Советская одноактная драматургия, 1982

Юри Туулик ОТЛЕТ ЖУРАВЛЕЙ Пьеса в одном действии.

Перевод с эстонского М. Ворфоломеева.

АНДЕРСОН.

ВИЛЛУКАС.

МИЛЛИВЕР.

ПААБУТ.

МИЛЬВИ.

ЛУУЛЕ.

БИРГИТ.

Посреди сцены стоит диван, рядом столик, на нем телефон. На диване лежит с газетой в руках А н д е р с о н. Через минуту он отшвыривает газету, садится. Затем подходит к телефону, набирает номер. На авансцену выходит с кипой бумаг В и л л у к а с с телефонной трубкой в руке.

В и л л у к а с. Слушаю!

А н д е р с о н. Ничего ты не слышишь, Виллукас.

В и л л у к а с. Как это — не слышу? Очень даже неплохо слышу тебя, Андерсон.

А н д е р с о н. Ты сначала открой окно!

В и л л у к а с. А что случилось?

А н д е р с о н. Журавли улетают.

В и л л у к а с. В каком смысле?

А н д е р с о н. Дурак. (Бросает трубку на рычаг.)

Виллукас набирает номер. Звонок.

(Снимает трубку.) Андерсон!

В и л л у к а с. Слушай, в самом деле улетают?

А н д е р с о н. А тебе-то что?

В и л л у к а с. Спасибо, что сказал. Я ничего не успеваю! А надо быть всегда в курсе! Даже газеты не успеваю читать, не говоря о журавлях. Так что спасибо тебе!

А н д е р с о н. Выпусти хотя бы детей на улицу.

В и л л у к а с. Вот это действительно идея.

А н д е р с о н. Разумеется.

В и л л у к а с. Еще раз спасибо тебе.

А н д е р с о н. Кретин. (Кладет трубку.)

В и л л у к а с уходит.

Пауза. Андерсон снова набирает номер. На другом конце авансцены появляется с трубкой в руках П а а б у т.

П а а б у т (сонным голосом). Бьюсь об заклад, это ты, Андерсон. Кому же еще придет в голову звонить так рано.

А н д е р с о н. Ты угадал… Здравствуй, Паабут.

П а а б у т. Чем порадуешь честный народ?

А н д е р с о н. Журавли летят.

П а а б у т. Ну и пусть.

А н д е р с о н. Думаешь — пусть?

П а а б у т. Конечно. Так сказать, вечный зов природы. Что еще хорошего скажешь?

А н д е р с о н. Ну а ты-то как?

П а а б у т. Да что с тобой?

А н д е р с о н. Ты хоть жене скажи, что журавли летят. Будь здоров. (Бросает трубку.)

П а а б у т, зевнув, уходит.

Звонок. А н д е р с о н идет открывать дверь и возвращается с М и л л и в е р о м, мужчиной лет сорока.

М и л л и в е р. Извини… у тебя нет сегодняшней газеты?

А н д е р с о н. Вон валяется, бери!

М и л л и в е р (поднимает газету). Спасибо. Хорошо иметь такого соседа, как ты!

А н д е р с о н. А ты знаешь, что сегодня улетают журавли?

М и л л и в е р. Куда?

А н д е р с о н (после паузы). А ты как думаешь?

М и л л и в е р. Я с утра ни о чем думать не могу, пока литр кофе не выпью.

А н д е р с о н. На юг летят, товарищ Милливер.

М и л л и в е р. Ах на юг. Ты слышал, Пийримяэ с женой развелся?

А н д е р с о н. Приму к сведению. Кстати, журавли сейчас как раз над Мустамяэ.

М и л л и в е р. Мне сразу показалось, что у жены Пийримяэ известные наклонности…

Слышен звонок.

А н д е р с о н. Меня нет дома!

М и л л и в е р. А вдруг это телеграмма?

А н д е р с о н. Ну и что?

М и л л и в е р. Может, что-нибудь срочное…

А н д е р с о н. Что может быть срочного в наше время?

М и л л и в е р. Откуда я знаю!

Слышен голос Мильви.

М и л ь в и. Андерсон? Ты спишь?

А н д е р с о н. О господи, это Мильви!

М и л л и в е р. Я исчезаю!

А н д е р с о н идет открывать дверь, возвращается с М и л ь в и.

М и л л и в е р. Доброе утро… Извините… До свидания! (Уходит.)

А н д е р с о н. Проходи.

М и л ь в и. Спасибо.

А н д е р с о н. Почему ты без сына?

М и л ь в и. Спит еще. Весь в мамочку.

А н д е р с о н. Но ты ведь не спишь?

М и л ь в и. Нужда заставила!

А н д е р с о н. Не говори глупостей.

М и л ь в и (сухо). Чем порадуешь свою бывшую жену? Может, угостишь кофе?

А н д е р с о н. Зря ты не привела мальчишку…

М и л ь в и. Незачем. Так будет кофе или нет?

А н д е р с о н. Сегодня улетают журавли, пусть ребенок посмотрит!

М и л ь в и. Очень категоричное требование.

А н д е р с о н. А еще лучше, если ты пойдешь вместе с мальчиком и расскажешь ему, куда летят журавли.

М и л ь в и. Нет уж, спасибо. Я журавля от чайки отличить не могу.

А н д е р с о н. Они сейчас как раз над Мустамяэ. Открой окно, и ты услышишь их грустное курлыканье. Боже, какая это музыка!

М и л ь в и. Ты смешишь меня своей наивностью. Мальчик с десяти утра шпарит «АББА» и Пугачеву!

А н д е р с о н. Ты объясни ему, что такое отлет журавлей…

М и л ь в и. Я не для этого пришла!

А н д е р с о н. Я тебя еще раз прошу: разбуди его и выходите скорей на улицу!

М и л ь в и. Знаешь…

А н д е р с о н. Что же ты сидишь? Скорее.

М и л ь в и. Я хотела сказать, что отцовская забота оставляет желать лучшего.

А н д е р с о н. В чем?

М и л ь в и. Уже четыре месяца ты получаешь более высокую зарплату, а алименты платишь прежние.

А н д е р с о н. Мильви, я прошу тебя, не говори в такой день об алиментах.

М и л ь в и. В какой день?

А н д е р с о н. Летят журавли. Такой день бывает раз в году. Понимаешь?

М и л ь в и. Нет!

А н д е р с о н. Выслушай меня спокойно. Возьми парня, выйди на улицу, подними голову, присмотрись, прислушайся. Ничто в мире не пробуждает такого волнения, затаенных мечтаний, как отлет журавлей.

М и л ь в и. Грустить ты умеешь, а вот порядочности у тебя не хватает.

А н д е р с о н (продолжает). Именно ребенку особенно важно, чтобы в его восприимчивой душе осталось воспоминание о тревожном, непонятном для человека разговоре улетающих журавлей. Нет, это не разговор, это настоящая поэзия.

М и л ь в и. Так когда ты отдашь мне эти деньги?

А н д е р с о н. Пусть мальчик увидит живой треугольник птиц, пусть поймет, что такое грусть… что значит расставание! Возможно, это будет мучить его и тревожить. Но потом, в будущем, каждую осень он будет просыпаться с ожиданием…

Ми л ь в и встает и уходит.

(Не замечает ее ухода.) Это поэзия, которую невозможно объяснить. Ты покажи ему треугольник птиц. И пусть он поймет, как там, в вышине, от грусти расставания и тревожной неизвестности перед долгой дорогой курлычут птицы, пусть это тревожит фантазию ребенка, наполняет болью его душу. Мильви, только так запомнится ребенку отлет журавлей. Журавли летят, а людям нет до этого дела. Почему? (Оборачивается, видит, что Мильви ушла.)

Входит М и л л и в е р.

М и л л и в е р. Она ушла?

А н д е р с о н. Ушла…

М и л л и в е р. До меня только что дошло, что журавли ни при чем. Тебе нужна машина?

А н д е р с о н. А у тебя все еще есть машина?

М и л л и в е р. Куда же она денется?

А н д е р с о н. Я видел во сне, как твою машину проглотили.

М и л л и в е р. Как — проглотили?

А н д е р с о н. С неба, вероятно из космоса, спустилось прямо на площадь, перед нашей конторой, чудовище с огромными крыльями, схватило твою ужасную тачку своими когтями, точно какую-нибудь бумажку, и проглотило.

М и л л и в е р. Ты это серьезно?

А н д е р с о н. А ты как думаешь?

М и л л и в е р. Так тебе не нужно никуда ехать?

А н д е р с о н. Нет. Нет. Нет.

М и л л и в е р. Прошлый раз… Я не виноват, что эта девица ускользнула.

А н д е р с о н. Милливер…

М и л л и в е р. Я слушаю.

А н д е р с о н. Есть дни, когда ты должен быть суров, чист и естествен.

М и л л и в е р. Повелительное наклонение, если я не ошибаюсь.

А н д е р с о н (мрачно). У меня сегодня такой день, день отлета журавлей, и я не хочу трепаться!

М и л л и в е р. Понятно, товарищ инженер, а теперь, как говорится, послушай умный разговор.

А н д е р с о н. А именно?

М и л л и в е р. Дернем за город, а?

А н д е р с о н. Зачем?

М и л л и в е р. Полюбуемся на так называемый отлет журавлей.

А н д е р с о н. Почему «на так называемый»?

М и л л и в е р. Хорошо, на отлет! А чтобы нам не было холодно и печально от грустного расставания с журавлями, прихватим с собой что-нибудь и кого-нибудь!

А н д е р с о н. Нет.

М и л л и в е р. Да ты выслушай до конца. Посмотрим мы полчасика на журавлей, а дальше что? Полбака горючего — за полчаса непонятного удовольствия?

А н д е р с о н. Мне жаль тебя, Милливер.

М и л л и в е р. Нет, ты туп! Жена Пийримяэ тоже хочет посмотреть на журавлей. Она в отчаянии! Вчера она мне так и сказала: «Я в страшном отчаянии. Я прожила десять лет с Пийримяэ и только сейчас поняла, что прожила их впустую!» Ты чувствуешь?

А н д е р с о н. Зачем ты это говоришь мне?

М и л л и в е р. Мы можем избавить женщину от отчаяния. Ну?

А н д е р с о н. Ты неисправим. Хотя… куда ты собрался ехать?

М и л л и в е р. Ты же знаешь, куда летят журавли. Через четверть часа выезжаем.

А н д е р с о н. Не пори горячку.

М и л л и в е р. Субботний день. Нужно проветриться. Честно говоря, у меня дикая тоска по природе!

А н д е р с о н. Зайди через полчаса или лучше позвони.

М и л л и в е р уходит. Телефонный звонок.

Звони, звони.

Телефонный звонок.

У него действительно дикая тоска по природе.

Телефонный звонок. На авансцену выходит В и л л у к а с.

(Хватает трубку.) Милливер, я не поеду с тобой.

В и л л у к а с. Это вовсе не… Это Виллукас.

А н д е р с о н. Извините, уважаемый инженер.

В и л л у к а с. Я хотел сказать, что у тебя ложная информация.

А н д е р с о н. Какая информация?

В и л л у к а с. Журавлей нет.

А н д е р с о н. Как — нет? Я же их видел. Они должны быть сейчас над Мустамяэ.

В и л л у к а с. Забавно.

А н д е р с о н. Что ж тут забавного? В отлете журавлей — что-то трагическое, возвышенное.

В и л л у к а с. Нас разделяют всего три дома, но мы их не видим, а ты почему-то видишь.

А н д е р с о н. Нужно уметь видеть.

В и л л у к а с. Может быть… Дети все еще на улице шеи вытягивают… Кстати, раз уже я тебе позвонил, хочу напомнить, что ваш проект с Милливером нужно сдать в понедельник.

А н д е р с о н. Сегодня я не хочу говорить ни о каких проектах.

В и л л у к а с. Я просто напомнил тебе, Андерсон. Видишь ли, главное управление шуток не понимает.

А н д е р с о н. Я тебя не слышу.

В и л л у к а с. Три раза я добивался отсрочки. Больше не могу.

А н д е р с о н. К черту проект! Сегодня улетают журавли!

В и л л у к а с. Андерсон, ты думаешь, я карьерист, да? А ты знаешь, сколько я работаю? На моей шее весь коллектив!

А н д е р с о н. Виллукас, о работе и ответственности поговорим в другой раз.

В и л л у к а с. Ну, ладно, прости. Для меня это сюрприз. Я и не знал, что ты такой человек.

А н д е р с о н. А как же! Ну, привет.

В и л л у к а с. Послушай, а с какой стороны ты смотришь на этих журавлей?

А н д е р с о н. Дорогой мой… Небо ведь для всех одно. Смотри в любую сторону.

В и л л у к а с. Эхе-хе… Конечно, я, наверное, действительно с этой работой совсем одурел. Ну что ж… Пока.

А н д е р с о н. Пока.

В и л л у к а с уходит. Телефонный звонок. На другой стороне сцены появляется П а а б у т. Андерсон берет трубку.

П а а б у т. Из-за тебя, Андерсон, в моей идеальной семье начинаются неприятности.

А н д е р с о н. Ну и прекрасно, Паабут.

П а а б у т. Что же тут прекрасного? Жена пошла на улицу, смотрела-смотрела — чуть не свернула шею!

А н д е р с о н. Плохо.

П а а б у т. Конечно, плохо. Журавлей нигде нет.

А н д е р с о н. Ты не первый мне об этом говоришь.

П а а б у т. Значит, ты врешь?

А н д е р с о н. Почему? Просто вы не умеете видеть!

П а а б у т. Ты что, пьян?

А н д е р с о н. Дружище, в такой день я не беру ни грамма.

П а а б у т. Выходной день, да? Ох, Андерсон, Андерсон!

А н д е р с о н. Не выходной день, а святой день.

П а а б у т. Все чудишь… то у тебя ужасный вечер, то святой день.

А н д е р с о н. А разве вечер не был ужасным?

П а а б у т. По-моему, вечер был самым обыкновенным!

А н д е р с о н. Обыкновенным?! Я стоял посреди двора совсем один и слышал, как сквозь стенки до меня доносились тысячи телефонных звонков в пустых квартирах, и ни в одной квартире не подняли трубку, а телефоны зовут, умоляют, плачут, — честное слово, просто мурашки по коже бегут.

П а а б у т. А кто тебе велит вот так посреди двора стоять и ужасаться? Пускай звонят. Какое тебе дело? У тебя своя жизнь.

А н д е р с о н (мрачно). По всей вероятности, ты прав. Привет. (Кладет трубку.)

Телефонный звонок.

П а а б у т. У тебя что, трубка накалилась?

А н д е р с о н (нехотя). Да нет…

П а а б у т. Хотел тебе сообщить интересную информацию.

А н д е р с о н. Давай.

П а а б у т. Вчера экс-жена Пийримяэ знаешь что сказала о тебе? «Какой, говорит, интересный мужчина, и холостой!»

А н д е р с о н. Спасибо. (Кладет трубку.)

Снова телефонный звонок.

П а а б у т. Не пройдет и года, как даже теще по телефону не успеешь сказать доброе утро — прервут.

А н д е р с о н. Возможно.

П а а б у т. Теперь ведь все говорят по телефону! Теперь каждый имеет телефон! У других квартиры путной нету, зато есть телефон! Вот они и названивают. А нормальному человеку из-за них нельзя никуда позвонить — линия перегружена!

А н д е р с о н. Ну и что?

П а а б у т. Как — что? Не успеешь поднять трубку, как тебя прерывают!

А н д е р с о н (кладет трубку на рычаг). И правильно делают.

Телефонный звонок.

П а а б у т. Ну, что я говорил?

А н д е р с о н (с иронией). Действительно, ты прав.

П а а б у т. А я о чем говорю?

А н д е р с о н (грустно). О чем ты говоришь?

П а а б у т. Ты не слышишь, что ли?

А н д е р с о н. Слышу, только я хочу знать, о чем ты говоришь?

П а а б у т. Как ты оцениваешь комплимент экс-жены Пийримяэ?

А н д е р с о н. Так и оцениваю.

П а а б у т. Приступишь к делу? (Смеется.) А?

А н д е р с о н. Поэтому ты и звонишь мне седьмой раз?

П а а б у т. Я?

А н д е р с о н. А кто?

П а а б у т. Ты меня поднял ни свет ни заря, наврал с три короба о несуществующих журавлях…

А н д е р с о н. Они существуют.

П а а б у т. Я знаю, ты хочешь, чтобы я себе свернул шею!

А н д е р с о н. Было бы неплохо.

П а а б у т. Ах так… А теперь скажи честно: ты заливаешь или действительно они летят?

А н д е р с о н. А ты как думаешь?

П а а б у т. Я?

А н д е р с о н. Ну да. Разве ты не чувствуешь, как твою душу что-то гнетет, гложет, неодолимо тянет куда-то?

П а а б у т. Куда это?

А н д е р с о н. Это длинный разговор. А линии перегружены. В другой раз. Привет.

П а а б у т. Послушай…

А н д е р с о н. А жене скажи — пусть смотрит на юго-запад. Запомнил? На юго-запад. Они, кажется, должны лететь в этом направлении. И кричат они примерно так: курлы-курлы! (Кладет трубку. Тихо повторяет.) Курлы-курлы! Наверное, они действительно так кричат…

Входит М и л л и в е р.

М и л л и в е р. В дорогу, в дорогу, журавушки… Так, кажется?!

А н д е р с о н (устало). Да. Кажется, так.

М и л л и в е р. Я прогрею машину.

А н д е р с о н. Подожди. Я все-таки…

М и л л и в е р. Не вижу смысла торчать дома! Зачем я, в конце концов, купил машину? Она должна работать!

А н д е р с о н (раздумчиво). Я еще не весь сон про твою машину рассказал.

М и л л и в е р. Вторая серия? О том, что случилось после того, как ужасное чудовище проглотило машину?

А н д е р с о н. Так вот, твоя машина выкатилась из другого конца.

М и л л и в е р. Вполне логично. Закон природы.

А н д е р с о н. И знаешь, как она выглядела?

М и л л и в е р. Как красное яичко из жести?

А н д е р с о н. Нет! Она крутилась, кричала, хохотала. Чудовище испугалось и улетело, а твоя машина хохотала и хохотала! Смеха было примерно на шесть тысяч рублей!

М и л л и в е р. Браво, Андерсон! Я все думал, как ты вывернешься. Красивая история. Аллегория и прочее.

А н д е р с о н. Спасибо.

М и л л и в е р. Какой смысл тебе проектировать всякие дурацкие сточные трубы, если ты можешь сочинять такие штучки и сколотить себе на машину?

А н д е р с о н. Я подумаю.

М и л л и в е р. Вот и хорошо, а пока надо ехать — мои дамы не любят ждать!

А н д е р с о н. Какие дамы? Сегодня только журавли.

М и л л и в е р. Уже слышал. Может, ты со мной принципиально не хочешь ехать, то так и скажи.

А н д е р с о н. Ну что ты говоришь!

М и л л и в е р. Я бы действительно тебе еще вчера долг отдал, да в понедельник сестра родила, ходили проведать, сделали дорогой подарок.

А н д е р с о н. Ну и ну. Какая у тебя плодовитая сестра. В январе рожала и сейчас снова…

М и л л и в е р (растерянно). А разве я тебе не говорил? У меня три сестры.

А н д е р с о н. Ах три сестры…

М и л л и в е р. Да, три… Ну что, поехали?

А н д е р с о н. Зайди через десять минут. Тогда окончательно решу.

М и л л и в е р. Вечером нет смысла ехать, Андерсон.

А н д е р с о н. Почему?

М и л л и в е р. Каких журавлей увидишь ты вечером? Сейчас рано темнеет.

А н д е р с о н (рассеянно). Может быть, и так. Ну, иди, иди… Мне надо побыть одному.

М и л л и в е р. Ты и так целый день один. (Уходит.)

А н д е р с о н. Я не могу никуда уйти, потому что без конца звонят.

Звонок. На авансцену с трубкой в руке выходит Л у у л е.

Это ужасно, когда в пустых квартирах звонят телефоны. (Хватает трубку.) Андерсон слушает.

Л у у л е. Это Лууле. Здравствуй!

А н д е р с о н. Здравствуй, Лууле.

Л у у л е. Что ты делаешь?

А н д е р с о н. Работаю.

Л у у л е (вздыхает). Жаль. (Вздыхает.) Ты обещал со мной в цветочный павильон сходить.

А н д е р с о н. На будущей неделе.

Л у у л е. Ты говоришь это каждый раз… Почему ты только обещаешь?

А н д е р с о н. А это разве плохо?

Л у у л е. Ты обещал со мной в цветочном павильоне потанцевать. Я хотела бы танцевать с тобой вальс. Кружиться, кружиться — и обо всем забыть…

А н д е р с о н. Конечно, конечно.

Л у у л е. Я ужасно старомодная?

А н д е р с о н. Почему?

Л у у л е. Никто, наверное, больше не танцует вальс?

А н д е р с о н. А нам-то что. Как только у меня будет готов проект, мы станцуем с тобой все вальсы Штрауса.

Л у у л е. Штраусов ведь было несколько.

А н д е р с о н. Тогда станцуем все вальсы всех Штраусов. Сколько бы их там ни было, хоть четыреста сорок четыре.

Л у у л е. Ты так красиво обещаешь… (Грустно.) Ну, не буду тебе больше мешать.

А н д е р с о н. Как хорошо, что ты позвонила. Ведь ты не грустишь?

Л у у л е. Нет. Когда твой проект будет готов?

А н д е р с о н. В понедельник должен быть на столе.

Л у у л е. Я позвоню тогда в понедельник вечером. Можно?

А н д е р с о н. Ну конечно. Берегитесь тогда, Штраусы!

Л у у л е. До свидания!

А н д е р с о н. До свидания, Лууле. (Кладет трубку.)

Звонок.

Да входи, Милливер!

Входит Б и р г и т.

Б и р г и т. Привет.

А н д е р с о н. Биргит?!

Б и р г и т. Как ты меня узнал?

А н д е р с о н. Я очень рад… (Целует ее в щеку.) Но знаешь, сегодня у меня куча работы!

Б и р г и т. Господи, опять?

А н д е р с о н. Ничего не поделаешь.

Б и р г и т. Ты обещал пойти со мной посмотреть журавлей.

А н д е р с о н. Но ведь журавли улетают не сегодня.

Б и р г и т. Откуда ты знаешь?

А н д е р с о н. Холодно. Ведь журавль не дурак, он свои лапки не станет морозить.

Б и р г и т. Да, действительно холодно. Мы могли бы пойти в «Каролину», выпить глинтвейна…

А н д е р с о н. На будущей неделе. Тогда и журавлей посмотрим, а сейчас не мешай мне, хорошо?

Б и р г и т. Меня эти журавли не так уж и интересуют.

А н д е р с о н. Современная женщина. Конечно.

Б и р г и т. Не в этом смысле, дурачок. Просто жалко смотреть, как они там плачут в холодной высоте. У людей всякие дороги понаделаны. Трамваи ходят, троллейбусы — по электропроводам, а они — под чистым небом, и у них совсем ничего нет. Просто страшно.

А н д е р с о н. Да уж, невесело.

Б и р г и т. То ли дело человеки.

А н д е р с о н. Конечно.

Б и р г и т. Всякие там указатели движения и расписания. И если ты ничего не знаешь, спросишь у милиционера или наберешь ноль девять.

А н д е р с о н. Конечно.

Б и р г и т. Я, наверное, становлюсь скучной?

А н д е р с о н. Нет, но у меня дико много работы.

Б и р г и т (вздыхает). Как всегда. Понадобится целое столетие, чтобы выпить классический глинтвейн. Поговорить по-человечески. Я и сама не знаю, почему я так сильно хочу видеть тебя. Хочу слышать твой голос.

А н д е р с о н. Ты же видишь!

Б и р г и т. Да, вижу.

А н д е р с о н. В понедельник позвони мне, вечером. Тогда у меня проект будет сдан.

Б и р г и т. Нет, не позвоню…

А н д е р с о н. Ну, прошу тебя. Будь благоразумна.

Б и р г и т. Зачем?

А н д е р с о н. Что с тобой?

Б и р г и т. Я не знаю. Только мне тоже иногда хочется куда-нибудь улететь, как журавлям. Может быть, это совсем не так страшно. Ах… Я и сама не знаю. Может, я хочу чего-нибудь совсем другого. Может, я хочу… например, нормальной любви.

А н д е р с о н. Нормальной?..

Б и р г и т. Да, нормальной… Прощай! (Уходит.)

Телефонный звонок. На авансцену выходит В и л л у к а с.

А н д е р с о н (берет трубку). Андерсон слушает.

В и л л у к а с. Это Виллукас.

А н д е р с о н. Я уже работаю. Журавли улетели, и я уже работаю. Уже работаю, работаю и еще раз работаю. В понедельник будет готово.

В и л л у к а с. Ты видел журавлей?!

А н д е р с о н. Они давно улетели. Две недели назад.

В и л л у к а с. Что ты болтаешь? Я только что с улицы. Ходил в киоск капусту покупать. Там вышел целый скандал из-за журавлей. Давай скорей на улицу, ты их еще увидишь!

А н д е р с о н. А почему скандал?

В и л л у к а с. Там в киоске старуха работает, отпускает еле-еле! А тут вышла из своей будки, голову задрала и глядит в небо! А очередь все больше и больше. «Что ты там, старая, потеряла? Бога, что ли?» А она и ухом не ведет! Ты улавливаешь? Ну, тут началось! Один подскочил к ней и как заорет: «Ты знаешь, кто я такой и что я с тобой сделаю?!» А ей все равно, кто он, она знай смотрит себе в небо!

А н д е р с о н. Ну, дальше!

В и л л у к а с. Тут не выдержала одна женщина постарше и решительно вмешалась. Стала, конечно, старушку киоскершу защищать. А старуха, вот умора, знай бормочет себе: «Летите! Летите, дети, дай вам бог до места добраться». Под конец даже песенку продекламировала: «В путь-дорогу, журавли, через лес, через поля. Впереди — папа, позади — мама, а сыночек — посреднике».

А н д е р с о н. Ах так…

В и л л у к а с. Да, так. Представляешь, из-за чего может скандал получиться.

А н д е р с о н. А журавли были настоящие?

В и л л у к а с. Ну конечно.

А н д е р с о н. Ты их сам видел?

В и л л у к а с. Разумеется!

А н д е р с о н. Скажи честно, Виллукас, ведь это незабываемое зрелище?

В и л л у к а с. Не знаю. Ну, как бы тебе это объяснить…

А н д е р с о н. Одним словом. Да или нет.

В и л л у к а с. Иди на улицу и смотри.

А н д е р с о н (бормочет). Ну, ладно, извини.

В и л л у к а с. Обязательно выскочи на улицу. Слышишь?

А н д е р с о н. Конечно, слышу.

В и л л у к а с. Они еще над Мустамяэ.

А н д е р с о н. Это уже не имеет значения. Откровенно говоря… я довольно рассеянно слушаю тебя. Откровенно говоря… я все время думаю о проекте укладки сточных труб для промывной воды… Привет… (Кладет трубку на рычаг.)

Входит М и л л и в е р. Он одет, в руках сумка.

Ну что?

М и л л и в е р. Товарищи женщины — в полном наличии. Дело за тобой.

А н д е р с о н. Обойдетесь без меня.

М и л л и в е р. Без гида на природе мы соскучимся! А ты нам расскажешь о журавлях.

А н д е р с о н. Я не могу с вами поехать.

М и л л и в е р. Если ты из-за проекта трясешься, то можешь не волноваться. Я буду не я, если не удастся выклянчить две недели отсрочки.

А н д е р с о н. Да. Ты — это ты.

М и л л и в е р. Так в чем же дело?

А н д е р с о н. Знаешь… Как тебе сказать. Вообще-то, это длинный разговор.

М и л л и в е р. Давай покороче.

А н д е р с о н. Я хочу добиться ясности…

М и л л и в е р. Конкретнее. Женщины — розы в серой ткани нашей жизни!

А н д е р с о н. Пошли их подальше.

М и л л и в е р. В чем ты хочешь добиться ясности?

А н д е р с о н (медленно, будто вспоминая). Уже поздняя осень…

М и л л и в е р. Что ты говоришь?

А н д е р с о н. Не перебивай. Слушай. Была поздняя осень. Холодное утро, заморозки. Я стою на крыльце деревенского дома, совсем маленький… руки и ноги синие, нос хлюпает. Гляжу в серое небо и плачу…

М и л л и в е р. Давай покороче. Ты ведь не Пушкин.

А н д е р с о н. Ду-ше-раз-дира-ю-ще кричу… потому что наверху в небе летят журавли, и их прощальный крик отзывается в моем крошечном сердце, и я хочу… нет, я должен крепко обхватить журавля за шею и улететь с ним.

М и л л и в е р. Ну и лети, черт с тобой, Андерсон. Кто тебя держит… (Выходит.)

А н д е р с о н. А я не могу никуда лететь. Я и шагу не могу за порог ступить. Потому что я босой. Мне нечего надеть на ноги. Совершенно нечего. Потому что отец на войне. Наш городской дом разбомбили. И теперь мы с мамой в деревне, у бабушки с дедушкой. И именно теперь, когда летят журавли, слепой дедушка делает мне вручную… из телячьей кожи обувку. Эта обувка еще не так скоро будет готова, потому что дедушка старый и совершенно слепой. К тому времени, когда обувка будет, журавли улетят очень далеко. Мне ни за что их не догнать… «Не плачь, — утешает мама, которая удерживает меня за порогом. — Не плачь, скоро весна, и журавли вернутся». А я не верю, я все плачу, потому что я уверен, что журавли никогда не вернутся, летят туда, где теперь тепло, что я никогда их больше не увижу. И сейчас мне кажется, что люди в этот день должны задуматься. О том, что есть не только машины, деньги, поездки за город с компанией… О тем, что не все журавли возвращаются… Слышишь, Милливер? (Оборачивается, видит, что никого нет.)

З а н а в е с.