Соль под кожей. Том третий

Глава пятнадцатая: Данте

Есть две причины, по которым я уезжаю в Швейцарию сразу на три дня.

Первая и самая банальная — есть пара действительно рабочих моментов, которые без моего личного присутствия решить не получится. Даже если ты миллионер и эксцентричный айтишник, это никак не отменяет бюрократию, которая одинаково распространяется абсолютно на все живое (а иногда и мертвое). Но этих дел у меня максимум на сутки.

Причина вторая — я хочу застолбить для Лори место в лучшей клинике, чтобы к тому моменту, когда придет время родов, она была спокойна, ни о чем не беспокоилась, а я был уверен, что они с ребенком в надежных руках профи. Не то, чтобы я не доверял нашим врачам (лично на меня ее ведущий гинеколог произвела самое благоприятное впечатление), но дополнительный фактор в виде парочки тысяч километров от Завольского, пожалуй, дает фору в сто очков к безопасности.

Есть еще третий факт, который появляется в моей голове чуть позже, когда мои парни отчитываются, куда Лори отправилась на выходные. И эта мысль минимум раз в час взрывает мне мозг, даже когда пытаюсь переключиться на другие задачи.

Ну а чего я ожидал, собственного? Что одно мое появление перечеркнет последних три года ее жизни, в которых меня не было? Что моя обезьянка, которую я собственными руками учил легко отпускать прошлое и не хвататься за мужиков, вдруг снова превратиться во влюбленного единорога? Тем более, что у Авдеева, блядь, против меня есть огромный, размером с небоскреб, козырь — это его ребенка она ждет. Если он об этом узнает — мы неминуемо столкнемся лбами, потому что ни один не захочет добровольно отступить. Он — потому что захочет принимать участие в жизни своего сына, я — потому что не смогу отдать ему Лори.

Единственная причина, по которой ситуация остается более-менее стабильной — личное желание Лори держать Авдеева на расстоянии. Но сколько это продлится? Еще день? Еще месяц? Или она родит и решит, что не готова держать в секрете от Авдеева факт его отцовства?

— Вот, эта палата будет забронирована за вами на две недели. — Доктор, довольно молодой и на удивление спортивный мужик с внешностью Дольфа Лундгрена, заводит меня в огромное светлое помещение, оборудованное по последнему слову техники.

Я подхожу к окну, откуда открывается симпатичный вид на городской парк, и прикидываю, что Лори он обязательно понравится. Что если это будет допустимо — мы сможем брать сына и выходить с ним на прогулки.

Сына.

Я ни разу не произнес это слово вслух, но после того, как увидел его в животе Лори, иначе и думать о нем не могу. Хотя до сих пор не до конца понимаю, что чувствую всякий раз, когда реальность внезапно напоминает — это не мой сын. По крайней мере биологически.

— Нам подходит.

Я даже не чувствую укола совести за то, что решаю это в одно лицо.

Остается только вставить дату и подписать документы. Я не знаю точно, когда именно у Лори подойдет срок, но у меня есть видео и фото с УЗИ, и последняя озвученная врачом дата ее срока, так что после нехитрых манипуляций медсестра помогает определиться с временным диапазоном. Тем более, что я бронирую место на целых две недели. Все-таки у меня есть определенная слабость к иностранному подходу ведения дел — никто даже не пытается узнать, по какой причине такой важный вопрос я решаю сам, без участия будущей мамы. Главное, что чек оплачен и на бумагах стоит моя подпись. Но все равно тщательно записывают в бланк паспортные данные будущей пациентки и ее контакты, уверяя меня в том, что это просто формальности и беспокоить Лори по пустякам никто не будет: все вопросы решать только через меня.

Немного позже, когда я заваливаюсь в маленькое кафе неподалеку, соображаю, что везти Лори на последних неделях беременности, даже частным бортом — не самая лучшая идея. Хотя в идеале было бы заставить ее прилететь сюда прямо сейчас и оставаться тут до самого конца срока, только хрена с два она меня послушает. Но, скорее всего, нужно присматривать жилье в соседних кварталах, чтобы в случае чего — я мог принести ее в больницу пешком, босой и на руках.

И пока я пью кофе и раздумываю над тем, как все это устроить, до меня внезапно доходит еще одна очевидная мысль — мне будет спокойнее, если Лори будет рядом. Почему, блядь, она вообще до сих пор живет одна, если ввязалась в грязную игру со старой тварью Завольским, на котором от всех его подвигов буквально клейма негде ставить? Почему, блядь, я живу один в двухэтажной квартира площадью как загородный особняк, если мы запросто можем жить там вдвоем и при этом даже не пересекаться, если вдруг она снова начнет задвигать про свои личные границы?

Эта мысль варится во мне весь вечер, до самого возвращения в гостиницу.

— Шутов? — слышу откуда-то справа женский голос. И снова, уже громче и с таким восторгом, как будто я какая-то кинозвезда. — Шутов, ты?!

Поворачиваюсь — и на меня налетает худое женское тело.

Секунду жестко туплю, потом беру ее за плечи, решительно отодвигаю и пытаюсь понять, что за херня происходит.

Темные гладкие волосы, красивое лицо, обезображенное потекшим макияжем, растертая губная помада. Мне требуется еще немного времени, чтобы разглядеть за всем этим «фасадом» знакомые черты.

— Мне тебя сам бог послал! — Рудницкая закатывает глаза и облегченно стонет, одновременно хватая меня за запястья, как будто боится, что я могу вдруг исчезнуть. — Слава богу. Боже. Я уже думала, что…

Она спотыкается на полуслове, фиксирует взгляд где-то у меня за спиной и ее глаза становятся круглыми от страха. Пальцы на моих запястьях судорожно дрожат.

Да блядь, что происходит?

— Шутов, умоляю, не отдавай меня ему… — Ее губы дрожат и кривляются, и я только сейчас замечаю за тонной потекшей «штукатурки» парочку свежих кровоподтеков. — Пожалуйста, умоляю, прошу…

— А ну сюда иди, шалава! — громыхает неподалеку скрипучий, немолодой и обезображенный алкоголем голос. — Ты за кого там спряталась, блядина подзаборная?!

Я успеваю повернуться за мгновение до того, как здоровенная туша пытается схватить меня за шиворот и освободить дорогу к Юле. В такие моменты я даже немного благодарен своему сиротскому детству и улице: уже давно не голодаю и не сплю под открытым небом, но рефлексы до сих пор работают как часы.

Мне нужна всего пара движений, чтобы заломить «быку» руку, вывернув ее до состояния, когда тело приобретает необходимую мягкость и гибкость. Ничего суперкрутого, потому что с такими тушами это и не требуется — они привыкли оттачивать бойцовские навыки на тех, кто значительно слабее, а на таких лбов как я налетают исключительно по пьяной лавочке. На трезвую голову вряд ли бы сунулся, потому что неприкосновенность собственной рожи для них всегда на первом месте.

— Больно, блядь! — орет тело, пока я укладываю его рожей в пол. — Ты знаешь, кто я?! Да я тебя, мудака…

Его ор привлекает слишком много ненужного внимания, так что пока сотрудники гостиницы вызывают в холл охрану, я улучаю момент и разок прикладываю гандона локтем в нос. Он завывает от боли, но на какое-то время ему становится явно не до разговоров.

Где-то сзади тяжело дышит и всхлипывает Рудницкая.

Так проходит еще около минуты, пока инициативу не перехватывает пара крепких парней из охраны. Тело Юлиного обидчика под руки утаскивают подальше с глаз.

Я отряхиваю ладони, поворачиваюсь и протягиваю ей носовой платок.

Юля громко в него сморкается, а потом резко тыкается лицом мне в плечо, свободной рукой прикрывая щеку. Обращаю внимание на то, что вокруг уже собралась приличная толпа желающих запечатлеть происходящее на телефон. Рудницкая — узнаваемое лицо, ничего удивительного, что любая потасовка с ее участием сразу привлекает внимание всяких утырков. Я стараюсь прикрыть ее собой, беру за затылок и плотнее прижимаю к своему плечу.

— Юль, чем помочь? Ты здесь остановилась?

Судя по виду жирного, которого уже уволокли с глаз долой, он живет где-то здесь — не стал бы бегать по гостинице в халате и банных тапках. Но Юля, не считаю поплывшего макияжа и растрёпанных волос, одета с иголочки.

— Здесь, но в номер не хочу, — слышу ее сдавленный голос. — Можешь, пожалуйста, вызвать такси?

— У меня машина.

— Шутов, ты как Дед Мороз.

Я помогаю ей выйти, оберегая, насколько это возможно, от налетевших журналистов. Кто-то успел слить инфу про скандал с участием известной модели. Так что как только мы выходим на улицу — на нас набрасываются уже не обыватели с телефонами, а профессиональные стервятники с камерами. Наверняка пару подходящих кадров им точно удается сделать.

У меня арендованный «мерин», как только оказываемся в салоне, предлагаю водителю просто порулить по городу. Юле нужно время, чтобы успокоиться.

Минут десять она просто сморкается в платок и растирает по лицу макияж. Потом тянется за сумочкой, достает сигарету и начинает курить. Табачный дым, от которого я успел отвыкнуть, ощущается почти сладким. Но я вполне могу контролировать желание не попросить хотя бы затяжку. Куда меня однажды привели мои слабости — я теперь на всю жизнь в курсе, потому что шрам от дырки в груди до сих пор иногда побаливает. А необходимость все время следить за сердечным ритмом, принимать таблетки и оглядываться на «насколько это рискованно?» возвращают на грешную землю. Хотя мой чудесный еврейский доктор не прекращает попыток разрешить мне о себе написать, потому что я, мол, уникальный случай в истории кардиохирургии.

— Хочешь? — Юля протягивает мне свою сигарету.

Я отрицательно качаю головой.

— Блин, Шутов, это точно ты?

— Я, только побриться забыл. — Провожу ладонью по щетине.

— Если бы всем мужикам так шла небритость, как тебе, то все бритвенные принадлежности надо было бы запретить на уровне Конституции. Когда мы виделись в последний раз, ты выглядел как говно без палочки. А сейчас просто… Долбаный Феникс.

— Бывают в жизни поводы воспрянуть духом.

— Поделишься рецептом? — Она горько усмехается, и кривится от боли, потому что следы побоев на ее лице начинают стремительно багроветь и опухать.

Я уважаю Юлю. На самом деле, она одна из тех единичных случаев, когда женщина вызывает у меня безусловное уважение, потому что с первого дня нашего знакомства не пыталась притворяться «не такой». Она всегда была честно, всегда признавала, что хочет денег и богатого мужика, а еще хочет карьеру и красивую дорогую сказку. И потом, когда моя жизнь почти что докатилась до пропасти, она была единственной, кого я мог терпеть рядом. Но несмотря на все эти многочисленные достоинства, я не собираюсь проветривать перед ней душу. Мы трахались, я принимал некоторое участие в том, чтобы ее путь на модный Олимп был не таким тернистым, на этом — все.

— Тебя нужно показать врачу, Юль.

— Чтобы завтра весь интернет утонул в фотографиях вот этого? — Она поворачивается ко мне правой стороной лица, еще более «красивой», чем левая.

— Нужно было руки ему поломать. — Как можно бить женщину? Ну то есть — что, блядь, должно быть в башке в тот момент, когда здоровый мужик заносит кулак? Я в принципе не могу представить ситуацию, в которой у меня могла бы просто появиться такая мысль.

— Это мой муж, Шутов, — горько улыбается Юля.

Замечание о том, что в мужиках она вообще не разбирается, держу при себе. Мало ли таких историй, когда щедрый-богатый потом оказывает настоящим моральным уродом? Кажется, это бич всех красивых мотыльков — они всегда вляпываются не в того мужика.

— Ну тогда считай, что его сломанный нос — мой запоздалый подарок по случаю свадьбы.

Юля с трудом посмеивается. Вид у нее с каждой минутой все хуже.

Называю водителю адрес, по дороге заскакиваю в супермаркет, покупаю пакет со льдом, пару полотенец и воду. Наспех сооружаю компресс из льда, протягиваю Юле. Она морщится, когда прикладывает холод к лицу. Потом жадно пьет воду и спрашивает куда мы едем.

— Покажем тебя одному хорошему, дорогому, слепоглухонемому врачу.

— Клянусь, если бы это сказал любой другой человек — я бы уже на хуй послала. Но тебя не могу — ты всегда умел решать проблемы. Идеальный мужик. Почему до сих пор без кольца?

В самом деле — почему? Лори носит подаренный мной булыжник, я вполне могу носить кольцо. Это ни к чему нас не обязывает, но прямо сейчас я понимаю, что пиздец как устал быть просто «решающим проблемы ничейным мужиком».

— Как раз работаю над этим, — отвечаю уклончиво.

— Та прилипчивая блондинка тебя все-таки достала? — Юля перекладывает компресс к другой стороне лица, и я отмечаю, что в тех местах, где сошла припухлость, на самом деле все не так уж страшно.

За «прилипчивую блондинку» не обижаюсь — Юля знает ту часть легенды, которую я сам ей озвучил, а она была примерно такой. Но выразительным молчанием даю понять, что не собираюсь обсуждать с ней это.

— Поняла, больше никаких вопросов.

Юля поджимает губы, но через секунду ее прорывает. Она просто говорит и говорит, и говорит о том, когда все сломалось. Пока мы едем по довольно лайтовому трафику Берна, успевает пересказать всю историю своего брака, хотя ничего принципиально нового я там не слышу. Все по стандарту: красиво ухаживал, красиво заваливал дорогими подарками, даже пару раз устроил личный самолет, чтобы она могла прилететь к нему на чашку кофе и завтрак. Поженились. Потом Юля переехала к нему — и красивая сказка стремительно превратилась в «Кошмар на улице Вязов», с постоянными изменами, попытками подложить ее под своих партнеров, отжиманием права на все личное, ну и побоями.

Хорошо, что мне никак не нужно комментировать всю эту грязь — мы приехали к месту назначения и перепоручаю Юлю заботам специалистов.

Проверяю сообщения. От Лори ни буквы, зато есть короткий отчет от парней, которые ее «водят»: ночевать Лори остается на конюшнях.

В памяти еще слишком хорошо сохранился запах сигарет.

Тянет курить — много и долго.

— Ну вот, — через полчаса появляется Юля, демонстрируя свое уже вполне сносного вида лицо. — Всего три шва на подбородке.

— Целых три шва на подбородке, — переиначиваю фразу так, как она должна звучать в действительности. Знаю, что для женщины, которая буквально зарабатывает лицом, это как минимум повод впасть в депрессию, так что не могу не уважать Юлю за то, как она держится. — Помочь с разводом? Есть парочка шакалов, которые оторвут половину имущества твоего мужа вместе с яйцами.

— К сожалению, у нас не все так просто. — Юля поправляет волосы, чтобы через секунду снова стать беззаботной. — Но мне негде жить. В номер к этому уроду я не вернусь.

— Его можно выселить.

— Боже, Шутов, я тебя обожаю. Ты в курсе, что я до сих пор храню то кольцо, которое ты подарил на нашу фальшивую помолвку? Рука не поднялась продать.

— Зря — могла бы выгодно толкнуть, купить акции и получать дивиденды.

Юля ворчит, что я, хоть и стал еще большим красавчиком, совершенно разучился шутить, потом быстро извиняется и просит подбросить ее до студии.

Лори собирается ночевать на территории Авдеева.

И даже тот факт, что его самого там быть не может, не делает легче.