки совершенно спокойное лицо. И руки, которыми он оборачивает мою талию, не дрожат от злости. Хотя, справедливости ради, я не видела его злым уже очень давно. Кажется, в последний раз это было еще в той жизни, где мы еще не умели откровенно разговаривать друг с другом обо всем.

— Ты можешь выторговать себе сокращенный день в пятницу, — включает свой рациональный мозг мой самый лучший в мире муж, — прилетать ко мне вечером, мы будем проводить вместе все выходные вместе, а со вторника по четверг я буду тусить с тобой во фьёрдах. Я вполне мобильная единица, Лори, мне по фигу откуда своих лентяев в офисе дрючить — хоть отсюда, хоть оттуда. И вообще-то…

Он берет паузу, немного морщит нос.

— Я собирался перевозить офис в Берн еще в начале года. Под крыло к «Алексу Бёрги». До того, как… — Он ведет глазами, чтобы не озвучивать вслух времена, когда мы оба были уверены, что «нас» быть не может, и даже пытались свыкнуться с такой жизнью.

— И на самолете это…?

— Меньше двух часов, — подмигивает Димка, как бы между прочим спуская руки с моей талии на ягодицы. — Тут, бля, до офиса в час пик примерно столько же ехать! А моя умница жена целую проблему раздула! Пиши своим викингам, что согласна, пока они себе все бороды не сгрызли, что можешь сорваться с крючка. Контракт скинешь мне — юристы посмотрят. Ладно? Просто для страховки.

И снова звонко шлепает меня по заднице, как делает всегда, когда хочет ненавязчиво поставить точку в закрытом вопросе.

— Боже, Шутов, я тебя обожаю! — Набрасываюсь на него с поцелуями, визгами и счастливым смехом.